Море безмятежной любви

Подружиться с рабочими, разделив с ними их страдания

Так же, как и в Сеуле, я задался целью объехать весь Токио и побывать во всех его окрестностях. Когда мои друзья собирались куда-нибудь в Никко полюбоваться пейзажами, я ехал с ними и, немного отстав от группы, навещал местные деревушки. Я увидел, что в этих современных и внешне ухоженных городках живут очень бедные люди. И я снова отдавал этим людям все деньги, присланные из дома.

В те времена жители Японии тоже голодали, и многие корейские студенты испытывали денежные затруднения. Раз в месяц мне выдавали продуктовые карточки, и я раздавал их тем студентам, кто не мог их себе позволить, говоря им: «Только ешьте досыта – все, что вы хотите». Я не слишком забивал себе голову тем, как заработать денег. Мне достаточно было просто пойти и поработать где-нибудь поденным рабочим, и хороший ужин был мне обеспечен. И еще мне нравилось зарабатывать деньги, чтобы платить за учебу тех студентов, у кого не было средств. Когда я помогал людям и старался накормить их, это буквально наполняло меня энергией.

Как только я раздавал все деньги, которые у меня были, я устраивался развозчиком товаров и разъезжал в велосипедной повозке по всем районам Токио. Однажды, проезжая через Гинзу с ее сияющими огнями, я вез в своей повозке телеграфный столб, и он внезапно вывернулся наземь прямо на перекрестке. Все вокруг кинулись прочь врассыпную, чтобы их не придавило. После нескольких таких случаев я очень хорошо запомнил географию токийских улиц, словно линии на собственной ладони.

Я был рабочим среди таких же рабочих и хорошим другом для них. Так же, как и пропахшие потом работяги, я брался за дело и трудился до тех пор, пока с меня не начинал литься градом пот. Это были мои братья, и они могли пахнуть чем угодно. Мы вместе укрывались лоскутными одеялами – такими мерзкими и грязными, что по ним косяками разгуливали черные вши. Я без колебаний пожимал протянутые руки, покрытые толстой коркой грязи. Пот этих людей, перемешанный с грязью, был проникнут обезоруживающей сердечной теплотой. Именно их горячие сердца так сильно притягивали меня...

Первое время я работал на сталелитейном заводе и на верфи. К верфи приставали баржи, перевозившие уголь, и мы, сбившись в группы по трое, работали до часу ночи, чтобы погрузить на баржу 120 тонн угля. Нам, корейцам, хватало и одной ночи, чтобы выполнить работу, на которую у японцев уходило три дня.

Люди, на которых мы работали, порой выжимали из рабочих всю кровь и весь пот. Чаще всего это были бригадиры, присматривавшие за рабочими. Они забирали себе до 30% жалованья рабочих, и те ничего не могли с этим поделать, будучи совершенно бесправными. Эти бригадиры нещадно эксплуатировали слабых и заискивали перед сильными. Один из них так меня взбесил, что я как-то пришел к нему с парой своих друзей и потребовал, чтобы тот выплатил рабочим всю зарплату в полном размере.

«Если ты нанял людей, то будь добр заплатить им все, что они заработали!» – вот что я сказал ему.

Он отказался, и тогда мы пришли к нему на второй и на третий день. Мы были полны решимости надавить на него и заставить сдаться. В конце концов я ударил его, и он рухнул на пол. Вообще-то я достаточно спокойный и неагрессивный человек, но если меня как следует разозлить, весь мой непокорный и упрямый нрав, оставшийся с юных лет, тут же вылезает наружу.

На сталелитейном заводе Кавасаки хранились цистерны с серной кислотой, и рабочим приходилось чистить их, залезая внутрь и давая стечь остаткам кислоты. Испарения от этой кислоты были крайне токсичными, и человек не мог находиться в цистерне более пятнадцати минут. Но люди шли на этот риск и трудились даже в таких ужасных условиях, чтобы заработать себе на пропитание. Вот какой бесценной была еда.

Сам я почти всегда ходил голодным, и все же внимательно следил за тем, чтобы кушать не ради себя самого. Я чувствовал, что мне нужна конкретная причина для того, чтобы съесть ту или иную порцию пищи. Поэтому, садясь за стол, я всегда спрашивал себя о причинах своего голода: «Я действительно усердно потрудился? Для кого я работал – для себя или для блага общества?» Глядя на рис в своей тарелке, я говорил ему: «Я съем тебя, чтобы набраться сил для еще более великих свершений, которые будут еще больше посвящены общественному благу, чем мои вчерашние дела». И тогда рис улыбался и одобрительно кивал мне. В такие минуты трапеза становилась для меня настоящим и радостным таинством. Но если я чувствовал, что в данный момент не могу сказать этого о себе, я пропускал еду, каким бы голодным ни был. И получалось, что я довольно редко ел хотя бы дважды в день.

Я ограничивал себя двумя приемами пищи в день отнюдь не из-за плохого аппетита. На самом деле, принимаясь за еду, я мог проглотить за один присест просто немереное количество. Однажды я съел зараз одиннадцать больших мисок пшеничной лапши, а в другой раз проглотил семь тарелок риса вперемешку с курицей и жареным яйцом. Но все же, несмотря на такой аппетит, я продолжал отказываться от обеда и до тридцати с лишним лет ограничивал себя двумя приемами пищи в день.

Чувство голода чем-то сродни ностальгии. Эта голодная ностальгия была мне слишком знакома, однако я чувствовал, что пожертвовать одним приемом пищи в день – это меньшее, что я могу сделать ради блага мира. Еще я не позволял себе носить новую одежду. Как бы холодно ни было, я никогда не отапливал свою комнату. Когда холод становился нестерпимым, я заворачивался в газету, словно в тончайшее шелковое одеяло. Поэтому я очень хорошо знаю, каким драгоценным может быть простой газетный лист.

Порой я переселялся в район Шинагава, где жили одни бедняки, и ночевал вместе с ними, укрывшись тряпьем. В теплые солнечные дни я собирал вшей у них с волос и делил с бедняками свою трапезу. На улицах Шинагава всегда было много проституток. Я часто беседовал с ними и выслушивал истории их жизни. Мы становились хорошими друзьями, не выпив и капли спиртного. Некоторые утверждают, что для того, чтобы открыть свое сердце и начать откровенно рассказывать о себе, нужно хорошенько напиться, но это не более чем оправдание. Когда эти женщины понимали, что я искренне желаю им добра, они без всякой выпивки делились со мной всем, что лежит на сердце, и рассказывали о своих проблемах и бедах.

Где я только не работал во время учебы в Японии! Я был и вахтером в офисном здании, и писцом, писавшим письма для неграмотных. Я трудился в самых разных условиях, и даже какое-то время был бригадиром. Мне довелось побывать даже в роли гадалки! Когда мне срочно нужны были деньги, я рисовал и продавал каллиграфии. Однако я никогда не запускал учебу и относился ко всем этим вещам как к части тренировки. Я испробовал на себе множество различных профессий и познакомился с множеством самых разных людей, и в процессе научился понимать людей гораздо глубже. Благодаря этому опыту я теперь могу лишь взглянуть на человека и тут же сказать, чем он зарабатывает себе на жизнь и хороший ли у него характер. Мне не нужно ломать себе голову над этим – интуиция моего тела знает все наперед.

Я уверен, что для того, чтобы стать действительно хорошим человеком, необходимо пережить множество самых разных трудностей, пока тебе не исполнилось тридцать. Вам нужно спуститься вниз – в самые глубины отчаяния, на самое дно, – чтобы понять, каково это. Необходимо научиться находить новые возможности даже в сущем аду. Мы можем возродиться и шагнуть навстречу новому будущему лишь тогда, когда выберемся из самых глубин отчаяния и исполнимся новой решимости.

Мы не должны смотреть лишь в одном направлении; важно видеть и тех, кто занимает верхние позиции, и тех, кто находится в самом низу. Научитесь наблюдать сразу за всеми сторонами света – за востоком, западом, югом и севером. Успех в жизни зависит от того, насколько мы умеем смотреть на мир глазами души. Для этого нам необходимо пережить множество испытаний и запомнить их. Нам важно сохранять самоконтроль в любой ситуации, всегда быть доброжелательными к людям и уверенными в себе, а также научиться приспосабливаться к любым обстоятельствам.

Человек с действительно достойным характером сумеет подняться на самое высокое положение, а затем тут же спуститься в самый низ. Большинство людей боится спускаться вниз и терять высокое положение, поэтому они стараются всеми силами удержаться на вершине. Однако застоявшаяся без движения вода быстро протухает. Так и человек, занявший высокое положение, должен суметь спуститься вниз и подождать какое-то время, пока не появится новая возможность подняться еще выше, чем до этого. Именно такой человек может обрести настоящее величие, которым будут восхищаться люди, и стать действительно хорошим лидером. Все эти испытания человек должен пройти до того, как ему исполнится тридцать лет.

Я учу молодых людей тому, что они должны пережить как можно больше трудностей и как можно большему научиться в жизни. Лучше всего, если они прямо или косвенно пройдут через все, что есть в нашем мире, словно штудируя энциклопедию жизни. Лишь тогда они смогут по-настоящему найти себя. Сущность человека – это присущая ему природа. Если кто-то может сказать с убежденностью: «Я могу объехать всю страну и не найти ни одного, кто смог бы одержать надо мной верх», значит, такой человек уже готов взять на себя любую задачу и уверен в ее успешном выполнении. Тот, кто живет именно так, достигает успеха. Успех ему просто гарантирован. Вот к какому выводу я пришел, когда жил в Токио подобно нищему.

В этом городе я ел и спал вместе с рабочими, голодал вместе с нищими, учился преодолевать трудности жизни и защитил целую диссертацию по философии страданий. Лишь на этом основании я смог понять Божью волю по спасению человечества. Пока вам не исполнилось тридцать, вы должны стать настоящим королем страданий. Слава Царства Небесного снизойдет на того, кто стал королем страданий и защитил диссертацию по этой философии.

Во время войны ситуация в Японии стала просто отчаянной. Для пополнения редеющих рядов армии Япония решила произвести досрочный выпуск всех студентов и отправить их на фронт. Вот почему я окончил учебу на полгода раньше. Как только мне назначили дату выпуска – 30 сентября 1943 года – я тут же послал своей семье телеграмму: «Вернусь на Конрон Мару», обозначив в ней название корабля, отправлявшегося из Шимоносеки в Пусан. Однако в тот день, когда я должен был сесть на корабль и отправиться в Корею, мои ноги странным образом буквально приросли к земле, и я не мог сдвинуться с места. Сколько бы я ни пытался, я так и не смог сделать ни шагу и не дошел до поезда, отправлявшегося из Токио.

И тогда я сказал себе: «Наверное, Небеса не хотят, чтобы я садился на этот корабль». Поэтому я решил немного задержаться в Японии и отправился с друзьями в поход на гору Фудзияма. Когда я через несколько дней вернулся в Токио, вся страна была взбудоражена известием о том, что корабль Конрон Мару, на котором я должен был плыть, утонул по пути в Пусан. Мне сказали, что на том корабле находилось более пятисот корейских студентов, которые погибли все до единого. Конрон Мару был огромным океанским лайнером, которым Япония очень гордилась, но он был сбит и потоплен американской торпедой.

Когда моя мать услышала о том, что корабль, на котором ее сын должен был вернуться домой, пошел ко дну, она тут же выбежала из дома, даже не подумав надеть обувь. И так, босиком, она пробежала пять миль до ближайшей железнодорожной станции и направилась прямиком в Пусан. Прибыв в приморский полицейский участок в Пусане, она узнала, что в списках пассажиров лайнера не было моего имени. Однако в токийском общежитии ей сказали, что я собрал вещи и съехал. Это повергло ее в крайнее замешательство и накрыло тревогой. Она снова и снова повторяла мое имя, не замечая того, что ее босые ноги сплошь покрыты ранами и занозами.

Я могу лишь представить, как моя мама беспокоилась и сходила с ума при мысли о том, что могло случиться с ее сыном... Я понимаю ее сердце, но с того дня, как я избрал путь следования Божьей воле, я стал для нее сущим наказанием. Я не мог позволить себе отдаться моим личным переживаниям. Поэтому я не написал маме ни слова о том, что меня не было на утонувшем корабле, хотя и знал, что она будет глубоко переживать о том, жив я или нет.

К моменту моего возвращения в Корею так ничего и не изменилось. Тиранический гнет Японии становился все жестче и сильнее. Вся страна была насквозь пропитана кровью и слезами. Я вернулся в Хыксокдонг в Сеуле и снова стал ходить в церковь Мёнгсудэ. Я завел дневник и каждый день записывал в него свои мысли и выводы. В те дни, когда таких осознаний было особенно много, я мог исписать весь дневник. Я получал ответы на множество вопросов, над которыми мучился долгие годы. Казалось, что после стольких лет, посвященных молитвам и поиску истины, я наконец-то получил эти ответы. Они приходили ко мне мгновенно, словно в тот момент из меня выдергивали чеку.

В те времена мне пришло откровение: «Взаимоотношения Бога и человека – это отношения отца и ребенка, и Богу невыносимо больно видеть страдания Своих детей». Именно тогда передо мной раскрылись все тайны Вселенной, словно кто-то включил кинопроектор. Все, что произошло с того момента, как человек нарушил Божью заповедь, с поразительной четкостью пронеслось у меня перед глазами, из которых бесконечным потоком лились и лились горячие слезы. Я упал на колени и прижался лбом к полу, просидев в такой позе очень долго. Как и в те времена, когда я был маленьким и отец носил меня домой на спине, я лег к Богу на колени и заплакал, и слезы все текли из моих глаз... Через девять лет после встречи с Иисусом я наконец-то открыл глаза навстречу истинной Божьей любви.

Бог создал Адама и Еву и послал их в наш мир, чтобы они принесли плоды, преумножились и создали гармоничный мир, где они могли бы жить. Но они не стали ждать, пока придет их время, назначенное Богом. Они совершили прелюбодеяние и родили двоих сыновей, Каина и Авеля. Дети, рожденные в результате грехопадения, не доверяли друг другу и дошли до того, что один брат убил другого. И тогда мир на земле был уничтожен и грехи покрыли всю землю. С этого и начались все печали и горести Бога... После этого человечество совершило еще один ужасный грех и убило Иисуса, который пришел как Мессия. Вот почему страдания человечества – это процесс искупления, которое необходимо заплатить, ведь Бог до сих пор пребывает в скорби.

Иисус явился ко мне, шестнадцатилетнему подростку, чтобы рассказать о корне первородного греха, совершенного человеком, и сделать все для построения гармоничного мира, в котором нет места греху и грехопадению. Я получил столь бесценное слово Бога, чтобы заплатить искупление за грехи человечества и построить мир, который Бог задумывал с самого начала. Гармоничный мир, о котором мечтает Бог – это не какое-то место, куда мы отправимся после смерти. Бог желает, чтобы именно наш мир, в котором мы живем, стал абсолютно счастливым и мирным – таким, каким Бог сотворил его в самом начале. Разумеется, Бог создал Адама и Еву не для того, чтобы они страдали. И я должен был во что бы то ни стало рассказать людям об этой потрясающей истине.

Когда передо мной открылся секрет создания Вселенной, в моей душе, как в безбрежном океане, воцарились мир и покой. Сердце наполнилось до краев словом Бога, и казалось, что оно вот-вот взорвется и все выплеснется наружу. Мое лицо стало буквально светиться от радости!