Наиболее известные частные предприниматели России.

 

Первым крупным предпринимателем –феодалом был боярин Борис Иванович Морозов.

Следует оговориться, что Морозов был не просто пред­ставителем одного из боярских родов, он был "свояком" царя Алексея Михайловича, т. е. мужем сестры царицы, и главой российского правительства. Б. И. Мо­розов возглавлял четыре важнейших приказа, в том числе При­каз Большой казны — главное финансовое ведомство государ­ства. Его жесткая финансовая политика, увеличение налогов, в частности, налога на соль, о котором речь пойдет особо, вызва­ла народное восстание. По требованию восставших царь был вынужден удалить с государственных постов своего воспитате­ля Б. И. Морозова и созвать Земский собор — тот самый Земс­кий собор, который официально установил крепостное право.

Таким образом, говоря о предпринимательской деятельности Морозова, нужно учитывать и его связь с государственной вла­стью.

Б.И.Морозов использовал крестьянские текстильные промыс­лы, организовав территориальное разделение труда. Пряжа, изготовленная в подмосковных селах, поступала боярину в виде оброка, затем отсылалась в села Нижегородского уезда, где из нее готовилось полотно. В одном из сел "польские люди — тка­чи" (т. е. военнопленные, задержанные в России в период польско-шведской интервенции) ткали по заказу боярина ши­рокие полотна (1,5 аршина), которые в России ткать еще не умели, и учили этому местных крестьянок. Правда, мы не зна­ем, готовились ли эти ткани на продажу.

Но Морозов занимался не только текстильным производ­ством. Главное место в его промышленной деятельности зани­мало изготовление поташа. У него было 17 "будных майда­нов" — заведений по производству поташа, и сбыт их продук­ции за границу приноси ему до полмиллиона рублей выручки в год (в переводе на деньги начала XX в.).

По словам Кильбургера, члена шведского посольства в России, поташ "составлял главную торговлю России", т. е. был главным предметом ее экспорта. Торговля поташом составляла государственную монополию, т. е. весь произведенный в стране поташ поступал в распоряжение государства и государством продавался за границу.

В 60-е годы XVII в. 75% всего поступавшего в казну пота­ша поставляли 10 бояр и дворян. Именно они, владельцы лесов и зависимых работников из крестьян, только и были в состоя­нии заниматься этим производством. При этом 56% всего посту­павшего в казну поташа давали промыслы Морозова.

Каждый будный майдан был самостоятельным предприяти­ем, на котором было занято до десяти работников. Перечень рабочих специальностей ("будники", "воштари", "поливачи" и др.) свидетельствует о разделении труда. Следовательно, по этому показателю майданы можно считать мануфактурами. Ра­боту каждого майдана контролировал "дозорщик", который вел приходно-расходную книгу.

Таким образом, если текстильное производство в хозяй­стве Морозова — это лишь внесение организационных элемен­тов в существовавшие и прежде промыслы, то поташ произво­дился на предприятиях, созданных владельцем.

Вскоре все частные промыслы перешли в ведение Большой казны, т. е. была установлена государствен­ная монополия не только на экспорт, но и на производство поташа. Монополия на сбыт поташа за границу приносила казне высокий доход. Например, в 70-х гг. XVII в. в Вологде пуд пота­ша обходился казне в 22 коп., а продавался за границу за 70 коп. Часть поташа производилась на казенных Арзамасских промыслах.

В имениях Морозова было организовано и железоделатель­ное производство. В Звенигородском уезде боярин построил в XVII в. железоделательный завод, на котором работало 20 по­ляков из военнопленных. Завод был "вододействующим", т. е. его механизмы приводились в движение от водяного колеса. Это значит, что там была доменная печь, потому что только для нее требовалось механическое дутье и механические моло­ты. Такие доменные заводы принято относить к мануфактурно­му производству.

В другом имении, около Нижнего Новгорода, железо пла­вили в "домницах", т. е. по обычной технологии крестьянских промыслов. Очевидно, здесь, как и текстильном производстве, боярин использовал уже существовавший промысел.

Действовали в имениях Морозова и винокуренные заведе­ния, где перерабатывалось зерно его вотчин, что было выгод­нее, чем продавать его. Морозову принадлежали также кирпич­ные и кожевенные заведения, мукомольные мельницы и рыб­ные промыслы. В этих отраслях работа была организована тра­диционно. Рыбные промыслы существовали еще в Киевской Руси; кирпич обычно заготовлялся при строительных работах; в ко­жевенном деле, как и в текстильном, Морозов использовал су­ществовавшие до этого промыслы, а муку в России давно мо­лоли не ручными жерновами.

Таким образом, в хозяйстве Морозова сочеталось исполь­зование крестьянских промыслов с организацией новых желе­зоделательных, поташных и винокуренных заведений, дости­гавших иногда стадии мануфактуры. Заметим, впрочем, что эти заведения возникали в отраслях, связанных с государственным хозяйством и государственными потребностями. Естественно, на предприятиях Морозова использовался крепостной труд, а в традиционных промыслах практиковалась барщина или продук­ция поступала боярину в виде оброка.

Промышленное предпринимательство Морозов сочетал с оптовой торговлей. Он не только продавал хлеб, производимый к собственных имениях, но занимался также скупкой, перепродажей зерна и других сельскохозяйственных продуктов и вел экспортную торговлю хлебом и кожами.

После его смерти осталось в кабалах, т. е. розданных в долг под проценты, около 80 тыс. руб. (1,4 млн руб. на деньги начала XX в.). Следовательно, Морозов к тому же был еще и одним из крупнейших ростовщиков.

Итак, один из первых, крупнейший по тем временам пред­приниматель — не горожанин, не бюргер, а боярин-феодал.

В числе первых промышленных предпринимателей России были не только бояре. Второй род крупнейших промышленни­ков — Строгановы, на солеваренных промыслах которых по реке Каме в XVII в. работали тысячи людей.

Выдвинувшись из крестьян, Строгановы достигли такого могущества, что превратили Западный Урал в свою вотчину, хотя не были ни боярами, ни дворянами. Но они вели для госу­дарства промысел, обеспечивая огромный доход казне, да к тому же действовали в пограничных землях, обороняя русское госу­дарство с востока. Поэтому им были даны такие права, что их владения стали фактически государством в государстве — со своими городами, крепостями, войском. Они же начали в завое­вание Сибири: именно они организовали и снарядили поход Ер­мака. А базой этого могущества был солеваренный промысел.

На Урал Строгановы пришли с севера. В конце XV — нача­ле XVI вв. поморские крестьяне Строгановы в городе Соли Вы­чегодской на Северной Двине стали скупать имевшиеся там со­ляные варницы у крестьян и посадских людей. Таким образом, они не стали основателями производства, а лишь использовали традиционный промысел. Впрочем, варницы и земли они не столько покупали, сколько получали через ростовщическую деятельность. Они давали деньги в долг, а когда должник не мог вернуть ссуду с процентами, его имущество переходило в собственность кредитора. Таким образом, в руках Строгановых сконцентрировались варничные угодья и дворы с хозяйствен­ными постройками, в которых разместилась их огромная семья и дворовые люди. Во второй половине XVI в. они уже стали полновластными хозяевами в Соли Вычегодской, и в 1586 г. там вспыхнуло даже народное восстание против притеснений Строгановых, — восстание не против государства или феодалов, а против промышленных предпринимателей из крестьян.

Кроме соляного промысла, Строгановы вели обширную тор­говлю, скупая на Урале пушнину у хантов и манси и продавая через Архангельск иностранцам. Создавая для скупки пуш­нины опорные базы, они закрепились на Каме. К этому времени Строгановы уже имели прочные связи с правительством, ока­зывая важные услуги государству и лично Ивану Грозному, поэтому по их просьбе в 1558 г. им передаются обширные зем­ли Прикамья. Согласно полученной грамоте, в их распоряже­нии оказалась практически вся территория нынешней Пермс­кой области — по реке Каме и ее притокам, "от устья и до вершин". Строгановы писали в своем прошении, что это "пус­тые" земли, т. е. земли без людей. Русского населения там дей­ствительно не было, там жили только манси и коми. Центром новых владений был сначала основанный Строгановыми город Орел (откуда была отправлена дружина Ермака на завоевание Сибири), а когда Кама, меняя русло, стала подмывать город­ские стены и затоплять город, пришлось построить новый го­род — Новое Усолье.

Если в начале XVI в. Строгановы еще числились крестья­нами, то к концу этого века они уже стали купцами, а в XVII в. получили почетное звание "именитых людей". Дворянами они становятся только в XVIII в.

Итак, главная отрасль их хозяйства — соляной промысел. Соляная промышленность в России занимала особое положение. Во-первых, изначально это было относительно крупное то­варное производство. Соляные источники были не везде и обычно оказывались в чьей-либо собственности. Выварка соли требова­ла устройства соляных варниц, на каждой из которых работало не менее 10—12 человек. Кроме того, требовалась дополнитель­ная рабочая сила для вспомогательных операций — заготовки дров для выпаривания соли из рассола, добывания самого рас­кола, доставки готовой соли на места продажи. Поэтому солева­рение требовало вложения определенных капиталов и привле­чения значительного числа крепостных или наемных работни­ков. Это был традиционный крестьянский промысел, но состо­явший из относительно крупных производственных единиц.

Во-вторых, соль относилась к числу казенных монополий. Правда, солью пока торговало не государство, но продажа соли велась под его контролем и облагалась высокими пошлинами. Так, в конце XVII в. государство устанавливало цену соли, выручка с каждого пуда продаваемой соли шла в казну, а при продаже остальных четырех казна забирала десятую часть вы­ручки.

Строгановы, однако, не ограничивались добычей соли. В составе их хозяйства функционировали металлургическое и ко­жевенное производства и рыбно-звероловный промысел. Метал­лургическое производство имело вспомогательный характер. Для соляных варниц требовалось металлургическое оборудование: буровые инструменты (рассол добывался из-под земли), "црены", на которых выпаривалась соль, и многое другое. Поэтому уже в Соли Вычегодской Строгановы имели несколько кузниц. Позже они стали добывать и перерабатывать медную и желез­ную руду на Урале около Пыскорского монастыря. Впрочем, техника медеплавильного и железоделательного "заводов" Стро­гановых оставалась на уровне крестьянских промыслов. Оба эти завода они впоследствии передали Пыскорскому монастырю.

Кожевенные мастерские у Строгановых были в Соли Вы­чегодской, Вологде, Ярославле, Казани и в уральской вотчине. Но и это производство оставалось на уровне крестьянских про­мыслов и, очевидно, имело вспомогательный характер.

В XVI веке Строгановы организовали промысловую коло­нию на Новой Земле. Их люди добывали там моржей, нерпу, рыбу и китов-косаток.

В этом многоотраслевом хозяйстве использовался как на­емный, так и принудительный труд. В монографии А. А. Вве­денского по истории хозяйства Строгановых говорится о "дво­ровых", "крепостных" и "холопах", которые на них работали, о том, что уже в 1570 г. у Строгановых в Соли Вычегодской было 600 дворовых людей, в основном ремесленников разных специальностей, что именно из дворовых состояла колония на Новой Земле. Он пишет, что "крепостные мастера" Строгано­вых выполняли работы, требовавшие специальных знаний и на­выков, а наемные работники — вспомогательные работы, в ча­стности, погрузку и перевозку соли. Из холопов выдвигались управители, приказчики, квалифицированные ремесленники — "крепостная интеллигенция", по выражению А. А. Введенского.

Однако юридический статус этих зависимых людей следу­ет уточнить. Это не крепостные, поскольку крепостное право было установлено лишь в середине XVII в., а работа Введенс­кого охватывает XV—XVII вв., т. е. в основном период до уста­новления крепостного права. К тому же и позже владеть крепо­стными разрешалось только дворянам. Дворовыми принято на­зывать крепостных, которые не имели своего хозяйства и ра­ботали при дворе феодала. Если люди Строгановых не являлись крепостными, то их нельзя назвать и дворовыми. Очевидно, часть этих людей находилась в кабальной зависимости. Другая часть — люди, поступившие к ним на постоянную службу.

Еще в Киевской Руси согласно "Русской Правде" человек, поступивший на службу в "тиуны" (приказчики) без специаль­но оговоренных условий, считался холопом. Отношение к тако­го рода личной зависимости тогда было несколько иным, чем но времена позднего крепостничества, и четкой границы меж­ду положением вольного и зависимого человека еще не было. Несомненно, положение холопа-приказчика или мастера по соковарению было намного выше, чем грузчика соли из наемных.

Таким образом, на службе у Строгановых находилась боль­шая группа людей, бывших в разных формах зависимости. В сущности, это был патриархальный клан, в котором высшие служащие находились в одном положении с дальними родствен­никами.

Особое место в этой группе занимали иностранцы. На службе у Строгановых состоял, например, голландец Брюнель, купец и мореплаватель. Он ездил с их товарами в Антверпен и Париж. В результате войн с Литвой, Ливонией и Швецией в распоря­жении государства оказывался "полон" (военнопленные). Их мож­но было выкупить у государства. Приказчики Строгановых ез­дили в Москву и Ярославль отбирать людей нужной квалифика­ции среди этих пленных и увозили их в свои владения.

А на неквалифицированные вспомогательные работы нани­мались временные работники — на сезон, на срок, а иногда на выполнение определенной работы (перевезти соль, например). Нот их то А. А. Введенский и называет наемными.

Составной частью хозяйства Строгановых было сельское хозяйство. Но если у боярина Морозова, имевшего около 300 сел и деревень и десятки тысяч зависимых крестьян, сель­скохозяйственное производство представляло самостоятельную отрасль, служившую основой всех остальных, то у Строгано­вых оно играло вспомогательную роль. Для содержания зависи­мых людей, действия соляных промыслов требовалось много хлеба, овса и сена. Закупать все это в условиях слабого еще развития рыночных отношений, да к тому же не в Москве или Ярославле, а на восточной окраине, было дорого, сложно, а часто даже и невозможно. Поэтому хозяйство строилось на на­туральной основе и необходимые сельскохозяйственные про­дукты производились на месте.

Организация сельскохозяйственного производства в сольви-чегодских и камских владениях различалась. В Соли Вычегодс­кой земли были заселены поморскими крестьянами и переходи­ли в собственность Строгановых мелкими участками через по­купку или заклад. Обычно прежние владельцы оставались на этих участках в качестве "половников", обязанных отдавать новым владельцам земли до половины урожая.

В камской вотчине при ее пожаловании Строгановым, как уже сказано, русских крестьян не было вообще. Земля стала заселяться русскими крестьянами уже после этого. "Строгано­вы привлекали крестьян льготными условиями, в частности, освобождением от государственных повинностей. Повинности же в пользу Строгановых были легкими и даже почетными: выбор­ные из крестьян должны были присутствовать при взвешива­нии соли, контролируя приказчиков, проверять пригодность соляных судов к предстоящей навигации и т. п. Коренное же население этих мест, коми-пермяки, широко использовалось на соляных промыслах в качестве наемных работников. Появи­лась даже поговорка-дразнилка "пермяк — соленые уши" (при переноске кулей с солью часто соль просыпалась на уши). А необходимые сельскохозяйственные продукты закупались у крестьян, частью производились непосредственно при промыс­лах.

Обширными были и торговые операции Строгановых. В Ар­хангельск их приказчики везли пушнину и мешками серебря­ные деньги, закупая у иноземных купцов доставленные из За­падной Европы товары. Из сведений о поездках Брюнеля, из фактов приглашения на службу европейских моряков можно заключить, что строгановские люди и сами совершали торговые поездки в Антверпен, Стокгольм и Париж. Известно, что на верфях Строгановых около Архангельска были построены два судна по западному образцу для экспедиции в устье Оби.

Другим узловым пунктом связей Строгановых была Калуга: через этот город они везли товары на Украину и в Литву — соль, иноземные изделия из Архангельска и восточные из Сред­ней Азии, потому что приказчики Строгановых торговали и со Средней Азией. Итак, основные направления торговли Строга­новых: восток (пушнина); Украина и Польша; Средняя Азия (бухарские товары).

Столь обширная торговля увеличивала связь Строгановых с государством. Уже в середине XVI в. они выполняют поруче­ния правительства по закупке хлеба, в 70-х гг. обеспечивают Астрахань овсом, крупами и толокном. Когда Ивану Грозному требуется много пушнины, он обращается непосредственно к Строгановым. К ним обращаются и за деньгами — Строгановы выступают в роли банкиров Ивана Грозного.

Следует отметить еще одну сторону деятельности Строга­новых — культурную. В их мастерских родилась знаменитая строгановская школа иконописи. В начале XVII в. в их личной библиотеке было около двух тысяч книг — огромное количе­ство по тем временам. Строгановы были крупнейшими, но не единственными пред­принимателями недворянского происхождения.

Хозяйство тор­гового человека из Ярославля Светешникова

во многих отноше­ниях похоже на хозяйство Строгановых. Светешников тоже за­нимался солеварением, но если Строгановы с солеварения и начинали, то Светешников начал с торговли.

Соляные промыслы Светешникова находились на Волге — около Костромы и Самары. На промыслах использовался наем­ный труд. Так же, как у Строгановых, практиковалось разделе­ние труда: в составе рабочих были "сливалыцики", "перетру­хи, "трубники" и др.

Если костромской промысел находился в уже освоенной русскими местности, то самарский — в незаселенной степи, под постоянной угрозой набегов кочевников. Поэтому для охра­ны варниц и поселка была построена крепость, гарнизон кото­рой составляли три десятка "боевых людей" — "пищальников".

Чтобы обеспечить промыслы продовольствием и фуражом, Светешников не только привлек крестьян для поселения на его землях при промыслах, но и организовал при варницах живот­новодческое хозяйство. Непосредственно в солеварении на са­марском промысле было занято около 40 человек, а с поселив­шимися при промыслах крестьянами и "боевыми людьми" — свыше ста. Следует добавить, что кроме земельных владений при промыслах, Светешников имел деревни с крестьянами в разных районах России.

Но в основном Светешников занимался все-таки торговлей. Отделения его торговой фирмы были в Мангазее, Якутске, То­больске, Нижнем Новгороде, Архангельске, Ярославле, Пер­ми, Москве и Пскове. Ежегодно в Сибирь направлялись обозы с русскими и европейскими товарами, которые обменивались там на пушнину. Не довольствуясь тем, что можно было обменять у местных жителей, Светешников организовывал "ватаги" из русских охотников для добычи соболей, обеспечивая их необхо­димыми припасами. В Архангельске эта пушнина обменивалась на западные товары. В середине XVII в. состояние Светешникова достигло 40 тыс. руб. (около 500 тыс. руб. на деньги начала XX в.)1.

Несколько слов еще о двух предпринимателях из купцов. Гостю Панкратьеву принадлежало 13 варниц Сереговского усолья на Северной Двине. Промысел обслуживался частично на­емными людьми, частично — холопами владельца.

Сельским хозяйством при промыслах занимались также холопы: они ра­ботали на скотном дворе и занимались хлебопашеством в четы­рех деревнях.

Ярославский купец Гурьев начал с торговли. Его приказчи­ки действовали в сибирских городах, Казани, Астрахани. На Яике (Урале) он организовал рыболовный промысел, где не только ловили, но и перерабатывали осетровую рыбу. От дру­гих осетровых промыслов гурьевский отличался тем, что здесь работали его зависимые люди. Для защиты промыслов и посел­ка была построена крепость.

Сделав этот краткий обзор частного промышленного пред­принимательства в XVI—XVII вв., попытаемся выделить его основные особенности.

Одна из особенностей — многоотраслевая структура хо­зяйства, сочетание промышленного, сельскохозяйственного производства и торговли. Это объяснялось слабым развитием рынка и господством натуральных отношений в феодальном об­ществе. Не случайным было объединение в одном лице купца и промышленника: торговля позволяла накопить необходимые для производства капиталы, а налаженные торговые связи обеспе­чивали реализацию продукции и доставку ее к местам сбыта.

Вторая особенность заключалась в том, что купцы-про­мышленники стремились приобретать землю с зависимым насе­лением не только ради обеспечения промышленных объектов сельскохозяйственными продуктами, но и для того, чтобы при­близиться по своему положению к господствующему сословию феодалов. Правда, согласно обычным представлениям при фео­дальном строе владеть землей и зависимыми крестьянами могли только феодалы, дворяне. Именно так было в XVIII в. Но в XVI—XVII вв. юридические нормы феодального строя только еще формировались. И если владеть крепостными в конце на­шего периода могли действительно только дворяне, то соглас­но прежним законам владение холопами и кабальная зависи­мость не имели столь четких сословных ограничений. А в усло-миях, когда верховным собственником земли было государство, царь мог жаловать эту землю, не считаясь с сословной принад­лежностью получателя.

Третья особенность — размещение купеческих промыш­ленных объектов на колонизируемых окраинах. Очевидно, это связано с тем, что на основной территории страны те участки земли, которые могли давать повышенный доход, уже находились в феодальной собственности, на колонизируемых же окраинах оставались свободные земли. К тому же в погра­ничных районах легче было получить и землю, и разнообраз­ные льготы.

Иным по своему характеру было поташное дело. Поташ почти не шел на внутренний рынок. Он сбывался за границу, причем сбыт его был монополией государства. Эта была отрасль, вызванная к жизни государственными интересами. Государствен­ными интересами вызвано и рождение металлургических пред­приятий Морозова, о чем подробней мы будем говорить позже. И не случайно поташное и металлургическое производства к концу XVII в. стали государственными отраслями.

Особую категорию предпринимателей составляли монасты­ри. В основе своей монастырское хозяйство строилось по прин­ципу феодальной вотчины, т. е. все необходимые для своего потребления производилось на месте, в пределах этого хозяй­ства. Большинство вотчинников получали необходимые для сво­его быта изделия или от домашних ремесленников (поэтому при дворе феодала обычно было много челяди), или включая эти изделия в состав оброка с крестьян (в состав оброка входили холсты, овчины, лопаты, кадки и т. д.). Но монастыри часть своей продукции предназначали для продажи, особенно те, ко­торые располагались на колонизируемых окраинах, где на мес­те было можно получить все необходимое.

Так, Соловецкий монастырь не получал достаточно хлеба. На Соловках выращивали только овощи, а хлеб надо было за­купать на юге. А чтобы получить деньги для этого, монастырь развивал рыболовство и солеварение на прилежащих берегах. Монастырь занимал места на реках, впадающих в море, ставил там дворы, организовывал рыболовный промысел. Таким же об­разом ставил солеварни.

Антониев-Сийский монастырь тоже сбывал рыбу и соль, а на вырученные деньги закупал воск, ладан, хлеб, обувь и одежду.

Кирилло-Белозерский монастырь имел свои рожь, овес, ячмень и соль, а закупал гречневую крупу, конопляное масло и многое другое.

По словам иноземца Флетчера, "монахи" — самые оборот­ливые купцы во всем государстве.