Удивительная сила понятий

Рисунок третий: когда реальности открыты двери

Рисунок второй: понятие против восприятия

Я наблюдала за студентом Р. Ф. и увидела, что он очень долго рассматривал флаг и в нем явно боролись две различные точки зрения; каким образом полосы, которые, как известно, прямые и параллельные, могут на самом деле пересекаться между собой под прямым углом? Чтобы разрешить эту головоломку, Р. Ф. должен был принять этот парадокс и позволить зрительному восприятию флага в П-режиме возобладать над своей первой реакцией, реакцией Л-режима. Внимательно глядя на флаг, он переживал эту борьбу. Затем по изменению выражения его лица я увидела, как его «осенило». Он немедленно приступил к рисованию и выполнил второй рисунок (рис. 16.2), который оказался гораздо ближе к реальности — к тому действительному стимулу, который воздействует на сетчатку глаз.

На третьей неделе я сказала студентам: «Прекрасно, вы сумели впустить в себя часть информации. Теперь мы попытаемся увидеть еще больше. Я понимаю, что вы знаете, что все полосы имеют одинаковую ширину, то есть на всем протяжении ширина полос не меняется. Я также понимаю, что вы знаете, что все звезды на флаге похожи друг на друга. Но если вы присмотритесь по-настоящему, что вы видите?»

Опять же, Р. Ф. долго рассматривал флаг, пытаясь совладать с новым парадоксом и на мгновение отложить в сторону свое концептуальное «знание».

Это восприятие заняло у Р. Ф„ как и у других, больше времени, потому что информация, хоть и четко видимая, была парадоксальной, причем парадокс оказался более хитрым и ускользающим. Но Р. Ф. наконец увидел, и его лицо «просветлело» при этом открытии. «Они меняются! — сказал он. — Меняется ширина полос и форма звезд».

Когда он произнес это, я заметила, как он занервничал — предварительное программирование Л-режима старалось вернуть свое господство. «Как это может быть?» —спросил он. И, помотав головой, словно для того, чтобы прочистить ее, добавил: «Должно быть, я ошибаюсь».

«Нет, — сказала я. — Вы все увидели правильно. Из-за искривления поверхности флага звезды и полосы зрительно меняются. Если вы нарисуете эти измененные формы именно так, как вы их видите, то вы парадоксальным образом изобразите волнистую поверхность флага. И человек, который будет смотреть на ваш рисунок, не заметит, что ширина полос меняется или что некоторые звезды выглядят "неправильно". Для зрителя полосы и звезды будут выглядеть "правильно", но они будут удивляться, как вам удалось сделать так, чтобы флаг выглядел "волнистым"».

Приободренный моими словами, Р. Ф. после этого нарисовал флаг, показанный на рис. 16.3, не без труда, конечно: подавить мозговые программы нелегко.

Случайный зритель, взглянув на три флага Р. Ф., мог бы решить, что этот студент «научился рисовать» за три недели. Но это не совсем так: Р. Ф. научился видеть «иначе» — то есть «видеть» информацию, которая была перед ним все время, но которая поначалу отвергалась им из-за преждевременных, заранее запрограммированных умозаключений.

Рис. 16.4. Три рисунка Р. Ф. за трехнедельный период

 

Второй пример: рисунок студентки Кэрол Фреч, изобразившей свою левую руку, держащую чашку (рис. 16.5).

Занятия продолжались уже примерно четыре недели, и Кэрол научилась воспринимать и рисовать края и негативные пространства. Обладая этими компонентными навыками, она уже была в состоянии вполне удачно нарисовать свою левую руку с выступающими в ракурсе пальцами. Она даже включила в рисунок немного светотени, и тоже очень успешно. Поскольку к тому времени она еще не работала с визированием пропорциональных соотношений, большой палец получился несколько великоват по сравнению с другими пальцами.

 

 

Рис. 16.6. Это чашка, которую на самом деле видела Кэрол, — чашка с «круглым дном»; здесь восприятие вступает в конфликт с понятием «чашки с плоским дном, которая стоит на плоской поверхности»

 

Верх чашки тоже был воспринят и нарисован довольно хорошо. Хотя о чашке «известно», что она круглая, видимое изменение ее формы на эллиптическую является «приемлемым» для Л-режима, потому что понятие требует, чтобы чашка имела отверстие, но в то же время находилась в вертикальном положении.

Столкновение левомозгового понятия с правомозговым восприятием возникло, однако, когда Кэрол рисовала низ чашки. Зрительно это эллиптическая линия, примерно такая же, что и вверху чашки (как показано на рис. 16.6). Кэрол, однако, нарисовала ее как прямую линию, потому что чашка стоит на плоской поверхности. Если бы Кэрол нарисовала эту форму так, как на самом деле видела ее, она бы нарисовала чашку с круглым дном — такая чашка перевернулась бы. Это представление о плоском дне на плоской поверхности является очень сильным — оно восходит к детским понятиям, может быть, даже к старым воспоминаниям о пролитом молоке. Ошибка, допущенная Кэрол, таким образом, весьма распространена и встречается у гораздо более искушенных в рисовании студентов.

Проходя мимо Кэрол, когда она рисовала, я заметила ошибку и предложила ей внимательнее присмотреться к форме нижней части чашки в ее руке. Поначалу Кэрол никак не могла увидеть эллиптическую кривую, и я предложила рассмотреть негативное пространство под чашкой. Спустя мгновение она воскликнула: «Да, теперь я вижу — она изгибается».

Наступила небольшая пауза, в течение которой Кэрол мысленно справлялась с парадоксом («Как может чашка с плоским дном, стоящая на плоской поверхности, иметь круглый низ?»). Она некоторое время пристально разглядывала чашку. Потом она стерла линию, обозначавшую низ чашки, и я пошла дальше, полагая, что ошибка будет исправлена. Однако когда я вернулась, то с удивлением обнаружила, что Кэрол опять нарисовала ту же самую прямую линию.

Кэрол выглядела растерянной. Я спросила, что случилось, и она сказала: «Не знаю. Попробую еще раз». Она опять стерла линию и снова принялась разглядывать чашку. На лице ее появилось то странное выражение, которое я так часто наблюдала у студентов, сталкивающихся с парадоксами восприятия: глаза попеременно фокусировались то на рисунке, то на чашке, то опять на рисунке; она то приоткрывала рот, то прикусывала нижнюю губу. Кэрол напряженно размышляла над рисунком, словно пытаясь утихомирить разум. Затем она начала рисовать низ чашки, и я увидела, как ее рука, крепко сжимавшая карандаш, начала дрожать и эта дрожь по мере прорисовки линии все усиливалась. И опять она нарисовала ту же самую прямую линию.

Она довела линию до конца и выпрямилась, расслабляясь и слегка покачивая головой.

«Кэрол, как вы думаете, что это? Что происходит?»

«Я не знаю, что это, — сказала она. — Я вижу правильно, но не могу заставить руку нарисовать то, что нужно».

Я сохранила этот рисунок — яркий пример неожиданной силы понятия над восприятием, который иллюстрирует мысль, высказанную специалистом по восприятию Ричардом Грегори в цитате на полях. Этот эпизод оказался ключевым уроком для Кэрол и позволил ей преодолеть проблему в следующих рисунках.

 

«Друзья мне говорили, что я выгляжу как-то особенно, когда увлечен математическими исследованиями».

Жак Аламлр «Психология открытий в области математики», 1945

 

«Я считаю очень важным моментом, что то, что мы воспринимаем, может отличаться от того, что мы постигаем. Другими словами, мы можем знать, что воспринимаем неправильно, но во многих случаях не можем исправить восприятие».

Ричард Л. Грегори в диалоге с Джонатаном Миллером «Зрительное восприятие и иллюзии», 1983