Алжир и расцвет средиземноморского пиратства

На протяжении XVII в.экономическое развитие и международные отношения Алжира почти целиком предопределялись перипетиями пиратского промысла. В этом столетии

морской разбой получил в Западном Средиземноморье наивысшее развитие — ни раньше, ни позже не наблюдалось подобных его масштабов. Этому имелось несколько причин.

Во-первых, в конце XVI в. заметно ослабли международные позиции Испании. Вэто время мадридский двор был парализован восстаниями в Нидерландах и экономическими трудностями, а потом и банкротством. После краха испанского протектората в Тунисе(1574 г.) Мадрид оставил планы активной африканской политики и удерживал за собой лишь опорные пункты в Мелилье, Мерс аль-Кабиреи Оране.В 1581 г. испанский король Филипп IIокончательно отказался от «африканского реванша» и подписал перемирие с османским султаном Мурадом III.Наконец, неожиданная гибель испанской «Непобедимой Армады» у берегов Ирландии (1588 г.) нанесла сокрушительный удар по испанскому морскому могуществу. Ослабление Испании, в свою очередь, быстро привело к росту соперничества между европейскими странами за господство на море. Особенно интенсивную борьбу на морских коммуникациях Средиземноморья вели Англия— будущая «владычица морей», Голландияи Франция.Все заинтересованные государства широко использовали алжирских, тунисских и триполитанских корсаров для борьбы против соперников.

Во-вторых, в начале XVII столетия африканские эйалеты Османской империи упрочили свою независимость от Стамбула. Их властители уже не принимали во внимание политические предосторожности Порты и занимались пиратством, невзирая на ее планы. Поэтому османской метрополии оставалось только кое-как направлять и координировать их действия; но это удавалось чем дальше, тем хуже. Осознав занятость Порты войнами с Австрией, Венециейи Россией,лидеры североафриканских эйалетов все чаще руководствовались в ходе пиратских кампаний собственными экономическими соображениями. Эти соображения могли заставить их самовольно вступить в союз с европейскими государствами; однако мирные отношения с Европой были невыгодны маг-рибинским корсарам, поскольку препятствовали морским грабежам и сокращали добычу. Поэтому пиратские капитаны предпочитали, несмотря на риск, состояние войны и захват богатой добычи.

В-третьих, XVIIв. принес Европе и Магрибу новую технику морского дела. Грандиозная битва при Лепанто (1571 г.)

была последним в мировой истории столкновением гребных флотов. К началу XVII в. корсары (как европейские, так и африканские) начали широко применять парусные суда. Переход от весла к парусу произвел в деятельности корсаров настоящий переворот. Парусные корабли не нуждались в непрерывном пополнении гребных команд, а также в обеспечении гребцов продовольствием и одеждой. Поэтому ареал деятельности корсаров значительно расширился. Впрочем, гребные суда еще не сошли со сцены: при набегах на побережья корсары искусно подкрадывались к ним на веслах, с тем, чтобы паруса не выдали их присутствия.

Культура мореплавания и морская техника мусульман в XVII в. еще не уступала европейской. Тяжелые и заваленные грузом испанские галеры были не в состоянии угнаться за легкими, тщательно очищенными от ракушек и водорослей галиотами магрибинцев. По свидетельству современников, на мусульманских судах той эпохи царили необычные порядок и чистота, а главной заботой пиратских капитанов было правильное распределение нагрузки судна. Помимо рационального приспособления кораблей к морской войне, североафриканские корсары делали ставку на тренировку и дисциплину гребных команд. В итоге быстроходность, маневренность и качественное снаряжение судов сделали корсаров-мусульман грозными соперниками европейцев. Благодаря использованию новых приборов и парусному вооружению корсары Магриба отваживались плавать даже в период зимних штормов, когда европейские морские силы отстаивались в портах.

Все эти обстоятельства привели к тому, что пиратство получило в западной акватории Средиземного моря невиданный размах. Одни только алжирские корсары в сотрудничестве с тунисскими «коллегами» захватили всего за 9лет (с 1613по 1621г.) 447голланских кораблей, 193 французских, 120испанских и 60 английских (не считая сожженных и потопленных судов). Беспредельный разгул активности корсаров привел к тому, что морские державы стали ощущать недостаток кораблей и моряков. Ни один корабль в Средиземном море не мог обойтись без конвоя. Дерзость пиратов Африки и широта ареала их рейдов вскоре были подчеркнуты их успешными «визитами» в Исландию (1616 г.)и на ирландское побережье (1631 г.).

Само мусульманское пиратство в XVIIв. заметно изменило свою сущность. Онопочти потеряло характер «священной

войны» на море. В отличие от мавров-андалусцев XV—XVI в., обуреваемых религиозными чувствами и жаждой отмщения «неверным», турки и ренегаты прагматично интересовались тем, как выгоднее продать пленников и захваченные товары. Более того, в XVII в. пиратское сообщество Средиземноморья стало космополитическим: соперники мусульман — европейские корсары — ничуть не стеснялись использовать порт Алжир как базу для отдыха и снабжения экипажей. Сотрудничество христианских и мусульманских пиратов, совершенно невозможное в XV в., стало в XVII столетии вполне обычным явлением. Особенно тесные отношения сложились у алжирских корсаров с их «коллегами» с Мальты, несмотря на то, что те содержали в неволе до 10 тысяч мусульман.

Экономическое развитие Алжира было связано с пиратством как ни в одной другой стране Северной Африки. Почти все городское население, начиная от дея и до последнего поденщика, так или иначе обогащалось от продажи товаров и работорговли. Главным источником доходов алжирцев был выкуп пленников. Только монашеский орден тринитариев, имевший в Алжире постоянное представительство, выкупил на протяжении XVII в. более 30 тысяч европейцев. Торговле же вожди Алжира не придавали большого значения. Однако европейские страны, в первую очередь, Франция,вели с Алжиром оживленный торговый обмен и создавали по мере возможности свои фактории на алжирском побережье. XVII столетие свело воедино торговлю и морской грабеж: торговые суда стремительно вооружались, а отличить купца от пирата становилось все труднее. Примечательно, что алжирские власти не прерывали торговые отношения с купцами тех стран, с которыми Алжир вступал в войну. Для них лишь повышался налог с ввозимых и вывозимых товаров — изюма, инжира, фиников, тканей, табака, шерсти, кожи, воска, оружия и пороха.

Обильный поток пленников и товаров способствовал тому, что Алжир в XVII в. непрерывно богател, а его городская жизнь развивалась. В столице в конце XVI в. проживало не менее 60 тысяч, а в середине XVII в. — более 100 тысяч жителей, не считая 25—30 тысяч христианских пленников. Город стремительно разрастался: разбогатевшие корсары строили роскошные дома, деи, стремясь успокоить янычар, отстраивали для них новые казармы, расширялся и укреплялся порт,

в котором базировалось до ЗОО пиратских экипажей, а в предместьях росли скопления соломенных хижин (гурби), населенных берберской беднотой. К XVII в. относятся почти все значительные памятники османской архитектуры в Алжире.

Алжирские города имели в эту эпоху всецело магрибин-ский вид, запечатленный на европейских гравюрах: по склонам приморских гор теснились белые дома с плоскими крышами и террасами. Однако их население было очень пестро и большинство его было пришлым: наряду с коренными алжирцами — арабами и берберами (баляди), города населяли бежавшие из Испании андалусцы (мориски), янычары (среди которых было множество левантинцев, греков, венгров, кавказцев и славян), а также корсары-ренегаты европейского происхождения. В портовых городах были многочисленны еврейские общины, проживавшие в специально отведенных им кварталах. Особую роль в жизни Алжира играли потомки турок от браков с местными женщинами (кулугли). Они участвовали в государственных делах, несли военную службу, однако уступали по численности и влиянию янычарам. Арабское население городов преимущественно занималось ремеслом, а берберы чаще выполняли роль торговцев, поденщиков, чернорабочих. Европейцы были представлены главным образом рабами-пленниками, которых их владельцы содержали в специальных каторжных домах в предместьях столицы.

Условия их содержания вовсе не были столь тяжелы, как это представляли себе европейские современники. Раб имел большую ценность как предмет выкупа, поэтому убивать или калечить его было крайне невыгодно для владельца. Более того, рабам-христианам в Алжире не возбранялось исповедовать свою веру, а их переход в ислам отнюдь не приветствовался, поскольку в этом случае их следовало освободить. Рабы-мусульмане на французских галерах подвергались худшему обращению: их клеймили раскаленным железом и не давали возможности отправлять мусульманские обряды. Алжирцы в основном использовали труд европейских пленников на строительстве, в сельском хозяйстве, домашнем обиходе, при постройке и снаряжении кораблей.

«Золотой век» средиземноморского пиратства оставил свой отпечаток на неровном развитии внешних связей Алжира. Столетием раньше постоянным противником алжирцев была Испания,а нередким союзником — Франция.В XVII в.

у Испании уже не было сил бороться с алжирским пиратством, а рядом с Францией в средиземноморских водах возникли два сильных конкурента — Англияи Голландия.Все эти державы признали самостоятельность Алжира и заключили с ним торговые договоры. Раньше всех это сделало правительство Франции (1628 г.), пользуясь памятью алжирцев о том, как турки и французы старались сообща подорвать могущество Испании в Западном Средиземноморье. В 1662 г. примеру франции последовала Великобритания, а в 1680 г. — Голландия. Все эти страны платили алжирским деям ежегодную дань за свободу мореходства для своих судов.

Вместе с тем, европейцы быстро убедились в неэффективности соглашений с Алжиром. Как правило, после заключения договора он долго не вступал в силу, а позже мог быть легко расторгнут. Ведь суда протежируемой нации уже нельзя было грабить, и мир с христианами, таким образом, порождал в алжирской казне нехватку средств. В этих обстоятельствах правители Алжира умело пользовались соперничеством европейских держав и постоянно объединяли свои силы с разными партнерами. При этом заключая договор с одной державой, они разрывали отношения с другими и усиливали морской разбой в отношении их судов, чтобы компенсировать сокращение добычи. Неизменным результатом этой переменчивой политики были постоянные конфликты и репрессии со стороны Европы. Так, английские эскадры в XVII в. трижды бомбардировали город Алжир (1622, 1655 и 1672 гг.), а французы шесть раз нападали на алжирское побережье (1661, 1664, 1665, 1682, 1683 и 1688 гг.). Однако бомбардировки, потопление, поджоги алжирских кораблей и прочие демонстрации военно-морской силы слабо сдерживали североафриканских корсаров. Единственной же гарантией безопасной торговли на море служило усиленное конвоирование торговых судов и непрерывное патрулирование линий сообщения.