В КОНТЕКСТЕ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ

ТВОРЧЕСТВО ПОЭТОВ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Осмысление данной темы требует вернуться к некоторым вопросам, связанным с определением специфики Серебряного века и его периодизации.

Среди ученых нет единства мнений по поводу хронологических границ Серебряного века и особенно по поводу того, когда этот период завершился. Одни полагают, что тот творческий взлет, который переживала наша литература в этот период, был насильственно прерван Октябрьской революцией 1917-го года; другие проводят эту границу на уровне 1914-го года, считая, что мир просто не мог оставаться прежним после того, как разразилась Первая мировая война; третьи утверждают, что верхняя граница этой эпохи проходит через 1921 год, когда ушли из жизни А.Блок и Н.Гумилев – два крупнейших представителя Серебряного века, четвертые продлевают эту границу еще дальше, включая 1920-е годы, поскольку это было время творческих экспериментов, интенсивных художественных исканий, реального плюрализма мнений по вопросу о путях развития искусства. Но следует помнить, что Серебряный век в русской литературе - это не только определенный хронологический этап, характеризующийся творческим взлетом и расцветом множества ярких талантов, не только совокупность различных литературных течений и направлений, это еще и время, когда формируется особое миропонимание, особое восприятие искусства и роли художника. А коль скоро это так, то можно утверждать, что пока были живы носители этого мировосприятия, этих ценностных ориентиров, был жив и Серебряный век.

Самыми яркими его представителями в литературе рассматриваемого в данном пособии периода были А.А.Ахматова и Б.Л.Пастернак. Они прожили долгую жизнь, значительная часть которой пришлась на советское время. Позиция этих двух поэтов по отношению к новой власти была различна: если Анна Ахматова не питала никаких иллюзий и восприняла революцию как судьбу, выпавшую на долю родины, как беду, которую она должна разделить вместе со своей страной, то Борис Пастернак, напротив, довольно продолжительное время, фактически до начала 1930-х годов, жил утопическими иллюзиями. Вначале он, подобно А.Блоку, С.Есенину, В.Маяковскому, воспринял революцию как явление природное, космическое, библейское, как стихию, несущую с собой обновление, осуществление вековечной мечты о справедливости. Но постепенно в 1930-е годы Б.Пастернак приходит к выводу, что наступило время «исторической порчи» - так он охарактеризовал его в своей автобиографической прозе «Охранная грамота», и с этой «порчей» надо бороться, необходимо ей как-то противостоять. Одним из проявлений такого противостояния, выражением желания «договаривать все до конца» стал его роман «Доктор Живаго».

В советскую эпоху на долю А.Ахматовой и Б.Пастернака выпало немало трагических испытаний, на их творчество накладывались запреты, сами поэты подвергались жестокой травле. Так, А.Ахматова дважды на десятки лет отлучалась от литературы: первый запрет на публикацию последовал после выхода в свет ее книги «Anno Domini» и длился с 1922 г. и до начала Второй мировой войны; второй запрет последовал после выхода Постановления ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»« в августе 1946-го и длился еще двадцать лет. Лишь в 1958-ом году после выхода в свет Постановления ЦК КПСС «Об исправлении ошибок в оценке опер «Великая дружба», «Богдан Хмельницкий», «От всего сердца»« А.Ахматова, как и целый ряд других деятелей культуры, официально получила право публиковать свои произведения. Травля Б.Пастернака, которая в итоге свела его в могилу, началась после публикации за границей его романа «Доктор Живаго» (1956) и - особенно - после присуждения ему в 1958 годуНобелевской премии «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

И все же, чтобы понять сущность гражданской и творческой позиции этих поэтов, нельзя руководствоваться лишь политическими факторами. Творческие личности А.Ахматовой и Б.Пастернака были сформированы Серебряным веком. Им было присуще ответственное отношение к Истории, однако это отнюдь не превращало их в диссидентов, а их творчество – в некий «полигон» борьбы с режимом. В связи с этим следует напомнить, что в свое время ответил А.Блок тем, кто видел в его поэме «Двенадцать» «политические стихи»: он заявил, что они «или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой, будь они враги или друзья» его поэмы.

Если говорить об идейно-эстетической позиции А.Ахматовой и Б.Пастернака, необходимо, прежде всего, помнить, что они являются представителями модернизма, то есть в их творчестве воплощена неклассическая картина мира, это выход за пределы реалистической традиции. Модернизм родился из неприятия позитивистского мировосприятия: если «позитивизм стремился к описанию существующей реальности», то модернизм «стремился моделировать свою реальность».[1] По выражению А.Гениса, он «не разрушал, а выпаривал реализм», «сгущал» реальность.[2] Одновременно перестраивалась вся система тематики, происходил «сдвиг в сторону экзистенциальных тем – «Жизни, Смерти, Бога». [3] Интерес к вечным проблемам и ценностям определил и новую художественную модель времени - не линейную, как в реализме, а циклическую, позволяющую увидеть не столько конкретно-историческое, сколько вечно-повторяемое, почувствовать «тоску по мировой культуре», ощутить взаимосвязь явлений.

По выражению А.Гениса, модернизм совершил «Коперников переворот» в искусстве: «Обнаружив условность и ограниченность правды ХIХ столетия, ХХ век рвался сквозь нее – из сознания в подсознание. (…) вместо того, чтобы исследовать объект, модернизм занялся субъектом. Область интересов художников переместилась с действительности на способы ее, действительности, репрезентации, манифестации, конструирования».[4]

Необходимо учитывать, что в модернизме изменился сам угол зрения на действительность и на взаимоотношения искусства и жизни: происходит размывание границ между жизнью и искусством, между различными видами искусства. Концепция жизнетворчества превращала поэта в Творца, а мир реальной жизни - в мир книги. Соответственно, изменилось и само отношение к слову. Поиск нового языка – естественное проявление стремления найти соответствующие средства для выражения нового мировосприятия, ведь модернизм возник как ответ на ощущение исчерпанности художественных возможностей традиционной литературы.

Следует особо выделить и такую особенность модернизма, как интертекстуальность. Понятие реальности, по выражению В.Руднева, часто «растворялось в аллюзиях, реминисценциях, в зеркальных отображениях одного в другом – и фундаментальным становилось понятие текста, который, обрастая цитатами, аллюзиями и реминисценциями, превращался в интертекст, а потом уже, в эпоху постмодернизма, в гипертекст»[5]. В соответствии с этим изменяется и роль читателя. Согласно характеристике М.Л.Гаспарова, «вся поэтика модернизма оказывается рассчитана на активное соучастие читателя: искусство чтения становится не менее важным, чем искусство писания»[6].

А.Ахматова и Б.Пастернак представляют разные течения модернизма. Если Ахматова связана с акмеизмом, то истоки поэзии Пастернака берут свое начало в символизме, затем - в футуризме (группа Центрифуга) и, кроме того, его раннее творчество дает основание говорить о влиянии на него экспрессионизма, импрессионизма, имажинизма. С годами (особенно наглядно это проявляется именно в советский период) их поэзия претерпевает эволюцию. Причем, в творчестве Ахматовой постепенно стала проявляться тенденция к символизации действительности. По выражению М.Л.Гаспарова, «от простого вещного стиля акмеистической Ахматовой» она пришла к ««темному», «книжному» стилю старой Ахматовой, ощущающей себя наследницей минувшей эпохи в чуждой литературной среде»[7]. Неудивительно, что слово «тайна» так часто звучит в ее стихах 1950 - 1960-х годов, в том числе и в тех, которые связаны с темой творчества. Например, в цикле «Тайны ремесла» это и «тайный круг» вдохновенья, и «каждый читатель как тайна», и «таинственная плесень на стене», «а вот еще: тайное бродит вокруг». Присутствие чего-то непостижимого, какой-то страшной тайны ощущается также в «Северных элегиях», в «Поэме без героя» и во многих других произведениях Ахматовой 1930-1960-х годов, в которых она размышляет о своей судьбе и о судьбе поколения, к которому принадлежала.

В поэзии Пастернака, наоборот, с годами происходил отход от футуристической и экспрессионистской сложности к простоте стиля. Однако неслучайно в цикле «Волны» поэт называет эту простоту «неслыханной», говорит, что в нее впадают «как в ересь», за которую неизбежно последует наказание. Эта простота не предполагала общедоступности, она неожиданна, антидогматична. С ней связана детскость взгляда, позволяющего увидеть мир как бы впервые, вне шаблонов и стереотипов, в результате чего привычное предстает под необычным углом зрения, в повседневном, бытовом обнаруживается связь с вечностью. Простота стиля позднего Пастернака неизменно сочетается у него с глубиной философского, культурного, исторического и религиозного подтекста. В его позднем творчестве все более отчетливо проступают евангельские сюжеты, мотивы и образы. Окружающий мир в его произведениях предстает, прежде всего, как мир Божий.

Все сказанное объясняет, почему А.Ахматова и Б.Пастернак так выделялись из общего ряда советских писателей, продолжающих традиции реализма, не говоря уже о тех, кто тиражировал в своем творчестве соцреалистические штампы. Они могли обращаться к одним и тем же темам, но их идейно-художественное решение было при этом принципиально иным. С уходом из жизни этих двух великих поэтов завершилась целая эпоха в истории нашей культуры.