ТАТЬЯНА НИКИТИЧНА ТОЛСТАЯ

(р. 1951)

Татьяна Толстая родилась в семье с богатыми литературными традициями. Ее дед по отцовской линии – известный советский писатель А.Н.Толстой, бабушка – поэтесса Н.В.Крандиевская-Толстая, дед по материнской линии – знаменитый переводчик Шекспира, Данте, Мольера - М.Л.Лозинский. Татьяне Толстой, как говорится, на роду было написано заниматься литературой. Она закончила филологический факультет Ленинградского университета. Свой первый рассказ написала в 1983 году. В 1987 вышел первый сборник ее рассказов «На золотом крыльце сидели». В 1990-е годы были опубликованы новые сборники ее малой прозы («Любишь не любишь», «Река Оккервиль», «Ночь», «День») и роман «Кысь» (2000).

Герои рассказов Т.Толстой, как правило, люди несчастливые, не удовлетворенные своим существованием и потому создающие для себя иной, идеальный мир. Конфликт между реальным и выдуманным миром определяет содержание многих ее рассказов. При этом обнаруживается фатальное несовпадение мечты и реальности, невозможность и ненужность совмещения мечты с жизнью. Подобное двоемирие позволяет говорить о проявлении романтических тенденций в рассказах писательницы. Эти тенденции выражаются и в стиле произведений Толстой. Мы постоянно встречаем в них контрастное столкновение сатирической интонации по отношению к пошлости быта и подчеркнуто возвышенный слог в изображении романтического мира. Однако чаще всего мечта героев является не только протестом против убогой и абсурдной жизни, которая их окружает, способом уйти от нее, но и ее порождением, поэтому она приобретает странные, абсурдные формы выражения. Например, в рассказе «Лимпопо» у героев возникла идея родить второго Пушкина, и все развитие действия связано с попытками реализовать эту мечту. А в рассказе «Поэт и муза» поэт Гришуня решил весьма своеобразным путем обеспечить себе бессмертие: он за шестьдесят рублей продал свой скелет в анатомический театр Академии наук. Таким парадоксальным образом он как бы материлизовал знаменитую метафору памятника из стихотворения А.Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный …». С радостью Гриша сообщил жене, что теперь «он свой прах переживет и тленья убежит, что он не будет, как опасался, лежать в сырой земле, а будет стоять среди людей в чистом, теплом зале, прошнурованный и пронумерованный, и студенты – веселый народ – будут хлопать его по плечу, щелкать по лбу и угощать папироской».

В прозе Т.Толстой обычно переосмысляются различные темы и мотивы русской классики. Этим обусловлено включение в ее текст цитат, реминисценций (отсылок к предшествующим литературным фактам) из произведений великих предшественников. Герои писательницы часто именно в мире культуры ищут спасение от пошлости жизни. Так, герой рассказа «Река Оккервиль» одинокий холостяк Симеонов напоминает одновременно и «маленького человека», и «человека в футляре». В самом начале рассказа Т.Толстая создает образ города, враждебного маленькому человеку, где он чувствует себя беззащитным и одиноким. Целая цепочка мотивов и образов (ветра, дождя, наводнения, Петербурга, царя-плотника, «догоняющего в ночных кошмарах (…) своих слабых перепуганных поданных») заставляет вспомнить поэму Пушкина «Медный всадник», бедного чиновника Евгения, крушение его мечты о доме и трагическую гибель его самого. Эти реминисценции уже настраивают читателя на определенный лад, готовят к восприятию последующих событий. Конечно, нельзя ждать буквальных совпадений. В художественном мире Т.Толстой знакомые сюжеты и образы переосмысливаются, отражаясь в зеркале пародии и гротеска.

Существование Симеонова замкнуто рамками его маленькой однокомнатной квартирки. Он привык к этому своему «футляру» и уже не тяготится одиночеством. Подобно чеховскому учителю Беликову, он даже профессию имел такую, которая не нарушала, а наоборот, способствовала замкнутости его существования: Симеонов переводил какую-то «ненужную книгу с редкого языка». Уйти от обыденной реальности, спрятаться в свой «футляр» ему помогает и его увлечение: он любил русские романсы в исполнении певицы Веры Васильевны. Она рисовалась ему прекрасной, вечно молодой, такой же прекрасной, как и ее голос, «божественный, темный, низкий, (…) восстающий из глубин, преображающийся…» Но однажды Симеонов вдруг узнает, что Вера Васильевна не умерла молодой где-нибудь в Париже, что она жива, и в справочном бюро ему даже дали ее адрес. Именно с этого момента проза жизни врывается в мир мечты, разрушая его.

Реальная Вера Васильевна предстала перед Симеоновым в виде толстой женщины, которая хохотала низким голосом над праздничным столом, «над салатами, огурцами, рыбой и бутылками, и лихо же пила, (…) и лихо поворачивалась туда-сюда тучным телом». В этот момент герой почувствовал, что «жизнь его (…) раздавлена…» Как жуткий кошмар он воспринимает появление Веры Васильевны у себя дома: старая певица пришла к нему не чтобы спеть любимые романсы, а всего лишь, чтобы помыться в ванной. Нагнетание физиологических подробностей только усугубляет гротескность этой сцены. Симеонов «против воли прислушивался, как кряхтит и колышется в тесном ванном корыте грузное тело Веры Васильевны, как с хлюпом и чмоканьем отстает ее нежный, тучный, налитой бок от стенки влажной ванны, как с всасывающим звуком уходит в сток вода, как шлепают по полу босые ноги, и как, наконец, откинув крючок, выходит в халате красная, распаренная Вера Васильевна: «Фу-ух. Хорошо», - произносит она и усаживается пить чай на кухне. Это ее «хорошо» для Симеонова было равносильно катастрофе, ведь его мечта окончательно утонула в той самой ванне, в которой мылась певица. Но герой не решился ничего возразить и покорно поил гостью чаем.