Монархия «просвещенного абсолютизма» в странах Европы

Виды и цель наказания

Классификация преступлений

Кодекс 1810 г. был практически пер­вым в истории европейского права (тем самым и мирового) уголовным сводом, в котором на принципи­ально новых основах систематизировались все наказуемые деяния, определялись конкретные критерии их наказуемости. В этом заклю­чается особое значение кодекса. Он поставил действующее уголов­ное законодательство на уровень требований сформировавшейся в эпоху Просвещения классической школы уголовного права, для которой характерен идеал умеренного и разумного законодательства на принципах естественного права[22].

Соответственно такому общему просветительскому подходу все преступления могут иметь своим объектом только интересы сообще­ства или интересы личности. Этому следовала и классификация преступлений.

Преступления и проступки против публичных дел были выдви­нуты на первое место по важности; это соответствовало общему представлению о предпочтении общественного блага частному. В большинстве случаев за них назначалась смертная казнь. В свою очередь, они подразделялись на три группы. К (1) преступле­ниям против внешней безопасности государства были отнесены поднятие оружия против Отечества, сношения с враждебно к Франции настроенными государствами и пособничество им во «враждебностях», всякие действия, могущие повлечь воору­женные конфликты. В характеристике этих преступлений многое было взято из революционного законодательства 1790-х гг., поэто­му, несмотря на внешнюю законность, многие нормы носили внеправовой характер, никак не определяя юридическое качество пре­ступления или проступка. Особому преследованию здесь подверга­лись должностные лица. Особый подвид этих преступлений состави­ли посягательства на внутреннюю безопасность государства: поку­шения на императора или членов императорской фамилии, загово­ры с этой целью, покушения на развязывание гражданской войны и т. п. За эти преступления также полагалась или смертная казнь, или самые тяжкие наказания.

К (2) преступлениям и проступкам против конституции были отнесены, во-первых, посягательства на избирательные права граждан (угрозы при выборах, фальсификация результатов и т. п.), во-вторых — многочисленные должностные преступления (нарушения прав граждан чиновниками, их сговор, пренебрежение административными или судейскими обязанностя­ми). Значительная часть преступлений здесь каралась позорящими наказаниями, которые должны были как бы характеризовать обще­общественное осуждение преступников.

Наконец, к (3) преступлениям и проступкам против публичного мира были отнесены фальшивомо­нетничество, подделка государственных печатей, знаков оплаты, банковских билетов, изготовление ложных официальных докумен­тов, подделка частных бумаг и использование их, взяточничество, злоупотребление властью и т. п. Один из наиболее пространных разделов этой части кодекса составили преступления против свобо­ды отправления культов. Вместе с тем нарушениями общественного мира считались всякого рода порицания власти, допущенные в пас­торских проповедях, посланиях и т.п. Создание преступных сооб­ществ (бродяг, разбойников и т. п.) наказывалось здесь весьма суро­во. Причем — пожалуй, единственно в этом преступлении — кодекс различил главарей и обыкновенных участников, которые подлежали разным степеням наказания. Организация банды или иного сообще­ства считалась формальным преступлением, т. е. наказывался в полной мере факт образования банды, даже если она ничего еще не совершила.

Излишние предосторожности против преступных сообществ (а также против разного рода политически оппозиционных клубов и т.п.) определили в кодексе полное запрещение самодеятельного обра­зования общества численностью свыше 20 чел. — безразлично, в политических, литературных или религиозных целях: для законно­сти требовал специальное разрешение правительства. И здесь ор­ганизаторы подлежали большей ответственности.

Вторую основную группу преступлений составили преступления против частных дел. Они были подразделены на преступления про­тив лиц и преступления против собственности. К (1) преступ­лениям и проступкам против лиц были отнесены убийство, ранение и членовредительство, клевета, оскорбление. Специально были оговорены посягательства на нравственность, куда были включены изнасилование, прелюбодеяние и нарушение семей­ных устоев. Причем соответственно общим принципам Гражданско­го кодекса, где, например, прелюбодеяние в семье как причина для развода понималась по-разному для супругов, и по УК мужа и жену ждали разные наказания: мужа — штраф в несколько сот франков за содержание любовницы в супружеском доме, жену — заключе­ние в тюрьму.(2) Преступления и проступки про­тив собственности были кодифицированы более детально. Наибольшее место было уделено различным видам краж — при раз­ных обстоятельствах, разными людьми, при помощи разных инстру­ментов и т.п. На наказуемость не влияла стоимость украденного и приведшие к краже субъективные обстоятельства: «Всякий, кто за­владеет жульнически ему не принадлежащей вещью, виновен в кра­же» (ст. 379). Отягчающими ответственность обстоятельствами были особо злоумышленные кражи: с оружием, ночью, с помощью изго­товленных приспособлений, с угрозами и т. п. Особую категорию со­ставили экономические преступления, в том числе такие, которые, пожалуй, вообще впервые стали предметом регулирования уголов­ного закона: раскрытие коммерческих и промышленных секретов, контрафакция чужих промышленных или литературных произведе­ний. Одновременно запрещались всякого рода стачки с целью повы­шения ли, понижения ли заработков и т. п.

К нарушениям полицейских правил были отнесены самого разного рода правонарушения, следуя в главном критерию незначительности, хотя последствия таких могли быть и серьезными: разведение огня в неположенном месте, нарушение правил до­рожной езды, почтовых правил, мер и весов и т. п.

 

Наказания по кодексу подразделялись на два основных класса: они могли быть уголовными (которые назначались за то, что расценивалось как преступления) и исправительными (которые полагались за проступки). Разделение наказаний также было чисто формальным, и одно понятие взаимно объясняло другое: преступление уголовное потому, что за него положено наказание первого класса, наказание первого класса налагается потому, что преступление от­несено к уголовным.

Уголовные наказания могли быть мучительными и позорящи­ми или только позорящими (ст. 6). К первому разряду относились: смертная казнь, пожизненная каторга, депортация, срочная каторга, лишение свободы, заключение в тюрьме. Ко второму разряду — по­ражение в правах, изгнание и выставление в особом ошейнике у по­зорного столба. Все прочие виды наказаний были отменены, в пер­вую очередь — все телесные наказания и членовредительные, кото­рые составляли историческую особенность старой уголовной юсти­ции. Полная ликвидация телесных наказаний в уголовной практике стала одним из самых важных прогрессивных новшеств УК. В отно­шении членовредительных наказаний кодекс не был столь же абсо­лютно последователен: сохранялся единственный случай примене­ния таких в качестве своего рода пытки, предшествующей смертной казни (до 1832 г.). Физическое изнурение заключенных также вхо­дило составной частью в отбытие наиболее тяжких наказаний (зако­вывание в цепи, ограничение движений и т. п.).

Смертная казнь назначалась за наиболее значительные преступ­ления против безопасности государства, против конституции, а так­же за преступления против личности. Единственной формой ее осу­ществления предусматривалось отсечение головы (при помощи гильотины)[23]. Проведение смертной казни первоначально предписы­валось публичным и составляло небольшой спектакль, правила ко­торого (в чем должен быть одет заключенный, как его вести на эша­фот и т. п.) особо расписывались в кодексе. Тело казненного могло быть выдано родственникам по их требованию. Всего смертная казнь назначалась за 30 конкретных случаев преступлений. Особо тяжким считалось отцеубийство. За это преступление ответствен­ность не могла быть смягчена ни в каком случае, и смертная казнь назначалась в особой форме: осужденному предварительно отсекали кисть правой руки. К отцеубийству приравнивались покушения на жизнь императора.

Каторжные работы назначались или пожизненно, или на срок не менее 5 и не более 20 лет. Бессрочная каторга предусматривалась примерно в 15 случаях — главным образом преступлений против безопасности государства. Порядок отбывания каторги различался для мужчин и для женщин. Первых предписывалось использовать на самых тяжелых работах, сковывая цепями с отягощениями, вто­рых — использовать только внутри смирительного дома.

Депортация рассматривалась как один из самых тяжких видов наказаний. Это было связано не с юридическим его свойством, а с фактическим осуществлением. Места для депортации преступников предписывались законом и обязательно вне континентальной терри­тории империи. Фактически для высылки использовались крайне отдаленные колониальные земли (Мадагаскар, Гвиана, Новая Кале­дония) с тяжелым климатом, в котором редко кто выживал более 10 лет. Депортация была пожизненным наказанием, и самовольное возвращение влекло осуждение уже к каторге.

Лишение свободы и заключение в тюрьме по своему существу были однотипными наказаниями. Различие состояло в учреждениях, где предстояло их отбывать, и в сроках: лишение свободы могло быть назначено на срок от 5 до 20 лет с пребыванием в особо назна­ченной крепости, заключение — на срок от 5 до 10 лет с отбывани­ем в смирительном доме с обязательным привлечением к работам, выгоды от которых могли идти на обеспечение самого заключенного.

Приговаривание к каторге или к депортации сопровождалось полным поражением в правах, которое называлось поли­тической смертью (сюда относились как избирательные, так и судебные, обычные гражданские и даже семейные права).

Назначение позорящих наказаний (ограничение прав, выставле­ние у позорного столба, изгнание) сопровождалось, если прямо не заключало этого, временным лишением политических или обще­гражданских прав.

Исправительными наказаниями по УК считались временное за­ключение в исправительном доме (от 6 дней до 5 лет), запрет на пользование некоторыми гражданскими или политическими права­ми (права участвовать в выборах, быть присяжным, подавать иски в суде, носить оружие, участвовать в семейных советах, быть опеку­ном, свидетелем и т. п. — вместе или по отдельности), штрафы.

В качестве дополнительного наказания при самых тяжких пре­ступлениях кодекс допускал применение конфискации имущества.

Целью уголовного наказания в целом считалось возмездие пре­ступнику в зависимости от злостности его намерений и тяжести со­вершенного. Поэтому возможности смягчения наказания предусмат­ривались только соответственно состоянию личности: например для женщин. Если закон допускал применение обстоятельств, извиняю­щих совершение преступления (например, в ответ на чье-то нападе­ние и т.п. или кастрация как реакция на развратные действия по­терпевшего), то размер наказания устанавливался вполовину про­тив предусмотренного законом срока или даже в виде более мягкого по условной лестнице наказания. Напротив, повторность (реци­див) при совершении преступления как бы сама по себе свиде­тельствовала об особой злостности деяния и опасности преступника, поэтому наказание за проступки удваивалось и могло достигать сро­ков, сопоставимых с обычными уголовными. Кроме всего, наказание должно было служить целям общественного порицания и одновре­менно воспитания, и его предписывалось осуществлять публично.

Полицейские наказания, предусмотренные в кодексе за незначительные нарушения (и налагавшиеся не судебным, а судебно-полицейским порядком), заключались в трех видах: штрафы, арест и конфискация предметов незаконной деятельности. Арест назна­чался на срок от 1 до 5 дней, штрафы — от 1 до 15 франков, конфискация конкретно касалась или предметов преступного промысла, или инструментов, с помощью которых велась наказуе­мая деятельность.

Подобно Гражданскому кодексу 1804 г. Уголовный кодекс до­вольно скоро стал меняться и совершенствоваться. Основным на­правлением его совершенствования была либерализация си­стемы наказаний. Законами 1832-1834 гг. отменялись наиболее оди­озные и архаичные виды наказаний: отсечение руки в случае отце­убийства, применение позорящего ошейника. В 1814 г. была отме­нена конфискация имущества (восстановленная в XX в.). После ре­волюции 1848 г. отменялась и смертная казнь за преступления про­тив безопасности государства и против конституции. В связи с изда­нием нового законодательства о регулировании печати существенно­му изменению подверглись правоположения, касавшиеся клеветы, оскорблений путем печати, а также нарушений постановлений и ре­гламентов о печати. В 1854 г. был отменен институт политической (гражданской) смерти. Вышло из обихода наказание в виде пораже­ния в правах. Во второй половине XIX в. вошло в практику приме­нение условного освобождения лиц, отбывавших лишение свободы или заключение.

УК 1810 г. оказал значительное воздействие на кодификацию и развитие уголовного права в Европе XIX в. благодаря новым прин­ципам уголовной доктрины, новой классификации преступлений и системе наказаний, в наибольшей степени отвечавших идеям граж­данского равенства и индивидуальной ответственности нового пра­вопорядка. Кодекс в основном сохранил свою силу до 1994 г., когда во Франции вошел в силу полностью обновленный свод уголовного права.

 

 

К середине XVIII в. государственный и правовой строй абсолют­ной монархии в ряде крупных и средних стран Европы приобрел но­вые особые черты. Эти черты были взаимосвязаны с многочислен­ными и почти единовременными реформами административных уч­реждений, судебной системы и сословно-правовых институтов, кото­рые были предприняты по инициативе государей или других видных политических деятелей. Реформы проводились под лозунгами новых политических идей и в духе новой правовой философии, перекли­кавшихся с идеями и философией Просвещения. Это явление иде­ологической модернизации и социально-правовых реформ, в результате которых сложился обновленный политический и правовой уклад монархии, получило наименование «просвещенного абсолютизма».

«Просвещенный абсолютизм» сложился в историческом итоге двух основных факторов. В социально-политическом отношении он был выражением новых требований дворянства и верхов торгово-промышленных сословий к государственной поли­тике и формам власти; в особенности дворянство было недовольно военно-диктаторскими режимами, которые установились в абсолют­ных монархиях времени их формирования. В идейно-поли­тическом отношении «просвещенный абсолютизм» был воплощением особой программы правовых преобразований, которая возникла под влиянием новых представлений о задачах государст­венной власти и целях государственной политики на фоне общего обновления мировоззрения в XVIII в.

 

Доктрина «законной монархии»

Основы новой теории «просвещенной», или «законной монархии» были заложены трудами немецкого философа и правоведа X. Вольфа (перв. пол. XVIII в.), главным об­разом его сочинением «Разумные мысли о всеобщей сущности до­стижения блаженства человеческого рода» (1725). Согласно новой теории, в корне которой лежали принципы школы «естественного права», законы общежития и государственной деятельности должны быть установлены разумом, очищенным от всяких суеверий. Приме­нение этих законов способно обеспечить всеобщее благо людей. Что­бы такое благоденствие и счастье воцарились на земле, нужно со­единение знания и власти: все логически непротиворе­чивое можно утвердить на земле, и это будет истинно справедливое общество. Такое соединение реализуемо, если философы будут цар­ствовать или цари — философствовать. Первое — едва ли возмож­но. Второе — достижимо, если монархи будут проводить в жизнь идеи Просвещения путем законодательства и особой всеобъемлющей «науки Полиции» (или всеобщего управления). Знание естествен­ных законов не может прийти из народа: он непросвещен, далек от высокой морали. Поэтому просвещенный государь может и должен принудительно воплощать абсолютную истину разума: и Евклид был деспотом в геометрии.

Огромное влияние на своего рода политическое вооду­шевление новой политики оказали литературные труды Ф. Вольтера. Вольтер в особенности считал привлекательным исто­рический образ деятельных монархов, которые своими делами и за­конами подталкивали свои народы к новому уровню просвещенно­сти. Согласно общей политической концепции Вольтера, идеалы ра­венства и свободы лучше всего реализуются в республике. Однако «на земле очень мало республик. Люди редко достойны того, чтобы быть управляемы сами собой. Счастье сие принадлежит лишь малым народам, прячущимся на островах...» В силу истории крупные государства суть монархии. Однако монархии очень часто вырожда­лись в тирании — одного или нескольких. Поэтому наилучшее госу­дарство есть то, «где повинуются только законам». («Единичный де­спот имеет какие-то добрые стороны, сборище деспотов — никогда никаких».) Реформирование, законодательствование — главные дела монарха, думающего о своем общественном служении.

Еще одним видным теоретиком доктрины «просвещенного абсо­лютизма» стал прусский король Фридрих II, известный в свое время не только военными дарованиями, но и литературными трудами, личной дружбой с Вольтером. В политическом очерке «Опыт о фор­мах правительства и об обязанностях суверенов» (1781) Фридрих выделил значение фундаментальных принципов для сохранения об­щества, которые выражены законами. «Суверен представляет госу­дарство, он и его народы образуют единое тело, кое не может быть счастливо иначе как по мере объединяющего их согласия. Государь есть для управляемого им общества то же, что голова для тела: он должен видеть, думать и действовать для всего сообщества».

Теория «просвещенного абсолютизма» при всей новизне противо­стояла доктрине «общественного государства», которая составляла основу политической идеологии подлинного Просвещения. Равенст­во граждан усматривалось только в том, что они имеют равные обя­занности по отношению к государству и монарху и равные возмож­ности пользоваться своими правами (о юридическом равенстве кото­рых речи не шло). Для лучшего исполнения своих общественных обязанностей власть и государственная организация должны быть наилучшим способом организованы: всякому учреждению определено свое место, каждое должно действовать по законам, ко­торые, в свою очередь, должны существовать на все случаи жизни. Только это может обеспечить подданным-гражданам предназначен­ную для них законами «меру вольности», которая заключается в том, чтобы свободно делать не воспрещаемое законами. Организа­ция власти «просвещенного абсолютизма» должна быть всецело светской: поэтому церкви и духовенству отводилось в государ­стве подчиненное и несамостоятельное место, соответственно право и юстиция должны быть перестроены на современных, «просвещен­ных» началах.