ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. 1 страница

Автор - Наталья Бархатова.

ДЖИММИ & ДИ: РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ.

Глава 18. Эпилог

Глава 17. Смерти

Глава 16. Плавания

Глава 15. Приключения

Глава 14. Бегства

Глава 13. Сватовства

Глава 12. Детские подвиги

Глава 11. Зачатия и рождения

Глава 10. Репертуар рассказчиков

Наверное, кому-нибудь покажется, что я всего лишь pазвлекаю самого себя и пересказываю повести поэтов с тою же вольностью, с какой поэты их сочиняли. Но это не так. Слишком хорошо я знаю, из какого податливого материала созданы повести и как легко при известной сноровке и живости ума привнести в них смысл, которого там никогда не было. Все это я тщательно проверил и взвесил.

Фр. Бэкон

В первой части книги мы познакомили читателя с главными персонажами кельтской эпической традиции, сгруппировав их по «циклам». Хотя сказители древности, несомненно, отдавали себе отчет в существовании таких «циклов», в каждом из которых деиствовали особые персонажи, упоминний об этом во всей обширной литературе не сохранилось. В дошедшей до нас классификации повести не группируются в циклы, а события в историях жизни отдельных персонажей не упорядочиваются хронологически, как в житиях святых. В основу классификации эпических преданий положены их сюжеты — как в современных указтелях по сюжетам народных сказок. Сейчас пожалуй, уже невозможно установить древность такого принципа классификации сюжетов. Можно лишь сказать, что сохранившиеся средневековые версии, называемые ныне Список А и Список Б скорее всего восходят к оригиналу, бытовавшему уже в Х в.

В каждом из списков содержится несколько сюжетных «разделов», причем совпадают они друг с другом не полностью. Так, в Списке А содержится семнадцать типов повестей, а в Списке Б — пятнадцать, и лишь тринадцать из них всгречаются в обоих списках. Однако у нас нет никаких оснований предполагать, что типы сюжетов, упомянутые только в одном из списков, например Зачатия и Рождения, Плавания и Насильственные Смерти, менее аутентичны или не столь важны. Итак, списки можно сопоставить следующим образом:

Сюжеты, общие для Списков А и Б

Разрушения (Togia)

Похищения скота (Тaпа)

Сватовства (Tochmarca)

Битвы (Catha)

Пиры (Fessa)

Приключения (Echtrai)

Похищения и Тайные бегства (Aithid)

Резни (Airgne)

Набеги (Tomadma)

Видения (Fisi)

Любовные истории (Serca)

Военные походы (Sluagid)

Вторжения (Tochomlada)

Сюжеты только из Списка А

Укрытия (Uatha)

Плавания (Immrama)

Насильственные смерти (Oitte)

Осады (Forbassa)

Сюжеты только из Списка Б

Зачатия и Рождения (Coimperta)

Безумия (Buili)

В небольшом предисловии к Списку А, содержащемся в «Лейнстерской книге», говорится, что филиды запоминали саги, группируя их по этим разделам:

«Поэт должен быть сведущ в Повестях и Деяниях, дабы исполнять их перед королями или вельможами, а именно надлежит ему знать семь раз по пятьдесят повестей, то бишь пять раз по пятьдесят главных повестей да еще дважды по пятьдесят повестей дополнительных. И дополнительные эти повести недозволено исполнять никому, только поэтам четырех рангов — Ollamh, Anrath, Cli и Саnо. И вот каковы главные повести: Разрушения, Похищения скота, Сватовства, Битвы, Укрытия, Плавания, Насильственные смерти, Пиры, Осады, Приключения, Похищения и Резни».

После перечисления саг по названным двенадцати разделам, в тексте представено еще пять разделов, по поводу которых сказано:

«И эти тоже суть главные повести, а именно Набеги, Видения, Любовные истории, Военные походы и Вторжения».

И хотя упомянутое предисловие утверждает, что репертуар повествователя должен был включать двести пятьдесят главных повестей да еще сто дополнительных, в самих списках названо менее двухсот главных повестей и ни одной дополнительной. Возможно, отдельные категории главных повестей оказались в обоих списках утрачены. Например, «Детские подвиги Кухулина» (Macgnimartha, фрагмент саги «Похищение быка из Куальнге») и, соответственно, «Детские подвиги Финна». Так или иначе, отсутствие сведений о характере «дополнительных» повестей (foscela), создает серьезный пробел в наших знаниях. Тот факт, что они не включены в дошедшие до нас списки, а исполнять их имели право лишь поэты первых четырех рангов, заставляет предположить, что, вероятно, они не были предназначены для исполнения перед широкой публикой и что термин «дополнительные», или «второстепенные», отнюдь не несет здесь пренебрежительного смысла.

Совокупность традиционных повестей, исполнявшихся во время Собрания в Кармуне, включает такие темы, как Собрания, Анналы, Запреты и Разделы, которые не вполне перекрываются указанными в списках категориями. Кроме того, там упомянут такой важный пласт нарративной традиции, как «Старины мест» (диншенхас — Dindshenchas), который в списках не назван вообще. Таким образом, сколь бы ни были важны эти списки как свидетельства подхода поэтов к организации эпического материала, их никак нельзя считать исчерпывающим каноном традиционной литературы, хотя если вспомнить об особом значении числа семнадцать (см гл IX), то Список А, включающий двенадцать плюс пять элементов, представляет собой попытку упорядочить сюжеты в соответствии с космологической моделью.

Остается не совсем понятно, почему поэты заучивали повести, пользуясь такой классификацией по событиям и деяниям. Почему им не приходило в голову группировать их по циклам или хотя бы ориентироваться на биографию того или иного героя? Заключительные пассажи ирландской саги «Видение Мак Конглинне» как будто бы проливают свет на эту важную проблему. Не без иронии рассказчик говорит «И ничего печального не доведется более услышать тому, кто слушал сейчас эту повесть, рассказ наш на целый год оградит всех слушателей от горестей и напастей». И чтобы не быть голословным, он тут же добавляет: «Супруги, прослушавшие этот рассказ, не останутся без наследника, никогда не будет у них недостатка в пище и одежде. Если будет рассказана эта повесть первой в новом доме, то никогда не вынесут оттуда мертвого тела, и никто в этом доме не будет испытывать нужды ни в пище, ни в одежде, и огонь не сожжет никогда этот дом. Король, который услышит эту повесть перед битвой или поединком, одержит победу. И когда собираются люди, чтобы сварить пиво, или устроить пиршество для знатного господина, или принять наследство, то следует им непременно послушать сначала эту повесть»

Отсюда можно заключить, что повести принято было рассказывать по случаю свадьбы, «освящения» нового дома, варки пива, устройства пира, вступления в наследство, в канун сражения. Стихотворный фрагмент, цитированный нами в гл. I, подтверждает, что повести исполнялись и перед отправлением в путешествие, на судебное собрание или на охоту. Кроме того, традиционные повести исполнялись во время календарных празднеств, на поминках, на крестинах и свадьбах вплоть до наших дней. И хотя в цитированных нами текстах говорится, что одну и ту же повесть исполняли в самых разных ситуациях, изначально, по-видимому, для каждой ситуации, для каждого действия предполагалась своя особая повесть. Так, в саге «Разговор стариков», где рассказывается, как св. Патрик и его спутники путешествуют по Ирландии, останавливаясь то в одном, то в другом достопримечательном месте, святому каждый разрассказывают легенды о том, откуда и почему получило это место свое название. А в наше время, например, истории с привидениями принято рассказывать именно в канун 1 ноября. Не следует ли поэтому предположить, что «Битвы» исполнялись перед выступлением на войну, «Похищения скота» — перед угоном коров у соседа, «Плавания» — перед выходом в море, «Зачатия и Рождения» — во время родов, «Сватовства» — на свадьбах, «Насильственные смерти» — на похоронах и т.д. Держа в памяти классификацию, подобную Спискам, рассказчик мог легко извлекатьиз своего обширного арсенала подходящие к случаю истории. Мы вовсе не настаиваем, что исполнение тех или иных саг было раз и навсегда закреплено за соответствующей им жизненной ситуацией. Недаром мы отмечали, что на Собрании в Кармуне, а возможно, и во время других аналогичных собраний исполнялся весь репертуар. В этом кельтская языческая обрядность вряд ли сильно отличалась от христианской. Вспомним, что крещение Иисуса в Иордане упоминается при каждом обряде крещения, чудо в Кане Галилейской — при каждом венчании, Воскресение — на каждом отпевании. Эти «отсылы» вполне отвечают названным ситуациям, однако упоминания этих библейских событий никогда не сводились лишь к рождениям, свадьбам или смертям.

Приведенные в гл. I стихотворные строки из повести об Этайн показывают, что рассказчик «Видения Мак Конглинне» пародирует то, во что некогда искренне верили слушатели, надеявшиеся, что та или иная повесть одним своим звучанием принесет им долгую жизнь, наследников и благополучие. Но если оставить в стороне материальные блага, то истории эти служили мифологическими моделями. По выражению А. Ван Хамеля, «деяния других нужно рассматривать как повод для размышлений». Конечно, дальнейший его вывод, что древние герои служили «образцами» для людей раннего кельтского общества, нельзя понимать буквально. К проблеме соотношения мифа и ритуаламы обратимся позднее, однако уже сейчас необходимо отметить, что вне ритуала деяния мифологических героев смертными людьми повторены быть не могут. Перенесенные в будничную жизнь, они всегда фантастичны, антисоциальны, аморальны и катастрофичны. Однако, как будет показано ниже, один из величайших парадоксов человеческой жизни в том-то и состоит, что она черпает глубочайший свой смысл в царстве мифа, а поступки его обитателей прямо противоположны нормам повседневного поведения и опыта.

В валлийском языке само слово «значение, смысл» (ystyr) происходит от латинского historia, которое дало в современном английском языке два слова — «повесть» (story) и «история» (history). Понятие «история» утратило ныне большинство изначальных экстраисторических содержаний, присущих латинской «historia», которая восходит к корню, обозначающему «знающий», «мудрый», «ученый», «судья». Древневаллийское слово «повесть» (cyfarwyddyd) означает одновременно «руководство», «наставление», «ученость», «искусность», «предписание». Его основа, arwydd, также имеет значение «символ», «знак», «проявление», «чудо» ивосходит к корню «видеть» (и «провидеть»). Повествователь (cyfarwydd}, таким образом, был одновременно провидцем и учителем, который вел души своих слушателей через мир «тайны».

В последующих главах мы опираемся на классификацию повестей, принятую древними рассказчиками, но поскольку более трех четвертей названных в Списках текстов донас не дошли, а известные нам тексты в Списках отсутствуют, мы взяли на себя смелость применить традиционную классификацию к тому материалу, которым мы реально располагаем. Кроме того, объем нашего исследования не позволяет проанализировать все имеющиеся тексты, мы ограничимся лишь выборкой. В ч. I мы уже говорили о великих Битвах при Маг Туиред и о самом знаменитом из Похищений; в ч. II достаточно подробно освещены Вторжения, Видения, Пиры и Собрания. Поэтому ниже мы рассмотрим повести, касающиеся непосредственно жизненного цикла индивида.

Миф принадлежит миру символов, а понимание их — вопрос интуиции. «Диапазон» символических референций невозможно ограничить каким-то одним частным представлением или рядом представлений, и едва ли следует особо подчеркивать, что предложенные здесь комментарии отнюдь не исчерпывающи и не полны и вовсе не исключают иного подхода к теме. Например, мы намерены рассмотреть, в какой мере повесть о рождении героя проливает свет на тайну рождения человека, но это не означает, что мифы о рождении не могут быть символами инициации, перехода или реинкарнации. Полное «содержание» мифа невозможно адекватно выразить «иными словами». Однозначного толкования тут быть не может.

 

 

 

Ведомые облаками славы, приходим мы

От Бога, а Он — наш дом.

У. Вордсворт

 

Все мифологические традиции уделяют большое внимание обстоятельствам зачатия и рождения богов и героев. Не менее важными и значимыми событиями героической биографии являются их юношеские подвиги, получение оружия, обретение признания и власти, сватовство, брак, а смерть их обычно не менее достопамятна, чем рождение. В этом состоит одно из фундаментальных отличии мифологического героя от реального «знаменитого человека». Вообще говоря, рождение, женитьба и смерть человека знаменитого ничем не отличаются от рождения, женитьбы и смерти других людей, они вовсе не входят в историю как выдающиеся исторические события. Великие исторические личности знамениты благодаря своим личным достижениям, которые большей частью относятся к периоду между женитьбой и старостью. Некоторые из таких людей действительно умирают в молодом возрасте, но очень и очень многие покидают этот мир так же тихо и незаметно, как и пришли в него. Другое дело — мифологический герой, чье рождение и смерть всегда окружены необычайностью. Но если модель жизни героя имеет мало общего с тем, что исторически значимо в жизни обычного человека, то, как показал лорд Раглан, она вполне соответствует ритуальному жизненному циклу. В человеческих сообществах вообще именно рождение и крещение, инициация и брак, смерть и погребение суть моменты, когда всякий человек на какое-то время оказывается центральной фигурой ритуала. Миф имеет отношениек смыслу этих ритуалов

В кельтской традиции особенно много повестей о чудесных зачатиях и рождениях, называемых по-ирландски «coimperta», и прежде чем делать выводы об их значимости, напомним читателю некоторые из них. Так, в гл II мы уже рассказывали о чудесном рождении Придери и Ллю Ллау Гифеса. Рассказывая о «Второй битве при Маг Туиред», мы упоминали и о том, как появился на свет бог Луг. Племена богини Дану заключили с фоморами мирный договор, и, чтобы скрепить его, Балор отдал свою дочь Этниу (Этне) в жены Киану сыну Диан Кехта, от этого союза и родился ребенок, получивший имя Луг. Однако обращение к более позднему и более подробному материалу показывает, что чудесное рождение героя связано, скорее, с мотивом внебрачной, случайной связи. Более того, матерью героя часто становится так называемая «спрятанная девушка», и Луг, как и Ллю, рожден женщиной, обреченной на вечную девственность. Именно в этом и состоит суть повести.

Итак, на острове Тори жил разбойник по имени Балор, один глаз у него был посреди лба, а другой — на затылке, причем второй его глаз обладал смертоносной силой: стоило Балору взглянуть на кого-нибудь этим глазом, как человек тут же умирал. Некий друид предсказал Балору, что он погибнет от руки собственного внука, поэтому он заключил свою единственную дочь Этниу в высокую башню и велел двенадцати женщинам охранять ее и следить, чтобы она ничего не проведала о мужчинах. Узнав о том, что у кузнеца Гавиды, который с двумя своими братьями — Мак Самтаном и Мак Кенфеладом — жил на материке, есть чудесная корова Глас Гайвлен, Балор сумел хитростью завладеть этой коровой. Тогда Мак Кенфелад решил отомстить похитителю: при помощи колдуна и друида он проник в башню, где томилась в заключении Этниу, и соединился с ней. В положенный срок она родила трех мальчиков. Балор велел слуге утопить детей, но, когда слуга понес их к реке, завернув в кусок полотна, один из мальчиков выскользнул в траву. Там его вскоре нашел Мак Кенфелад и забрал к себе, а Гавида вырастил его и обучил кузнечному ремеслу. Балор взял Мак Кенфелада в плен и убил его (Согласно другой версии, Мак Кенфелад соединяется и со всеми двенадцатью женщинами, которые охраняли Этне, дети же их падают в воду и превращаются в тюленей. А ребенок самой Этне был тайно вскормлен на острове Тори, потому что он мог расти лишь там, где родился. По еще одной версии, отец ребенка, Киан, узнает от друида, что ребенок будет расти здоровым и сильным, только если сам дед наречет ему имя. Киан нанимается садовником к Балору, которому присутствие ребенка вовсе не по нраву. В один прекрасный день, увидев, как мальчик ловко подобрал упавшие на пол яблоки, Балор закричал «А ну, убирайся отсюда, ты, Луи Лавада (Маленький Длиннорукий)» — «Вот теперь у него есть имя!» — воскликнул Киан. После этого ребенок стал быстро расти). Заключительная часть повести посвящена описанию смерти Балора.

Фольклорная версия саги о рождении Финна во многом похожа на рассказ о рождении Луга. Кумалу Мак Арту было предсказано, что он погибнет в первой же битве, на которую отправится после женитьбы, поэтому долгое время он избегал женщин. Но в конце концов он все же тайно вступил в брак с дочерью короля, которую строго оберегали от мужчин, ведь ее отцу было предсказано, что внук лишит его власти. Перед тем как отправиться на свою последнюю битву, Кумал велел жене, если родится сын, спрятать младенца. Родился сын и по приказу короля был немедля брошен в озеро. Однако ребенок не утонул, а ухватился рукой за лосося и выплыл на поверхность. Узнав о чудесном спасении внука, король приказал убить всех новорожденных младенцев мужского пола, но мальчика спасла бабушка, которая спрятала его в лесу, в дупле дерева. Пятнадцать лет прожили они в лесу, и тогда наконец мальчик вышел на зеленую поляну, где состязались в метании шаров дети из знатных семей. Сын Кумала победил всех в этом состязании, и сам король спросил «Что это за белоголовый (finn cumhal — букв.: белая шапка)?» — «Так пусть же Финн будет отныне его имя, — воскликнула бабушка, — и зовется он Финн сын Кумала». Поняв, кто перед ним, король велел догнать мальчика и умертвить, но Финну удалось скрыться, и слуги короля убили только бабку молодого героя.

В повести о Второй битве при Маг Туиред рассказывается о чудесном рождении короля Бреса. Эрью дочь Делбаэта, женщина из Племен богини Дану, вышла как-то утром на берег моря и увидела серебряный корабль, которым правил светловолосый юноша, одетый в плащ с золотой отделкой. Юноша приветствовал ее: «Не согласишься ли ты разделить со мною ложе, о девушка?» — сказал он ей. После того как они соединились, юноша сказал ей, что зовут его Элата и что он сын короля фоморов. Он дал ей кольцо, которое впоследствии поможет ей разыскать его, и предсказал, что у них родится прекрасный сын, которого следует назвать Эохайд Брес. В положенное время Эриу действительно родила прекрасного мальчика, который рос вдвое быстрее других детей.

Энгус Мак Ок был сыном Боан, жены Элкмара из Бруг. С его рождением связана такая история. Дагда воспылал любовью к этой женщине и захотел соединиться с нею. Тогда послал он ее мужа Элкмара в долгое путешествие, и длилось оно ровно девять месяцев, но Элкмару эти девять месяцев показались одним днем. За это время был зачат и рожден Энгус, отданный затем на воспитание Мидиру. И назван он был Mac Oc («молодой сын»), потому что мать его сказала «Поистине молод тот сын, что зачат на рассвете и рожден прежде заката». Как-то раз во время игр один из мальчиков сказал Энгусу, что тот не знает ни матери своей, ни отца. Тогда мальчик пошел к Мидиру, который отвел его к Дагде а Дагда признал Энгуса своим сыном и помог ему завладеть землями Элкмара.

Значительный интерес представлют и повести о чудесном рождении трёх персонажей героического цикла — Конхобара, Кухулина и Конала Кернаха.

Рождение Конхобрара сына Несс, дочери короля Эохайда Салбуиде, описано в двух повестях, обнаруживающих значительные сюжетные отличия. Так, в первой говорится, что, когда Несс сидела на своем королевском ложе, окруженная девушками, мимо них проходил друид Катбад. Несс спросила его «Для чего годится сегодняшний день?» — «День этот годится для того, — ответил Катбад, — чтобы зачать великого короля». Тогда она предложила Катбаду немедленно соединиться с нею, и зачатый ребенок пребывал в ее чреве ровно три года и три месяца. Другая повесть о рождении Конхобара начинается с убийства двенадцати воспитателей Несс все тем же Катбадом и его «шайкой», состоящей из двадцати семи человек. Решив отомстить, девушка сама собрала отряд из двадцати семи человек, с которым и отправилась на поиски Катбада, совершая попутно грабительские набеги. Случилось так, что однажды в жаркий день Несс купалась в ручье, как вдруг на берегу появился Катбад, и стал между нею и ее одеждой и оружием и начал грозить ей мечом. Несс остается в живых — ценою клятвы, что откажется от мести и станет его женой. Затем они вместе вернулись в Ульстер, где король Эохайд признал их брак и наделил Катбада землей. Однажды ночью на Катбада напала жажда, и Несс, не найдя в доме питья, зачерпнула воды из реки Конхобар и подала ее Катбаду, процедив через свое покрывало. Зажгли огонь, и Катбад, увидев в чаше двух червей, велел Несс самой выпить эту воду. Она сделала из чаши два глотка и с каждым проглотила по червяку. После этого она забеременела (в другой версии говорится, что любовником Несс был король Фахтна Фатах и что забеременела она от него). Когда настал срок родов, Несс и Катбад были в пути: ехали по долине Муртемне к королю Эохайду. Несс собралась родить, но Катбад сказал ей, что если роды ее задержатся до ночи, то ребенок которого она принесет, станет самым знаменитым в Ирландии королем, ибо в эту же ночь далеко на Востоке родится Иисус Христос. Тогда Несс села на камень Маг Инис, и не дала ребенку появиться на свет ранее нужного времени, а когда ребенок родился, в каждой руке у него было зажато по червяку (согласно другой версии, Несс сказала, что не родится ребенок раньше времени, «разве только выйдет наружу, проделав дыру у нее в боку», и она села на камень у реки Конхобар, а Катбад меж тем читал стихи, предсказывая славное будущее ребенку, которому предстояло родиться. Едва родившись, ребенок кубарем полетел в реку, но был спасен Катбадом и наречен Конхобар, в честь реки. В других стихах, прославляющих будущего короля, Катбад странным образом называет его одновременно своим сыном и своим внуком).

Повесть о зачатии и рождении Кухулина также сохранилась в двух версиях. Первая начинается с появления огромнои стаи птиц, которая до самого корня пожрала всю зелень на полях уладов. Уладские воины на девяти колесницах пустились в погоню за птицами, причем возницей у короля Конхобара была его взрослая дочь Дехтине. Прекрасные сладкоголосые птицы летели парами, и каждая пара была соединена серебряной цепочкой, и разделялись этиптицы на девять стаи по двадцать птиц в каждой. Впереди большой стаи летели две птицы соединенные золотой цепочкой. На закате дня три птицы отделились от остальных и устремились к пределам Бруга. Улады пустились за ними в погоню, но тут настала ночь, и пошел снег. Пришлось им искать убежища для ночлега, и смогли они найти лишь один недавно построенный дом где жила супружеская пара. Хозяева прислуживали уладским воинам, пока те не насытились и не напились допьяна. Тогда хозяин дома сказал, что жена его мучается родами. Дехтине вызвалась помочь ей и приняла прекрасного мальчика. В эту же ночь кобыла, что была при доме, разрешилась двумя жеребятами, которых отец подарил мальчику «на зубок». Утром, когда улады проснулись не увидели они ни птиц, ни дома — только пустая равнина вокруг да еще осталась кобыла с жеребятами и новорожденный мальчик. После этого все они вернулись в Эмайн.

Дехтине стала растить ребенка, но, к великому ее огорчению, он вскоре заболел и умер. Долгое время не могла она ни есть, ни пить от горя, но вот почувствовала она вдруг нестерпимую жажду. Ей принесли воду в чаше, но с первым же глотком какое то крошечное существо, неведомо как попавшее в чашу, проскользнуло ей в рот вместе с питьем. Ночью, во сне, предстал перед нею некий муж и объявил, что он Луг сын Этниу. Это он наслал птиц на уладов, чтобы заманить их в Бруг, с ним провела она там ночь, и младенец, которого она усыновила, был его сыном. Теперь же он проник в ее чрево, и она родит ему сына, имя которому будет Сетанта. Улады никак не могли понять, от кого понесла Дехтине, и подозревали, что сам король Конхобар, ее отец, провел с нею ночь когда был пьян. Конхобар выдал ее замуж за Суалтама Мак Ройха но она, стыдясь своего состояния, принялась бить себя по животу плетью, так что очистилась от плода. Потом она вновь забеременела и в положенный срок родила сына (это и был Сетанта, который потом получил имя Кухулин).

Другая версия появления на свет Кухулина более проста с точки зрения сюжета – там нет речи о «тройном зачатии» и Дехтире (гак звучит ее имя в этом тексте) названа не дочерью Конхобара, а сестрой. За три года до вышеописанных событий Дехтире и вместе с нею еще пятьдесят девушех вдруг исчезли из стен Эмайн, а потом они же, в обличье птиц, опустошали поля уладов. Преследуя их, улады попали под вечер в маленький домик, одиноко стоявшии в долине. Супруги, хозяева домика, радушно приняли их. Однако во время попойки Брикрен услышал вдруг негромкие крики и стоны, желая выяснить их причину, он вышел из дома и увидел неподалеку великолепные палаты. Там его встретили знатный воин и его жена, и в ней Брикрен узнал Дехтире, услышал он и о том, что она и другие девушки принимают облик птиц и нападают на поля уладов. Вернувшись к своим товарищам, Брикрен рассказал им об увиденном, но скрыл при этом часть правды — сказал лишь о прекрасных палатах и живущих там знатных людях. Конхобар заявил, что, раз палаты эти стоят на землях уладов их владелец является его подданным и потому он, Конхобар, вправе провести ночь с его женой. Фергус пошел и привел эту женщину к королю, но та призналась, что у нее начались родовые схватки, и тем добилась отсрочки. Улады улеглись спать, а наутро увидели на коленяху Конхобара маленького мальчика.

Матерью Конала Кернаха была Финдхоем, дочь Катбада и жена Амаргена. Долгое время у нее не было детей, и когда некий друид обещал помочь ее горю, если она хорошо ему заплатит, она тут же отправилась с ним к источнику, над водами которого он пропел свои заклинания и пророчества. Затем он велел ей выкупаться в источнике, потому что «тогда принесет она сына и ни один сын не будет менее предан роду своей матери, то есть людям Коннахта». Финдхоем глотнула воды из этого источника, и таким образом в ее чрево проник червь. Этот червь был в руке у мальчика еще в материнской утробе. После рождения мальчик был обращен в языческую веру и друиды предрекли, что в свое время он будет одерживать победы над людьми из Коннахта. Кет, брат матери, знал о пророчестве, но все равно оберегал свою сестру. Когда же мальчик появился на свет, Кет схватил его и придавил ногой, повредив ему шейку. А мать вскрикнула при этом «Волчье предательство (conda fell) совершаешь ты, о брат» — «Это так, — сказал Кет, — пусть же имя этому мальчику будет Коннфеал, Волчье Предательство». И с тех пор стали звать его Кривошеий Конал.

В сагах королевского цикла тоже много повестей о диковинных рождениях. Вот как, например, родился Кормак Мак Арт. Перед битвой с Лугайдом Мак Коном, в которой он был убит, Арт сын Конна Ста Битв провел ночь в гостях у кузнеца по имени Олк Аха. Было предсказано, что будет от кузнеца великое благо, а кузнец попросил Арта провести эту ночь с его дочерью Этайн. Так был зачат Кормак. Отправляясь на битву и зная, что она для него последняя, Арт велел Этайн отправиться с ребенком в Коннахт к его другу Лугне, чтобы он воспитал ребенка. Когда пришло время, Этайн отправилась в дом Лугны, чтобы там разрешиться от бремени, но, едва она ступила на землю Коннахта, как начались у нее родовые схватки, и она родила ребенка прямо в лесу на ложе из хвороста, собранного ее служанкой. В эту минуту раздался удар грома, и, услышав его, Лугна воскликнул «Вот шум, вот гром, вот рождение короля». Так он понял, что родился Кормак и пошел на его поиски.

Этайн меж тем заснула, оставив ребенка на попечение служанки. Но служанка, утомленная хлопотами, тоже заснула, и в это время пришла волчица и унесла ребенка внору к своим волчатам. Когда Лугна наконец отыскал Этайн, та была в полном отчаянии. Он привел ее в свой дом и объявил, что щедро вознаградит того, кто сумеет найти младенца. И случилось так, что некий человек по имени Грек, блуждая по лесу, наткнулся на эту нору и увидел мальчика, который играл с волчатами. Он взял ребенка и волчат вместе с ним и принес Лугне, а Лугна сразу признал в нем потомка славного Конна. Исполняя волю погибшего Арта, он дал мальчику имя Кормак

История рождения короля фиахи Широкое Темя начинается так же, как повесть о рождении Кормака, а кончается — как повесть о рождении Конхобара. Накануне битвы, в которой ему (как и Арту) суждено было погибнуть, Эоган, король Мунстера, возлег с дочерью одного друида, причем друид сам попросил его об этом. Девушка зачала, и когда настал срок разрешения от бремени, отец-друид сказал ей, что хорошо бы ей родить на следующее утро, ибо тогда, и только тогда, сын ее будет править всей Ирландией. Девушка ответила, что ребенок не родится раньше нужного момента, «если только не выйдет из дыры у нее в боку». После этого она села верхом на камень посреди ручья, спиной же оперлась на скалу. Ребенок родился именно тогда, когда ему и следовало родиться, но мать умерла, а голова ребенка расплющилась о камень. Вот почему получил он прозвище Фиаха Широкое Темя.

Повесть о Месс Буахалла и рожденном ею сыне Конайре Море существует в нескольких противоречивых версиях. Согласно саге «Разрушение Дома Да Дерга», Месс Буахалла была дочерью Кормака Мак Арта и его женыЭтайн. Долгое время Этайн была бесплодна, но, когда мать накормила ее особой похлебкой, ей удалось наконец зачать девочку. Мать же Этайн, как известно, была родом из сида. Вскоре после рождения дочери Кормак женился во второй раз и по наущению новой жены велел отнести свою дочь в лес и оставить в волчьей яме. Однако двое слуг Кормака, которым приказано это сделать, до того растрогались, глядя, как девочка весело улыбается им прямо из смертоносной ямы, что оставили ее в телячьем загоне на пастбище Этерскела, правнука Иара, короля Тары. Там ее нашли пастухи и назвали Месс Буахалла — «приемыш пастуха»