Испытание

Прекрасный чистый город ...

М.П.Лазарев, как главный командир Черноморского флота, проводил в жизнь те же устремления, что и А.С.Грейг, но более жестко. Практически все, что делал Грейг, он продолжал; даже то, что раньше критиковал бескомпромиссно, например, подрядную постройку судов, Лазарев воспринял и обратился к ней дважды, что позволило ему экстренно пополнить Черноморский флот кораблями и фрегатами. В общем, это был достойный преемник Грейга на посту главного командира флота.
Очень образное сравнение этих двух выдающихся личностей дал безымянный автор в статье "Из записок севастопольца": "Разные печальные обстоятельства, злоупотребления по казенным подрядам, наводнение флота греками до того, что греческий язык в кают-компаниях вытеснил русский и еще кое-какие вещи, пока еще остающиеся под завесой - заставили Грейга подать в отставку. Попросту сказать, он пал. Его управление представляет только легкий и небрежный абрис, может быть во многом безукоризненный; но дабы ему сделаться картиной, необходимо было прикосновение другой, более решительной кисти. Доки, водопроводы, библиотека, это были не конченные эскизы, которые попались по счастию в руки человека, способного их дорисовать.
Этот человек был Лазарев, характер преимущественно ровный, какие всего нужнее в жизни, без всяких чрезвычайных способностей, но твердой, крепкой воли: достаточно взглянуть на его портрет, эту известную сутулую фигуру, сбитую как кремень; даже на движение этой руки, держащей неизбежную морскую трубу.
Лазарев начал с уничтожения во флоте грековщины-грейговщины, как тогда выражались".
Не могу во многом согласиться с автором, побоявшимся поставить под статьей свою фамилию. Он, зная только Лазарева, при Грейге еще не служил, и пишет о нем с чужих слов. И если уж пользоваться искусствоведческими метафорами, то надо сказать, что Грейг, как выдающийся художник, написал картину, а Лазарев лишь покрыл ее лаком и поставил под ней свою подпись.
Действительно в чем прав "севастополец", так это в том, что с приходом к власти Лазарева моряки-черноморцы и жители морских городов разделились на "грейговцев" и "лазаревцев". И поначалу, по-видимому, грейговцев было намного больше, особенно среди греков, поэтому Лазарев начал гонение на них и одновременно стал привлекать на Черное море своих бывших сослуживцев с Балтики, окружив себя вскоре "своими людьми".
В 1834 г. по требованию вице-адмирала Лазарева начато выселение всех греков из Николаева и Севастополя и перевод греков-офицеров на Балтийский флот. При этом многие русские офицеры, не согласные служить под начальством Лазарева, также просили перевести их на Балтику. По этому поводу Н. Закревский вспоминает: "1834 и 1835 годы замечательны переводом значительного числа морских офицеров из Черноморского флота в Балтийский и обратно. Черноморцы этими переводами обязаны большею частью Алексею Самойловичу Грейгу, но некоторые из самонадеянных грейговцев - по преимуществу греки, не хотели оставить юг и Черное море, с которыми они сроднились. Из числа таких был Михаил Николаевич Кумани (ныне полный адмирал), который в отношении предубеждения Н.П. Лазарева к грекам и грейговцам, по случаю перевода их на Балтику, а также и по введению в употребление волчьих билетов, - высказался перед ним замечательно резко, но справедливо, и Лазарев не нашелся остановить его, чему свидетелями были многие из грейговцев и лазаревцев. Не менее замечательно высказался перед М.П.Лазаревым же и Манганари 1-й, известный специальным трудом своим по составлению карт Азовского и Черного морей и Константинопольского пролива с Мраморным морем. На вопрос М.П.Лазарева "Вы не желаете быть переведенным в Балтийский флот?" Манганари отвечал: "Вовсе не желаю, потому что я необходим в Черноморском до окончания того труда, который выполняю для пользы службы", - "А если без вас можно обойтись?" - "Не обойдетесь... Но если найдете способного продолжать мой труд, тогда я с удовольствием оставлю Черное море; если же не найдете, то вы не должны и не можете без явного вреда для службы прерывать моих занятий". Впоследствии М.П.Лазарев, не смотря на предубеждения его к грекам, был особенно внимателен к труду и способностям этого офицера и отличал его".
Но, видимо, выселение греков шло не так быстро, как хотелось Лазареву, потому что еще в 1836 г. он писал князю Меншикову: "В. с-стъ сделаете величайшее для Севастополя благодеяние, ежели примете в сем участие и обратите полугреческий Крым в страну русскую". В этом же письме Лазарев пишет, что при разговоре с государем просил выселить балаклавских греков, а "места, принадлежащие балаклавцам... отдать под германские колонии или отставным матросам". А вот как без обиняков высказался любимец Лазарева (впоследствии адмирал), сын его друга И.А.Шестаков: "Наряду с усилиями по возрождению флота, вместе с приглашениями прежних сослуживцев прийти помочь ему в многотрудном деле Лазарев начал преследовать греческий элемент тем с большей ревностью, что нестрогие принципы местного греческого общества возмущали его как человека...".
Но не только греков вытеснял из Николаева и Севастополя Лазарев. В противоположность Грейгу, старавшемуся сохранить в этих городах еврейскую общину, он с таким же рвением ее старался ликвидировать. В 1836 г. Грейг, уже будучи в Петербурге, обратился с письмом к министру внутренних дел Бауму с просьбой о новой отсрочке их выселения. Но письмом от 11 февраля 1837 г. министр ответил ему, что "все евреи к этому времени выселены, остались лишь караимы". К чему это привело в Николаеве и Севастополе, я уже говорил, но добавлю высказывания Р.Н. Ге:"Цены на дома упали, на квартиры тоже. Домостроительство остановилось. В оставшихся лавках и промышленных заведениях христиан выручка усилилась, а с этим и продажные цены на товары в лавках стали подыматься. Дошло даже до стачек, что еще больше увеличило необыкновенную прибыльность лавочной и базарной торговли. Многие хлеботорговцы бросили свои дела и пооткрывали лавки с товарами".
Чтобы как-то сбить рост цен, Лазарев обратился в правительство с просьбой даровать христианам-купцам льготы на 10 лет, что и было сделано Высочайшим указом от 7 января 1838 г., но мало помогло.
Теперь остановимся коротко на том, что сделал для города Лазарев, как его губернатор, который только 31 декабря 1834 г. был утвержден в должности главного командира Черноморского флота и портов и военного губернатора Николаева и Севастополя (такой вот новогодний подарок, сделанный флоту и городу!).
Сразу же придя к власти, М.П.Лазарев заявил, что флот ничего не должен делать для города. И хотя большинство населения фактически состояло из моряков всех рангов, от рядовых до адмиралов, новый губернатор не считал необходимым тратить деньги флота на благоустройство города. Это вызвало со временем противостояние Городской Думы и Лазарева.
Первое, что сделал вице-адмирал - прекратил финансирование строительства Спасского водопровода, после чего он стал постепенно разрушаться, вызывая иногда провалы на улицах города. Противник науки и любых знаний, кроме морских, он по первой же просьбе Одесского общества истории и древностей передал ему всю коллекцию Кабинета древностей и закрыл его, лишив город этого первого музея. И вот парадокс! За это дело Одесское общество истории и древностей избрало Лазарева своим почетным членом. Следующий шаг в этом направлении - попытка закрыть обсерваторию, как ненужную для Черноморского флота, и когда ему это не удалось, он запретил главному астроному К.Х. Кнорре заниматься научной работой, а только практической, хотя сам же потом обратился к Кнорре с предложением проанализировать работу А. Попова о прогрессивном способе построения обводов судов и велел издать в 1838 г. книжку Кнорре об этом. И первым его актом в борьбе с "ученостью" на флоте было закрытие курсов лекций для офицеров.
А что же было сделано для города? Как пишет Г.Н. Ге, изучивший архивы Магистрата и руглы:" Михаил Петрович Лазарев даже почти не имел переписки с Думой. Все, что он находил нужным устроить в городе, устраивал через своих подчиненных на счет казны, а затем уже приказывал внести расход в размере, какой считал справедливым возложить на городское общество. Так был устроен и вымощен спуск к Ингульскому мосту".Заметим, что сделав этот спуск, проложенный вдоль стены Адмиралтейства, Лазарев предложил переименовать участок улицы Набережной, шедшей параллельно стене, в Адмиралтейскую, но Дума ему в этом отказала. Спуск к переправе через Буг в Спасске Лазарев устроил за счет сбора, взимавшегося за пользование водой из Спасского бассейна, который он велел переделать (расширить и сделать более удобным).
В 1835 г. была закончена полностью городская стена, ограждавшая город с востока, и возведенная при Грейге. В этом же году полицмейстер Г.Г. Автономов, опираясь на проект своего предшественника П.И. Федорова представил Лазареву список наименований 60 улиц города. Список был утвержден, и улицы Николаева впервые получили названия. Тогда же Лазарев утвердил и первое деление города на районы - "части": Городовую (от Артиллерийской ул. до Садовой), Адмиралтейскую (от Садовой ул. до 6-ой Слободской) и Херсонскую - впоследствии Военную Слободку (от 6-ой Слободской до 10-ой Военной).
В 1835 же году были построены новые "Красные ряды" с аркадами на месте старых обветшалых (на Соборной ул.). Город в этом же году посетил известный художник Л. Премацци, который написал несколько тонких акварелей Николаева.
В 1840 г. в Николаеве открылся любительский театр в доме Миллера (по Московской ул. дом 5). В 40-е годы началось поголовное приведение греков-моряков, оставшихся на Черном море, к присяге на верность России и принятие ими русского подданства. В августе 1843 г. в Николаев с инспекторским смотром прибыл начальник Главного морского штаба князь А.С.Меншиков. 31 октября 1843 г. открылось Городское одноклассное училище, преобразованное затем в прогимназию.
После завершения капитальной работы гидрографии Черного моря в Николаеве в 1844 г. издан великолепный атлас Черного моря, основанный на исследованиях братьев М.П. Манганари и Е.П. Манганари, которых, если помнит читатель, Лазарев, придя к власти, пытался "вытолкнуть" из Николаева на Балтику.
В сентябре 1845 г. в Николаев приехал император Николай I, который произвел смотр арми и флота в Николаеве и Севастополе.
Вот как об этом вспоминает сам Лазарев в письме давнему другу А.А.Шестакову: "Смотр сухопутных войск в Николаеве его (Николая I) прогневал, но Адмиралтейство порадовало. Да и в самом деле было хорошо..., т.е. в кузнице отлично отделанные вещи, в шлюпочной - такие гребные суда, каких нигде в свете лучших не построят, в мачтовой - то же, в артиллерийской мастерской - чудесные станки со всеми улучшениями, пушечные прицелы, замки и вся принадлежность к орудиям и пр., и яр.
На стапелях стояло по 5 судов разной величины, отлично оконченные, которые по первому мановению руки были спущены, - и все это происходило в проливной дождь, от которого государь со всею своею свитою и преданный тебе старинный приятель (в полной форме) промокли до костей. Это было 5 сентября".
В середине сороковых годов в Николаев приехал академик, бывший пансионер Черноморского флота, художник А. Кухаревский, который по заданию Морского министерства "снимал виды" построек Морского ведомства, оставив нам точные акварельные изображения многих зданий и сооружений того времени.
27 декабря 1848 г. произошло знаменательное событие - родился Степан Макаров, будущий знаменитый ученый и адмирал, погибший на броненосце "Петропавловск" в русско-японскую войну.
Получив разрешение М.П. Лазарева, в 1848 г. в Николаев приехал сын министра просвещения и президента Академии наук С.С. Уварова, основатель русских археологических обществ А.С. Уваров. Он вел раскопки в Ольвии. Второй раз Уваров приехал на раскопки в 1853 г.
В 1849 г. открылись регулярные пароходные рейсы между Николаевом и Одессой (с заходом в Очаков) и Николаевом и Херсоном. А в следующем году, 31 января, Лазарев предписал построить в Николаеве пароходный завод. Строительство было начато в феврале, но со смертью Лазарева, прекращено.
Вскоре М.П. Лазарев почувствовал себя плохо. Неугомонный характер и вечная война с кем-нибудь сделали свое дело. В феврале 1851 г. он уехал в Австрию на лечение, а вместо него исправляющим должность главного командира Черноморского флота и портов, военным губернатором Николаева и Севастополя был назначен вице-адмирал Мориц Борисович Берх. В этом же году в Николаеве издана первая "Лоция Черного моря".
11 апреля 1851 г. в Вене от рака желудка умер М.П.Лазарев, 63 лет от роду.
Каким же был город во времена правления Лазарева? Сохранились два свидетельства литераторов, побывавших в Николаеве в эти годы.
В 1837 г. В.А.Жуковский, проведя день в Николаеве, записал в своем дневнике:"Город красивый. Есть здания довольно огромные, все прочие приятной архитектуры... Прекрасный чистый город".
Надо признать, что Жуковский, остановившийся "пить кофе в Николаеве", город в общем-то и не видел и сильно ему польстил. Какие могли быть "огромные здания", когда в то время в Николаеве было не более десятка двухэтажных домов, а остальные - все одноэтажные, большинство из которых не отличались архитектурой.
Справедливости ради, надо сказать, что в это время особенно много творил весьма способный архитектор, приглашенный еще А.С. Грейгом, англичанин К. Акройд. В 1834г. он перестроил дом главного командира, воздвигнув над мезонином изящный бельведер. В 1838г. по его проекту вокруг Адмиралтейства воздвигнута монументальная стена с караульными башнями и красивыми главными воротами в классическом стиле. Ряд построек, например, Лютеранская кирха и здание Училища для дочерей нижних чинов, построены им в псевдоготическом стиле. В 1840-1841 гг. Акройдом построен комплекс казарм флотского экипажа в стиле позднего английского классицизма. А в 1842 г. К. Акройд перестроил в Спасске дом Потемкина, придав ему изящные формы мавританского дворца; соответственно он оформил и источник рядом с дворцом - в том же стиле ("Султанский источник" или "Турецкий фонтан").
В остальном же Николаев оставался все тем же: низким, распластанным по холмам пыльным и однообразным; отдельно стоящие побеленные одноэтажные дома, а между ними - такие же белые каменные заборы, ограждавшие усадьбы и уныло тянущиеся вдоль улиц, да еще множество незастроенных пустырей. Н.М. Кумани вспоминал о Николаеве тех времен: "Николаев, в этом отношении, не изъемлется из категории большой части наших городов, о которых какой-то остряк очень удачно сказал, что они представляют зимою чернильницы, а летом песочницы; а из числа собственно новороссийских уступает по этой части, разве знаменитой Одессе, где, как было как-то объявлено в "Одесском вестнике", удили по улицам рыбу".
Жизнь в городе, по-видимому, при Лазареве была не очень веселой: адмирал не любил балы и, видимо, не очень их поощрял, по крайней мере, никто из старожилов не вспоминает о балах при Лазареве.
Очевидно прав был В.Г.Белинский, приехавший в Николаев в 1846 г.:
"Жить в Николаеве довольно скучно... Город этот флотский и набит матросами и офицерами".
И последнее грустное высказывание историка Николаева Г.Н. Ге:
"Трудно найти в России город равный с Николаевом по населению,, в котором бы было так же мало церквей и в котором бы церкви были так же убоги".
Подводя итог блестящей эпохе Грейга и Лазарева, как часто называют это время старые историки, отметим, что Грейг и Лазарев по отношению к городу были крайними антиподами. Дадим слово Г.Н.Ге:
"Адмирал Грейг любил Николаев. Он интересовался даже каждой мелочью общественной жизни. А он был умный, просвещенный, талантливый и добрый человек, следовательно его нравственное влияние на николаевское общество без сомнения было очень велико...
Вообще адмирал Лазарев к городским общественным учреждениям относился кажется с недоверием и особенно холодно. Кроме... маленьких дел по городскому благоустройству, ни на что больше нельзя указать в области управления Николаевом ни в тридцатых, ни в сороковых, ни в пятидесятых годах...".
И это понятно - Лазарев не любил Николаев. Он даже хотел перенести все управление Черноморским флотом в Севастополь и сделать его главным центром.
Еще в 1833г., будучи только начальником штаба, Лазарев тайно от Грейга направил Морскому министру проект переноса управления Черноморским флотом из Николаева в Севастополь. Проект был анонимно прислан Грейгу на рассмотрение, и адмирал доказал бессмысленность и вредность такого переноса. И в заключение, маленькая зарисовка о нравах той эпохи. Во время приезда в Николаев императора, в составе его свиты состоял граф А.Ф.Орлов. Камердинером (слугой) у Орлова был некий Григорий, считавший себя столичной персоной, да еще и "при графе", а поэтому очень важничавший в людской в адмиральском доме. Этот Григорий, как вспоминает И.А.Шестаков, "вздумал требовать за обедом шампанского. Хозяин - адмирал Лазарева - не имел ни средств, ни желания поить лакеев дорогим вином и передал дерзкое требование графу Орлову. Барин, говорят, выказал наследственную силу, сломавши стул на спине камердинера". Надо полагать, стул был дубовым.
И еще один анекдот о Григории вспоминает И.А.Шестаков. В 1845 г. Николай I послал служить на Черноморский флот своего семнадцатилетнего сына, генерал-адмирала, великого князя Константина Николаевича в сопровождении его наставника - известного адмирала Ф.П. Литке. Они остановились, как обычно, в адмиральском доме, у Лазарева. "Не могу не вспомнить без смеха, - пишет Шестаков, - как важно и торжественно после откровенной беседы, камердинер графа А.Ф.Орлова, Григорий... прибавил? "Что эти Карамзины знают? Не им писать историю, не так смотрят и не так видят!"