Милена и Воин - очень похожи. Их внешнее сходство относится к той категории, от которой бросает в дрожь.

Милена хозяйничает на кухне. Что-то дымится в кастрюле, что-то, что воняет и выглядит отвратительно.

МИЛЕНА, девочка одиннадцати лет, одета как мать семейства: цветной домашний халат выцветших красок, из-под которого видна юбка и блузка, на ногах нейлоновые чулки в затяжках и туфли на каблуке.

ВОИН, мальчик двенадцати лет, нарочито одет как отец семьи, он читает газету, перед ним пустая тарелка. Он в мужских брюках, очень большого размера, которые держатся на подтяжках, а также в когда-то белой, а теперь замусоленной мужской сорочке марки «Ключ», с одним карманом. На шее висит развязанный галстук.

Мы застаем «семью» перед завтраком.

Обеденный стол, кухонный уголок, мамина и папина комната на одной и детская комната на другой стороне.

В прицепе собраны вещи довольно реалистичные, чтобы выглядеть достаточно убедительно.

Надежда быстро убегает и скрывается за контейнером. Наблюдает.

Вдруг внешняя стена прицепа-фургона поднимается. Открывается вид миниатюрной квартирки, похожей на квартирку в летнем лагере на адриатическом побережье в прошлом, и в то же время на «квартирку», какие обычно строят дети, играя в «дочки-матери».

Надежда молча сидит, не двигаясь, насколько ей позволяет ее тело. Она сидит и долго молчит.

Любой взгляд на нее вызывает физическое отвращение и мучительное чувство.

Надежда прибегает возбужденная, по сути взволнованная, спотыкаясь, падает в песок и дрожит. Не выговаривает, но говорит, ее трясет от возбуждения и волнения. Слюна стекает с ее подбородка, глаза моргают сами по себе, часто и неритмично, верхняя губа косит влево. Ноздри раздуваются, руки изворачиваются, живот трясется.

На сцену выбегает НАДЕЖДА, двенадцатилетняя девочка в бриджах, в лакированных туфельках, в ситцевом платьице. Надежда – ребенок с нервным тиком. Точнее, с множеством различных неконтролируемых движений, которые искажают ее лицо и деформируют тело.

Большую часть сцены занимает заброшенный автофургон-прицеп для викендов.

Посередине песочница, песок грязный, непросеянный.

Дети в этой пьесе – не сироты, ни по характерам, ни в повседневной жизни. Они – граждане разрушенной страны.

Контейнеры и старые вещи, различные бытовые отходы, все это отражает не социальный статус, а уже основное положение среднего класса в посткоммунистической эре.

Детская игровая площадка в одном из белградских жилых районов. Постсоцреалистическая архитектура, потрескавшийся асфальт, сломанные урны, перерытые газоны, все это – между двумя многоэтажками. Фасады поразительно запущены, исписаны бессмысленными графити.

Будет достаточно много других вещей, которые удивят.

Актеры же, наоборот, - не дети. Они - взрослые люди, которые по пьесе играют детей, которые, в свою очередь, играют взрослых. Это также не должно удивлять.

Все действующие лица этой пьесы – дети. Однако старшие становятся моложе согласно требованиям пьесы, а иногда и изменяют пол. Это не должно удивлять.

Андрия (10 лет) - сын, по необходимости дочь

Милена (11 лет) - мать, сестра Воина

Воин (12 лет) - отец, брат Милены

Надежда (11 лет) – ребенок с нервным тиком

Эксклюзивные права на пьесу «Семейные истории» в переводе С.Гирина принадлежат Московскому театру «Современник» до 10 июля 2005 года

________________________

Москва, 2002 г.

Перевод с сербского Сергея Гирина

Белград, 1997 г.

Пьеса в одиннадцати картинах

Биляна Срблянович

СЕМЕЙНЫЕ ИСТОРИИ*

Действующие лица:

- I -