Т Е С Т О В Ы Е В О П Р О С Ы 3 страница
^ Глава III
ЛЕТОПИСНЫЕ ИЗВЕСТИЯ В НАРРАТИВНЫХ ИСТОЧНИКАХ XVII-XVIII вв.
Вопрос о памятниках исторического повествования XVII- XVIII вв. служит предметом рассмотрения в настоящей книге только в той степени, в какой памятники эти отражают летописную традицию XI-XVI вв.
С этой точки зрения несущественно, именовать ли исторические компиляции XVII в. летописями или не именовать. Спор об этом 1) в значительной степени является спором о терминах. Если летописи можно называть произведениями древней историографии, то и исторические труды XVII-XVIII вв. можно рассматривать как памятники русского летописания. Вопрос лишь в том, изменился ли после 60-х гг. XVI в. характер исторических сводов. Даже А. Н. Насонов, посвятивший заключительную главу своей «Истории русского летописания» сводам XVII-начала XVIII в., признавал, что «в какой-то мере правы составители общих обзоров летописания нашего времени, на страницах которых, при изложении событий XVII и XVIII в., о летописании не говорится ничего», ибо с XVII в. «в истории летописания начинается перелом, упадок» и даже новонайденные памятники представляют лишь попытки «составления официальных летописных сводов». 2)
Нас интересует сейчас лишь то, насколько в исторических компиляциях XVII-XVIII вв. сохранились фрагменты
-42-
предшествующего летописания и в какой степени они отражали не дошедшие до нас более ранние источники.
В XVII в. хронографический жанр получил преобладание над летописным. За Р. хрон. редакции 1512 г. последовали Пространная редакция 1599-1601 гг. и Хронографы 1617 и 1620 гг., 3) а также хронографические компиляции конца XVII в., отразившиеся в летописном своде, составленном при патриархе Никоне в 1652-1658 гг., Хронографе 1679 г., Новгородской III летописи, в Мазуринском летописце, составленном Исидором Сназиным, а также в Новгородской Забелинской и Погодинской летописях и, по-видимому, в Новгородской Степенной книге, которую получил от П. Н. Крекшина В. Н. Татищев. 4)
Легендарные известия о Словене, Русе и других предках славян, читающиеся в начальной части этих летописей, были сходны с известиями Иоакимовской летописи, не дошедшей до нас, но привлеченной и пересказанной В. Н. Татищевым во второй редакции его «Истории Российской» (I, 107-114). Известия древнейшей истории Руси, содержавшиеся в Иоакимовской летописи, привлекались и до сих пор привлекаются некоторыми историками; однако преобладающим можно считать взгляд на нее как на памятник легендарного сочинительства, созданный в XVII в. 5)
Независимыми от легендарной традиции хронографических компиляций были Пискаревский летописец и Вологодская летопись XVII в. 6)
Украинская летописная традиция XVII в. была представлена Густынской летописью 7) и «Синопсисом» - первым печатным трудом по русской истории, изданным в
-43-
Киево-Печерской лавре в 1674 г. при архимандрите Иннокентии Гизеле. 8)
Одним из наиболее спорных вопросов русской историографии был вопрос о летописных источниках, привлеченных историком первой половины XVIII в. В. Н. Татищевым и о так называемых «татищевских известиях» - известиях, читающихся только в его «Истории Российской» и неизвестных по другим источникам.
Спор о «татищевских известиях» длится уже долго, во всяком случае со времен Карамзина. Были ли известия, читающиеся в «Истории Российской», заимствованы из не дошедших до нас летописей, или они были «изобретениями» историографа?
Несколько лет тому назад Б. А. Рыбаков, отстаивая аутентичность этих известий и их восхождение к не дошедшим до нас памятникам, предложил ответить на пять вопросов, решающих, по его мнению, эту дилемму:
«1. Был ли у Татищева фонд источников, не сохранившихся до нашего времени?
2. Не отыскивается ли что-либо из татищевских известий в новонайденных учеными рукописях?
3. Равномерно ли хронологически распределяется то, что считают вымыслом Татищева? Не восполняет ли он своей фантазией бедность сведений об определенных периодах русской истории?
4. Не проводится ли в дополнительных материалах какая-либо система взглядов самого Татищева, и все ли татищевские известия подчинены этой системе?
5. Соответствует ли дух татищевских дополнений основным тенденциям летописей или отдельных летописцев или не соответствует и находится с ними в полном противоречии?» 9)
Ответ на первый вопрос, конечно, должен быть положительным. «История Российская» В. Н. Татищева дошла до нас в двух редакциях - первой (доведенной до нашествия Батыя), написанной в 1741-1746 гг., и второй, начатой в 1747 г. и подготовлявшейся историком вплоть до его смерти в 1750 г. В главе «О списках или манускрыптах», предваряющей первую редакцию, Татищев перечисляет 10 летописей; в аналогичной главе второй редакции их перечислено 11 (IV, 47-49; I, 123- 125). Трудами исследователей (главным образом
-44-
А. А. Шахматова, А. Е. Преснякова, С. Л. Пештича, А. И. Копанева) определено 8 летописей, названных историком: «Манускрыпт кабинетный» (очевидно, Лицевой свод), 10) «Радзивиловский» (Радзивиловская летопись), «Кириловский» (Львовская летопись), 11) «Новгородский Иоаннов» (З Й мл. и.), «Псковский» (Псковская 1-я), «Новгородский Крекшина» (летопись, соединенная с «Новгородским баснословцем» - Хронографической компиляцией XVII в.), «Никоновский» (Ник.), «Нижегородский» (Алатырский список Воскр.) (IV, 47-49; I, 123-125).
Раскольничья летопись, на которую ссылался Татищев, до нас не дошла. Она была, очевидно, копией, снятой для Татищева с пергаментного («харатейного») оригинала неким сибирским раскольником, подновившим ее текст. Вероятно, летопись эта была близка к Ипатьевской, ибо она доходит примерно до того же года, что и Ипатьевская.
Второй летописью, бывшей в распоряжении Татищева, которую считают пропавшей, является Голицынская летопись. Относительно характера этой летописи существуют разные точки зрения. С. Л. Пештич предполагал, что эта летопись была Ермолаевским списком Ипатьевской летописи (РНБ, F.IV.231); это же предположение, по-видимому, поддержал Б. М. Клосс. 12) С другой стороны Б. А. Рыбаков и
-45-
В. А. Кучкин отрицают это тождество, доказывая, что в Голицынской летописи, судя по сообщениям Татищева, содержались известия, которых нет в Ермолаевском списке. 13) Однако и текст Раскольничьей и текст Голицынского списка доходят до конца XII в. Откуда взяты те известия, которые выходят за пределы Ипатьевской летописи?
Среди источников Татищева исследователи 14) упоминают еще «Симонову летопись», но Татищев не перечисляет ее среди «списков и манускрыптов», которые он имел в своем распоряжении. Симон упоминается им (I, 122. Ср.: V, 215) лишь среди предполагаемых «летописателей» (Нестор, Сильвестр, «поп Иоанн»); а в примечаниях Татищева отмечается близость Симона к князю Юрию Всеволодовичу и его враждебность старшему брату Юрия - Константину, выразившаяся в умолчании о битве на Липице, в которой Константин, опираясь на новгородцев, победил Юрия; вместе с тем Татищев сообщает, что панегирический некролог Константина цитируется им из «летописца Симонова» (III, 260-262). Но такая двойственность отношения к Константину присуща летописям, основывавшимся на лаврентьевско-троицкой традиции, и свидетельствует она о существовании «Симонова летописца» как особого источника, хотя и не бывшего в распоряжении Татищева (среди названных им «манускрыптов» не было ни Лаврентьевской, ни Троицкой), но виденного им. Он писал о том, что видел эту рукопись у казненного Артемия Волынского (I, 122).
Особое место среди источников Татищева занимает уже упомянутая Иоакимовская летопись. Летопись эту он получил в 1748 г. от архимандрита Бизюкова монастыря Мелхиседека Борщова в виде тетрадок, написанных «письмом новым, но худым». Как уже отмечалось, начальная часть Иоакимовской летописи включала известия, сходные с теми, которые Татищев знал по хронографической компиляции, полученной от Крекшина, и которые он сам именовал «баснями» «некоего враля». Но Иоакимовскую летопись он признал древним памятником, предшествующим летописи Нестора, которую, по его мнению, неизвестный «враль» «не разумея хотел пополнить и темноту оного разъяснить» (I, 310-313; IV, 84).
-46-
Татищев привлек Иоакимовскую летопись в томе I второй редакции «Истории» для пополнения известий о происхождении Руси (I, 107-119).
Что касается «татищевских известий», подтвержденных рукописями, новонайденными учеными, то это предположение основывается у Б. А. Рыбакова только на одном примере, и при этом неудачном. Б. А. Рыбаков заметил, что речь Игоря Ольговича с упоминанием тиунов Радши и Тудора, читающаяся у Татищева под 1146 г. (IV, 201), совпадает с известием Московского свода 1479 г. А между тем этот свод, открытый А. А. Шахматовым в 1900-1904 гг., не был известен Татищеву, и, следовательно, указанное известие «перешло из разряда подозреваемых татищевских вымыслов» в число известий не дошедших до нас источников Татищева. Это наблюдение позволило Б. А. Рыбакову возвести упомянутое известие к Раскольничьей летописи, которая основывалась, согласно предположению исследователя, на своде боярина Петра Бориславича конца XII в. Но цитируемая Б. А. Рыбаковым реплика о Радше и Тудоре читается не только в Московском своде 1479 г., но и в зависимой от него Воскресенской летописи, которой Татищев пользовался. 15) Так что это известие не принадлежит ни к числу «подозреваемых татищевских вымыслов», ни к Раскольничьей летописи и своду Петра Бориславича.
Нам удалось отыскать в «Истории» Татищева одно известие, отсутствующее в бесспорно знакомых Татищеву летописях, повествующих о событиях XV в. Сообщив о взятии Иоанном III Твери и переходе к нему тверских бояр, Татищев под 6995 (1487) г. повествовал: «Тоя ж зимы пойма князь великий князя Михаила Холмскаго и в заточение на Вологду посла за то, что отступил князя своего Михаила тферскаго и, целовав ему крест, изменил, а великому князю на него лгал, рекучи: "Недобре верити тому, кто Богу лжет"» (VI, 74). Аналогичное известие отыскивается в Типографской Академической летописи, но слова Иоанна III, обосновывающие «поимание» Михаила Холмского, там отсутствуют. 16) Откуда Татищев извлек известие о Михаиле Тверском? Его, естественно, не могло быть в Голицынской и Раскольничьей летописях, но среди источников, упомянутых Татищевым, была еще одна, найденная историком после написания первой части его труда и упомянутая в перечне использованных «списков и манускрыптов» лишь во второй редакции его труда (известие о заточении Холмского читалось как раз среди известий, использованных
-47-
только в окончательной редакции «Истории») (I, 399, примеч. 9-9 и 10-10). Татищев указывал, что эта летопись была куплена им у «носясчего на плосчади»; она была подписана «рукою Ярославского монастыря архимандрита Иосифа» и передана «Англинскому королевскому собранию, а точная копия в Академию наук» (I, 125). А. А. Шахматов предполагал, что это была «Ростовская летопись» в Ярославском списке XVII в., 17) но Типографская летопись была как раз ростовской летописью.
«Татищевские известия», возможно, помещены в «Истории Российской» неравномерно, но распределение этих известий вовсе не должно объясняться стремлением восполнить бедность сведений об определенных периодах русской истории. Диаграммы распределения «татищевских известий», помещенные в книге Б. А. Рыбакова, показывают, что большое количество «татищевских известий» относится к 40-50-м гг. XII в. Но из этого вовсе не следует, что Татищев восполнял своими известиями периоды, мало освещенные в источниках. Напротив, Б. А. Рыбаков признает, что в Ипатьевской летописи и в близких к ней летописях эти годы изложены наиболее подробно. 18) Обилие известий за 40-50-е гг. XII в. свидетельствует лишь об особом интересе Татищева к этому периоду; были ли у него дополнительные источники, освещающие это время помимо известных нам, остается под вопросом.
Сосредоточив свое внимание на «татищевских известиях» XII в., Б. А. Рыбаков совсем не разбирал аналогичные известия за другие периоды. А между тем известия, отсутствующие в доступных нам летописях, читаются в «Истории» Татищева на всем протяжении - и до и после XII в. Часто эти известия были внесены в качестве интерполяции вместо зачеркнутых текстов, восходивших в более ранних рукописях В. Н. Татищева к рукописным источникам. Примеры «татищевских известий», относящиеся к древнейшему периоду истории Руси, подробно рассмотрены в работах С. Л. Пештича, Е. М. Добрушкина и Л. И. Сазоновой, 19) и нам нет необходимости
-48-
вновь перечислять их. Остановимся на известиях XII-XV вв. По 6724 (1216) г. рассказ о битве на Липице, основанный у Татищева на Ник., дополнен рядом подробностей - так, известие о требовании Мстислава Мстиславича после победы, чтобы Ярослав отослал к нему его дочь, на которой Ярослав был женат, дополнено уже в первой редакции пояснением: «Не годе ти, сыну, ины жены держати возле княгини, но годе княгиню чтити, яко еси ей ротился у церкви. А иж не сотвори тако, ино не достоит ти ю имети» (IV, 351). Во второй редакции это пояснение расширено - Мстислав еще до битвы заступается за дочь: «А если ему не любо, то б, не обидя ее для наложниц, отпустил к нему» (III, 192), а после победы заявляет: «...ты, забыв к ней в церкви данное при браке обесчание, имел ея не яко жену, но яко рабу, и наложницы ею ругаются» (III, 199). К рассказу о битве на Липице, заимствованному из Ник., у Татищева добавлены подробности, рисующие благородство законного наследника владимирского престола Константина: речи к братьям, призывы к своим воинам не «подъяти руки» во время служения ни на одного из своих братьев (IV, 350; еще подробнее III, 196-197). К рассказу о нашествии Батыя в 1237 г. добавлены речи и рассуждения рязанских князей (IV, 374; III, 232), отсутствующие в известных нам летописях и не могшие читаться в Раскольничьей и Голицынской летописях, доведенных до конца XII в. 20)
В третьей части «Истории Российской», дошедшей до нас только в окончательной редакции (т. V), также читается ряд известий, не находящих соответствия в известных нам летописях. К известиям Татищева об Александре Невском, добавленным к доступным нам летописным рассказам, мы еще обратимся. Приводя летописное известие о том, что рязанский князь Роман Ольгович был оклеветан в Орде в 6778 (1270) г., Татищев уточнил, что оклеветан он был «от баскака рязанского» (V, 49). Под 1338 г. к известию о пребывании преследуемого ханом тверского князя Александра Михайловича в Литве добавлено, что немцы и литовцы обещали Александру Михайловичу «многи дары и обеты, прирекаюсче ему помогати, но ничто полезно ему сотвориша», а когда он вернул княжение,
-49-
«токмо Божескою помосчию и своею мудрою кротостию, тогда тии немцы и литовстии вельможи прошаху от него обетов» (V, 89). В рассказе о вокняжении юного Дмитрия Донского приводится речь хана: «Невинен Димитрий московский, яко мал остася по отце... имат иныи князи подручныи, и бояре да те правят, доколе же возрастет» (V, 113). Ниже будут приведены известия о Куликовской битве и Дмитрии Донском, вписанные Татищевым в его рукопись «Истории». В рассказе о сношениях с Тохтамышем после низвержения им Мамая упоминается среди послов «ростовский посол Василий Татисча» (V, 151). В рассказе о нашествии Тохтамыша у Татищева читаются речи Дмитрия и бояр: «И асче побеждени будем, то погубим всю землю Рускую и не можем к тому милости испросити» и возражение тысяцкого: «Идем, княже, на броды, и станем сожидати воинства» (V, 152). Изгнание Дмитрием Донским Киприана объяснено у Татищева тем, что «князь Михаил Тверский иде во Орду просити великаго княжения и что митрополит Киприан о сем советова ему...» (V, 157). Под 1448 г. зачеркнуто краткое летописное известие о том, что Василий Темный, сосланный Дмитрием Шемякой в Вологду, покинул ее, ибо нельзя такому государю «в такой дальней пустыни заточену быти», и вписан обширный текст о том, что Василий послал в Литву к своим сторонникам «костромскаго боярина Андрона Татисчева», и о том, что «име во уме, никто о том от бояр его веде, бояся бо, яко и первее сольсчен бысть верными любовники» (V, 265, 311, примеч. 288-288); «Андрону Татисчеву» историк намеревался отвести также важную роль в борьбе за возвращение Василием II престола, но приписку об этом он потом зачеркнул (V, 311, примеч. 291).
Такие же известия, отсутствующие в других источниках, обнаруживаются и в четвертой части (т. VI) «Истории». К их числу относится известие о заговоре в Новгороде в 6987 (1479) г., уже после окончательного присоединения Новгорода к Московскому государству, - о заговоре, в котором тайно участвовал архиепископ Феофил, польский король, хан Большой Орды и римский папа; Иван III пресек его неожиданным (даже для собственного сына) походом (VI, 67-68). В рассказе о соборе на «богохульников, лжеучителей и ругателей святых икон» в 6999 (1491) г. у Татищева читается уникальное известие, что провозвестник ереси «жидовин, именем Схарина... с инными казнен бысть от великаго князя Ивана Васильевича...». В этом рассказе утверждается, будто митрополит Зосима, тайный сторонник еретиков, выступил против смертной казни, заявляя, что «мы от Бога не поставленни на смерть осуждати, но грешныя обращати к покаянию» (VI, 77).
-50-
На отдельном листочке, предназначенном для помещения под 7000 (1492) г., Татищев написал речь Ивана III в оправдание заточения своего брата Андрея (VI, 79).
В какой степени в «татищевских известиях» отражается система взглядов Татищева? Б. А. Рыбаков сводит его взгляды к сочувствию «монархическому правлению» и считает, что использование Татищевым источников, противоречивших этой тенденции, «позволяет отвести тяжкие обвинения в подлогах, вымыслах и сознательной фальсификации исторических источников, брошенные В. Н. Татищеву...». 21) Конечно, Татищев не был вульгарным «фальсификатором» источников, подобным Бардину, Сулакадзеву или автору популярной ныне «Влесовой книги». 22) В отличие от современных историков, Татищев излагал исторические события в летописной манере и не отделял при этом данные, заимствованные из источников, от собственных гипотез и догадок. Он считал допустимым влагать в уста исторических деятелей речи, которые они могли произносить, защищая свои позиции.
В научной литературе уже отмечалось, что Татищев своими дополнениями пытался воссоздать причинно-следственную связь между событиями. Этим, видимо, предопределялось дополнение, сделанное Татищевым к известию ПВЛ о походе князя Игоря на греков в 6449 (941) г. Летопись не давала никакого объяснения этого похода; Татищев объяснял этот поход тем, что «греки не хотяху уложенного со Ольгом платити» (IV, 119; И, 40). Повествуя о присылке ко Владимиру епископов от патриарха Фотия в 6498 (990) г. и даже приписав патриарху особое послание против «латин» (ср.: IV, 138; II, 64), Татищев отмечал в примечании, что в источнике Ник. относительно Фотия «ошибенось, ибо Фотий задолго прежде умер», но предположил, что правивший в то время патриарх Сергий именовался Фотием «по фамилии» (II, примеч. 194). Под следующим 6499 (991) г. он привел легендарное обвинение «римской веры» в том, что «баба была Анна папою», опираясь на известие французских историков Блонделя и Ланфана о папессе Иоанне (IV, примеч. 143; II, примеч. 195), но вложив это обвинение в уста константинопольского патриарха (IV, 138; И, 64). Известие о еврейском погроме в Киеве приводилось в Ип. и близких к ней летописях под 6621 (1113) г. без всякого объяснения. 23) Татищев уже в первой редакции «Истории» объяснил это тем, что «жиды... многу тщету и смуту
-51-
людем творяху», и рассказал, что Мономах созвал особое совещание князей, на котором «уложиша из всея Руския земли изгнати жиды» (IV, 179-180); во второй редакции оба этих пояснения были еще значительно расширены (З, 129). 24)
Стремлением объяснить причинную связь между событиями обусловлены и многие «татищевские известия» в третьей и четвертой частях «Истории». Чем было вызвано изменение политики хана по отношению к брату Александра Невского Андрею Ярославичу? Татищев объяснил эту перемену тем, что Александр «жаловался» хану на нелояльное поведение брата по отношению к Орде (V, 40). Гипотезу эту можно считать правдоподобной, но Татищев изложил ее не как свое предположение, а как исторический факт. Таким же предположением, но изложенным как факт, было утверждение, вписанное Татищевым вместо летописного текста, будто Киприан советовал Михаилу Александровичу Тверскому «просити великаго княжения» в Орде (V, 157, 292, примеч. 11-11) в соперничестве с Дмитрием Донским, и утверждение, что Василий Темный скрыл свои намерения от бояр во время бегства из Вологды. Ни в одном источнике ничего не сообщалось о судьбе «жидовина Схарина», объявленного Иосифом Волоцким провозвестником ереси «жидовствующих», - Татищев восполнил этот пробел, сообщив, что «Схарина» был казнен великим князем (V, 77).
Было бы неправильно полагать, что все дополнения к известиям источников, обнаруживаемые у Татищева, были подчинены его политическим тенденциям. Татищев не считал историю «политикой, опрокинутой в прошлое», но, как и у многих историков, его политические взгляды в той или иной степени отражались на его построениях. Однако, в отличие от историков нового времени, он выражал эти воззрения не столько в собственных рассуждениях, сколько в предполагаемых словах и поступках исторических лиц. Сторонник самодержавной власти, Татищев с явной враждебностью относился к новгородским вольностям. Под 6680 (1172) г. он поместил (IV, 279; III, 96) резко отрицательную характеристику новгородцев, заимствованную из Радзивиловской летописи, где она помещена под 6678 г., или из Никоновской летописи (6679 г.). Повествуя о битве на Липице, он в особом примечании ко второй редакции специально оговаривался (III, 261, примеч. 592), что в новгородских летописях «преимущество» в битве дано предводителю новгородских войск Мстиславу Удалому, «чему быть не должно по месту и родству», ибо, с его точки зрения,
-52-
«старейшинство» должно было быть за законным наследником владимирского престола Константином. Враждебность Новгороду выразилась в уникальном известии Татищева о новгородском заговоре 1479 г., о котором не сообщалось ни в одной из современных этому мифическому событию летописей (VI, 67-68). Сочувствие Татищева единовластию побудило его, по всей видимости, к сочинению речи Иоанна III 7000 (1492) г. в оправдание заточения брата его Андрея Васильевича: «Жаль ми добре брата моего и не хосчу изгубити его, а на себе порока положити, а свободити не могу про то, что ни-единою зло на мя замышлял и братию свободил, а потом каялся. И ныне паки начал зло замышляти и люди моя к себе притягати. Да то бы и ничто, а когда я умру, то ему доставати великое княжение. А внук мой, кому великим князем быти, а он, коли собою того не достанет, то смутит дети моя, и будут воеватися межи собою, и татара, пришед, видя в нестроении, будут землю Рускую губить, жечи, и пленить, и дань возложат паки, и кровь христианская будет литися, яко бе прежде. А что аз толико потрудися, и то будет все ни во что, и вы будите раби татаром» (VI, 79). Ни в одной из летописей эта речь не читается, но она вполне соответствует взглядам Татищева - современника борьбы за престол в XVIII в.
«Татищевские известия» отражали не только политические воззрения автора. Татищев несомненно считал, что история должна быть учителем жизни и служить нравственному воспитанию людей. Недаром он уже в первой редакции своего труда счел необходимым заменить известные слова Святослава «Хощу на вы ити» на: «Хощите ли умиритися, слите ко мне или хощу на вы ити» и ответ Владимира мусульманам: «Руси есть веселие пити» на «руссом есть в веселие и здравие от пития, с разумом пиемаго» (IV, 133; ср.: II, 58).
Отсюда и особое внимание к нарушениям нравственности. Если в первой редакции «Истории» он дал Святополку Изяславичу довольно положительную характеристику, отметив его любовь к жене: «Княгиню свою толико любляше, яко не можаше без плача отлучитися», то во второй редакции на особой вклейке написал: «Наложницу, которую потом в жену взял, ...много ея слушая, сам терпел от князей поношение...» (IV, 179; И, 287, примеч. 171-171). Уже в первой редакции появилась неизвестная летописям характеристика Всеволода Ольговича, где сообщалось между прочим, что «многий наложницы любяй» (IV, 201). Во второй редакции эта характеристика была значительно расширена: «Чрез сие киевляном тягость от него была великая. И как умер, то едва кто по нем, кроме баб любимых, заплакал, а более были ради» (II, 162).
-53-
Вместо краткой характеристики Юрия Долгорукого в первой редакции, во второй появляется развернутая отрицательная, где сообщается, в частности, что этот князь был «любитель жен, сладких писч и пития» (IV, 250; ср.: III, 60). В прелюбодеянии обвинялся Ярослав Всеволодович в рассказе о битве на Липице в 6724 (1216) г. (IV, 351; III, 192, 194, 199).
Безнравственному поведению отрицательных персонажей противопоставлялось трогательно-сентиментальное поведение персонажей положительных. Так, после бегства Игоря Святославича Новгород-Северского из плена «княгиня же, не моги часа терпети, нощию иде к нему... И егда приидоша... объястася со князем и от радости надолзе, друг на друга зря, слезы испущаху» (IV, 305). 25) Моральные воззрения В. Н. Татищева отразились и в реплике, добавленной к рассказу о «поимании» в 1487 г. Михаила Холмского: «Недобре верити тому, кто Богу лжет».
Просветительские взгляды Татищева отразились в двухкратной вставке им во второй редакции отсутствовавших в первой редакции известий об учреждении князьям «училисч» (III, 123, 206; ср.: IV, 295, 356).
Не обошел Татищев вниманием и представителей своей фамилии. Введенные им в «Историю» Василий Татисча и Андрон Татисчев не упоминались ни в каких летописях; вероятно, источником в этих случаях были какие-то родословные предания; однако в родословных книгах Андрона Татисчева нет совсем, а предок Татищевых Василий Юрьевич Татища упоминается не как посол от Дмитрия Донского, а как наместник его сына, Василия Дмитриевича, в Новгороде, раскрывший новгородский заговор. 26)
Примеры «татищевских известий», подобные тем, которые приводились выше, обнаруживаются на всем протяжении труда - и в первой редакции «Истории», и во второй, 27) хотя в последней редакции (и в третьей, и в четвертой книгах,
-54-
дошедших до нас только в одной окончательной версии) они выражены особенно отчетливо.
Если даже предположить, что какие-то дополнения Татищева к известным нам летописям были извлечены им из летописей Ипатьевской традиции или из летописей, сходных с Лаврентьевской и Типографской Академической, то несомненным остается тот факт, что большинство сделанных им дополнений однотипно по своему характеру.
«Система взглядов» Татищева (не сводимая только к политическим тенденциям) обнаруживается в дополнениях к летописным известиям на всем протяжении его труда. Но основная масса «татищевских известий» отражала его собственные историографические построения. Вставляя эти дополнительные тексты, Татищев никого не собирался обманывать. Он исходил из воззрений, не чуждых и нашему времени. А. А. Шахматов называл историков, использующих «татищевские известия», «исследователями, основывающимися на вероятиях». 28) Таким же историком, «основывающимся на вероятиях», был и сам B. Н. Татищев, однако, как правило, он не считал необходимым сопровождать свои гипотезы и догадки указаниями на их предположительный характер и ссылками на источники (как делал впоследствии Н. М. Карамзин). Это справедливо отмечал C. Л. Пештич: «Развенчивая „Историю Российскую" как источник, мы тем самым не преуменьшаем, а возвеличиваем заслуги Татищева как историка. Противоречивость формы и содержания его труда, написанного в виде летописного свода, но являющегося уже не летописью, а историческим произведением, только составленным в виде летописи, свидетельствует о самостоятельном истолковании источников Татищевым в духе его общественно-политических взглядов и в соответствии с общим уровнем развития исторической мысли в России». 29)
-55-
* * *
1) См.: Корецкий В. И. История русского летописания второй половины XVI-начала XVII в. М., 1986. 269 с.
2) Насонов А. Н. История русского летописания XI-начала XVIII века: Очерки и исследования. М., 1969. С. 478.
3) Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975. С. 208-231; Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции / Собрал и издал А. Попов. М., 1869. С. 131-149.
4) Насонов А. Н. История русского летописания XI-начала XVIII века. С. 483-489; Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. С. 442-447; ПСРЛ. СПб., 1841. Т. 3. С. 270- 279; ПСРЛ. М., 1968. Т. 31. С. 11-179. Ср.: Яковлев В. В. 1) Летопись Новгородская Забелинская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 2. И - О. СПб., 1993. С. 289-290; 2) Летопись Новгородская Погодинская // Там же. С. 291-292; Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1962. Т. 1. С. 124, 310-311; М; Л., 1964. Т. 4. С. 48, 84. Далее в этой и следующих главах ссыпки на это издание в тексте с указанием тома римской цифрой, «границы - арабской. (Репринт: М.: Ладомир, 1994-1996. Т. 1-8).
5) Шамбинаго С. К. Иоакимовская летопись // Исторические записки. М; Л., 1947. Т. 21. С. 254-270; Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Российской»// Татищев В. Н. История Российская. Т. 1. С. 50-52.
6) ПСРЛ. М., 1978. Т. 34. С. 31-220; Т. 37. С. 160-193.
7) ПСРЛ. СПб., 1843. Т. 2. С. 233-373.
8) Синопсис, или Краткое собрание от разных летописцев, о начале славянороссийского народа и первоначальных князей богоспасаемого града Киева... Киев, 1674. С 1678 по 1810 г. переиздавался 10 раз.
9) Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972. С. 184-185.
10) Отождествление «Кабинетной летописи» с Голицынским и Лаптевским списками Лицевого свода было предложено В. А. Петровым (см.: Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Л., 1961. Ч. 1. С. 252); сомнения по поводу такого отождествления см.: Клосс Б. М., Корецкий В. И. В. Н. Татищев и начало изучения русских летописей // Летописи и хроники, 1980. М., 1981.
11) Копанев А. И. Об одной рукописи, принадлежавшей В. Н. Татищеву // Тр. БАН СССР и ФБОН АН СССР. М.; Л., 1955. Т. 2. С. 233-240.
12) Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1. С. 256-257. Примеч. 134: «Принадлежность летописи Голицыным удостоверяет надпись середины XVIII в., сделанная на переплете». В настоящее время начало ярлыка, приклеенного в F.IV.231 к корешку переплета, оборвано; сохранился только «...№ 23»; но на л. 321 об. читается: «1769-го июня 10 дня продал я, Матвей Гаврилов... сию книгу Летописец зачисто Ивану Кузьмину... В уверении сего подписуюсь дому сему его сиятельства князя Василия Алексеевича Голицина служитель Василий Финогениов порукою подписуюсь». В. А. Голицын (1694- 1732) - дальний родственник Д. М. Голицына, внук фаворита Софии В. В. Голицына (ср.: Голицын В. В. Материалы для полной росписи князей Голицыных. Киев, 1888. С. 59). Работа Б. М. Клосса еще не опубликована; цит. по приложению к книге: Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200-1304. М., 1989. С. 228, 234, написанному А. И. Плигузовым. В статье, написанной Б. М. Клоссом совместно с В. И. Корецким (Клосс Б. М., Корецкий В. И. В. Н. Татищев и начало изучения русских летописей. С. 5-13) отмечалось, что описание Голицынской летописи сохранилось в описи рукописей, конфискованных у Д. М. Голицына, составленной в 1737-1738 гг., под № 102. Ср.: Градова Б. Б., Клосс Б. М., Корецкий В. И. К истории Архангельской библиотеки Д. М. Голицына // Археографический ежегодник за 1978 г. М., 1979. С. 243. Но в приложение II к этой статье, где устанавливается соответствие рукописей, упомянутых в описи, сохранившимся рукописям РНБ и других собраний, рукопись N° 102 не включена.
13) Рыбаков Б. А. 1) В. Н. Татищев и летописи XII в. // История СССР. 1971. № 1. С. 91-101; 2) Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». С. 185-188. Ср.: Кучкин В. А. К спорам о В. Н. Татищеве // Проблемы общественного движения и историографии. М., 1971. С. 260-262.
14) Клыш М. А. К вопросу о Симоновой летописи // Вестник МГУ. 1978. Сер. истории. № 1.С. 28-42; Милое Л. В. Татищевские портреты-характеристики и «Симонова летопись» // История СССР. 1978. № 6. С. 76-94.
15) Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». С. 186-187. Ср.: ПСРЛ. СПб., 1856. Т. 7. С. 35.
16) ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24. С. 236.
17) Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1. С. I, примеч. 2. Более точное определение Ярославского списка Татищева требует еще специального исследования. В той же рукописи, где была помещена эта летопись, содержался также список Русской правды краткой редакции (Правда русская. М.; Л., 1947. Т. 2. С. 827-828. Ср.: Кросс Б. М., Корецкий В. И. B. Н. Татищев и начало изучения русских летописей. С. 11).
18) Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». C. 191.
19) Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1С. 237-243; Л., 1965. Ч. 2. С. 156-161; Добрушкин Е. М. 1) О двух известиях «Истории Российской» под 1113 г.// ВИД. М., 1970. Т. 3. С. 280-290; 2) К вопросу о происхождении сообщений «Истории Российской» В. Н. Татищева // ИЗ. 1976. Т. 97. С. 200-236; Сазонова Л. И. Летописный рассказ о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 году в обработке В. Н. Татищева // ТОДРЛ. М.; Л., 1970. Т. 25. С. 29-46.
20) А. Г. Кузьмин, по-видимому, связывает эти тексты с Муромской летописью, упоминаемой Татищевым (Кузьмин А. Г. Рязанское летописание: Сведения летописей о Рязани и Муроме до середины XVI в. М., 1965. С. 181). Но Татищев не упоминал эту летопись среди своих источников. Он лишь назвал (в «Предъизвесчении» ко второй редакции «Истории») «Муромскую топографию» со «многими баснями, и не весьма пристойными» (I, 84).
21) Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». С. 196.
22) Творогов О. В. Влесова книга // ТОДРЛ. Л., 1990. Т. 43. С. 170-254.
23) ПСРЛ. Пг., 1923. Т. 2. (Фототип. воспроизведение: М., 1962. Стб. 275- 276).
24) Ср.: Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 2. С. 159.
25) Ср.: Сазонова Л. И. Летописный рассказ о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 году в обработке В. Н. Татищева. С. 40.
26) Татищев С. С. Род Татищевых. СПб., 1900. С. 1, 323-324, 331.
27) А. А. Шахматов (К вопросу о критическом издании «Истории Российской» В. Н. Татищева // Дела и дни. Пг., 1920. С. 94-95) высказывал предположение, что «ничего изобретенного самим В. Н. Татищевым не найдется в 1-й редакции», и лишь во 2-й редакции появились его «изобретения». Б. А. Рыбаков приписал почему-то эту точку зрения С. Л. Пештичу (Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». С. 197, примеч. 25). В действительности С. Л. Пештич доказывал, что и 1-я редакция содержала многочисленные дополнительные рассуждения и версии B. Н. Татищева (Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1. C. 237-239).
28) Шахматов А. А. К вопросу о критическом издании «Истории Российской» В. Н. Татищева. С. 95.
29) Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 1. С. 261.