Логика Стои

Древняя Стоя

Глава 37

1. Основателем школы стоиков был Зенон, который родился около 335 года до н. э. в Китионе на Кипре и умер около 263 года до н. э. в Афинах. Сначала он пошел по стопам своего отца и занялся торговлей. Приехав в Афины около 315–313 годов до н. э. и прочитав «Воспоминания о Сократе» Ксенофона и «Апологию Сократа» Платона, он преисполнился восхищения перед силой характера этого мыслителя. Полагая, что киник Кратет больше всех походил на Сократа, Зенон стал его учеником. От киников он, по-видимому, перешел к Стильпону, хотя другие источники утверждают, что он слушал Ксенократа, а после его смерти Полемона. Около 300 года до н. э. он основал свою собственную философскую школу, которая получила название Стоя – от Στοά Ποικίλα (стоа расписная, стоа – крытая колоннада), где он читал лекции. Говорят, что он покончил жизнь самоубийством. Из его писаний до нас дошли только фрагменты.

Преемником Зенона на посту руководителя школы стал Клеанф из Асса (330–232/231 до н. э.), а ему наследовал Хрисипп из Сол в Киликии (281 или 278–208/205 до н. э.), которого называют вторым основателем школы, поскольку он подверг систематизации доктрины стоиков. Говорят, что он написал более 705 книг и прославился своей диалектикой, но никак не стилем своих произведений.

Среди учеников Зенона были Аристон из Хиоса, Герилл из Карфага, Дионисий из Гераклеи, Персион из Кития. Учеником Клеанфа был Сфайр Боспорский. Хрисиппу наследовали два ученика: Зенон из Тарса и Диоген из Селевкии. Последний в 155 году до н. э. вместе с другими философами ездил в Рим с посольством от Афин хлопотать об отмене штрафа. Эти философы читали в Риме лекции, на которые валом валила римская молодежь. Однако Катон полагал, что интерес к философии несовместим с воинским духом, и посоветовал сенату как можно скорее отправить послов домой. Диогена сменил Антипатр из Тарса.

Логика делится на диалектику и риторику; некоторые добавляли к ним теорию определений и теорию критериев истины. Здесь мы поговорим только об эпистемологии стоиков, опустив их рассуждения о формальной логике, хотя следует отметить, что стоики свели десять категорий Аристотеля к четырем, а именно категориям субстанции, качества, состояния и отношения. Необходимо отметить еще одну черту формальной логики стоиков. Высказывания являются простыми, если их термины – не высказывания, и сложными – если наоборот. Сложное предположение: «Если Х, то Y» i) истинно, если Х и Y оба истинны; ii) ложно, если Х истинно, а Y – ложно; iii) истинно, если Х ложно, а Y – истинно; iv) истинно, если Х и Y – оба ложны. Так «материальная» импликация отделяется от «формальной» и «строгой» импликации и от того, что следует из онтологической необходимости.

Стоики отвергали не только Платонову доктрину трансцендентально всеобщего, но и Аристотелеву доктрину конкретно всеобщего. Существует только единичное, и наше знание – это знание о частных объектах. Эти объекты создают в нашей душе представления о них (тояюсц – по Зенону и етерогюсц – по Хрисиппу), и знание – это в первую очередь знание этих представлений. Таким образом, стоики заняли позицию, прямо противоположную Платону: Платон относился к чувственному восприятию с пренебрежением, а стоики считали его основой знания. Они, вне всякого сомнения, согласились бы с Антисфеном, когда тот говорил, что видит лошадь, но не «видит лошадности». (Зенон, как мы знаем, был учеником киника Кратета.) Душа новорожденного – это tabula rasa, и для того, чтобы она приобрела знания, необходимо восприятие. Стоики конечно же не отрицали, что мы осознаем наши внутренние состояния и действия, но Хрисипп свел знание об этом все к тому же восприятию, которое облегчается тем, что, по мнению стоиков, эти состояния и действия основываются на материальных процессах. После акта восприятия, когда объект исчезает из нашего поля зрения, остается память о нем, а накапливаясь в памяти, воспоминания об объекте порождают опыт.

Стоики, следовательно, были эмпириками, даже «сенсуалистами», но они также верили и в рациональное, что плохо согласуется с чистым эмпиризмом и номинализмом. Ибо, хотя они и утверждали, что разум является результатом индивидуального развития, что он формируется постепенно на основе представлений и созревает где-то лишь к четырнадцати годам, они также верили, что существуют не только общие идеи, создаваемые произвольно, но и общие идеи, предшествующие опыту. Люди, по мнению стоиков, по природе своей склонны к выработке таких идей, которые можно назвать внутренними идеями. Более того, реальность можно познать только с помощью разума.

Стоики уделяли большое внимание определению критериев истины. Они считали таким критерием «схватывающее» («каталептическое») восприятие или представление. Следовательно, мерило истины заключено в самом восприятии, а именно в таком восприятии, которое принуждает душу к согласию. (Эта идея плохо согласуется с утверждением о том, что определенное знание о реальности дает только наука.) Однако душа может не согласиться с таким восприятием, которое объективно является истинным, и тогда возникает противоречие. Так, когда перед Адметом появилась Алцеста, которую он считал мертвой, он ясно видел ее, но не поверил своему восприятию из-за субъективных помех, а именно из-за того, что он верил в невозможность воскресения мертвых, хотя, с другой стороны, бывают обманчивые видения мертвых. Учитывая это возражение, поздние стоики, как сообщает нам Секст Эмпирик, добавили к определению мерила истины слова: «которая не имеет помех». С объективной точки зрения восприятие мертвой Алцесты можно считать мерилом истины – ибо оно объективно является каталептическим восприятием; но с субъективной точки зрения оно не может быть таковым из-за веры, которая выступает как субъективная помеха. Все это очень хорошо, но трудность заключается в невозможности определить, когда такая помеха имеет место, а когда – нет.