А. В. Лубский

I

Раздел 3. Московская Русь...

 

порядок был реальным основанием соединения разнород­ных национальных традиций и культур.

Дуализм общественного бытия поэтому в России имел иную природу, чем на Западе. Он выражался прежде всего в таких конфликтных тенденциях, где одной из сторон всегда выступала универсальная и автономная государственность. Это конфликт между государственностью и регионализмом, государственностью и национальными культурными традициями, государственностью и социальными общнос­тями. Характер российского общества определялся не до­говором граждан и власти об обоюдном соблюдении зако­нов, а своеобразным молчаливым сговором об обоюдной безнаказанностиподданных и государства при нарушении закона.

Существенно отличаются и конфликты в России, их участники не просто отрицают друг друга, а стремятся стать единственной социальной целостностью, что приводит к глубокому социальному расколу в обществе. Этот раскол нельзя «снять» путем компромисса, его можно только по­давить, уничтожая одну из противостоящих сторон. Отсю­да и своеобразная трактовка понятия свободы в российской ментальное™ как признания только собственного права на выбор и отказа другим в таком праве. Свобода по-россий­ски — это воля, свобода для себя и подавление других.

Кроме того, следует учитывать и своеобразие сложив­шегося в эпоху Московского царства «вотчинного государ­ства», и отсутствие в России многих феодальных институ­тов западноевропейского типа, что в значительной мере обусловило специфику политического развития Москов­ского царства. Московские князья, а затем русские цари, обладавшие огромной властью и престижем, были убежде­ны, что земля принадлежит им, что страна является их «соб­ственностью», ибо строилась она и создавалась по их пове­лению. Такое мнение предполагало также, что все живущие в России — подданные государства, слуги, находящиеся в прямой и безусловной зависимости от государя и поэтому не имеющие права претендовать пи на собственность в ев­ропейском смысле слова, ни па какие-либо неотъемлемые личные «права». Так в Московском царстве сложилось осо­бое воззрение на отношение власти и собственности, кото­рое, пронизав все институты политической власти, прида-

ло им характер «вотчинного государства», подобия которого было не сыскать в Европе (Р. ГТайпс).

Говоря об особенностях образования Московского государства, надо отметить, что с самого начала оно фор­мировалось как «военно-национальное», основной движу­щей силой развития которого была перманентная потреб­ность в обороне и безопасности, сопровождавшаяся усилением политики внутренней централизации и внешней экспансии (П. Н. Милюков). Это в значительной степени предопределило выбор пути социального развития, связан­ного с переходом общества в мобилизационное состояние, основу которого составляли внеэкономические факторы государственного хозяйствования, экстенсивное использо­вание природных ресурсов, ставка на принудительный труд, внешнеполитическая экспансия и колонизация, ставшая, по выражению В. Ключевского, стержнем всей российской истории.

Поэтому российской цивилизации был присущ иной, чем в Западной Европе, генотип социального развития. Если западноевропейская цивилизация перешла с эволю­ционного пути развития на инновационный, то Россия по­шла по мобилизационному пути, который осуществляется за счет сознательного и «насильственного» вмешательства государства в механизмы функционирования общества.

Такой тип развития является инструментом ускорения эволюционных процессов, одним из способов адаптации социально-экономической системы к реальностям изменя­ющегося мира и заключается в систематическом обращении в условиях кризиса к чрезвычайным мерам для достижения экстраордш [ар] (ых целей, представляющих собой выражен­ные в крайних формах условия выживания общества и его институтов.

Существенно различались и культурные архетипы в России и Западной Европе, где сформировались, соответственно, иоанновский и прометеевский типы человека, различающие­ся между собой прежде всего стилем мышления исоциально­го поведения.

Для западного, прометеевского человека характерен целе-рациональный стиль мышления, ориентированный на конкретный результат деятельности и эффективность соци­альных технологий. Русскому человеку присущ ценностно-рациональный стиль, признающий значимость прежде все-

История России в вопросах и ответах

Раздел 3. Московская Русь...

 

го ценностей, стоящих за целями и средствами социальной деятельности. Этот стиль предполагает поэтому высокую ценность человеческих отношений и как способ проявле­ния этой ценности — большую значимость работы на об­щее дело. Ценностно-рациональный стиль мышления де­лает человека способным легко отказываться от одних ценностей в пользу других, от индивидуальных планов в пользу общественных.

Человек иоанновского типа обладает чутким различени­ем добра и зла, он зорко подмечает несовершенство всех земных поступков, нравов и учреждений, никогда не удов­летворяясь ими и не переставая искать совершенного Доб­ра. Признавая святость высшей ценностью, иоанновский человек стремится к абсолютному Добру и поэтому земные ценности рассматривает как относительные и не возводит их в ранг «священных» принципов. Если же иоанновский человек, который хочет действовать всегда во имя чего-то абсолютного, усомнится в идеале, то он может дойти до крайней охлократии или равнодушия ко всему и поэтому способен быстро пройти путь от невероятной терпимости и покорности до самого необузданного и безудержного бун­та.

Стремясь к бесконечному, абсолюту, иоанновский чело­век чувствует себя призванным создать на земле высший божественный порядок, восстановить вокруг себя ту гармо­нию, которую он ощущает в себе. Иоанновский человек — это мессианский тип человека. Иоанновского человека оду­хотворяет не жажда власти, но настроение примирения. Он не разделяет, чтобы властвовать, а ищет разобщенное, что­бы его воссоединить. Он видит в мире грубую материю, которую нужно осветить и освятить.

Западный, прометеевский человек, напротив-, видит мир в реальности, как хаос, которой он должен оформить своей организующей силой. Прометеевский человек — героичес­кий тип, он полон жажды власти, он все дальше удаляется от духа и все глубже уходит в мир вещей. Секуляризация — его судьба, героизм — его жизненное чувство, трагика — его конец. Поэтому если добродетелями в России являются пассивность и терпимость, консерватизм и гармония, то добродетелями на Западе — деятельность и интенсивность труда, погоня за успехом и богатством.

Иоанновский и прометеевский типы человека разли­чаются между собой и разным содержанием христианской трудовой этики, что было обусловлено также различной ролью монастырей б хозяйственной и культурной жизни в России и в Европе. Если в Европе именно монастыри ста­ли первой организационной формой утверждения новой трудовой этики и подкреплявшего ее идеала «молись и работай», то в России этого не было. После поражения не­стяжателей физический труд для русских монахов вообще пе­рестал быть обязательным, главным стало строгое соблюде­ние дисциплины. Победа иосифлян означала, что главная ценность христианства — спасение души после смерти и труд как ценность оказались отделенными друг от друга. Основной формой спасения души в православии стала за­упокойная молитва. Это вело к формированию особой нравственной ситуации в обществе, так как позволяло лю­дям меньше думать о своих грехах в надежде, что они будут замолены другими после их смерти. Замаливание чужих грехов, а не «молитва и труд» стали основной обязанностью русских монахов.

В крестьянской среде также сформировалась такая трудовая этика, которая полагала труд не самоценностью, а неизбежной повинностью, результаты которой не зависят от индивидуальных усилий отдельного человека.

Иоанновский, мессианский, и прометеевский, героичес­кий, человек отличаются и характером доминантных человеческих стремлений. В ходе процесса социализации происходит формирование разных сущностных стремле­ний: «быть как все», «быть личностью», «быть другим».

Потребность «быть как все» является необходимой пред­посылкой существования любого социума, поскольку это свойство человеческой сущности обеспечивает обществу стабильность путем сохранения традиций и взаимопонима­ния. Социализация, однако, это не только овладение сис­темой норм, ценностей, стереотипов поведения, но и ста­новление собственного «Я» как единичной, отдельной и особой сущности, т. е. личности человека как самостоятель­ного субъекта бытия. Эту потребность в самореализации можно выделить в качестве другого человеческого стремле­ния — «быть личностью».

В российском культурном архетипе преобладает стремление «быть как все», в западноевропейском — «быть

История России в попросох и ответах

Раздел 3. Московская Русь..

 

личностью». Российское общество является социоцентри-стским, исходным в нем является социальное целое, а не составляющие его люди. Соответственно этому у людей вы­рабатывается особый тип самосознания. Челозек в таком обществе поглощен социумом, что не означает, однако, наличия между индивидом и обществом непримиримого противоречия. Здесь существует особый тип социальных связей и мышления, при которых человек осознает себя не личностью, а частицей целого, вследствие чего для каждо­го человека существует только одна социальная ниша — та, которую он занимает. Поэтому единство такого общества, заключающееся в том, что у людей нет иного выбора, кро­ме как принадлежать этому обществу и выполнять предпи­санные им социальные роли, — это не принцип, провоз­глашенный, например, государством, а социокультурная установка, нравственный императив, задаваемые корпора­тивными ценностями.

Сформировавшееся в ходе цивилизационной трансфор­мации в XVI—XVII вв. западноевропейское общество было антропоцентристским, основу его составили либеральные ценностные ориентации. В фокусе либерального мироощу­щения находится человек, его неповторимая и уникальная судьба, частная «земная» жизнь. Идеалом либерализма вы­ступает человек-личность, гражданин, который не только осознает, но и жить не может без гражданских прав и сво­бод, прежде всего права собственности и права индивиду­ального выбора, т. е. права на самого себя. Либерализм — это ощущение личной свободы и личной ответственности,расчет на собственные действия и собственную судьбу.

Надо отметить, что стремление «быть личностью» являет­ся достоянием не только западноевропейской цивилизации. Стремление к личной самоопределенности присуще и чело­веку социоцеьгсристекого общества, но это порождает в нем внутренний конфликт между предопределенностью и свободой.

А. В. ЛуСскый

3.3. Каковы причины и особенности образования Московского государства?

Процесс образования Московского государства начался в XIV и завершился в начале XVI столетия. В это время была ликвидирована политическая независимость ряда важней­ших русских княжеств и феодальных республик. К Москве были присоединены Суздальско-Нижегородская, Ростов­ская, Ярославская, Тверская, Новгородская земли, что оз­начало образование единой государственной территории Московского царства и начало перестройки его политичес­кой системы, завершившейся установлением самодержавия в России.

Существуют различные точки зрения по вопросу о причинах образования Московского государства. Одни ис­торики считают, что причины политической централизации и сам ее процесс в России были такими же, как и в странах Западной Европы. Они полагают, что материальной осно­вой образования единого Российского государства с цент­ром в Москве было появление в XIVв. в русских землях таких признаков раннебуржуазных отношений, как разви­тие ремесла, торговли и рынка.

Однако большинство отечественных историков придер­живаются мнения о том, что ни подъем производительных сил в сельском хозяйстве, ни развитие ремесла и торговли, ни рост городов как экономических центров в XIV—XV сто­летиях не являются свидетельством зарождения раннебур­жуазных отношений, и поэтому процесс образования еди­ного Российского государства происходил на феодальной основе.

Главную экономическую причину образования Мос­ковского государства они усматривают в развитии феодаль­ных отношений «вширь» и «вглубь», что выразилось в рас­пространении этих отношений на всю территорию Северо-Восточной Руси и появлении наряду с вотчинами условного феодального землевладения.

Развитие условного феодального землевладения, счита­ют они, сопровождалось усилением феодальной эксплуата­ции, степень которой была значительно выше у условных держателей земли (помещиков), поскольку они были вре-

История России в (/опросах и ответах

Раздел 3. Московская Русь,.,

 

менными «владельцами» земли. Все это сопровождалось обострением социальных противоречий в стране: между крестьянами и феодалами, между различными группами феодалов за «рабочие руки». Помещики нуждались в силь­ной централизованной власти, которая могла бы держать в повиновении крестьян и ограничивать феодальные права и привилегии бояр-вотчинников.

В качестве внутриполитической причины сторонники данной концепции образования единого Российского госу­дарства называют возвышение и рост политического влия­ния в это время нескольких феодальных центров: Москвы, Твери, Суздаля, претендовавших на объединение вокруг себя остальных русских земель. В этих княжествах наблю­далось одновременное усиление княжеской власти, стремя­щейся подчинить своей власти удельных князей и бояр-вот­чинников.

Основной внешнеполитической причиной являлось сохранение вассальной зависимости русских земель от Зо­лотой Орды. В это время наблюдается, особенно в городах, рост национального самосознания, выразившийся прежде всего в прокатившейся по русским землям целой серии го­родских восстаний против татар, что завершилось в конеч­ном счете после восстания в Твери отменой системы бас-качества.

В последнее время в связи с возросшим интересом к рус­ской философско-исторической литературе появились иные концепции образования Московского государства, процесс которого рассматривают как «восстановление», «возрождение» российской государственности. Рассматри­вая государство как «органический союз народа», предста­вители этой концепции основную причину образования Московского государства усматривают в появлении идеи единого национального государства в народном сознании. Наиболее последовательно идею русской государственно­сти, по их мнению, выражала Москва, все остальные поли­тические центры преследовали узкокняжеские интересы. ■

При этом, правда, отдельные историки вслед за Г. Федо­товым отмечают, что московские князья сдержапи победу над своими политическими противниками благодаря сво­им татарофильским действиям, коварству и вероломству. Татарская стихия, писал Г. Федотов, не извне, а изнутри

овладела душой Руси, и в этом отношении московские кня­зья оказались самыми последовательными в «собирании» русских земель, которое совершалось «восточными метода­ми»: насильственные захваты территорий, вероломные аре­сты князей-соперников при поддержке церковных угроз и интердиктов, увод населения в Москву и замена его при­шлыми людьми, выкорчевывание местных традиций и обы­чаев.

Причины образования Московского государства можно интерпретировать и в рамках цивилизационного подхода. Если исходить из признания того, что на рубеже XIII— XIV вв. происходит зарождение новой — евразийской (рос­сийской) цивилизации, то тогда Московское царство надо рассматривать не как наследника Киевского государства, а в качестве преемника северо-восточной субцивилизацион-иой периферии Древней Руси. Именно здесь еще до тата­ро-монгольского нашествия стал зарождаться тот тип госу­дарственности, который получил наиболее завершенное развитие в Московском царстве — «деспотическое самодер­жавие», опирающееся не на систему договорных отноше­ний — вассалитет, а на отношения подданства и службы — министериалитет. Большую роль в утверждении такого типа государственности и социальных связей сыграло монголь­ское иго, поскольку отношения между русскими князьями и монгольскими ханами строились именно по типу поддан­ства.

В это время происходит становление иного по сравне­нию с Древней Русью генотипа социального развития. Если для Древней Руси характерен был эволюционный (тради­ционный) путь развития, то в XIV—XV вв. в Московском царстве утверждается мобилизационный, осуществлявший­ся за счет постоянного вмешательства государства в меха­низмы функционирования общества.

Национальное объединение России, образование уни­тарного государства началось почти одновременно с аналогичными процессами в Англии, Франции и Испании, но имело целый ряд особенностей. Московское государство с самого начала формировалось как «военно-националь­ное», движущей силой развития которого была перманен­тная потребность в обороне и безопасности.

История России в вопросах и ответах

Раздел 3- Московская Русь...

 

Существует два пути централизации и образования еди­ных национальных государств. Первый путь характеризуетт ся тем, что одновременно происходят процессы политичес­кого и экономического объединения. Второй — тем, что¹ вначале происходит объединение политическое, а затем экономическое. Первый путь наблюдался там, где процесс образования единых государств совпадал с зарождением ран небуржуазных отношений, обострением противоречий между феодальной знатью и бюргерами, социальной опо­рой центральной власти, стремящейся ликвидировать фе­одальные привилегии этой знати и объединить раздроблен­ное социально-политическое пространство в единое государство.

С этой точки зрения образование Московского государ­ства шло по второму пути, т. е. происходило только поли­тическое объединение русских земель. Основной социаль­ной опорой московских князей в процессе объединения выступало служилое сословие (помещики). Процесс цент­рализации сопровождался не зарождением раннебуржуаз-ных отношений, а дальнейшим закрепощением крестьян и жесткой регламентацией жизнедеятельности всех других сословий.

Одной из особенностей образования Московского государства был восточный стиль политической деятельно­сти. Московские князья, добивавшиеся самодержавной власти, были знакомы с двумя образцами — византийским василевсом и монгольским ханом. Западные короли в рас­чет не принимались в силу того, что они не обладали на­стоящим государственным суверенитетом, являясь вассала­ми римского императора.

Непосредственное влияние на образ государственной властимосковских князей, на ее институты оказало мон­гольское владычество, поскольку Золотая Орда дала первый пример централизованной политической власти, с которой нельзя было входить в соглашение и которой надо было подчиняться безусловно.

Многие политические принципы организации ханской власти и ее институты были заимствованы монголами у ки­тайцев. Русские князья переняли у монголов прежде всего политическую философию, сводившую функции государ­ства к взиманию дани и налогов, поддержанию порядка и

охране безопасности. Вместе с тем эта философия была полностью лишена сознания ответственности за обще­ственное благосостояние.

Некоторые историки, рассматривая особенности образования Московского государства, исходят из концеп­ции русского историка М. Довнар-Запольского и американ­ского исследователя Р. Пайпса, создателей концепции «вот­чинного государства». В частности, Р. Пайпс полагает, что отсутствие в России феодальных институтов западноевро­пейского типа в значительной мере обусловило специфику Московского государства. Он считает также, что Северо-Восточная Русь была колонизирована по инициативе и под водительством князей; здесь власть предвосхитила заселе­ние.

Московские государи обращались со своим царством примерно так, как их предки обходились со своими вотчи­нами, поэтому, полагает Р. Пайпс, идея государства в евро­пейском смысле слова отсутствовала в России вплоть до середины XVIIв. А поскольку не было концепции государ­ства, не было и следствия ее — концепции общества: госу­дарство в России признало права различных сословий и социальных групп на юридический статус и на узаконенную сферу свободной деятельности лишь в царствование Ека­терины II.

3.4. Как изменилась правящая элита
в период образований
Московского государства?______

В период раздробленности произошла регионализация древнерусской правящей элиты, части которой соответство­вали различным политическим системам, сложившимся в русских землях.

Правящая элита Московского великого княжества по мере превращения его из удельного княжества в единое Русское государство становилась общероссийской. Этот процесс протекал в различных формах, а объединение рус­ских земель в XVIIв. еще не означало централизации го-

История России в вопросах и ответах

Раздел 3. Московская Русь...

 

сударственного управления. ПоэтомудоконцаХУ1.в. правя­щая элита Русского государства предста&тала собой конгло­мерат различных по системообразующим факторам субэлит и клик, теснимых к ассимилируемых формирующимися уп-раатентескими структурами сословной монархии.

Суперэлитный слой составляла династия Рюриковичей, потомков Даниила Александровича, младшего сына Александра Невского, при котором было образовано удель­ное Московское княжество. Власть и полномочия велико­го московского князя постоянно укреплялись и расши­рялись. Свою власть он делил с Боярской думой как аристократическим органом, удельными и служилыми кня­жатами. Удельные князья — братья великого князя облада­ли значительными суверенными правами на подвластной территории: судили земельные и «разбойные* дела, соби­рали таможенные пошлины и другие поборы в удельную казну, имели свои боярские думы, дворцовый аппарат с дья-ческой канцелярией, считались главой местного дворян­ского ополчения. Их права и обязанности определялись до­говорами с великим князем. Участие удельного князя в общегосударственных делах было ограничено и находилось под контролем великого князя. Верховная власть, опасаясь династической борьбы, последовательно осуществляла курс на ликвидацию удельной системы.

Видную роль в правящей элите играли служилые князья. В отличие от удельных они не имели прав на занятие вели­кокняжеского престола. Они владели наследственными вотчинами, обусловленными несением военной службы московскому государю. Их положение определялось усло­виями перехода на службу и близостью к великому князю, месторасположением и величиной владений. Служилые князья — это региональные суперэлиты периода раздроб­ленности, включенные в состав общероссийской элиты. В большинстве случаев это происходило безболезненно. На­пример, переезд в Москву князей западнорусских земель по мере перехода Литвы в католицизм (Милославские, Одоев­ские, Глинские, Трубецкие и др.). Даже насильственная ликвидация Тверского княжества, разрушение его полити­ческой системы не помешали более или менее доброволь­ному переходу основной части местной элиты на службу московскому великому князю, что позволило ей сохранить свес положение. Исключение составляла боярская элита

Новгорода, которая пыталась сохранить свою «старину», была полностью разгромлена и потеряла свой социальный статус.

Особую категорию составляли перешедшие на сторону великого киязя татарские царевичи, которые получали в кормление города и практически не имели на Руси проч­ных связей. Они принимали православие и были быстро ассимилированы — в русском дворянстве многие фамилии имели тюркское происхождение (Аксаковы, Карамзины, Юсуповы и др.).

Формально по лестнице чинов старомосковское бояр­ство стояло ниже князей, но было стабильной и надежной частью властной элиты. Князья всячески поощряли браки старомосковской знати с новыми элитными 1руппами.

Важную роль в управлении играла Боярская дума. В нее входили два чипа — бояре и окольничие, а с середины XVI в. пояшшется третий чин — думные дворяне. Порядок назначения на думные, как и на другие высшие судебно-эд-министративные и военные должности, определялся прин­ципом местничества — знатностью рода и службой предков великому князю. Первоначально местничество, специфи­ческое явление русского государственного права, носило служилый, а не родословный характер, но после включения в Думу служилых князей служилый принцип дополнился родословным. В период малолетства великого князя роль Боярской думы значительно возрастала.

Великокняжескими землями на основных территориях Русского государства ведал дворецкий. Он иногда прини­мал более активное участие в решении общегосударствен­ных дел, чем члены Боярской думы. Важнейшими чинами дворцового управления были конюший, оружничий, со­кольничий, ловчие и др. Близость к князю позволяла им оказывать существенное влияние на управление государ­ством. В дальнейшем территориальное (дворцовое) управ­ление вытесняется функциональным, отраслевым (прика­зы). Реальными исполнителями воли великого князя были дьяки. Они составляли аппарат Боярской думы, казны и двора. В XVI в. дьяческая профессия становится наслед­ственной, складывается дьяческая корпоративная соли­дарность. Взаимоотношения элитных слоев с династией становятся отношениями подданства, что во многом опре­делялось ролью великого князя как защитника православия

История России в вопросах и ответах

Раздел 3. Московская Русь...

 

среди всеобщей апостасии (натиск ислама, ереси и т. п.), особенно после принятия московскими государями титула царя — помазанника Божьего.

Выдающуюся роль в объединении русских земель сыг­рала духовная элита: митрополиты Алексий, Макарий, ду­ховник Руси Сергий Радонежский и др. В соответствии с православным пониманием сущности власти церковь, как правило, не вмешивалась в светские дела, но в периоды ма­лолетства князей митрополиты играли решающую роль в Боярской думе, а русская государственность строилась как православная государственность, понимавшаяся до XVII в. в поздне византийском .варианте, когда в симфонии властей, т. е. двуединстве светской и духовной властей, ведущая роль отводилась царю.

В. В. Черноус

3.5. Какова роль Византии

в отечественной истории?

Исторический опыт России свидетельствует о том, что в переломные моменты ее бытия каждый раз неизбежно перед ней вставал вопрос об отношении к духовному насле­дию Византии.

Первоначально эта проблема имела практически-онтологическое значение. Так было в X в., когда киевский князь Владимир оказался на распутье перед выбором веры. Так было во времена Василия IIТемного, в период станов­ления Московского государства, когда после Флорентий­ской унии (1439 г.), соглашения об объединении католичес­кой и православной церквей, русскому церковному и государственному руководству нужно было самому решать вопрос о том, куда идти дальше, и оно, отвергнув унию, в противовес Константинопольской Матери-Церкви оказа­лось верным византийскому наследию. В середине XVIIв. проблема отношения к византийскому наследству расколо­ла русское общество: часть его, абсолютизировавшая наци-ональкый религиозный опыт и противопоставив его опы­ту вселенской церкви, уклонилась в раскол.

После рационально-утилитаристской эпохи Петра I, крайне враждебной византинизму, проблема отношения

России к Византии приобрела рефлексивно-аксиологичес­кое звучание:с одной стороны, как потребность возвраще­ния к традиционным духовным ценностям, с другой, — как необходимость окончательного разрыва с византийским духовным наследством.

В связи с этим сложились различные оценки влияния византийской духовности на Россию, характера и времени этого влияния. Например, К. Леонтьев, некоторые славя­нофилы (А. Хомяков, И. Киреевский) видели в византиниз­ме не мертвый груз прошлого, а живое настоящее и буду­щее, и положительно оценивали византийское влияние на Россию. В. Соловьев, напротив, открыто заявлял о своей неприязни к «деспотической», «полуазиатской Византии», «чуждой русской жизни^.

В. Ключевский, сравнивая византийское и западное влияние, писал, что греческое влияние захватывало в свою сферу все общество, но не все стороны его жизни. Запад­ное влияние оказывало влияние прежде всего на «тонкий» государственно-политический слой общества, захватывая его целиком.

Одни исследователи считают, что византинизм оказал влияние на Россию только в церковно-религиозной и ду­ховно-нравственной сферах, другие полагают, что визан­тийское влияние обнаруживается также в политической области, Б плане отношений государства и церкви, государ­ства и общества, государства и человека.

Некоторые исследователи обращают внимание на вли­яние византинизма на русскую культуру через исихазм, официально признанное в 1351 г. мистическое течение в православии, представители которого считали единствен­ным средством познания божественной истины и личного спасения молитвенное созерцание, мистическое озарение и аскетизм. Поэтому Г. Прохоров полагает, что если визан­тийские гуманисты стимулировали итальянское Возрожде­ние, то византийские исихасты — Возрождение русское, иррациональное, в своей основе.

Большое влияние византинизм оказал на Россию через христианство, которое в православной форме пришло на Русь из Византии в конце X в. Византийское влияние про­водилось церковью и было направлено на формирсвание прежде всего религиозно-нравственных ценностей. Поэто­му оно, регулируя времяпрепровождение и семейные отно-

История России в вопросах и ответах

158

Раздел 3. Московская Русь...

 

шения, слабо отражалось в будничных привычках и поня­тиях русских людей, предоставляя во всем этом простор самобытному эмоциональному тзорчестзу, основанному на языческой экзальтации почвы и духа. Византийское влия­ние в большей степени обнаружилось в московский пери­од русской истории, в XV—XVI вв., когда сама Византия уже пала под ударами турок. Поэтому византийское влия­ние на Россию шло прежде всего через культуру.

Россия невыводима только из Византии и несводима только к Византии, но она также и необъяснима без Визан­тии. Испанский философ Марияс ввел понятие «сынов-ства» как синонима «несводимости» при преемственности. Эта идея лежит также в основе концепции цивилизаций А. Тойнби, который считал, что Византия и Россия образу­ют одну и ту же цивилизацию — православно-христиан­скую, в которой Русь получила христианство из Византии «как подарок высшей цивилизации».

Существует также теория «культурной эстафеты» (А. Андрушкевич), которая объясняет культурную преем­ственность даже при спорном «сыновстве». В таком смыс­ле можно утверждать, что Россия непосредственно переня­ла и несет дальше культурную эстафету Византии в новых исторических условиях, с собственными творческими до­полнениями и изменениями. Однако при этом остается от­крытым вопрос о причинах возможности «перенятия» этой культурной эстафеты.

Давно замечено, что такая эстафета становится возмож­ной, если культура уже «подготовлена» ходом своего разви­тия к восприятию, заимствованию элементов другого куль­турного опыта. Существует некий «горизонт ожиданий», благодаря которому люди «открывают» в чужих культурах свои духовные ценности. В этом плане, перенимая культур­ную эстафету у Византии, Русь, а затем Россия «ожидала» получить от нее такие ценности, которые удовлетворяли бы ее назревшие культурные потребности. Именно поэтому, когда встал вопрос о том, какую религиозную веру принять на Руси, князь Владимир склонился к православию, ибо, согласно летописи, русские послы в немецких храмах «кра­соты не видели никакой», а когда пришли в Греческую зем­лю, то прельстились великолепием службы, святительски­ми ризами, кадилами и пением.

Культурная эстафета возможна, если существуют такие «культурные ожидания», горизонт которых задается или об­ластями культурного совпадения, или степенью соизмеримо­сти (сопряженности) социокультурного опыта.

Можно цести речь, в частности, о соизмеримости исто­рического опыта Византии и России в геополитическом плане. Византийская империя по своему территориально-географическому и военно-политическому положению дол­гое время выполняла роль «буфера» и посредника между Европой и Азией, свыше тысячи лет защищая европейские страны от арабо-мусульманской и тюркской внешнеполи­тической экспансии.

Обращает на себя внимание и совпадение стилей мышле­ния. Исследователи подчеркивают высокий уровень образно-поэтического мировосприятия в Древней Руси, сложившийся еще в дописьменный период. Этот образно-художественный, иррациональный стиль восприятия мира оказался чрез­вычайно близким по духу византийской культуре. Древнерус­ское «слово-образ» при соприкосновении с православием оказалось достаточно хорошим средством для выражения сложного мира новых идей.

В Византии с ко-христианской культуре земное сущест­вование человека, рассматривавшееся как эпизод на поро­ге вечной жизни, не представляло самоценности. Поэтому основной жизненной задачей и ценностью была подготовка человека к смерти, которая представлялась как начало жиз­ни вечной. Отсюда в православном культурном архетипе идет пренебрежение к земным благам, отношение к труду не как к средству созидания и творчества (поскольку земные блага ничтожны и скоротечны), а как к способу самоуничижения и самодисциплины. В византийской культуре в качестве смысла жизни, но не как руководство к практической деятельности, а как идеал, рассматривались духовные стремления к смирению и благочестию, ощущению соб­ственной греховности, аскетизм.

Христианскому мировоззрению вообще свойствен тра­диционализм мышления, но в православии он оказался осо­бенно сильным. В православии наблюдается преклонение перед знанием и игнорирование социальной практики, поэтому источником знаний провозглашается не опыт, а тра­диция, поскольку традиция, согласно византийским пред-

ответах

История России в вопросах и

ставлениям, восходит к сущности, в то время как опыт зна­комит лишь с поверхностными явлениями земной жизни.

На основе противопоставления божественного (скрыто­го) и земного (доступного непосредственному восприятию) в византийской культуре особенно отчетливо обнаружива­лось стремление к вскрытию истинного (мистического) смысла явлений. Из иллюзорного обладания истиной вы­текала нетерпимость, закрепленная в православном куль­турном архетипе, ко всякого рода инакомыслию, которое трактовалось как ересь, как уклонение от благого пути.

Рассматривая свою культуру как высшую, византийцы сознательно ограждали себя от иноземных влияний, в том числе и культурных. Эта нормативно-ценностная автаркия на уровне «коллективного бессознательного» порождала в православном культурном архетипе черты мессианизма.

Православие, духовно организуя религиозно-нравствен­ный быт русского народа, способствовало усвоению им та­кой системы духовных ценностей, которая, наложивтись на языческую культурную среду, привела к формированию особого — иоанновского, мессианского — типа русского че­ловека.

С православием на русскую почву были перенесены та­кие важные его элементы, как идея соборности, созерца­тельно-пантеистические идеалы духовного подвижничества и нравственного усовершенствования, а также традиции об-рядоверия, т. е. усиленной театральности религиозного пе­реживания и поведения. Под соборностью обычно подра­зумевается коллективное жизнетворчество и согласие, единодушное участие верующих в жизни мира и церкви. В этом смысле соборность противополагалась индивидуаль­ному мудрствованию с его рассудочной, по православным представлениям, абстрактной спекуляцией. Соборное пере­живание и поведение ориентировалось скорее на ценнос­ти («движение сердца») и эмоции, чем на интеллект, — но в то же самое время стремилось всегда к конкретности, ося­зательности религиозных актов, к их согласованию с обы­чаем, «исконными» привычками, а не с отвлеченными принципами.

Принцип соборности в значительной мере способство­вал сохранению синкретичное™ бытия и мышления: рели­гии и политики, философии и литературы, искусства и пра­ва. Восточкохристианской соборности и синкретичности,

¹

 

Раздел 3- Московская Русь...

духовному синтезу («всеединству») соответствовала и свое­образная глобальная форма прагматизма, переживаемого как религиозный экстаз. Особенностью православной Рос­сии в этом плане был прагматический подход к разного рода философским концепциям, в особенности к соци­альным доктринам: определенная теория обычно интересо­вала русского человека постольку, поскольку необходимым и возможным было ее практическое воплощение в жизнь (В. Щукин).

Православная традиция соборной интеграции нашла вы­ражение и в характерном для русской культуры сращивании понятий красоты и добра в слове «благолепие». Эту особен­ность православного миросозерцания С. Булгаков опреде­лил как «видение умной красоты духовного мира* (синтез мудрости, добра и красоты). В русской православной духов­ной традиции сращенность эстетического и этического ви­дения мира дополняется конкретно-практическим подхо­дом ко всему сущему. Именно так понимаемая красота призвана, по мысли Достоевского, спасти мир. Поэтому в красоте (а не в истине или справедливости) православие усматривает высший идеал человеческой жизни.

Византия рассматривала себя в качестве наследницы «вечного города» — Рима, что давало империи, с точки зре­ния самих византийцев, право господства над миром. Но, будучи христианским царством, Византия рассматривалась в качестве земного образа царства Божьего. Поэтому в Ви­зантии и вселенская империя, и вселенская церковь слива­ются в единое целое, и выразителем этого единства явля­ется император, «василевс ромеев» — живая икона Христа, его служитель и наместник на земле. А из этого вытекало, что любой, признающий себя рабом Божьим, неизбежно должен признать покорность и Божьему наместнику. По­этому, с точки зрения византийских идеологов, крещение по восточному обряду означало признание имперского под­данства. Находясь в плену этой утопии, ромси никогда не отказывались от надежды на ее практическое осуществле­ние. И в отношении балканских и закавказских стран им это временами удавалось.

Иное дело— Русь, находившаяся вне сферы непо­средственного военного воздействия империи и распола­гавшая весьма эффективными средствами давления на им­перию (днепровская и тмутараканская торговля, русские

6. Зал. 430

Раздел 3. Московская Русь...

 

контингенту в византийском войске и гвардии, и т. д.). Поэтому идею прямой юрисдикции василевса над право­славным миром здесь никогда не принимали всерьез. За ним признавали лишь религиозный авторитет, да и тот при некотором стечении обстоятельств мог быть поставлен под сомнение: настойчивые попытки византийской диплома­тии втянуть Русь в орбиту имперской политики порождали в обществе довольно сильные антигреческие настроения. Крещение по византийскому обряду привело Русь к религиозному обособлению от ближайших соседей. Вслед­ствие этого очень рано русские стали осознавать свою исключительность как православного народа, заслуги кото­рого в деле защиты истинной веры (как от «поганых», так и от «латинян») ничуть не меньше, чем у их учителей—гре­ков. Поэтому стремление отстоять свою самобытность и избавиться от обременительной опеки ромеев приняло форму идеи «богоизбранности Руси», высказанной впервые в XI в., а окончательно сложившейся в годы ордынского ига. В XIV—XV вв. и сами греки волей-неволей вынужде­ны были укреплять в русских их веру в свое особое пред­назначение. Едва сдерживая натиск турок, Византия долж­на была заискивать перед московскими князьями, от которых получала денежные субсидии. А Россия отвергла Флорентийскую унию, подписанную греками в надежде на организацию антитурецкого крестового похода. Это еще более укрепило ее репутацию последнего оплота правосла­вия. Поэтому, когда через 14 лет после этого Константино­поль пал, ни у кого не оставалось сомнений относительно того, кто является законным правопреемником погибшей Византии. В 1492 г. митрополит Зосима впервые официаль­но провозглашает Москву «Новым Градом Константина». Свое наиболее полное выражение эта идея нашла в тео­рии «Москва — третий Рим», разработанной псковским монахом Филофеем в 1524—1547 гт. Согласно данной тео­рии, «Рим» — это христианское царство, которое пребыва­ет под защитой Провидения, но лишь постольку, посколь­ку оно способствует осуществлению божественного замысла — человеческого спасения. Быть «Римом» — не привилегия, а тяжкий груз ответственности. Древний Рим не справился с нею, изменив православию. Поэтому дос­тоинство «христианского царства» перешло на Константи­нополь — Новый Рим. Но и грекам эта ответственность

оказалась не по плечу. Они пошли на соглашение с Папой па Флорентийском"соборе, за что были наказаны гибелью своего царства. Достоинство Рима наследуется Москвой: «Два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти!» С течением Бремени теория «Москва — третий Рим» приобрела огромную популярность з обществе, и в 1589 г. она была использована в качестве богословского обоснова­ния учреждения патриаршества, В XVII в. она сохраняет свое влияние на общество, хотя в ее трактовке обнаружи­ваются серьезные изменения. С одной стороны, в достоин­стве «третьего Рима» теперь склонны видеть не столько груз ответственности, сколько предмет гордости, что способ­ствовало росту религиозного самомнения. С другой сторо­ны, в связи с активизацией южного направления внешней политики, под миссией «третьего Рима» стали понимать не только хранение истинной веры, но и освобождение еди­новерцев от турецкого ига. Этот мотив продолжает оказы­вать влияние на общественное сознание России не только в XVII в., но и в послепетровское время, когда сама теория «третьего Рима» выходит из официального обихода. Он об­наруживается в «греческом проекте» Екатерины II — меч­те об отвоевании Константинополя и переносе туда импер­ской столицы; и далее — в XIX, XX вв. убеждение в своем византийском первородстве существенно влияло на опре­деление политического курса России, а каждая новая вой­на с Турцией сопровождалась всплеском национальных и религиозных чувств.

А. В. Лубский, А. В. Кореневскип

3.6. Были ли альтернативы в развитии российской государственности в XIV—XVI вв.?

Проблема альтернативности исторического процесса и политического выбора была поставлена исследователями под влиянием идей перестройки и обновления. Отход от идеологических догм и социально-классовых схем позволил преодолеть односторонность в освещении судеб россий­ской государственности XIV—XVI вв.

История России в вопросах и ответах 164

Историческими альтернативами называют такие вариантыразвития в прошлом, которые были возможными, но по ка­ким-то причинам оказались нереализованными.Альтернатив­ная ситуация поэтому всегда предполагает выбор дальней­ших путей и средств общественного развития.

В развитии российской государственности б XIV— XVI вв. было несколько альтернатив.

Становление Московского централизованного государ­ства проходило в ожесточенном соперничестве с Тверским княжеством, которое претендов&ю на роль объединителя русских земель. В отличие от московских князей, пренеб­регавших в борьбе за власть многими нравственными цен­ностями, шедших на сговор с ордынскими ханами, твер­ские князья были носителями традиционных рыцарских качеств и делали ставку не на сотрудничество с татаро-мон­гольскими завоевателями, а на борьбу с ними. Если бы объединение русских земель произошло вокруг Твери, а не Москвы, то это означало бы резкую смену во всей внешней политике Российского государства, усиление ее антиордын­ского курса. Иван Калита с помощью ордынцев разгромил Тверь и тем самым определил прагматический характер объединительной идеологии на основе идеи «смиренной мудрости».

В отличие от Твери, являвшейся кратковременным соперником Москвы, значительно более серьезные пози­ции в долгосрочном плане занимало Великое княжество Литовское и Русское. Южная и Западная Русь попала под власть Литвы во второй трети ХШ в. В историографии Ли­товская Русь изображалась как противник Северо-Восточ­ной Руси в ее борьбе за объединение всех русских земель без учета того, что Литовская Русь вела эту борьбу с аналогич­ной целью. Русское влияние в государстве, где основную часть земель составляли русские княжества, было опреде­ляющим. Литовской письменности в XIV в. еще не суще­ствовало, господствующим языком был русский.

Длительное время в Литве отсутствовал национально-религиозный гнет, отношения между землями строились по конфедеративному типу, феода!ьные отношения развива­лись по типу европейского вассалитета. Наметились тен­денции формирования своеобразного варианта русской государственности, приближенного к традициям западно­европейской государственности. Практически отсутство-

 

Раздел 3. Московская Русь...

вавшее влияние татаро-монгольского деспотизма благопри­ятно сказывалось на характере политического развития. Восточнославянское население в XIV в. проявляло заинте­ресованность в сохранении и укреплении Литовского кня­жества и вовсе не ожидало освободителей с Востока. Рас­ширение владений Литовского княжества усиливало его русскоязычный характер и в перспективе могло привести к собиранию русских земель и ассимиляции литовской зна­ти, подобно варяжским конунгам, в Литовской Руси.

Однако объединению балтийских земель и восточносла­вянских княжеств помешала неудачная политика ряда ли­товских князей. Особенно негативно сказалась политика князя Ягайло: промедление с официальным крещением по православному обряду, а затем принятие в 1387 г. католиче­ства; внешнеполитическая ориентация на борьбу с рыцар­скими орденами и союзнические отношения с Польшей. Полонизация и окатоличевание захватило часть русской знати, в то время как большинство населения сохраняло верность православию и традициям. Началась национзль-но-религиозная вражда, перераставшая в политическую борьбу. В этом процессе в XV в. стремительно росли настро­ения в пользу единого Русского государства, ко уже на ос­нове Московии, под началом московских князей.

В XVI в. в Московском государстве стали формировать­ся элементы сословно-представительной монархии. В пе­риод царствования Ивана Грозного его неофициальное правительство — «избранная рада» во главе с Адашевым и Сильвестром — провело цикл реформ, которые создали ус­ловия для изменения самой сущности самодержавной мо­нархии. Были сформированы органы государственного уп­равления — приказы, принят новый Судебник, ограничено местничество, реорганизовано местное самоуправление. Все эти реформы, с одной стороны, завершали процесс го­сударственной централизации, с другой — создавали пред­посылки формирования элементов гражданского общества европейского типа.

Однако такая направленность преобразований не устра­ивала Ивана Грозного. Он стремился к более радикально­му переустройству государственного аппарата, ликвидации всех последствий феодальной раздробленности и укрепле­нию самодержавия в течение сжатого срока времени. Реа­лизация этих задач была возможна только путем насилия и