Тематический план 20 страница

Положение рабов в уголовной юстиции изменилось наиболее значительно. С одной стороны, они стали полноценным субъектом уголовного права: убийство рабов стало наказуемым — не только своих, но и чужих. С другой стороны, при определенных ситуациях право возложило на рабов особую ответственность: они могли совер­шить преступление и бездействуя, хотя в принципе римское уголовное право не допускало, что нарушить уголовный закон мож­но иначе, как действуя активно. В конце I в. до н. э. Сенат по ка­зусному делу впредь возложил ответственность за убийство господи­на на вообще всех рабов, бывших в то время в доме и как бы не принимавших мер к защите домовладыки, т. е. установил принцип объективного вменения преступления без выяснения конкретной вины каждого человека.

Система преступлений в главном осталась такой же, как и в I в. до н. э. Основой правоприменения в большинстве случаев остава­лись обширные законы Суллы и Юлия Цезаря. Но и императорским законодательством было внесено немало новшеств в трактовку от­дельных видов преступлений, а также сформированы новые их ви­ды.

Наиболее значительные изменения коснулись преступлений в оскорблении величества. С утверждением идеи представительного (от имени римского народа) единовластия, нарушением величия стали признаваться и посягательства на личность, честь, полномо­чия императора: осквернение его изображения, фальшивая клятва с упоминанием императора, даже развод с принцессой императорско­го дома. Изменились и наказания: практиковавшееся при республи­ке изгнание заменилось в большинстве случаев смертью, форму ко­торой определял сам император. С III в. преступников из «почтен­ного» сословия казнили отсечением головы, из «униженного» — отдавали на растерзание зверям. Вошли в практику и сопутствующие смертной казни наказания: полная конфискация имущества, анну­лирование завещания, «осуждение памяти» (включая срытие дома); наказание могло быть распространено и на членов семьи, прежде всего на детей. С IV в. император Константин ввел как обязательную часть казни по этим обвинениям публичные пытки. Правда, наиболее распространенными наказаниями по этим обвинениям бы­ли повешение и приговаривание к самоубийству.

После семейного законодательства Августа оформилась группа преступления против святости брака и второй вид — половые пре­ступления. К первому виду отнесены были внебрачное сожительст­во, незаконный развод, нарушение предписаний императора по воп­росам брака; основным наказанием было изгнание с запретом появ­ляться в Риме, осуждение чести и лишение многих прав гражданст­ва. По второму виду наказанию стали подвергаться сексуальные на­силия, мужеложство (весьма распространившееся с конца I в. до н. э. под влиянием военного быта), скотоложство, а также вообще проявления «разнузданности нравов». Причем в трактовке импера­торской юстиции наказание здесь могло последовать и за непри­стойные изображения или литературные описания (едва ли не пер­вое в истории права преследование порнографии, под которой тогда понимали описание жизни проституток).

С объявлением христианства официальной религией возник еще один новый вид преступлений — против христианской веры и мо­рали. Вошли в практику и наказания, предусмотренные библейски­ми законами (см. § 8). Наказуемым стало считаться самоубийство, нарушение предписаний церкви относительно брачных запретов (родственные браки, инцест). Император Константин ввел примене­ние смертной казни за эти преступления. Причем в целом ряде слу­чаев римская уголовная юстиция стала возрождать идею симво­лического талиона, приговаривая за преступления, связан­ные с верой, к особым формам смертной казни: воинов — расстре­лять стрелами, женщин — закапывать в землю, проповедников — к сдиранию кожи и т. д.

Другими, наиболее часто применявшимися за самые различные преступления наказаниями были осуждение к каторжным работам (в рудниках или в цирке), к телесным наказаниям; в отношении бродяг, не имевших местожительства, стало применяться бессрочное заключение в тюрьму.

Система преступлений, принципы их оценки и критерии назна­чения наказаний в римском праве сохранились в общем виде до об­новления права, предпринятого в VI в. императором Юстинианом.

 

 

§ 21. Кодификация римского права

 

Начало систематизации права

Многообразие источников, на которых основывалось римское право в период империи, создавало немалые трудности для правоприменения. Ста­рые законы республиканской эпохи, магистратское право (вопло­щенное прежде всего в преторском эдикте), истолкования юристов-классиков, наконец, юридические обычаи — все это оставалось в Риме действующим правом даже тогда, когда новые им­ператорские постановления (разных видов) количественно стали преобладать в правоприменении и, в особенности, в регулировании деятельности центральной и провинциальной администрации. При императоре Константине (IV в.) императорские конституции были официально признаны главенствующими: отменялись единичные, не имевшие постоянного и общенормативного характера манда­ты и эдикты, а прочие объединялись под понятием общеобяза­тельных законов. В обиход вошли и особо значимые постановле­ния — прагматические санкции, которыми на неогра­ниченное время создавался особый правовой режим для какого-то одного города, общины, провинции, отдельного рода деятельности или категории граждан. Разночтения между новым императорским законодательством (так и называвшимся — jus novus) и традиционными источниками права (jus vetus) усугублялись еще и тем, что в старом праве предпочтение отдавалось более ранним законам или толкованиям, тогда как в сфере императорского законодательства изначально утвердился противоположный принцип: из двух указов по одному вопросу применению подлежит позднейший. При всем том императорское законодательство достаточно тщательно сохраня­лось в государственных архивах, а источники старого права утрачи­вались со временем, воспроизводились в юридических работах, пе­ретолковывались, и за древностью лет многое в них становилось уже малопонятным или вовсе не понятным. Такое состояние источ­ников права подтолкнуло римскую классическую юриспруденцию к первым опытам систематизации правовых норм. Основное внимание уделялось, как наиболее актуальной части юридической традиции, императорскому законодательству. В конце II — начале III в. пра­вовед Папирий Юст составил систематизированный сборник консти­туций императора Марка Аврелия. Тогда же другой известный юрист Юлий Павел свел воедино все обнародованные к тому време­ни декреты императоров. Эти опыты имели частный характер и бы­ли только вспомогательными средствами для правоведов.

Более широкое распространение приобрели первые (из извест­ных) попытки собрать воедино предписания jus vetus. В начале IV в. почти официальное признание получили «Замечания» известней­ших юристов Павла и Ульпиана на сочинения по частному праву другой знаменитости — Папиниана; в них был обобщен материал по основным проблемам гражданского права и судопроизводства. Позднее сходное значение получили «Сентенции» (суждения) Пав­ла по вопросам частного права. К III в. относится опыт систематиза­ции римских уголовных законов в сопоставлении с древнееврейским правом — «Сравнение законов Моисеевых с римскими», в котором упоминалось имя юриста Гая и который в значительной степени был обязан своим появлением начавшейся христианизации юсти­ции.

К концу III в. появились первые целенаправленные сборники за­конов. Одним из наиболее известных стал Кодекс Григориана, со­ставленный в одной из восточных провинций около 292 (294) г. О некоем Григориане, давшем своду свое имя, ничего не известно. Сборник представлял собой компиляцию никак не обработанных текстов императорских конституций II — III вв. (от Септимия Се­вера до Диоклетиана), был разделен на 15 — 16 книг-разделов и по­священ главным образом частному праву и деятельности провинци­альной администрации. В продолжение его десять — двадцать лет спустя был составлен Кодекс Гермогениана (по имени малоизвест­ного юриста). В нем также были объединены последующие (от им­ператора Диоклетиана) императорские конституции. Эти систематизации были частными, хотя и получившими потом официальное признание.

Первой известной официальной кодификацией законов стал Ко­декс Феодосия, составленный около 429 г. специальной комиссией из чиновников и адвокатов по указанию императора Феодосия II. Позднее (около 435 г.) кодекс был дополнен нормами из императорских конституций. В кодексе впервые была сделана попытка систематизировать только действующее право и под этим углом зрения отобрать нужные законы. Специальным указом императора было сделано объявление об обязательной силе сборника. Кодекс разделялся на 16 книг, книги — на титулы-главки; императорские конституции не только группировались по содержанию, но и были помещены в хронологическом порядке. Большую часть кодекса по­святили частному праву (комментариям к преторскому эдикту, кн. 1 — 5), но другие разделы относились к публичному праву (кн. 6 — 8), уголовным законам (кн. 9), финансам (кн. 10 — 11), управле­нию городами (кн. 12 — 15), делам церкви (кн. 16). Обязательный в Восточно-Римской империи, кодекс при императоре Валентиниане III получил распространение и на Западе, став там первым обобща­ющим источником римской правовой традиции в условиях очевид­ной варваризации культуры.

 

Разработка Свода Юстиниана

С падением в конце V в. Западной Римской империи хранителем традиции римского права осталась Византия (см. § 40). В период правле­ния императора Юстиниана (527 — 565 гг.) там были предприняты важные политические и правовые реформы, осуществленные во многом благодаря личной инициативе самого императора. Одним из наиболее последовательных стремлений Юстиниана было желание возродить правила древней римской юридической культуры, вер­нуть юстицию к канонам классического права. Особый блеск такому юридическому архаизму должна была придать новая юридическая культура, носителями которой были известнейшие юридические школы в Константинополе, Афинах, Бейруте. Главнейшим путем, которым можно было бы достичь таких целей, по идее Юстиниана, должна стать всеобъемлющая систематизация источников старого и нового права, причем этой систематизации изначально предполага­лось придать значение единственно дозволенного на будущее свода права, чтобы устранить разночтения, противоречия и субъективные толкования, не согласующиеся с самим духом центра­лизованной императорской юстиции.

В феврале 528 г. для этих целей была учреждена государст­венная комиссия из 10 администраторов и юристов — «людей науки, опыта, неутомимого и похвального усердия к обществен­ному делу». Официально возглавил комиссию правитель дворца Иоанн. Однако подлинным руководителем работ стал юрист и бывший квестор, префект претория Трибониан, известный как своими юридическими познаниями, так и литературной деятель­ностью.

К апрелю 529 г. комиссия завершила составление сборника им­ператорских конституций в 12 книгах — Кодекса. Основой для него стал известный Кодекс Феодосия, но многое было дополнено и прибавлено из иных императорских постановлений, а кроме того, опущено все, что Юстиниан счел утратившим силу. Сложнее обстояло дело с систематизацией «старого права».

В декабре 530 г. Юстиниан направил на имя Трибониана особый указ, которым тому было поручено провести параллельную кодификацию основных источников «старого права». Эта работа должна была стать поистине новаторской, поскольку не имела исторических предшественников, а, кроме того, самые принципы ее только предстояло разработать. Новая комиссия была составлена уже самим Трибонианом, куда он включил 15 знатоков права — адвокатов и профессоров самых знаменитых юридических школ того времени. Комиссия пошла по пути систематизации главным образом выдержек из трудов наизнаменитейших правоведов-классиков — тех, со­чинениям которых еще в V в. была придана обязательная сила. A через эти сочинения комиссия воспроизводила основные принципы преторского эдикта, древней юридической практики, отраженной в советах классиков, а также большого числа других правоведов, на которых ссылались первые. Выбор литературных источников иногда носил случайный характер и определялся, по-видимому, тем, что было реально в распоряжении комиссии Трибониана и пользовалось особым успехом в восточных провинциях; влияла и поспешность работы. По некоторым наблюдениям, комиссия Трибониана разделилась на три части, и каждая работала над своим кругом литературы. А затем они свели все воедино по стандартной схеме. Так появились Дигесты (или Пандекты) в 50 книгах, обнародованные в декабре 533 г. Это была наиболее объемная часть всей кодификации, и именно кодификация права, поскольку большинство правил были впервые изложены в сокращенном виде и систематизированы по совершенно новой схеме, абсолютно не присущей первоначальным источникам.

Параллельно Юстиниан повелел комиссии подготовить единое руководство для юридических школ, которое бы впредь стало общеобязательним и единым, устранив тем самым ненужный субъективизм в изучении права: «Чтобы дать начинающим основные сведения о праве, с помощью которых они могли бы приступить к более глубокому его изучению». Работу по составлению такого обобщаю­щего учебника под руководством Трибониана менее чем за год вы­полнили профессора Феофил и Дорофей. Как было предписано ука­зом императора, основой для свода они выбрали типичные для классической юриспруденции «Институции», но многое было внесено и по собственному усмотрению членов комиссии.

К 533 г., когда в основном завершилась работа комиссии над са­мыми объемными частями свода, количество новоизданных за прав­ление Юстиниана постановлений и законов превысило несколько сот. Изданный четырьмя годами ранее кодекс основательно устарел, а главное — он не отражал новой правовой политики императора Юстиниана. К ноябрю 534 г. было завершено создание новой редак­ции кодекса, куда было включено свыше 4.600 императорских кон­ституций преимущественно христианской эпохи и соответствующих главным линиям законодательной деятельности Юстиниана. Первый кодекс был аннулирован.

И начало работ над каждой частью систематизации, и окончание их сопровождалось изданием специальных конституций Юстиниана, в которых отмечались принципы составления каждой части, а по окончании, юридическое значение. Наиболее важной стороной про­веденной систематизации стало то, что после ее завершения Юсти­ниан указал считать три составленные части единственным впредь источником правовых норм, имеющим силу нарав­не с императорскими законами. Также запрещалось подвергать Институции, Дигесты и Кодекс истолкованию; выраженные в них пра­вила следовало понимать строго буквально и применять, придержи­ваясь текста и буквы древних правил.

Со времени составления многих источников права, сочинений древних юристов, использованных при кодификации, прошло не­сколько веков: наиболее ранние из использованных работ относи­лись к I в. до н. э. Повинуясь и замыслу императора, и собствен­ным представлениям, и реальности практики своего времени, ко­миссия проводила систематизацию, подновляя терминологию, заме­няя уж очень архаичные термины (например, манципацию, кото­рой уже не было в ходу со II в.) на принятые в Византии в VI в. Многое комиссия подправляла, подчиняясь собственным, не очень выверенным представлениям о том, что должны были яко­бы сказать древние авторы. Эти обновления получили назва­ние интерполяций. Интерполяции, сделанные комиссией Трибониана, в истории римского права получили двоякое значение. С одной стороны, они затемнили подлинные тексты исторических источников римского права, особенно высказывания древних юри­стов и их субъективные рассуждения. С другой — и это был очень важный исторический шаг — они придали разрозненным источни­кам римского права характер единой и почти во всем логически связанной системы, а всей кодификации Юстиниана — значение цельного Свода.

 

Corpus juris civilis

В завершенном виде Свод Юстиниана составили три разные по объему, по принципам составления и, отчасти, по характеру рассмотренных в них вопросов части: Институции, Дигесты и Кодекс.

Институции (Institutiones) представляли систематизированное изложение общих правовых принципов, как они понимались в рим­ской юридической традиции, и основополагающих институтов глав­ным образом частного права. Формально они должны были служить официальным руководством (institutio — научаю) для первоначального изучения права. Но в силу того значения, какое придал Юсти­ниан проведенной кодификации, обобщенные догматические определения приобрели силу закона?

Основными источниками при составлении Институций стали од­ноименное сочинение классического юриста Гая, отличавшееся упрощенным, даже бытовым изложением (иногда его так и называли «Повседневные вещи»), а также сочинения юристов Флорентина, Марсиана, Павла и Ульпиана. По традиции, составители разделили Институции на 4 книги: 1) общее учение о праве и о субъектах прав — лицах, 2 — 3) общие институты вещного и обязательствен­ного права, 4) учение об исках и принципах судебного правоприменения. С этого времени такая схема систематизации права стала на­зываться институционной.

На общее учение о праве и началах правоприменения большое влияние оказали идеи правовой справедливости и естественного права, присущие эллинистической стоической философии, а также христианской свободы и индивидуализма: «Юстиция есть постоянная и неизменная воля [к тому, чтобы] воздать каждому свое право». Соответственно этому определялись и общие задачи юриспруденции и науки — это «знание вещей божественных, равно и человеческих, познание справедливого, равно как и несправедливого».

Дигесты, или Пандекты (Digestae, Pandectae) были самой объемной частью Свода. Они представляли систематическую компиляцию цитат — в сокращении или даже в изложении — из работ классиче­ских римских юристов. Всего в Дигестах насчитывается 9.142 фраг­мента из почти двух тысяч произведений, принадлежавших перу 39 римских правоведов I — V вв. В большинстве случаев составители привели определенные указания на названия и даже на разделы ис­пользованных трудов. Это сделало Дигесты своего рода юридической энциклопедией римской юриспруденции, особенно важной тем, что о большинстве юристов, их трудах и взглядах известно только по этим отрывкам. Компиляция эта отражала тем не менее приоритеты императорской юстиции позднейших веков: наибольшее количество текста пришлось на извлечения из сочинений Ульпиана (2.462 отрывка), Павла (2.083), Папиниана (595), Помпония, Гая, Модестина, Юлиана (по нескольку сотен). Дигесты разделялись на 50 книг по разным юридическим темам, внутри книг — на титулы и на фрагменты. Фрагменты также располагались не произвольно. Вначале систематизировались отрывки, комментирующие юридические вопросы, описанные в классическом сочинении юриста Сабина по гражданскому праву, затем толкования на преторский постоянный эдикт, в третьем разделе — практические рекомендации и раз­боры казусов по сочинениям Папиниана. В некоторых титулах Дигест имелся и особый Appendix — приложение. Важной особенно­стью содержания Дигест стало то, что составители нередко приводи­ли разные точки зрения на один и тот же юридический вопрос или на одну и ту же правовую норму древнего права, а описываемые ка­зусы разбирались с позиций двух наиболее знаменитых юридических школ классической юриспруденции — сабинианцев и прокульянцев. Это предохраняло приведенные отрывки от излишне догматического к ним отношения и было особенно важным для того, чтобы право не омертвело в дальнейшем.

Дигесты в целом также были систематизированы по семи услов­ным частям: в первой (кн. 1 — 4) рассматривались общие вопросы права и учение о правах лиц; во второй (кн. 5 — 11) — «о праве лиц на свои собственные и на чужие вещи», о защите права собст­венности; в третьей (кн. 12 — 19) — «об обязательствах двусторон­них или возникающих из взаимного доверия»; в четвертой (кн. 20 — 27) — об обеспечении обязательств, издержках и исках из обязательств, об обязанностях из семейных и опекунских прав; в пятой (кн. 28 — 36) — о завещаниях; в шестой (кн. 37 — 43) — о разных вопросах, разрешаемых по судейскому усмотрению; в седь­мой (кн. 44 — 50) речь шла главным образом об уголовном и пуб­личном праве. Наиболее любопытной была заключительная, 50-я книга Дигест: в ней были систематизированы не столько юридиче­ские оценки или разъяснения по узкоправовым институтам, сколько древние юридические правила, пословицы и зафиксированные клас­сическими юристами еще более древние обычаи (нередко восходив­шие еще к священным римским законам). Многие из них впоследст­вии стали общепринятыми правилами в мировой юридической куль­туре, поскольку выражали самые-самые типические, но остро отме­ченные черты бытования права: «Никто не может другому передать более прав, чем имеет сам» или «Невозможное не должно содержать в себе представления о некоей обязанности».

Третьей частью Свода был Кодекс (Codex). Его основой стал ранний Кодекс Феодосия и, так же как в предшественнике, здесь систематизировались только действующие императорские конститу­ции — всего более 4 тысяч. Кодекс делился на 12 книг и 765 титу­лов, тексты конституций приводились, как правило, в своем полном виде и с указаниями на время и императора, когда были изданы. В отличие от Дигест, посвященных в главном частному праву, Кодекс систематизировал нормы публичного права и церковных дел. В 1-й книге кодифицировались постановления, касавшиеся церковного ка­толического права, источников права и государственной службы; в книгах со 2-й по 8-ю — акты императоров о гражданских правах и судопроизводстве; в 9-й — по уголовному праву; в 10 — 12-й — по государственному управлению, финансам и т. п.

После официального обнародования Свода в трех частях законо­дательство Юстиниана не остановилось. При нем было принято еще немало актов, в которых закреплялись существенные перемены в сфере церковных дел, наследственного права, семейного права. По­сле смерти императора его законодательное наследие было также собрано под общим названием Новелл (Novellae). Это были уже не официальные, а частные собрания — разные по составу. Наиболее авторитетные относятся к 556 г. (оно включило 122 Юстиниановы новеллы-конституции) и ко второй половине VI в. (содержат или 134, или 168 конституций). Помимо собственно императорских постановлений, к Новеллам были отнесены эдикты начальников про­винций. Со временем Новеллы стали считаться четвертой частью Юстинианова Свода, хотя никогда не имели такого официального значения.

Тексты Свода Юстиниана распространялись как по-латыни, так и по-гречески и долгие века были основным источником для госу­дарств, придерживавшихся римской юридической традиции. Позд­нее значение их упало, официальные первотексты были утрачены. Заново «открыт» Свод Юстиниана был уже в XII в. в Италии, с началом общеевропейской рецепции римского права; (см. § 34). Тогда все четыре части и получили единое наименова­ние Свода гражданских прав (Corpus juris civilis). В XVI в. во Франции были осуществлены первые печатные издания Свода, с этого времени в целостном виде вошедшего в юридическую практи­ку и юриспруденцию Нового времени. Свод Юстиниана стал обоб­щением не только более чем тысячелетней римской юстиции и практики юриспруденции, но и синтезом всей римской юридиче­ской культуры, включая важные для становления европейской пра­вовой культуры общие положения о Праве, Законе и задачах Юс­тиции.

 

Право и Закон в римской юриспруденции

Одним из важнейших приобретений правовой мировой культуры, отраженным в Своде, стала идея о естественном праве, которое предпослано тому, что запечатлено в государственных законах и в действиях юстиции. Право вообще не следует и нельзя сводить к исключительно тем предписаниям, которые какой-либо народ исторически составил для своих нужд. В этом праве вос­производятся и живут другие источники. И право тем более ценно, чем отчетливее в нем признана эта связь.

«Естественное право — это то, которому природа научила все живое, ибо это право присуще не только человеческому роду, но и всем животным, которые рождаются на земле и в море, и птицам; сюда относится сочетание мужчины и женщины, которое мы назы­ваем браком, сюда же — порождение детей, сюда же — воспитание; мы видим, что животные, даже дикие, обладают знанием этого ро­да» (Ульпиан. Дигесты. I. I. I).

Требования естественного права непререкаемы. Противоречить им — все равно что противоречить природе мира. И самая главная предпосылка, вытекающая из оснований естественного права, — «согласно нему все рождаются свободными» (Ульпиан. Дигесты. I. I. I.). Только человеческие обыкновения и жизненный уклад создают общественные отличия.

Вторая условная ступень образования правовых правил, которы­ми руководствуются люди, — это право народов (jus gentium). «Право народов — это то, которым пользуются народы человечест­ва; можно легко понять его отличие от естественного права: послед­нее является общим для всех животных, а первое — лишь для лю­дей между собою» (Ульпиан. Дигесты. I. I. I.). Право народов «каж­дый народ установил для себя», и оно считается собственным правом для каждого государства (Гай. Дигесты. I. I. 9.). Все важнейшие ин­ституты общежития и государства связаны именно с собственными установлениями права народов: «Этим правом введена война, разде­ление народов, основание царств, разделение имуществ, установле­ние границ полей, построение зданий, торговля, купли и продажи, наймы, обязательства» (Гермогениан. Дигесты. I. I. 5.). Но такие институты являются общими для всех народов — в этом еще одно главное свойство jus gentium, оно как бы роднит народы и показыва­ет границы возможного произвола в отношении правовых установ­лений.

Наконец, третий уровень бытующих норм и правил — граждан­ское право, т. е. право, созданное гражданами в государстве для собственных интересов и приноравливаясь к собственным потребно­стям. Это право «не отделяется всецело от естественного права или от права народов и не во всем придерживается его; если мы что-ли­бо прибавляем к общему праву или что-нибудь из него исключаем, то мы создаем собственное, гражданское право» (Ульпиан. Дигесты. I. I. 6.).

Гражданское (jus civile) право устанавливается позитивным и источниками: законами, решениями народа, правительства, го­сударя. Его правила не меньше обязаны и деятельности сведущих людей — юристов. Римское правопонимание принесло в правовую культуру и очень существенную особенность такого государственно-гражданского права: оно существует, изменяется и претворяется в жизнь через судебную практику магистратов — «живой голос гражданского права» (Марциан).

Гражданское, позитивное право существенно отлично от всеоб­щих ступеней права. Естественное право — всегда «справедливо и добро». Гражданское — выраженное в судебном решении или зако­не — может быть оценено и как полезное, и как вредное. «Говорит­ся, что претор высказывает право, даже если он решает несправед­ливо». Главное качество государственного закона — его властность, принудительность: «Всякий закон есть помысел и дар Бога, решение мудрых людей и обуздание преступлений, общее соглашение общи­ны...» (Дигесты. I. III. 2). Законы направлены к тому, чтобы прежде всего быть полезными в государственном общежитии. Однако это стремление законов не абсолютно. И законы подлежат оценке с точ­ки зрения главных заповедей Права. И тому, «что установлено про­тив смысла права, мы не можем следовать как юридическому прави­лу» (Юлиан. Дигесты. I. III. 15.). Еще одним из самых важных при­обретений римской правовой культуры было точное различение бес­спорной ценности Права и относительной — Закона. Исповедуя принципы стоической греческой, а затем и христианской филосо­фии, римские правоведы поздней классической эпохи соединили не­пререкаемость требований Права с критериями высшей морали: «Предписания права суть следующие: честно жить, ближнего не обижать, воздавать каждому его должное» (Ульпиан. Дигесты. I. I. 10-I). В таком углубленном понимании и различении — одна из важнейших задач подлинной юриспруденции как «науки о добром и справедливом», как «знания вещей как божественных, так и челове­ческих».

Раздел III. ГОСУДАРСТВО И ПРАВО СРЕДНИХ ВЕКОВ

 

Эпоха Средних веков составляет в значительной степени ус­ловно выделяемый период мировой истории. Он имеет лишь начальную точно обозначаемую грань — распад и падение Римской империи, которая в политическом и культурном от­ношении была своего рода кульминацией античного общества. Конечная грань эпохи растянулась на многовековой период, для разных народов Европы и Азии пришедшийся то на XVI, то на XVIII в.

С распадом Римской империи, которому немало способст­вовали не только германские народы, но и вторжения коче­вых объединений из глубин Центральной Азии, опустошивших в ходе Великого переселения народов огромные пространства, на государственно-политической карте Европы появились варварские королевства. В их недрах созрел и стал определяющим феодальный уклад социальных отноше­ний.

Единство эпохе Средних веков придает господство феода­лизмав социальных и политических отношениях. Это касает­ся не только Европы с историческими особенностями ее разви­тия, но и государств Азии. Феодализм означал не только осо­бую форму социально-экономических связей, связанную с вот­чинным хозяйством, но существование особых, подчиняющих себе многие другие стороны жизни лично-служебных отноше­ний, пронизывающих все общество: от королей до последних по уровню социальной среды зависимых крестьян. Неизменной спутницей феодализма и присущих ему правовых связей стала сословностьобщества, разделение его на жесткие слои, разли­чающиеся по своим правам, привилегиям, отношению к госу­дарственной власти.