Английский клуб как новое явление в жизни русского дворянства 18-19 вв. 3 страница

Клод Адриан Гельвеций (1715-1771), отчасти благодаря занятию в свое время должности генерального откупщика, имел возможность лично убедиться в плачевном положении хозяйственной жизни Франции, на фоне которой роскошь королевского двора выглядела особенно вызывающей, что подтолкнуло его к размышлениям о социально-экономических проблемах[78]. В качестве основной мысли во многих его работах закладывалась проблема соотношения личных и общественных интересов на основе взаимной пользы. При этом Гельвеций полагал, что в основе интересов лежат вполне конкретные экономические потребности. В конце концов, он пришел к выводу, что духовный мир людей строго подчинен закону интереса, который представляется не только как стремление к материальной выгоде, но как общая побудительная причина различных форм человеческой деятельности, касается не только отдельного индивида, но и групп людей и общества в целом. Из этого состояния интерес может выходить на уровень политики и законотворчества. Частное с общим философ полагал связать посредством распространения просвещения и законодательного оформления механизма справедливого распределения социальных благ по принципу социальной полезности, реальной пользы обществу, которую гражданин приносит своей деятельностью. Следует заметить, что «теория интересов» является одной из самых популярных среди критериев деления права на частное и публичное[79].

В завершение рассмотрения влияния идей философии эпохи Просвещения на развитие представлений о частном праве, необходимо обратиться к учению Пауля Дитриха Тири (Гольбаха) (1723-1789), который в своем сочинении «Система природы» в поисках пути к счастью исследовал проблему соотношения и сочетания интересов общества и индивида: общество и личность – два неразрывно связанных начала, следовательно, как и у Гельвеция, интересы общества и личности представляются неотделимыми. Результаты такого анализа, проведенного Гольбахом, также были в дальнейшем положены в фундамент «теории интересов»[80].

В эпоху Просвещения стало окончательно ясно, что феодально-абсолютистский строй исчерпал свои возможности, и только тормозил общественное развитие. Феодальные имущественные отношения и привязанная к ней правовая система, обеспечивающие власть аристократии и высшего духовенства, обеспечивают материальное производство исключительно за счет бесправия податных сословий и искусственного сохранения социального неравенства. Вместе с тем, доктрина просвещенного абсолютизма стала несомненным предвосхищением основополагающей концепции исторической школы права и продвинула идею систематизации законодательства ближе к ее осуществлению.

Однако в целом, в кон. XVI-нач. XVII вв. в Западной Европе можно отметить подлинно теоретическое и практическое значение деления права на частное и публичное, которое все с большей очевидностью приобретает философский смысл и привязанность к проблеме частной собственности и свободе личности, дистанцированной от государства и, в связи с этим, нуждающейся в правовой защите.

Проблема частного права в классической немецкой философии и исторической школе права (кон. XVIII-пер. пол. XIX вв). «Классическая немецкая философия» (определение данное Ф.Энгельсом в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии») - это яркий период в истории философии вообще, который оказал сильное влияние на философию права.

Основоположником классической немецкой философии выступил Иммануил Кант (1724-1804). В своих работах, посвященных исследованию этики, морали и права, И. Кант затрагивал и проблему деления права на частное и публичное: соглашаясь с необходимостью структурного подразделения права, на первоначальном уровне он выделял естественное (основанное на ясных первоначальных априорных принципах), положительное (основанное на воле законодателя) право и справедливость – притязание, не предусмотренное законом, а потому не обеспеченное принуждением (сравним: право справедливости в англо-американской правовой системе и суд лорда-канцлера)[81]. Естественное, в свою очередь, подразделялось на публичное и частное. Публичным правом у Канта выступает совокупность законов, нуждающихся в обнародовании для того, чтобы создать правовое состояние. Частным правом регулируются отношения между собственниками[82]. Характерно, что к разряду правомочий, имеющих первоначальный характер, Кант относит свободу и равенство. Сферой частного права является «моё и твоё», то есть частная собственность[83]. Кант – типичный представитель переходного мировоззрения, в котором прослеживаются как остатки феодальной идеологии, так и нарождающееся буржуазное видение частноправового порядка. Так, порицая правовые льготы и привилегии социального свойства, основанные на обладании частной собственности, настаивая при этом на равенстве контрагентов, Кант признает объектом частной собственности не только вещи и поведение людей, но и самого человека (власть мужа над женой, господина над слугой, помещика над крепостным).

Особенностью мировоззрения Иммануила Канта, повлиявшей и на его восприятие права, является исключение индивида из процесса формирования и сознательного восприятия права, а именно – априорность и агностицизм. А это существенно умаляло влияние субъективных факторов на содержание права.

Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814), который занимался не только философией, но и всерьез еще со студенчества имел интерес к юриспруденции, активно развивал учение об общественном договоре, понимая его как обмен правами между народом и правителями, причем неотчуждаемыми он полагал свободу совести, мысли, слова[84]. В его работах уделяется пристальное внимание проблемам свободы совести, «права на свободу», права на жизнь: право на жизнь он сводил к праву на труд, благодаря которому поддерживается человеческая жизнь (право на существование посредством труда), а его продукты формировали собственность субъекта; частная собственность на землю, по его мнению, влекла за собой порабощение человека, следовательно, ее нельзя было устанавливать в принципе. Исходя из логики Фихте, из права на жизнь вытекает право на труд, от которого, в свою очередь, производно право на собственность, основанное на всеобщей договоренности об условиях и размерах владения.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) – выдающийся представитель немецкой классической философии, создатель развитой системы идеалистической диалектики, приверженец нравственных и разумных начал в праве.

Отправным пунктом в развитии права у Гегеля выступает свободная воля, которая одновременно выступает в оппозиции естественному праву. Произведение свободной воли (наличное, т.е. объективное бытие свободы) – это и есть право. Свобода формирует право, возводя его по ступеням: а) права собственности; б) права морали; в) права семейного; г) права государственного; д) права мирового духа (всемирной истории). Сама диалектика развития права проходит три этапа: 1) абстрактное (формальное) право; 2) мораль (акцентуация на формальной возможности-долге); 3) нравственность (действительное осуществление должного).

Абстрактное право у Гегеля представляет собой совокупность отношений индивидов как частных собственников - личностей[85] («Будь лицом и уважай других в качестве лиц»), а сама частная собственность в его глазах есть полное и неограниченное господство лица над вещью, рожденная необходимостью для индивида установить свободу во внешнем мире и благодаря ей же (частной собственности) стать личностью. Будучи выдающимся завоеванием Нового времени, эта свобода влечет за собой требования-принципа свободы договора и договорных отношений между собственниками. Развитие идеи частной собственности очевидно привело Гегеля к критике учений, основанных на обобщении собственности и устранении имущественного неравенства – Платона, Руссо. Одновременно Гегель последовательно выступает и против изживающего себя феодализма: крепостничество, феодальные права вообще не соответствуют духу свободы и истинному понятию о собственности, поскольку отрицают достоинство человеческой личности и лишают юридических возможностей фактических эксплуататоров вещей[86].

Свое видение положения вещей предлагали приверженцы исторической школы права: Густав Гуго (1764-1844), Фридрих-Карл фон Савиньи (1779-1861), Георг Пухта (1798-1846), «ранний» Рудольф фон Йеринг, также вышедший из среды исторической школы (1818-1892)[87] – в Германии; Генри Мэн (1822-1888) – в Англии. Развивая идею происхождения и существования права в связи с «народным духом», представители данного направления утверждали, что право, как публичное, так и частное, возникает спонтанно[88].

Представители «исторической школы юристов» занимались главным образом выяснением процесса происхождения права, от чего зависело, по их мнению, чем право «будет». Данный «историзм», который иногда обозначают как историзм ущербный[89], касался преимущественно «спиритуалистической» эволюции права. Вместе с тем, такой подход позволяет задуматься о таком правовом явлении, как правовое сознание, и о его способности быть носителем правовой информации. Не случайно одним из объектов для исследования адептов исторической школы права являлся «дух римского права», поскольку феномен переноса «духа» права из прошлого и воплощение его в ходе рецепции в правовом цивилистическом порядке государств (например, в самом важном их всех действующих в Европе в первой половине XIX века кодексов – Французском гражданском кодексе Наполеона 1894 г.) при отсутствии народа-носителя выглядит весьма загадочным, если не мистическим. Так, Рудольф фон Йеринг своеобразно отразил значение римского права для мировой юриспруденции: «Три раза Рим диктовал миру законы, три раза приводил он народы к единству: в первый раз, когда римский народ был ещё в полной силе – к единству государства; во второй раз, после того, как этот народ уже исчез – к единству церкви; в третий раз – вследствие усвоения римского права…Римское право сделалось, так же, как христианство, культурным элементом нового мира»[90].

Полагаем, что историческая школа права подвергалась справедливой критике за подход такого рода. Но отрицание заложенности и исторической выдержанности правовых идей в менталитете народа было бы не обоснованным. Диалектика истории европейских народов практически не знает периодов полного культурного прерывания, взаимосвязь и преемственность даже при смене народов и государств себя обнаруживает повсеместно. Перекочевывание римского частного права из одного общества в другие – процесс вполне закономерный и рациональный. Нет необходимости отвергать достижения более высокого уровня цивилизации, если есть основания воспользоваться ее плодами. То, что перестает иметь актуальность – отмирает: будь то национальный или импортированный правовой продукт, а оставшаяся часть будет благотворно влиять на природу национального права. Право в исторической школе имеет тесную связь с жизнью.

Отдельно следует отметить, что критика, направленная против выводов исторической школы права, вызвала к жизни идеи социологического переосмысления фундаментальных принципов юридической науки и выдвижению на первый план понятия «интерес», в частности, у того же Йеринга, поскольку станет очевидным, что основой общения людей являются не духовные стремления и идеи сами по себе, а в силу того, что они являются выражением определенных социальных и индивидуальных потребностей и интересов[91].

Что же касается резолюции по немецкой юриспруденции XVIII-XIX вв., то в духе немецкой педантичности, наследуя традициям математического анализа Лейбница, в стремлении к систематизации и с опорой на априорные и этические идеи Канта, естественноправовые воззрения – с одной стороны, и «исторические» – с другой, в ее системе было сформировано общефилософское разделение права на две сферы, что повлияло и на русскую философию права начиная с середины XIX века.

Частное право в правовых учениях XIX-XX вв. Научный прогресс XIX века нанес серьёзный удар по идеям естественного права. особенно заметным было влияние социологического направления в его различных вариантах. Достижения в области изучения закономерностей развития общества должным образом отразились и на идее права.

 

Последующее развитие идеи разделения права на частное и публичное и вообще формирование цивилистической идеологии в принципе имеет прямой выход на современное представление о системе права.

 

По мнению многих современных ученых-правоведов подразделение объективного (позитивного) права на частное и публичное и на данный период времени является обоснованным и в наши дни. А потому уделяется особое внимание рассмотрению особенностей публично-правового и частноправового регулирования общественных отношений[92].

Однако, говоря о значении данной проблемы, необходимо учитывать, что подобное деление свойственно странам романо-германской правовой семьи. Дуализм права – характерная черта континентальной правовой системы, появление которой связано с исчезновением социальной унификации общества на определённом этапе его развития, с возникновением слоя частных собственников, с возможностью правового регулирования частнособственнических отношений.[93] Как отмечают западные исследователи-компаративисты, англо-американской системе права деление права на частное и публичное не свойственно. Всё право является публичным. Не знает деления права на частное и публичное и мусульманское право.[94] Поэтому, всё, что будет рассмотрено ниже, наиболее характерно только для государств, входящих в романо-германскую правовую семью.

 

Внутреннее деление права на две сферы, «суперотрасли», по мнению некоторых авторов, связано с делением права на отрасли[95]. Но это является следствием, а не причиной подобной дихотомии. Основной базой для отправления мнений о делении права на частное и публичное будет являться степень вмешательства государства и его органов в процесс выражения воли субъектов в определённой юридически значимой ситуации.

Вслед за дореволюционными учёными и правоведами первых послереволюционных лет, современные юристы признают подвижность, а порой и размытость границ между частным и публичными правом.[96] Германские юристы видят полезность современного разделения права на публичное и частное при определении путей правового развития, сфер применения законов и основных прав субъектов, при установлении ответственности за виновное нанесение ущерба, порядка исполнения, критериев толкования, но при этом они отмечают слабость простой дихотомии и наличие скорее полутонов[97].

Также практически никем не отрицается тот факт, что аб­солютно «чистых» отраслей частного или публичного права практически не встречается. В отраслях публичного права имеются частноправовые элементы. Точно так же в любой отрасли частного права есть публично-пра­вовые нормы, обеспечивающие охрану и защиту общественных интересов.

Ю.А. Тихомиров полагает, что сопоставление двух подсистем права должно осуществляться не столько путём их разграничения, сколько посредством нарастающего взаимопроникновения принципов, институтов, норм, в основе которого лежит меняющееся представление о соотношении личности, общества, власти[98].

С необходимостью осуществляется проникновение частноправовых элементов в сферу действия публичного права («приватизация» семейного, трудового, земельного законодательства путём усиления договорных, фактически – гражданско-правовых отношений[99], дела частного и частно-публичного обвинения в уголовном процессе[100]) и, в ещё большей степени, публично-правовых элементов в систему частного права («публицизация» частного права[101]). Стоит признать, что на каждом конкретном историческом этапе развития общества част­ноправовое регулирование общественных отношений, входящих в предмет гражданского права, в той или иной мере должно корректироваться публично-правовыми элементами. При этом граница необходимого и допустимого публично-правового вмешательства объективно предопределена конкрет­но-историческими условиями существования общества[102].

Дуализм в системе объективного права на уровне крупных образований системы права вообще не очевиден и проявляется в различном соотношении частных и публичных начал. На уровне отдельных элементов права контраст между частным и публичным если не безусловен, то более заметен. Причём, чем более общий характер имеют нормы права, тем менее очевидна её «дуалистическая ориентация». С большей определённостью говорит о нормах как о частных или публичных их конкретный характер и направленность. Поскольку в любом, даже, казалось бы, самом частном правовом предписании, всегда обнаруживаются общественная значимость, а в любом публичном правиле – забота о частном интересе, безусловное деление на частное и публичное и рациональность дуализма существует на уровне субъективных прав и обеспечивается специфическим признаком личной свободы[103] при реализации частных прав.

Таким образом, разводя две сферы права, следует определять не столько их собственные признаки, сколько отличительные особенности их отдельных элементов, которые могут носить как частноправовой, так и публично-правовой характер, а также степень их присутствия: по тому основанию, какие элементы преобладают в той или другой сфере права, в определённой правовой отрасли, можно отнести её к частному либо публичному праву. Различие между отраслями, на наш взгляд, следует не возводить к крупному правовому образованию (суперотрасли), а наоборот, начать анализ с известных элементарных частей, «кирпичиков», которые обладают признаками, ставшими аксиоматическими. Таковой первичной, элементарной частью права однозначно является правовая норма.[104] Право состоит из единой и вместе с тем сложной системы отдельных норм, представляющих собой те первичные ячейки, из которых складываются его институты, комплексы, отрасли[105].

Так ещё М.М. Агарков полагал, что делению на частное и публичное право подлежат не отрасли и институты, а субъективные права, которые в свою очередь закреплены в нормах права[106]. Л.Б. Тиунова также считает, что вопреки традиционным представлениям, отраслевое деление права не имеет единого критерия, охватывает не только юридические нормы и не тождественно их системе. Устойчивыми, однородными и постоянными элементами последней являются нормы (моноэлементы), и к их внутреннему единству, непротиворечивости, беспробельности и надо стремиться независимо от того, к какой отрасли они относятся[107].

Именно в самой правовой норме изначально заложено, относится ли она к частному праву, либо носит публично-правовой характер. Следовательно, субъект правотворчества в норме права определяет, будет ли отнесено то или иное отношение к публичной сфере или к частной. Исходя из такой трактовки и признавая отсутствие «чистых» отраслей права, правовая сфера того или иного правоотношения может быть определена не по тому критерию, к какой отрасли номинально относится тот или иной правовой институт – к отрасли, входящей в частное или публичное право, а оценивается сам характер этого института – публичный он или частный.

Наполнение понятия «частного права» разные ученые видят по-разному, относя или исключая из сферы частного права отдельные отрасли и правовые институты. Традиционно к частному праву принято относить гражданское право (включая вещное, обязательственное, и наследственное право, право интеллектуальной и промышленной собственности), семейное, трудовое[108], международное частное право, торговое (коммерческое право)[109]. Несомненно, комплексный характер – учитывая характер и степень взаимодействия частно- и публично-правовых норм – носят такие отрасли права, как банковское, земельное и природоресурсовое право[110]. В то же время, точка зрения некоторых авторов[111], которые относят к частному праву право социального обеспечения, гражданский, арбитражный процесс, включая нотариат, разделяются далеко не всеми, учитывая наличие в данных отраслях подавляющего количества публично-правовых норм[112].

Таким образом, данное положение вполне укладывается в рассмотренное выше суждение о взаимопроникновении элементов и необходимости такого взаимодействия. Формальные критерии, по которым разнесены отрасли права по две стороны «баррикады» при более глубоком рассмотрении оказываются несостоятельными и уступают место более гибкому подходу. Фрагментарное включение в ту или иную отрасль частного права публично-правовых норм осуществляется субъектом правотворчества в первую очередь по соображениям необходимости дополнительно защиты более слабой стороны в правоотношении. Так в семейном праве по причинам фактического неравенства участников семейных отношений, не­обходимости дополнительной защиты недееспособных и нетрудоспо­собных нуждающихся членов семьи, важности четкого установления начала и конца таких семейных отношений, как брак, усыновление, родительские правоотношения — в семейном праве всегда присутство­вало значительное публично-правовое начало[113]. Следует согласится с Ю.А. Тихомировым, что таким образом путём публично-правовых норм в сфере частного права отражается и закрепляется публичный интерес.[114]

На наш взгляд, рассуждения и выводы о концепции частного права будут неполными, если не затронуть и еще одну проблему, которая также является малоисследованной. Речь идет о так называемом «частном» или «цивилистическом» юридическом процессе[115]. То, что такая проблема существует (хотя отношение к ней весьма острожное), явствует из содержания основных подходов к исследованию процессуального права[116], и вполне вписывается в предложенную в настоящей работе схему исследования.

В общем виде цивилистический процесс представлен отраслями процессуального права – гражданского, арбитражного, исполнительного (исполнительного производства), нотариата, а также процессуальными институтами и нормами, включёнными в содержание некоторых материальных отраслей частного права (трудовой дисциплинарный процесс, порядок рассмотрения и разрешения трудовых споров, процедурно-процессуальные нормы гражданского, семейного, наследственного права и т.д.)[117].

Такое расширение сферы воздействия частного права на публичные по своему содержанию отрасли процессуального права не приводит к их «приватизации», но представляется вполне оправданным как с предметной, так и с методологической точек зрения при исследовании природы принципов частного права. Точно такое же исследование вполне уместно при освещении вопросов, касающихся и публично-правовых принципов, поскольку сама системность, функциональность, интеграция, взаимодействие и взаимопроникновение начал и межотраслевые связи в системе права[118] обусловливают внутренне единство принципов частного права вне зависимости от публично-правовой или частноправовой природы правовых положений, в которых они находят своё воплощение или отражение. В этой связи принципы права как никогда подтверждают своё обозначение как основных начал, руководящих идей, стержней, пронизывающих всю систему права и характеризующих его содержание[119].

Целесообразно начать обсуждение указанной проблемы и обоснование самого существования цивилистического процесса именно с теории правореализации. Раскрывая сущность правореализации, специалисты отмечают, что под реализацией права следует понимать претворение, воплощение предписаний юридических норм в жизнь путем правомерного поведения субъектов общественных отношений: государственных органов, должностных лиц, общественных организаций и граждан. При этом правовые нормы реализуются в четырёх формах: исполнение, использование, соблюдение и применение[120]. Применение права в теории реализации права представлено как одна из четырех форм его реализации, спецификой которой по отношению к остальным трем (соблюдению, исполнению и использованию) является то, что это всегда властная деятельность компетентных органов по разрешению конкретного юридического дела[121]. Что же касается остальных форм реализации права, то они, соответственно, могут осуществляться при отсутствии такого обязательного властного субъекта.

Помимо структурных выделяют также функциональные уровни правореализации. Поскольку очевидно, что видовые особенности норм права определяют и специфику их реализации, то для правильного понимания структуры правореализации целесообразно выделение соответствующих ее уровней в данном плане, т.е. уровня реализации материально-правовых, уровня реализации собственно управленческих, уровня реализации процессуальных (процедурных) и уровня реализации контрольно-надзорных норм. Управленческие нормы подключаются в ход реализации материально-правовых, например, при необходимости в индивидуальном правовом регулировании, процессуальные и процедурные «обслуживают» такое регулирование, а контрольно-надзорные сопровождают правореализационные процессы в целом[122]. Потребность в реализации норм материальных обусловливает процедурно-процессуальную правореализующую деятельность. Немаловажно и то, что изменение элементов процессуальной деятельности является производным от изменения элементов, составляющих содержание реализации материально-правовых норм[123].

Проблема единства российского частного права, несомненно, касается и взаимодействия всех указанных функциональных уровней реализации права, особенно соотношения реализации материально-правовых и процессуальных норм.

Отсюда напрашивается предположение, что юридический процесс (процесс реализации материальной нормы права) может иметь место и без участия государственных органов, или органов местного самоуправления, или судебных и иных органов власти и управления.

Исследования научного материала в данной области позволяют сделать вывод, что первым указанием в юридической науке на существование «частного» юридического процесса следует считать позицию В.Н. Протасова, изложенную в его работе «Основы общеправовой процессуальной теории»[124] (сразу следует оговориться, что термин «частный процесс» употребляется условно).

Краткое указание такого же характера можно обнаружить и у А.С. Мордовца. Разделяя точку зрения В.Н. Протасова о существовании «материальных процедур», он пишет: «По признаку связи с правоприменением материальные процедуры делятся на две группы: процедуры позитивного применения права (например, порядок реализации гражданами права на образование), процедуры, не связанные с правоприменением и действия которых проявляются в сфере частного права (порядок заключения сделок, расторжения брака, исполнения обязательств и т. д.)»[125].

Выступая за необходимость осознания в праве и так называемого частного юридического процесса, хотелось бы обратить внимание на следующее: особенностью сферы частного права, о которой пишет А.С. Мордовец, является то, что очень многие отношения в ней оказываются урегулированными не законом или иным правовым актом, а договором сторон. Причем этот договор является столь же обязательным условием для сторон и для суда в случае возникновения спора, как и закон, а для его защиты будут использованы те же формы государственного принуждения. Договором могут быть урегулированы не только материальные, но и процессуальные отношения сторон. Например, в гражданско-правовом договоре стороны вправе предусмотреть процедуру (стадии, содержание) досудебного разрешения спора; предварительным договором может быть установлен порядок заключения основного договора; в договорах поручения, аренды и т. д. может быть урегулирован процесс уведомления о расторжении договора и т. п.

Поэтому полагаем, что юридический процесс может носить «частный» характер не только по «сфере действия», но и по источнику урегулирования, источнику права. Представляется, что это важный вывод для теории юридического процесса, хотя подробное исследование «частнопроцессуальной» сферы еще предстоит осуществить. В ходе такого исследования возникнет немало проблем, в частности: признавать или не признавать наличие юридического процесса при такой форме реализации права, как соблюдение, которое, как известно, может выражаться просто в воздержании от нарушения установленных запретов, и др[126].

Исследование отдельных аспектов «частного» юридического процесса, связанных с принципами частного права, будет осуществлено ниже. Однако можно утверждать, что определение частного (цивилистического) юридического процесса имеет огромное значение для дальнейшего становления и развития теории права и теории юридического процесса, осмысления ее содержательной сущности и ценности, особенно в русле восприятия права не только как публичного, но и как частного. По существу, исследование норм, регламентирующих «частные» процедуры, и их закономерностей, углубление исследований в области цивилистических процессуальных отраслей способствует приращению знаний о сфере частного права, а сама теория «частного» юридического процесса может составить процессуальную часть этой подсистемы.

 

[1] См.: Саидов Р.А. Становление, развитие и применение сравнительно-исторического метода в юридической науке: автореф. дисс… канд. юрид. наук. – Ташкент, 1990. – С.9.

[2] Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т.20. – С.126.

[3] См.: Аннерс Э. История европейского права. – М.: Наука, 1994. – С.21.

[4] Кечекьян С.Ф. Государство и право Древней Греции. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1963. - С.8

[5] См.: Асмус В.Ф. Античная философия. – М.: Высш. шк., 1976. – 544 с.

[6] История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. акад. РАН, д.ю.н., проф. В.С. Нерсесянца. – 4-е изд., пераб. и доп. – М.: Норма, 2004. – С.45.

[7] Редкин П.Г. Из лекций заслуженного профессора, доктора права П.Г. Редкина по истории философии права в связи с историей философии вообще. – СПб, 1889. – Т.2. – С.101.

[8] См.: Нерсесянц В.С. Политические учения в Древней Греции. – М.: Наука, 1979. – С.134;Нерсесянц В.С. Платон.—М.: Юрид. лит., 1984.—104 с.

[9] См.: Платон. Соч. в 3-х т. – М.: Мысль, 1971. – Т.3. – С.89-454.