Когнитивные и социальные функции культурных стереотипов

 

Описание культурных стереотипов, их устойчивости и отбора связано с потребностями современной жизни, с осознанием того факта, что, формируемый разными обстоятельствами, в том числе случайностями, ограниченными знаниями образ «другого», «другой культуры» в целом, зачастую весьма далекий от реальности, имеет такое же историко-культурное значение, как и сама действительность. Именно этими образами руководствуются многие из нас в своей практической деятельности. Искусственно созданные образы-представления начинают играть активную роль в формировании ментальности современников и возможно последующих поколений.

При всей устойчивости стереотипов и на первый взгляд достаточной изученности, их исследование в каждую новую историческую эпоху является важной научной проблемой, хотя бы потому, что происходит постоянная пульсация напряжения между традиционной установкой и её размыванием, между обогащением новыми историческими фактами и переосмыслением уже известных. Несмотря на достаточное внимание со стороны исследователей к данному феномену, объяснение природы, возникновения и функционирования стереотипов, равно как и понимание самого термина «стереотип» все еще является проблемой.

В настоящее время в научной мысли отсутствует единое мнение относительно его содержания. Термин «стереотип» можно встретить в различных контекстах, где он трактуется неоднозначно: стандарт поведения, образ группы или человека, предрассудок, штамп, «чувствительность» к культурным различиям и т.д. Первоначально термин стереотип служил для обозначения металлической пластины, использующейся в полиграфии для изготовления последующих копий. Сегодня под стереотипом в общих чертах понимается относительно устойчивый и упрощенный образ социального объекта, группы, человека, события, явления и т.п., складывающийся в условиях дефицита информации как результат обобщения личного опыта индивида и зачастую предвзятых представлений, принятых в обществе. Культурный стереотип - это представление, отражающее обыденный уровень концептуализации культурной специфики и оказывающее при первичном контакте сильное влияние на взаимные ожидания партнеров. Содержание стереотипа является коллективным представлением, оно принимается на веру и никем по-настоящему не оспаривается.

Однако главная причина его устойчивости в качестве структуры индивидуального сознания состоит в том, что ему соответствуют усвоенные с детства стратегии выживания, принятые в той или иной культуре. Именно они сохраняют от развала всякую локальную цивилизацию. Например, России свойственна собственная историческая логика, которая соответствует ее стратегии выживания, не известной американской или западноевропейской культуре. Имея отношение к глубинным пластам сознания, стереотип в образах и поведенческих моделях формирует определенную субкультуру именно как особенный способ выживания, т.е. энергетического, вещественного и информационного обмена со средой.

Так, например, в статье «Черты первобытного примитивизма воровской речи» Д.С.Лихачев, отмечая схожесть воровских языков всех стран (однотипность словообразования, когда одни и те же понятия замещают друг друга), утверждал, что воровскую среду разных народов отличает один и тот же тип мышления, стереотипное отношение к окружающему миру. В этом мышлении господствуют «общие представления», которые Л. Леви-Брюль считал характерным признаком пралогического мышления. Массовому сознанию современного человека в том, что касается коллективных представлений, во многом свойственны черты деиндивидуализирующего, первобытного мышления.

Во-первых, оно исключительно эмоционально. Стереотип, внедряясь в сознание, властно воздействует именно на эмоции, а не на интеллект, и легко закрепляется коллективными переживаниями. Индивидуальное, личное отношение к предмету никогда не выражается в этой экспрессивной форме. Эта эмоция передает исключительно групповое, коллективное отношение.

Такова аффективная функция стереотипов, которая порождается социализированностью человеческих эмоций в больших группах. Концепты, выражающие к примеру этнические отрицательные оценки («жид», «москаль» и т.д.), вызывают определенные сильные эмоции. Но экспрессия эта качественно бедна, не глубока, чрезвычайно однообразна. Распространенный в американских анекдотах концепт «блондинка» (существо глупое и сексуальное), выступая в качестве стереотипа и подкрепляясь культурными паттернами, вызывает эмоцию недифференцированную, но яркую. Эмоция тесно связана с телесной моторикой и подкрепляется жестикуляцией. Моторный тип мышления… создает положение, при котором слово действует не только на кору головного мозга, но и на мускульную систему человека. Связь стереотипных образов и поведенческих реакций не только с психической, но и с физиологической природой человека хорошо исследована и применяется в практике психотерапии, в которой пытаются найти и изменить устойчивые эмоциональные связи одних явлений с другими. Человека учат относиться к затверженным связям как к пристрастиям или дурным привычкам, которые поддаются разрушению с помощью осознания и специальных тренингов. Так, например, Луиза Хей писала, что у человека существует множество разных пристрастий. «В том числе – пристрастие к созданию определенных стереотипов мышления и поведения. Мы используем их для того, чтобы отгородиться от жизни. Если мы не хотим задуматься о своем будущем или взглянуть в глаза правде о настоящем, то обращаемся за помощью к стереотипам, которые удерживают нас от соприкосновения с реальностью. Некоторые люди в трудных ситуациях очень много едят. Другие – принимают лекарства. Вполне возможно, что в прогрессировании алкоголизма немалую роль играет генетическая наследственность. Однако выбор все равно остается за конкретным человеком. Часто «дурная наследственность» представляет собой лишь принятие ребенком родительских методов управления страхом».

Конечно, базовые эмоции – универсальный культурный феномен. Однако, по данным психолингвистики и культурологической лингвистики существуют национальные различия в эмоциях, сталкиваясь с которыми в ситуации межкультурного контакта, индивид может испытать то, что называют «культурным шоком», вызванным несовпадением ожиданий. Внутри культуры привычки обычно не рефлексируются. В иной культуре есть вероятность встречи с эмоциональными особенностями, отличными от наших собственных.

Эмоциональная структура личности формируется в раннем возрасте, и далее, когда культурой задаются стереотипы, воспроизводится эта первичная ситуация повышенной внушаемости. В первую очередь процесс стереотипизации захватывает легковнушаемых людей. Внушаемость создает благоприятные условия для внедрения традиционных обычаев и верований. Замкнутые традиционные культуры, живущие догмой обычая, требуют от человека не индивидуализации, а ассимиляции. С коллективными представлениями, свойственными каждой локальной культуре, мы связываем дифференцирующую и интегрирующую функции стереотипов, т.е. первичное разделение всего в мире на «свое» и «чужое».

Свойственное детскому и первобытному сознанию описание мира посредством системы бинарных оппозиций («плохой – хороший», «теплый – холодный», «день – ночь», «свет – мрак», «верх – низ» и т.д.) без наблюдения градаций и оттенков, участвует в формировании первоначальных моральных установок, но не столько в виде оппозиции «добро – зло», сколько в виде базового противопоставления «мы/свои» и «они/чужие». «Свои», как правило, воспринимаются с положительными эмоциями, им отдается предпочтение перед «чужими». При этом, как отмечают психологи, наблюдаются следующие когнитивные последствия: 1) считается, что все «чужие» похожи друг на друга и отличны от «своих»; 2) среди «своих» наблюдается больше разнообразия, нежели среди «чужих»; 3) оценки «чужих» тяготеют к крайностям: они, как правило, бывают либо очень позитивными, либо очень негативными.

Интегрирующая функция стереотипа выступает тут в двояком аспекте. Во-первых, под понятием «свой» объединяются предметы и явления самого разного рода. Люди с определенным типом и темпом речи, ритуалы и формы собраний, привычки и пристрастия самого разного рода. Как писали в своей гастрономически-культурологической книге П. Вайль и А. Генис: «Нельзя унести родину на подошвах сапог, но можно взять с собой крабов дальневосточных, килек пряных таллинских, тортиков вафельных, «пралине», конфет типа «Мишка на севере», воды лечебной «Ессентуки» (желательно, семнадцатый номер). С таким прейскурантом (да, горчицу русскую крепкую) жить на чужбине (еще масла подсолнечного горячего жима) становится и лучше (помидорчиков слабокислых), и веселее (коньяк «Арарат», 6 звездочек!). Конечно, за столом, накрытым таким образом, все равно останется место для ностальгических воспоминаний. То в розовой дымке выплывет студень (правильнее, стюдень) за 36 копеек, то пирожки с «повидлой», то «борщ б/м» (б/м – это без мяса, ничего неприличного). Еще – горячий жир котлет, ростбиф окровавленный, страсбургский пирог. Впрочем, пардон. Это уже не ностальгия, а классика». Заметим здесь не только явную цитату из А. С. Пушкина, но и скрытую – из И. В. Сталина, а также и аллюзию на гоголевские тексты.

Второй аспект интеграции на основе стереотипов мышления и поведения состоит именно в объединении людей в группы ранжированные по какому-нибудь очевидному признаку. Когда Р.Рейган назвал Советский Союз «империей зла» он нашел удачную метафору, интегрирующую целый спектр стереотипных эмоций, и обслуживающую мессианские чаяния американской демократии. Преувеличенный образ врага исключительно способствует консолидации внутри социокультурной группы. Именно стереотипы осуществляют функцию единого языкового регулирования для предубежденных людей задача стереотипов состоит в том, чтобы укреплять мнения своих носителей. Таким образом, суггестивная сила языка моделирует картину мира для конкретной культурной группы. Картина мира определяет поступки носителей данной ментальности не только на межличностном, но и на общественном (вплоть до правительственного) уровнях.

Под дифференцирующей функцией стереотипа мы предлагаем понимать в первую очередь чувствительность к культурным различиям. Традиционная общность понимания исключает из зоны своего действия носителей иной культуры. Американский антрополог Ф.К.Бок ввел в научный оборот категорию культурных форм. Под культурной формой Ф.Бок понимал набор взаимосвязанных и частично произвольных ожиданий, пониманий, верований и соглашений, разделяемых членами социальной группы. Культура включает в себя все убеждения и все ожидания, которые высказывают и демонстрируют люди. «Когда ты в своей группе, среди людей, с которыми разделяешь общую культуру, тебе не приходится обдумывать и проектировать свои слова и поступки, ибо все вы – и ты, и они – видите мир в принципе одинаково, знаете, чего ожидать друг от друга. Но пребывая в чужом обществе, ты будешь испытывать трудности, ощущение беспомощности и дезориентированности, что можно назвать культурным шоком». В культурологии под культурным шоком принято понимать конфликт двух культур (прежде всего национально и этноцентрированных) на уровне индивидуального сознания. Он связан с самой способностью улавливать ценностные различия разных обществ, т.е. с дифференцирующей функцией сознания. Чем сложнее организована личность, тем более тонкие различия она способна проводить. Однако дифференцирующая функция стереотипизированного мышления всегда остается в пределах простейших оппозиций, фиксируя лишь деление на «мужское / женское», «свое / чужое», «хорошее / плохое».

Интересно отметить, что интегрирующая функция стереотипов более ярко выражена, нежели дифференцирующая, поскольку чаще носит позитивную эмоциональную окраску. Использование логических кванторов всеобщности по отношению к частным случаям, что находит свое выражение в использовании языковых формул, начинающихся со слов «все», «всегда», «никогда», порождает как дифференцирующее, так и интегрирующее суждение. Однако интегрирующая функция заметнее выражается в механизмах формирования стереотипов. Один из них – сведение воедино разнородных характеристик людей как обязательно сопутствующих друг другу. Например, в американской культуре определение poor очень часто встречается в сочетании с uneducated и stupid, а определение blond означает dumb как само собой разумеющееся.

Конечно, это связано с очевидным упрощением реального многообразия жизненных явлений. Едва ли не основной функцией стереотипов является именно функция упрощения многообразия мира. Мы называем ее редуцирующей, т.е. сводящей действительное жизненное разнообразие к простой схеме взаимосвязанных определений. Таков присущий именно стереотипу как когнитивному явлению способ группирования информации. Задача стереотипа не просто объяснять и оправдывать существующие социальные отношения, но сводить эти объяснения к общедоступному сочетанию образов и действий. “Французы считают англичан мелочными, невоспитанными, довольно нелепыми и совершенно не умеющими одеваться людьми, которые большую часть времени проводят, копаясь на грядках в саду, играя в крикет или сидя в пабе за кружкой густого, сладкого, теплого пива… Англичан во Франции также считают “вероломными” (Япп Н., Сиретт М. Эти странные французы. М., 1999. С. 7). Таково наблюдение англичан за их стереотипным восприятием в современной Франции. А по данным 1935 года для француза англичанин – это неэлегантный, тупой, высокомерный и неспособный ясно выразиться человек с красным лицом. Отмечается плохое качество английской кухни, привычка англичан есть плохо проваренное мясо. Французы считают англичан грубыми варварами, соглашаясь с немцами лишь в том, что англичане лицемерны.

Культурно-маркированные признаки, образующие содержание стереотипа (одежда, сферы занятий, традиции), со временем могут меняться, оценочные же характеристики более устойчивы, хотя и им свойственна определенная динамика. Например, в этническом стереотипе китайца выделяется признак «привязанность к семье»: у американцев большая степень привязанности к семье вызывает недоумение, связанное с насмешкой, так же как и признак «страстность» применительно к стереотипу итальянца, «националистичность» применительно к стереотипу немца, «честолюбие» применительно к стереотипу еврея. Редукция, которая осуществляется образующим стереотип культурно-коллективным сознанием, сама по себе может оцениваться двояко. Конечно, прав русский философ и культуролог Г.Федотов: «Нет ничего труднее национальных характеристик. Они легко даются чужому и всегда отзываются вульгарностью для «своего», имеющего хотя бы смутный опыт глубины и сложности национальной жизни».

Редуцирующая функция стереотипа способствует формированию предубеждений, явления в целом негативного и затрудняющего коммуникацию. Существуя в виде житейских представлений, бытуя, зачастую, на бессознательном уровне, стереотип не может иметь сложной логической разветвленности. В данном случае операция атрибутирования (выделения признаков) с целью объяснения характера объекта призвана адаптировать субъект в мире многообразных и бесчисленных связей методом их намеренной минимизации. Поэтому с редуцирующей функцией стереотипов тесно связана их адаптирующая функция. Так задачей автостереотипа является создание и сохранение положительного «Я»-образа, а также защита групповых ценностей. Эта функция выполняется за счет избирательности восприятия информации. «Иногда сознательно, иногда не осознавая этого, мы позволяем оказать на себя влияние только тем фактам, которые соответствуют нашей философии. Мы не видим того, на что наши глаза не хотят обращать внимание». К защитным механизмам относится и эмоциональная наполненность стереотипов. Чем тверже оценка, тем, как правило, большую эмоцию вызывает любая попытка подвергнуть стереотип сомнению. Адаптирующая функция тесно связана с принципом экономии мышления.

Стереотипы могут существовать не только на уровне обыденных представлений, но и в виде научного знания. В этих случаях объяснительная модель «грешит» чересчур широкими обобщениями. Например: «Мужчины утверждают себя в своих делах, а женщины в том, как они выглядят и что о них говорят». Наиболее интересный вопрос функционирования стереотипов заключается в изучении того, как проявляют себя массовые представления на уровне индивидуального сознания. Как влияют стереотипы на субъективные смыслы и ценности личности? Ведь аксиологическая природа стереотипов очевидна. Она означает выработку в рамках одной культуры своей ценностно-иерархической системы, своего собственного типа нравственного сознания и поведения и своих оценочных структур. В культуре стереотипизируются только те ценности, которые способны выступать общими ориентирами для всех ее носителей, влиять на формирование их культурного облика и индивидуального стиля жизни. «Ценности не представляют собой действительности, ни физической, ни психической. Сущность их состоит в их значимости, а не в их фактичности» (Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология. XX век. Антология. М., 1995. С. 82).

Способы и критерии, на основании которых производятся сами процедуры оценивания явлений жизни, закрепляются в культуре как «субъектные ценности». Это те установки, императивы и запреты, цели и нормативные представления, которые выступают ориентирами деятельности человека. Стереотипы непосредственно относятся к субъектным ценностям. Саму их способность выполнять роль критерия при оценке явлений действительности мы связываем с селективной функцией стереотипа.

Стереотипы, которыми пользуются при оценке той или иной социокультурной группы, позволяют оценить поведение других в соответствии с ценностной шкалой собственной группы. Механизм стереотипизации в этом случае выступает как необходимый и полезный инструмент оценки. Упрощение и схематизация, что являются основой любого стереотипа, выступают неизбежными издержками таких совершенно необходимых для регуляции человеческой деятельности в целом процессов, как ограничение и категоризация поступающей информации. Селектор в данном случае представляет собой руководящее правило, на основании которого делается отбор.

Стереотип призван также устранять противоречие в общей картине знаний о мире. Более понятная картина мира позволяет успешно решать конкретные практические задачи. Стереотипное сознание движется от фиксации противоположностей к их эмоциональной оценке с последующей устойчивостью к ним. По мнению лингвокультуролога В.В.Красных, все стереотипы-образы условно можно разделить на две группы. К первой относятся образы-представления «правильного мира», которые играют роль стабилизатора, поддерживают уверенность в том, что данный мир (группа, нация, государство) благоприятен для жизни при соблюдении определенных правил.

Образы-представления второй группы рисуют мир несправедливым, непригодным для жизни, а правила поведения в нем ложными («добро» не побеждает «зло»). Такие представления, не смотря на преобладание негативной составляющей, подчеркивают значимость индивида и относительность традиционных групповых ценностей. Обе группы стереотипов мирно сосуществуют на уровне обыденного сознания, воспроизводя исходную амбивалентность, и поддерживая полноту системы смыслов. Образы «правильного» и «неправильного» мира складываются в единую картину по принципу дополнительности. Примирение противоречий разного рода играет важную роль в адаптации человека и общества. Оно обеспечивает поддержание стабильности и дает возможность дальнейшего развития.

Таким образом, главный принцип действия стереотипа – трансформация условного в безусловное. То, что могло бы потребовать доказательств, с помощью стереотипа становится «естественным» и действует непосредственно через вызываемые ассоциации.

Как и другие когнитивные культурные образования стереотип имеет полевую структуру. В нем может быть выделено ядро – некий ведущий принцип или концепт – и периферия – неизменно сопровождающие ядерное понятие-образ атрибуции и суждения (однозначно выраженная «народная мудрость»). Стереотип сопровождается ассоциативным контекстом, который обеспечивает связь с другими стереотипами того же рода. Вот пример стереотипов, транслируемых с помощью киноиндустрии. Американский фильм в жанре боевика с элементами комедии представляет в эпизоде три действующие в США мафии: русскую, китайскую и итальянскую. В первом случае агент ведет переговоры в бане (с водкой и черной икрой), во втором – на заброшенном заводе (с атрибутами боевых искусств: «восточный» колорит – удары ногой в лицо), а в случае с итальянской переговоры ведутся в ресторане (с вином и спагетти), куда посылается очаровательно-сексуальная женщина-агент. Этот культурно-ассоциативный ряд пародийно стереотипен, он примитивен, легко узнаваем, и, главное, закрепляет уже сложившиеся стереотипы в сознании реципиентов, ассоциативно отсылая к другим фильмам, использующим киноштампы на основе тех же стереотипов.

Ядром стереотипа следует считать прежде всего значение того ключевого концепта, при помощи которого он описывается в языке культуры. Например, все многочисленные коннотации и ожидания (а также привычные модели поведения), которые связаны в русской культуре со словом «друг», заметно отличаются от аналогичных концептов в американской или английской культурах. Более того, как показывают исследования лингвокультурологов, набор значений этого концепта внутри каждой из культур может существенно изменяться с течением времени. Слова, обозначающие наиболее глубокие культурные ценности одних народов, могут лишь весьма приблизительно переводиться на язык других.

Ключевые концепты являются культурными артефактами создавшего их общества. «Когда это не признается, имеет место тенденция или абсолютизировать значения слов… и рассматривать их как ключи к природе человека в целом, или же игнорировать их и рассматривать как нечто менее важное, нежели личные суждения отдельных информантов об отношениях между людьми». Автор этих слов Анна Вежбицкая создала теорию универсальных элементарных смыслов, которая в наибольшей мере близка нашему представлению о строении понятийно-образного содержания стереотипа.

Стереотип как категория языка и мышления, безусловно, является артефактом создавшей его культуры. Поэтому для нас не идеальные философские представления о дружбе являются ядром стереотипа «друг», но и не случайные обертона, зависящие от времени и места. Ядром стереотипа будет общее значение (для всех без исключения культур) выражающего его ключевого слова. Ядерная часть позволяет опознавать и классифицировать стереотипы независимо от различия культур. Таким образом, мы акцентируем сходство в моделировании и концептуализации связей между явлениями в различных культурах и обществах. Ядро в известном смысле относится к «истинности», «здравости» стереотипа. Как писал Е.А.Баратынский: «Предрассудок – он обломок старой правды: Храм упал, а руин его потомок языка не разгадал».

Периферией же как структурной частью стереотипа является все то, что создано именно конкретной культурой, но даже ученым-исследователем воспринимается как общее свойство человеческой природы. Опора на свой родной язык как на источник универсальных «здравых» представлений о природе человека и об отношениях между людьми непременно приведет к заблуждениям этноцентризма. Так А.Вежбицкая возражает Владимиру Шлапентоху: «Будучи русским, Шлапентох полагает, что обязанность помогать другу, хотя и оказывается особенно ясно артикулированной в русской культуре, является универсальной для всех людей». Она приводит выдержку из его работы «Публичная и частная жизнь советских людей», в которой он утверждает, что во всех обществах люди склонны ожидать, будто в чрезвычайной ситуации – когда в опасности твоя жизнь, свобода или выживание – друг будет в полной мере предоставлять тебе помощь и успокоение. «Но весьма сомнительно, - утверждает Вежбицкая, - чтобы во всех обществах ожидалось, что «друзья» будут «в полной мере предоставлять тебе помощь и успокоение». Конечно, никакое ожидание такого рода не входит как составная часть в непосредственное значение ближайших аналогов русского слова «друг» в других языках, в том числе и в значение английского слова friend. Однако такое ожидание, по-видимому, действительно составляет часть непосредственного значения русского слова «друг» (Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001. С. 111─112).

Таким образом, периферия – это пространство собственно культурного освоения того содержания, которое идет от центра. Кроме этих ожиданий смысловая периферия названного концепта в русской культуре будет включать следующие: глубокие эмоциональные отношения, интенсивные контакты, финансовую поддержку и т.д. Поэтому, в частности, различие слов «друг», «приятель» и «знакомый» тщательно проводится не только в русской литературе, но и в бытовом словоупотреблении.

Излишне подчеркивать, что перенос стереотипного поведения и стереотипных ожиданий в другую культуру, угрожает культурным шоком. Конфликты внутри лингвокультуры точно так же могут быть порождены несовпадением периферии в значении концептов, выражающих экзистенциальные ценности. Русским до сих пор свойственно спорить по вопросу о том, что такое «настоящая любовь», «истинная дружба», «мужские обязанности», «сыновний долг» и т.п.

Наконец, третий структурный элемент – ассоциативный контекст – носит еще более индивидуализированный характер. Это созданные культурой прецедентные образы или распространенные символы, отбор которых, однако, носит случайный характер и обусловлен биографическими обстоятельствами носителя стереотипа. Так, например, медсестра может вызывать как позитивные эмоции (воспоминания о заботе), так и негативные (связанные со страхом), причем ассоциации могут быть не связанными непосредственно с опытом личного общения, но быть навеянными образами литературы, кинематографа, рассказами знакомых, анекдотами и т.п. В случае со стереотипами нельзя все же переоценивать персональный характер этого ассоциативного контекста. Ведь именно склонность принимать чужую установку, несамостоятельность и неспособность субъекта к спонтанному психическому акту, инфантильные формы поведения и создают почву для образования сложной сети коллективных представлений.

Апелляция к привычному ассоциативному ряду часто используется с целью преднамеренной манипуляции. Язык здесь выступает в его орудийной функции. Слово как орудие – это сигнал, указание на стереотипное положение и одновременно приказ совершить известное действие. В стереотипном мышлении и поведении язык вновь возвращается к своим архаическим формам, когда он был способом поведения, элементом соединения человеческих усилий.

 

Литература:

Василькова В. В. Архетипы в индивидуальном и общественном сознании // Социально-политический журнал. 1996. № 6.

Гудков В. П. Стереотип России и русских в сербской литературе // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 2001. № 2.

Здравомыслов А. Г. Россия и русские в современном немецком самосознании // ОНС: Общественные науки и современность. 2001. № 4.

Здравомыслов А. Образы русских в немецком самосознании // Свободная мысль - ХХI. 2001. №1.