Концепция К. Поппера (1902-1994)

Расширение поля философской проблематики в постпозитивистской философии

Глава 7

Темы докладов и рефератов

Литература

1. Авенариус Р. Философия как мышление о мире по принципу наименьшей тра­ты сил. СПб., 1913.

2. Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М., 1993.

3. Витгенштейн JI. Логико-философский трактат. М., 1958.

4. Козлова М. С. Философия и язык. М., 1972.

5. Конт О. Дух позитивной философии. Ростов н/Д, 2003.

6. Никифоров А. Л. Философия науки: история и теория. М., 2006. Гл. I.

7. Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М., 1908.

8. Пуанкаре А. О науке. М., 1990.

9. Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. Киев, 2003.

10. Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования нау­ки. М., 1966.

 

 

1. Позитивизм как философия и идеология науки. Критический анализ.

2. Проблема критериев оценки научного знания в позитивистской философии

3. Релятивность знания и проблема релятивизма в позитивистской философии

4. Юридический позитивизм в Западной Европе XIX века:

философская экспертиза.

5. Научные конвенции и проблема конвенционализма в позитивистской фи софии.

6. Проблема обоснования знания в неопозитивизме.

7. Неопозитивизм о роли знаково-символических средств научного мышлении

 

Во второй половине ХХ века неопозитивизм утрачивает былую привлекательность, и в кругах научной интеллигенции Запада нарастает волна его критики. Это связано как с ограниченностью возможностей логической формализации науки, которая абсолютизировалась неопозитивизмом, так и с его отстраненностью от жизненно важных проблем мировоззренческого, гуманитарного и социального характера. Кризис неопозитивизма имел своим последствием появление альтернативных точек зрения на философию и методологию науки, а также понимание места философии в культуре и ее предназначении. В центре дискуссий в философии науки оказывается постпозитивизм, который выступилс критикой позитивистской интерпретации задач методологического анализа науки (Кун, Лакатос, Фейерабенл и др). сторонники этого течения отвергали абсолютизацию логической формализации, подчеркивали роль исследования истории науки для ее методологии, а также утверждали познавательную значимость философии в развитии науки. Названные идеи в значительной степени обязаны своим возникновением влиянию методологии критического рационализма К. Поппера, подвергшего критике радикальный сциентизм неопозитивизма, игнорирование им различных форм вненаучного знания и их значимости для науки.

К. Поппер, представитель постпозитивизма, т.е. философского учения, возникшего после позитивизма и во многом не разделявшего его установок. Поппер создал целостное философское учение, включающее философию мироздания (онтология), концепцию «открытого общества» и оригинальную методологию научного познания – критический рационализм. В настоящем контексте нас в первую очередь интересует методология К. Поппера. Поппер противопоставил свою концепцию логическому позитивизму и феноменологии в трактовке надежности познания и определение критериев такой надежности. Принципу верификации результатов научного познания Поппер противопоставил критерий фальсификации, или принципиальной опровержимости, научных историй. На протяжении всего своего творческого пути Поппера защищал идею открытого общества, открытой философии, открытой Вселенной. В 1970-80-е годы Поппер разрабатывал концепцию эволюционной эпистемологии, согласно которой знание и в объектном, и в субъектном смысле формируется в процессе эволюции. Каждая эмердженция (ступень) эволюции проявляется как «гипотеза», жизненность которой зависит от способности адаптации к окружающей среде. Исследования в области проблемы сознания

 

привели Поппера к идее трех миров: мира физического, мира духовного и мира знания, которые не редуцируемы друг к другу, хотя они и связаны между собой генетически.

В 1990-е годы Поппер обратил внимание на космологическое зна­чение выдвинутой им в 1950-е годы концепции «предрасположенно­стей» - ненаблюдаемых диспозиционных свойств физического мира, аналогичных ньютоновской силе притяжения или полям сил. Гипотеза предрасположенностей использовалась Поппером для объяснения са- моактивности сознания и для подтверждения своего индетерминизма. Поппер утверждал, что Вселенная представляет собой не каузальную машину, а процесс реализации «весомых диспозиций». Весомые дис­позиции находятся в состоянии предвосхищения будущего и в своем устремлении к нему влияют на настоящее (аналог аттракторов в си­нергетике). Обратимся к более подробному рассмотрению некоторых идей К. Поппера в области философии науки.

О критериях научного характера или научного статуса теории. «Ка­ковы различия между наукой и псевдонаукой?» — спрашивает Поппер. Общепринятое объяснение данного различия — опора науки на эмпи­рический метод, т. е. индукцию, которой нет в псевдонауке. Неудо­влетворительность такого ответа — астрология, которая имеет громад­ную массу эмпирического материала, опирающегося на наблюдения. В связи с этим встает проблема различия между подлинно эмпириче­ским и псевдоэмпирическим методами.

Но не астрология привела Поппера к проблеме демаркации науки и псевдонауки, а те теории, которые были весьма популярны в Австрии после крушения Австро-Венгрии: это теория относительности Эйн­штейна, психоанализ Фрейда, теория истории Маркса, «индивидуаль­ная психология» Альфреда Адлера. Поппер отмечал, что в этот период лишь немногие могли сказать, что верят в истинность эйнштейнов­ской теории гравитации. Однако именно эта теория была подтвержде­на в результате наблюдений Эддингтона. Что же касается других тео­рий, то, хотя они и выражены в научной форме, на самом деле имеют больше общего с примитивными мифами, чем с наукой и в большей степени напоминают астрологию, чем астрономию. Влияние назван­ных концепций Поппер объяснял тем, что все их поклонники нахо­дились под впечатлением их явной объяснительной силы. Казалось, писал Поппер, что эти теории способны объяснить практически все, что происходило в той области, которую они описывали, мир полон верификациями теории. В чем же разница? Теория Эйнштейна пред­сказала, что тяжелые массы (такие, как Солнце) должны притягивать свет точно так же, как они притягивают материальные тела. Произве­денные на этот счет вычисления показывали, что свет далекой звезды, видимый вблизи Солнца, достиг бы Земли по такому направлению, что звезда казалась бы смещенной в сторону от Солнца (по сравнению с реальным ее положением). Этот эффект наблюдался во время солнечного затмения, был сфотографирован, и на фотографиях можно было проверить предсказанный эффект. Таким образом, если эффект отсутствует, теория неверна, данная теория несовместима с возмож­ными результатами наблюдения. Все другие теории оказывались совместимыми с любым человеческим поведением. Отсюда выводы: во- первых, легко получить подтверждения, или верификации, почти для каждой теории, если мы ищем подтверждений. Следовательно, под-тверждения следует принимать во внимание только в том случае, если они являются результатом рискованных предсказаний, а теория, не опровержимая никаким мыслимым событием, является ненаучной.

Поппер убежден, что каждая настоящая проверка теории является попыткой ее фальсифицировать, т. е. опровергнуть, и если фальсифи­цировать теорию не удается, она научна. Некоторые подлинно прове­ряемые теории после того, как обнаружена их ложность, все-таки под­держиваются их сторонниками путем вспомогательных допущений ad hoc (лат. «к этому», «для данного случая», т. е. допущения или гипоте­зы, специально созданные для конкретного случая). Поппер приводит примеры, подтверждающие его выводы: например, в астрологии ее сто­ронники просто не обращают внимания на неблагоприятные для них примеры. Свои предсказания они формулируют в таком виде, что их можно трактовать как угодно, но в пользу астрологии! «Марксистская теория истории, несмотря на серьезные усилия некоторых ее осно- нателей и последователей, в конечном счете, приняла эту практику предсказаний. В некоторых своих ранних формулировках (например, и марксовом анализе характера ’’грядущей социальной революции”) она давала проверяемые предсказания и действительно была фальси­фицирована. Однако вместо того, чтобы признать это опровержение, последователи Маркса переинтерпретировали и теорию, и свидетель­ство для того, чтобы привести их в соответствие. Таким путем они спасли теорию от опровержения, однако это было достигнуто ценой использования средств, сделавших ее вообще неопровержимой» (Поп­пер К. Предположения и опровержения. М., 2004. С. 70). Фальсифицируемость концепций, научных (и ненаучных) пред­положений трактуется К. Поппером и как критерий научности, и как средство демаркации науки и не-науки. Однако, подчеркивает Поп­пер, это не означает, что мы должны отгородиться китайской стеной от мифов, философии или псевдонауки: в них могут быть идеи, весьма плодотворные для научного познания. Например, экономическая тео­рия марксизма или психоанализ 3. Фрейда содержат ценные идеи. Фалъсификационизм против индуктивизма. По мысли Поппера, уче­ный, выдвигая свою гипотезу (теорию) предсказывает следствия, логи­чески вытекающие из данной концепции. Тем самым он подставляет себя под огонь критики, рискуя быть опровергнутым в результате эм­пирической проверки. Характерно, что Поппер одновременно высту­пает и против индуктивизма, поскольку его логика научного открытия базируется не на фактах, а на теоретических предположениях, след­ствия из которых проверяются эмпирическим путем. Поппер стоит вопрос, как мы в действительности совершаем скачок от высказываний наблюдения к теории? Еще Д. Юм утверждал, что общее утверждение нельзя вывести из фактов. Опираясь на данную концепцию, Поппер утверждает: мы совершаем скачок к теории не от высказываний эмпирического характера, а от проблемной ситуации, возникшей вследствие фальсификации предшествующей теории фактами. От­сюда следует отрицательное отношение Поппера к методу индукции. Поппер утверждает, что попытка оправдать процедуру индукции пу­тем апелляции к опыту ведет к регрессу в бесконечность. Поппер при этом ссылается на Юма, подчеркивавшего, что предположение о том, что случаи, с которыми мы еще не встречались в опыте, будут похожи на те, с которыми мы уже встречались, несостоятельно. Сколько бы ни было высказываний наблюдения, подтверждающих теорию либо закон науки, мы не можем быть уверены, что наше знание абсолют­но истинно. Демонстративное индуктивное умозаключение, предпо­лагает полную индукцию, а стремление получить полную индукцию уводит нас в бесконечность универсума (или, как выражается Поппер, к регрессу в бесконечность). Вместо индуктивистского подхода Поп­пер предлагает методологию проб и ошибок - предположений и опро­вержений. «Мы не ждем пассивно повторений, которые внушают или навязывают нам регулярности, а сами активно пытаемся налагать ре­гулярности на мир. Мы пытаемся обнаружить в вещих сходные чер­ты и интерпретировать их на основе законов, изобретенных нами. Не дожидаясь, чтобы все посылки оказались в нашем распоряжении, мы сразу же формулируем заключения. Позднее они будут отброшены, если наблюдение покажет их ошибочность» (Там же. С. 83).

Как оправдывается метод проб и ошибок? Это метод устранения ложных теорий посредством высказываний наблюдения, и его оправ­данием является чисто логическое отношение выводимости, которое позволяет нам утверждать ложность универсального высказывания, если мы признали истинность некоторых сингулярных высказываний. Поппер в своей абсолютизации идеи фальсификационизма смог пока­зать значение данной методологии как средства освобождения науки от заблуждений. Но при этом он не смог представить убедительного доказательства того, как происходит развитие научного знания. Исти­на в его концепции играет только регулятивную роль, но в реальном познании она недостижима: переходя от фальсификации к фальси­фикации, отбрасывая ложные концепции, наука лишь приближает­ся к постижению истины. В дальнейшем Поппер под влиянием идей А. Тарского, польского логика, признал возможность постижения ис­тины.

Дедуктивно-помологическая схема объяснения. Поппер — один из основателей дедуктивно-номологической схемы объяснения, соглас­но которой некоторое утверждение считается объясненным, если его можно дедуктивно вывести из совокупности соответствующих законов

И граничных условий. Необходимым условием адекватного дедуктивного доказательства является истинность (подтверждаемость) посылок. Поппер противопоставляет привычное определение объяснения как сведение неизвестного к известному и утверждает, что объяснение есть сведение известного к неизвестному. Движение одних гипотез к другим гипотезам более высокого уровня, сведение известных ним к предположениям — таков путь развития науки, утверждает Поппер. Анализ степеней объяснительной силы и отношения между подлинным объяснением и псевдообъяснением, а также между объяснением и предсказанием — вот примеры проблем, представляющих большой интерес.

Идея теоретической нагруженности факта. В своих рассуждениях Поппер показывает неразрывную связь теоретического и эмпирического уровней научного познания. Отрицая решающую роль индукции вформировании теории, Поппер отвечает на вопрос, почему теория не может начинаться с наблюдений. Это объясняется тем, что наблюдение всегда носит избирательный характер. Нужно избрать объект, «определенную задачу, иметь некоторый интерес, точку зрения, проблему. А описание наблюдения предполагает использование дескриптивного языка со словами, фиксирующими соответствующие свойства. Кроме того, объекты могут быть классифицированы и быть сходными илиразличными только благодаря их связи с потребностями и интересами. Таким образом, факт науки, получаемый экспериментально ификсируемый в языке науки, формируется под влиянием множества факторов. Результат эксперимента так же, как и процесс его установ­лении, обнаруживает свою зависимость от исходных теоретических предпосылок, а также от потребностей, интересов, установок ученого ит. д. Основная проблема, которую пытался решить Поппер, выдвигая критерий фальсифицируемости, была проблема проведения границы между высказываниями или системами высказываний эмпирических наук и всеми другими высказываниями — религиозными, метафизическими или просто псевдонаучными.

Объективность научного знания. Основанием гносеологии Поппера является реализм, т. е. предположение, согласно которому наше зна­ние представляет собой знание о реальности, а не об идеях, ощущени­ях или языке. Развитие знания Поппер рассматривал как выдвижение гипотез и опровержений к постижению все более глубоких структур реальности. В этой связи Поппер подвергает критике методологическую установку, которую он определяет как эссенциализм. Согласно длиной установке задача ученого — окончательное обоснование ис­тинности научных теорий, постижение сущностной природы вещей, г. е. тех реальностей, которые лежат за явлениями. Эссенциализм дает о себе знать и тогда, когда требует «окончательного объяснения», до­стижения абсолютной истины, и тогда, когда он отрицает возможность се постижения: ученый считает наш обычный мир лишь видимостью, за которой скрывается реальный мир. Поппер считает, «...что такое

понимание может быть отвергнуто сразу же, как только мы осозна­ем тот факт, что мир каждой из наших теорий, в свою очередь, может быть объяснен с помощью других дальнейших миров, описываемых последующими теориями — теориями более высокого уровня абстрак­ции, универсальности и проверяемости. Концепция о сущностной, или окончательной, реальности рушится вместе с учением об окончатель­ном объяснении» (Там же. С. 194—195). «Таким образом, все эти миры, включая и наш обычный мир, мы должны считать равно реальными мирами или, может быть, лучше сказать, равно реальными аспектами или уровнями реального мира. «Глядя через микроскоп и переходя ко все большему увеличению, мы можем увидеть различные, полно­стью отличающиеся друг от друга аспекты или уровни одной и той же вещи — все в одинаковой степени реальные» (Там же. С. 195). Поэто­му мы не будем, например, считать реальными только так называемые «первичные качества» тела (такие, как его геометрические очертания) и противопоставлять их, как это делали эссенциалисты, нереальным и якобы лишь кажущимся «вторичным качествам» (таким, как цвет). «Действительно, и протяженность, и геометрические очертания тела давно стали объектами объяснения на основе теорий более высокого уровня, описывающих последующие и более глубокие уровни реаль­ности — силы и поля сил, которые связаны с первичными качествами так же, как последние, по мнению эссенциалистов, связаны со вторич­ными качествами Вторичные качества, такие, как цвет, столь же ре­альны, как и первичные качества, хотя наши цветовые ощущения сле­дует, конечно, отличать от свойств цвета физических вещей точно так же, как наше восприятие геометрических очертаний следует отличать от геометрических свойств физических тел» (Там же. С. 195—196). Возражая логическим позитивистам, Поппер подчеркивает, что де­скриптивный язык (язык описания) используется нами для того, что­бы говорить о мире. Это дает нам новые аргументы в пользу реализма. Когда мы проверяем наше предположение и фальсифицируем его, то мы видим, что существует реальность — то нечто, с чем сталкивается наше предположение. Таким образом, наши фальсификации указы­вают пункты, в которых мы соприкасаемся с реальностью. Если мы не знаем, как проверить некоторую теорию, то мы, по-видимому, усо­мнимся в том, существует ли нечто того вида (или того уровня), которое описывается этой теорией. Однако если теория проверяема и предска­занные ею события не происходят, она тем не менее утверждает нечто относительно реальности. Некоторые из наших теорий можно сопо­ставить с реальностью, и когда это происходит, мы узнаем, что реаль­ность существует, что существует нечто, напоминающее нам о том, что наши идеи могут быть ошибочными. Наука способна делать реальные открытия и даже относительно того, что в открытии новых миров наш интеллект торжествует над нашим чувственным опытом. О критериях истинности нашего знания. Поппер отказывается от поиска абсолютно достоверного критерия истины и абсолютно до­стоверной основы знания: он утверждал, что любое научное знание носит предположительный характер и подвержено ошибкам (принцип фальсификации). Моя точка зрения, заявляет Поппер, «сохраняет га­лилеевское убеждение в том, что ученый стремится к истинному опи­санию мира или отдельных его аспектов и к истинному объяснению наблюдаемых фактов. Это убеждение он соединяет с негалилеевским пониманием того, что хотя истина и является целью ученого, он ни­когда с уверенностью не может знать, истинны ли его достижения, и он способен с достаточной определенностью обосновать иногда лишь ложность своих теорий» (Там же. С. 294). Поппер разделял убеж­дение, неявно содержащееся в классической теории истины, или тео­рии соответствия, что некоторое положение вещей мы можем назвать «реальным», если — и только если — описывающее его высказывание истинно. Однако он считает серьезной ошибкой делать отсюда вывод о том, что недостоверность теории, т. е. гипотетический, предположи­тельный характер, сколько-нибудь уменьшает ее наивную претензию на описание чего-то реального. «Научные теории представляют собой подлинные предположения — высоко информативные догадки относи­тельно мира, которые, хотя и не верифицируемы (т. е. нельзя показать, что они истинны), но могут быть подвергнуты строгим критическим проверкам. Они являются серьезными попытками обнаружить исти­ну». В ряде своих высказываний Поппер пытался смягчить жесткий принцип фальсификации, отрицающий возможность получения ис­тинного знания. В частности, опираясь на логические идеи Тарского, обосновавшего корреспондентсткую (классическую) теорию истины (работа Тарского «Понятие истины в формализованных языках»), Поппер предложил способ определения истинного и ложного суж­дения как соответствующего или не соответствующего фактам. При этом Поппер подчеркивал, что теория истинна независимо от того, верят или не верят в эту теорию. «Именно идея истины позволяет нам разумно говорить об ошибках и о рациональной критике и делает воз­можной рациональную дискуссию, т. е. критическую дискуссию, на­правленную на поиски ошибок, самым серьезным образом стремясь устранить большинство из них, чтобы приблизиться к истине. Таким образом, сама идея ошибки и способности ошибаться включает в себя идею объективной истины как стандарта, которого мы, возможно, не достигаем» (Там же. С. 383). По содержанию решение проблемы долж­но быть не тривиальным, обладать объяснительной силой «или неве­роятностью соответствующей информации» (Там же. С. 385). С понятием объективной истины непосредственно связана пробле­ма правдоподобия, которое Поппер считал более применимым и более важным, чем само понятие истины. Рост научного знания состоит не в умножении степени вероятности выдвигаемых теорий (которые со­держательно бедны), но в выдвижении неожиданных, «невероятных» предположений, которые кардинально меняют привычные представ­ления и обусловливают ускорение научного прогресса.