Тематический план 22 страница

Королевская (императорская) власть приобрела особый харак­тер и полномочия. Власть и личность императора получили священ­ное признание со стороны церкви, тем самым как бы и особое боже­ственное содержание. Императорские отличия власти означали, что франкские короли как бы уравнивают себя с византийскими (вос­точно-римскими) императорами, перенимают сходные полномочия и, соответственно, роль в отношении церкви. Это подчеркивал осо­бый титул «Божьего помазанника, правителя империи римлян, ко­роля франков и лангобардов». Титул императора сделал неоспори­мыми законодательные права короля. Священный ха­рактер власти расширил представление о королевском управлении, одним из важнейших дел власти стала забота о состоянии церкви, а вместе с этим и административная подчиненность церкви монархам. Как монарх «Божией милостью», император приобрел особые пра­ва по поддержанию общественного мира в госу­дарстве. Это сделало его неоспоримым главой юстиции, а помимо этого, дало ему практически неограниченную власть нака­зания. Наконец, на основе уже не только домениально-бенефициарных прав, но и как глава всего государства король считался главой войска, располагал правом строить крепости в любых землях государства.

Центральный государственный аппарат по-прежнему был сосре­доточен в королевском дворе. Он разросся, и в нем началась изве­стная управленческая специализация. Должность майордома была упразднена еще Пипином в VIII в. Государственные дела в ос­новном распределялись между 8 дворцовыми чинами: сенешал руководил делами дворца, пфальцграф (или королевский граф) осуществлял королевское правосудие, маршал и кон­нетабль заведовали военным делом и принимали по поручению короля командование войском, камерарий ведал королевским имуществом и казной, канцлер вел дипломатические и общего­сударственные дела, подготовку законодательства. Большое значе­ние в управлении имел архикапеллан, духовник короля и аббат двора, — Карл Великий нередко прислушивался к его реко­мендациям. Кроме этого, было несколько специализированных чи­нов чисто дворцового управления: стольник, чашник, управляющие. Особую государственную роль играл в монархии Каролингов канцлер — к нему постепенно переходили основные нити государствен­ного управления, кроме военных дел. Он возглавлял канцелярию из профессиональных работников, чаще духовных лиц; они готовили государственные документы, дипломатические акты (сохранились сведения об употреблявшихся при франкском дворе особых «тиренских нотах» — древних приемах стенографии).

При Каролингах собрания знати стали отождествляться с вообще «генеральной ассамблеей франков». Проводились они традиционно весной (но уже в мае) и осенью. Созывал собрания король в своем дворце (при Карле Великом такие собрания проводились 35 раз). Обычно на согласие собраний король выносил свои законы-капитулярии, а также крупные акты о земельных пожалованиях. Обсуждение длилось по 2 — 3 дня. Заседали раздельно духовные и светские чины, но наиболее важные вопросы решали вместе.

Основной фигурой государственного управления на местах оста­вался граф, однако его статус и полномочия существенно изме­нились. Граф не был больше условным главой местных общин, а чи­сто королевским назначенцем. Старые графские округа были унич­тожены, и на их месте образовано 600-700 новых. Полномочия гра­фов стали шире и приобрели в основном общеправительственный характер. Типичная формула их назначения гласила: «Поручаем в твое ведение и управление... дабы ты давал справедливое правосу­дие, защищал вдов и сирот, наказывал воров и разбойников, чтобы народ под твоим управлением благоденствовал и наслаждался ми­ром, и все что положено, чтобы вносил ежегодно в нашу казну». Граф имел право налагать штрафы (до 15 солидов), осуществлял полицейскую власть, ведал местами заключения.

Графства делились на сотни с судебными и финансовыми полномочиями; сотню возглавлял викарий или центенарий (сотник).

Новым административным институтом Каролингов стали коро­левские посланцы (missi). Это были королевские назначенцы с вы­сшими контрольными полномочиями. Главной их задачей был конт­роль за графским управлением и выполнение некоторых особых, ча­ще финансовых и военных поручений короля: «Наши миссы постав­лены для того, чтобы доводить до сведения всего народа обо всем, что мы постановили нашими капитуляриями, и для того, чтобы пещись об исполнении наших постановлений всеми во всей полноте».

Посланцы были как ординарные (регулярно назначавшиеся на год), так и чрезвычайные (для выполнения поручения). В графства ежегодно направлялось по одному духовному и одному светскому посланцу. Помимо этого, особое управление с аналогичными пред­ставителями существовало в собственно королевском домене.

Финансовая организация империи к этому времени уже отошла от римских традиций и основывалась на своих источниках. Доходы казны складывались из военной добычи, налогов на покоренные на­роды и земли (сами франки обладали иммунитетом), поступлений от чеканки монеты, отправления правосудия (1/3 штрафов шла ко­ролю), прямых и косвенных налогов разного рода. Основная тя­жесть налогообложения падала на церковные земли, аббатства и мо­настыри.

Военная организация основывалась на теоретически всеобщей во­инской обязанности свободного населения (землевладельцев). Однако реально службу обязаны были нести лица, обладавшие необходимым минимумом дохода (вооружение и другое обеспечение проводилось за личный счет). Способствовала подмене всеобщей обязанности своего рода рекрутчиной сотенная организация: сотни выставляли нужное количество воинов. С развитием вассальных отношений в круг воен­ной обязанности втягивалась клиентела вассалов. Для содержания ар­мии определялся особый налог на монастыри. Всего империя могла располагать армией численностью до 35 тыс. конных и до 100 тыс. пе­ших воинов, но реально собрать такую массу было невозможно; в по­ход обычно шли из близлежащих к месту военных действий или более доступных королевской власти графств. С VIII в. появилась тяжелая и легкая кавалерия, которая стала основной силой войска. Управление осуществлялось королевским двором и графами. В середине IX в. для упрочения постоянных связей отрядов были созданы региональные командования.

Империя только в общеполитическом смысле представляла един­ство. Реально она распадалась на различные области, каждая из ко­торых сохраняла в большей или меньшей степени свои администра­тивные и политические традиции. С 802 г. историческая часть империи была разделена на особые зоны, родственные цер­ковным большим округам; во главе каждой такой зоны ставилась группа особых государственных посланцев (из высших духовных и светских чинов), осуществлявших надзор за графами и другими властями. Присоединенные области (Аквитания, Прованс) подразделялись на прежние королевства, главы которых со­храняли звание принцев и, частично, прежние полномочия. Нако­нец, окраины (главным образом восточные) управлялись очень по-разному; наиболее типичным было управление посредством на­значенных префектов.

Большую роль в государственных делах и текущей администра­ции играли церковные власти - епископы, которые пользовались не только церковными землями и людьми, но и располагали общей юрисдикцией, были частью и военной организации.

 

Законодательство империи

Усиление государственных институтов и влияния власти на общественную жизнь сопровождалось возрастанием роли законодательства. Только за годы правления Карла Великого было издано около 200 капитуляриев — актов короля, направленных в адрес населения, должно­стных лиц, церкви (от capitul — глава, т. к. капитулярии разделя­лись на разделы-главы). Основными предметами капитуляриев были судебные и административные дела, социальные и даже семейные отношения, религиозные и церковные учреждения, управление хо­зяйством и организация школ. Значительное число капитуляриев полностью и еще больше частично были посвящены вопросам мо­рально-нравственного порядка, поддержанию в империи особых от­ношений, «королевского мира» и всеобщей взаимной заботы; эти мотивы были особенно важны в связи с провозглашением государст­вом своих задач по созданию христианской монархии мира.

Важной задачей государственного и церковного управления власть провозглашала соблюдение права и законности. В особенности значительны эти мотивы были в Аахенских капитуляриях 802 и812 — 813 гг. Правосудие должно ориентироваться только на существующие законы или верховную власть короля: «Никто да не дерзает по умыслу или лукавству нарушать записанную правду и са­мому себе чинить правосудие, притеснять вдов...» Местные власти, графы обязывались знать законы королевства. Особую роль в церков­ном управлении должна была играть правильность принимаемых ре­шений. Для этого всем церковным служителям предписано было иметь заместителей и сотников «законы разумеющих и преданных правосудию», с тем чтобы делами их возрастали выигрыши и автори­тет святой церкви.

Одним из важных направлений законодательства стало регу­лирование домениального королевского хозяй­ства. Специально этим вопросам был посвящен «Капитулярий о поместьях» (capitulario de villis) начала IX в. Многочисленные на­ставления и правила для управляющего преследовали цели обеспе­чить королевский интерес и доходы с поместий («Чтобы поместья наши, коим мы определили обслуживать наши собственные нужды, всецело служили нам, а не другим людям») и сохранение установ­ленных отношений в королевских землях. Управляющим запреща­лось объявлять собственными вассалами подчиненных людей, им предписывалось строго по наставлению исполнять предписанную службу. Капитулярий определял нормы и порядок натуральных сбо­ров и повинностей с вотчин, использование труда рабов и зависимо­го населения.

Важное место занимали меры, направленные на сокраще­ние произвола местных властей, на ограничение са­мовольных действий графов и епископов. Специальный капитуля­рий был посвящен урегулированию порядка несения воинской служ­бы и злоупотреблений в ее отправлении, предотвращению «непослушаний графу и государевым посланцам». Вместе с тем в большом числе законов местным властям предоставлялись все новые и новые полномочия в судебных делах, вводились наказания за новые, ранее не известные традиционному праву преступления. Нередко это было связано с желанием подавить местный сепаратизм новозавоеванных областей и не вполне подчинявшихся королевской власти территорий империи. Особой жесткостью отмечены Саксонские капитуля­рии 782 г., которыми вводились запреты на народные собрания у саксов, преследования за попытки возродить язычество в своей зем­ле или как-то выступить против административных и финансовых полномочий церкви; преступников предписывалось предавать смерт­ной казни в произвольной форме. Повторный Саксонский капитуля­рий 797 г. несколько смягчал санкции, однако общая линия была заявлена недвусмысленно.

Связанные реалиями времени, капитулярии закрепляли и особые отношения королевской власти со знатью, в частности привилегии знати быть подсудными только королю. Централизаторские устремления законодательства в особенности ослабли с расширением импе­рии и к концу царствования Карла Великого.

 

Распад Франкской империи

Несмотря на усиление королевской власти Каролингов и рост значения централизованного управления, государственно-политическое един­ство империи было условным. Со смертью Карла Великого и перехо­дом власти к его наследникам, оно стало почти иллюзорным. Импе­рия позволила окрепнуть крупным феодальным магнатам, которые не нуждались более в единой государственности, тем более возло­жившей на себя мессианскую задачу. Только церковь активно вы­ступала за сохранение единства империи, при том что позиции зна­чительной части епископов в отдельности были иными.

В противоречии с интересами государственности как целого на­ходились и домениальные традиции Каролингов. Еще Карл Великий был готов ликвидировать единство империи, в 806 г. издав особый капитулярий о разделении власти между своими наследниками. Разделение это касалось не только территорий, но и политических полномочий. Под давлением церкви преемник Карла Людовик был вынужден изменить порядок престолонаследия и сохранять поли­тическое единство. Согласно капитулярию 817 г., историческая часть империи вместе с императорским достоинством должны были наследоваться по принципу майората — одним из сыновей, ос­тальные получали обычные королевские титулы и права над осталь­ными частями бывшей империи. Доминирование империи над ос­тальными королевствами предусматривалось более политико-идей­ным, чем реально правительственным. Правда, вскоре капитулярий был отменен. И после нескольких лет политических споров сыновья Карла заключили Верденский договор 843 г. Согласно нему, Фран­кское королевство политически разделялось на три примерно рав­ные части (раздел государства был непростым, собравшиеся в 842 г. 120 советников для подготовки трактата не имели, как отметил со­временник, «ясного представления о размерах империи в целом»). Каждый из братьев получил часть исторической территории Франк­ского государства, и далее раздел шел в основном по сложившимся королевствам: Карлу достались земли Франции, Людовику — Германии и Австрии, Лотарю: Германии, Италии и Прованс. Лотарь, как старший сын, сохранил за собою титул императора — уже чисто номинальный. С разделом Франкской империи было положено историческое начало последующему становлению новых европейских го­сударств на национальной основе.

Однако даже образовавшиеся королевства были чрезмерно велики для государственных связей того времени, когда все они основывались по преимуществу на личных связях и отношениях вассалитета. Уже в середине IX в. Карлу Лысому пришлось заключать дополнительные соглашения о власти вначале со своими братьями, затем с крупными феодалами. С конца века восстановился избирательный характер королевской власти, возродилась номинально «генеральная ассамблея», которая на деле была только собраниями феодальной знати.

Королевские престолы стали орудиями в клановой борьбе между отдельными группировками феодалов. Начиная с 920 г. стали воз­никать самостоятельные автономные графства, герцогства, которые на основе традиционной самостоятельности администрации объявляли и политическую независимость. Особую роль среди новых графств и феодальных кланов к середине X в. приобрел клан Роберта Парижского, бокового родственника Каролингов. После нескольких десятилетий междуусобиц, смут в империи, активного вмешательства германских королей в общеимперские дела стабильность была достигнута только при совместном соглашении феодальной знати о будущем политическом устройстве. Коронация последних из Каролингов свершалась с оговоркой, что править они будут сообразно советам князей и главного из них герцога франков. Со смертью в 987 г. Людовика V династия Каролингов пресеклась. Феодальная ассамблея выбрала новым королем западных французских земель — основного наследника империи — представителя рода Робертинов Гуго Капета.

 

Раннефеодальная государственность

Варварские королевства, которые сложились в Европе во второй половине I тыс. главным образом благодаря политическому становлению германских народов, были различными по территориям и существовали весьма разное время — от полустолетия до нескольких веков. К их числу относятся также Вандальское королевство в Северной Африке (429 — 534 гг.), Бургундское королевство в центральной Галлии (457 — 534 гг.), Лангобардское королевство в Северной Италии (568 — 770-е гг.) и другие, менее значительные. В историческом родстве с такими государствами было и Англосаксонское государство (см. § 25). Несмотря на все внешние различия, это была государственность одного исторического типа и одной формы — все они были раннефеодальными монархиями, родственными по государственной организации, системе властных отношений в обществе и принципам осуществления государственной деятельности.

Становление раннефеодальных монархий, варварских коро­левств, исторически происходило под огромным влиянием традиций государственности Римской империи. Не только потому, что почти все эти государства германских народов (как первоначально господ­ствующего слоя) существовали на бывшей территории империи. Но­вая государственность формировалась как синтез учреждений, инс­титутов и идей, унаследованных от Рима, и тех, что выросли на собственной основе политической эволюции и собственных традици­ях военно-родового быта. В истории одних королевств влияние рим­ских традиций и институтов было небольшим вначале (Франкское королевство), у других (остготов или лангобардов) могло быть пре­обладающим. Однако это не значило, что в итоге такого историче­ского синтеза возродился прежний античный тип государственной организации. Раннефеодальные монархии были новыми государствами в самом широком смысле этого слова, отличавшимися целым рядом качественно новых черт политической организации. Главней­шие учреждения и принципы деятельности раннефеодальной госу­дарственности в равной мере отличны и от римского строя, и от протогосударственных институтов германских народов.

Основой политических отношений в новых государствах стали особые, обусловленные новыми формами поземельных отношений, феодальные связи, выросшие из военной службы и личных отношений прежних дружинников к своему вождю-королю. Эти связи образовали особую иерархию сюзеренитета-вассалитета, вы­ражавшуюся как в обладании земельными богатствами страны, так и в принципах военной службы и правовых основах государственности. Одной из двух главнейших осей новой государственности была поэтому военная организация.Второй такой исторической осью бы­ла церковная организация,которая в большинстве раннефеодаль­ных монархий была не только важнейшим накопителем обществен­ных богатств и финансовым аккумулятором, но и реальной админи­стративной институцией, особенно важной тем, что по природе своей подчинялась единой власти римских духовных правителей. Церковь же привносила в новую государственность столь необходи­мую для формирования и существования ее новую государственную идею. Социально-правовой быт всех раннефеодальных государств основывался на принципах патроната, одновременно рожден­ного и германскими, и римскими правовыми традициями, но в но­вых условиях ставшего основой создания особого вотчинного мира. Раннефеодальная монархия характеризовалась в целом наличием слабого государственного аппарата, в основном он сводился к домениальному королевскому управлению. Это подразумевало непосред­ственное участие феодальной и служилой знати (равно германского и римского происхождения) в управлении, вплоть до того, что за­креплялись привилегии знати на наследственное традиционное за­нятие государственных должностей. В местных делах и на местном уровне государственного управления знать господствовала безусловно. Причем это не была слабость централизованности власти — это была сама суть новых государственно-политических связей. Наконец, сама монархия — единоличная власть и связанные с нею институты — не носила общеполитического характера, а была патримо­ниальной, неразрывной с полномочиями и правами короля в отношении своих собственных вотчин, где он выступал как наиболее могущественный и полновластный хозяин-патрон, по-своему и только в собственных видах устраивавший государство. В отличие от античного полиса раннефеодальная государственность с самого начала была начисто лишена каких-либо демократических традиций и ориентиров; сословный строй был оборотной стороной раннефеодальной монархии, и укреплялись они параллельно.

Несмотря на то что для германских народов (и некоторых других в Европе) раннефеодальная монархия была также первой исторической формой государственности, выросшей для этих народов на мес­те протогосударственных структур (как и античный полис для Рима и Греции), раннефеодальная монархия составляла новую и более высокую историческую форму по своему влиянию на общество и по охвату общественных связей государственным регулированием.

 

§ 23. Варварские правды

 

Оформление писаного права германских народов

В эпоху варварских королевств регулирование отношений внутри германских племен строилось, помимо королевского законодательства, на обычном праве. Основы общественно-юридического быта германских народов были в главном едиными, поэтому формирующееся право к середине I тыс. составило целостную систему особого германского типа. Это германское право стало вторым по важности, наряду с римским правом, источником всей позднейшей европейской юридической культуры. В условиях сначала протогосударств, а затем и ранней государственности обычное право германцев было записано и частично кодифицировано. Эти письменные своды получили название варварских правд (собственное историческое название — Закон). У разных ветвей германских народов оформление писаного обычного права происходило в разное время: это соотносилось с историческими различиями в степени проникновения ранней государственности в общественный быт, с местными особенностями становления публично-правовой общности того или другого народа. При всем типическом сходстве варварские правды поэтому различаются по содержанию I конкретных предписаний, наличию тех или других правовых институтов, по соотношению с королевским законодательством своего времени.

Ни одна из известных варварских правд не дошла в своем первоначальном и подлинном виде, многие известны в разных по составу и относящихся к разному времени редакциях. Для большин­ства правд время их возникновения (т. е. первоначальной записи и официального ее признания) определяется примерно: Вестготская правда — конец V в., Бургундская — конец V — начало VI в., Салическая — конец V — начало VI в., Аллеманская — VI —VIII вв., Баварская — середина VIII в., Рипуарская — VI —VII вв., Лангобардские законы — середина VIII в., Тюрингская —IX в., Саксонская правда — VIII — X вв. Известно еще несколько правд более мелких племенных союзов. К тому же типу варварских правд относятся многочисленные ранние систематизации англосаксонских законов (см. § 25) и записи исландских, скандинавских, датских правовых обычаев.

Все варварские правды сложились под значительным влиянием институтов и принципов римского права (кроме ранних — Вестготской и Бургундской). Это влия­ние главным образом отразилось на регулировании новых социаль­ных отношений, рабства, обязательств, а также отношений между королевской властью и подданными. Все правды были записаны на варварской латыни. Как исторический тип варварская правда — сложный по составу, разноплановый кодекс. Значительное место в них заняли выдержки (или даже полные тексты) из королевских ка­питуляриев и эдиктов; многие из таких или меняли правила обыч­ного права, зафиксированного в других разделах правд, или санкционировали государственное применение писаного права.

Правды были записью права узконационального при­менения: они не исключали того, что проживавшее на терри­тории варварских королевств галло-римское, итальянское или ис­панское население будет судиться по своим законам. Поэтому край­не малое место в правдах заняло частное право: не только в силу недостаточной выраженности соответствующих отношений в быте германцев, но и потому, что наряду с германским в королевствах продолжало жить и римское право. Правды были поэтому приви­легированным правом. Их содержание ограничивалось особо значимыми обычаями аземельных или семейно-родовых от­ношениях и нормами судебного и уголовного права. Нормы имели в подавляющем большинстве казусный характер; в более поздних правдах появляются уже и предписания общего содержа­ния, посвященные охране привилегий церкви или короны.

Во всех известных случаях оформление записи обычного права связано с инициативой королевской власти. Государственную силу правды подчеркивали специально изданные указы, сопровождавшие текст. Иногда издание было приурочено к собранию союза или объе­динения племен (например, Саксонская правда утверждена съездом ^в 802 г.). Причина такой заинтересованности власти не вполне ясна, поскольку основой судебных порядков еще долгие века оставалось произнесение права особыми судьями-рахинбургами. Возможно, это было признание обычного права юрисдикцией королевских судов, возможно — конкретные политические соображения (например, Ба­варский закон состоял из трех частей, где собственно обычному пра­ву уделялась треть, а две первые говорили о статусе церкви и о гер­цогской власти над баварцами).

Одной из ранних и вместе с тем классических правд считается Салический закон, принятый у франков; его самая ранняя часть от­носится к концу V в. (486 — 496 гг.). Утвержденная преемниками первого франкского короля, редакция текста состояла из 65 глав титулов, каждый из которых посвящался своему юридическому вопро­су. Позднее, оставаясь основным сводом собственного права фран­ков, Салический закон неоднократно дополнялся и расширялся; так возникли редакции, названные Эмендата (VI — VII вв.) и Геральдия (при Карле Великом). Сохранилось предание, что первоначальная запись Салического закона была произведена спе­циально избранными мужами от четырех франкских племен в це­лях «приверженности к справедливости и сохранения благочестия». Однако в целом бытование Закона связано только с заинтересован­ностью королевской власти, санкционированием обычного права же­лавшей вмешаться в сферу действия общинных и племенных судов. Появление самой ранней редакции связано также и с денежной ре­формой, проведенной первым из королей: заменой медных денег на серебряные и золотые и соответственно новой тарификацией судебных штрафов.

Салический закон в самой минимальной степени испытал воздействие римского права, сохранил даже некоторые остатки языче­ской старины и родовых обычаев германцев. Традиционной архаичности предписаний сопутствовала еще одна особенность: многие судебно-правовые процедуры были неразрывны с символическими священно-обрядовыми действиями, лишенными реального содержания, но важными для общественного признания тех или других фактов. Так, заявление о желании заключить вторичный брак сопровожда­лось взвешиванием монет, передача имущества — особым разбрасыванием стеблей растения, призывание родственников к помощи в обязательствах — бросанием «горсти земли» и перепрыгиванием через плетень. Поддержание общинного мира было в большей степени целью Салического закона, чем проведение государственной репрессии; это характерно для раннего, в значительной степени еще догосударственного права.

 

 

Общественно-юридический быт

Общество Салического закона (и в большинстве других варварских правд) как бы совмещало в себе два уклада: один — архаический, общинно-родовой с установкой на привычное социальное равенство и родовой коллективизм, другой — заданный формирующейся ранней государственностью с закрепляемым ею неравенством в зависимости от отношений с властью. В орбиту варварского права вовлекались также и галло-римляне: их собствен­ность и безопасность охранялись так же безусловно, хотя и не всег­да с помощью аналогичных правовых институтов.

Право было ориентировано на общинный быт в том, что касалось общей организации порядка жизни, семейных и имущест­венных отношений. Однако общинные связи франков были уже двойственными: в одних правовых отношениях проявлялось доминирование прежней родовой, в других — соседской общины. Поселе­ние в общине зависело от согласия всех других полноправных об­щинников (но оно уже было возможно, т. е. община не замыкалась родственными связями). За старым жителем селения-виллы сохранялось право категорически возражать против поселения — и это требование должно было удовлетворяться в правовом порядке. Правда, закон признал как бы давностный срок такого поселения — «если в течение 12 месяцев не будет представлено никакого проте­ста, он должен остаться неприкосновенным, как и другие соседи». Соседские права не были абсолютными: поселение по указу короля должно было признаваться общинниками безусловно; простые фран­ки тем самым утрачивали значение перед королевскими слугами и дружинниками.

Земля находилась в индивидуальном владении семьи. Выделен­ные ей участки как пахотного поля, так и лугов считались «огоро­женным местом». Различные посягательства на чужое поле или луг были или преступлениями, или вообще противоправными, хотя и с разной мерой ответственности. Леса и некоторые другие угодья рассматривались только как совместная собственность общины, и их использование регламентировалось коллективным интересом. Наследственное владение постепенно формировало особый институт — аллод, под которым понималось чисто семейное право пользова­ния огороженными участками и принадлежащим к ним имуществам. Право пользования наследовалось с преимуществом мужского потомства (в VI в. у франков право наследования получили и доче­ри, а также братья и сестры умершего, при отсутствии его сыновей). Закон не предусматривал никаких сделок с аллодом (впрочем, воз­можно, это регулировалось нормами римского права). Движимое имущество также рассматривалось как семейное владение: распоря­диться им на случай смерти кто-либо в пользу третьего лица мог только через особо сложную процедуру аффатомии с участием общинной сходки и отсрочкой передачи на год.

Общинно-родовые традиции сохраняли свою силу в семейных отношениях. Брак заключался с обязательного согласия родителей, сохраняя черты древнего выкупа невесты у рода. Похищение неве­сты, насильственное заключение брака влекло обязанность (по Сак­сонскому закону) вернуть невесту и выплатить значительный Штраф семье «за обиду», практически равный выкупу за убийство. Сходный по размеру штраф выплачивался и тогда, когда брак заключался без согласия сородичей, но с согласия невесты. Семья мужа сохраняла символическое право на его вдову в случае смерти супруга: постороннее лицо, желавшее заключить с нею новый брак, должно было платить особый условный выкуп — рейпус. В дру­гих отношениях у германских народов женщина стояла в более вы­игрышном положении, чем у романских: она обладала особым имуществом, полученным перед свадьбой, пользовалась особым покровительством права в связи с посягательствами на ее честь или безопасность.