Александр Иванович Полежаев 1804 или 1805 - 1832
Ночь девятая
Ночь восьмая
Себастьян Бах воспитывался в доме своего старшего брата, органиста ордруфской церкви Христофора. Это был уважаемый, но немного чопорный музыкант, который жил по-старинному и так же воспитывал своего брата. Только на конфирмации в Эйзенахе Себастьян первый раз услышал настоящий орган. Музыка захватила его целиком! Он не понимал, где он находится, зачем, не слышал вопросы пастора, отвечал невпопад, вслушиваясь в неземную мелодию. Христофор не понял его и очень огорчился легкомыслию брата. В тот же день Себастьян тайком проник в церковь, чтобы понять устройство органа И тут его посетило видение. Он увидел, как трубы органа подымаются вверх, соединяются с готическими колоннами. Казалось, в облаках проплывали легкие ангелы. Слышен был каждый звук, и, однако, понятно становилось только целое — заветная мелодия, в которой сливались религия и искусство...
Христофор не поверил брату. Огорченный его поведением, он заболел и умер. Себастьян стал учеником органного мастера Банделера, друга и родственника Христофора. Себастьян обтачивал клавиши, вымеривал трубы, выгибал проволоку и постоянно думал о своем видении. А вскоре он стал помощником другого мастера — Альбрехта из Люнебурга. Альбрехт удивлял всех своими изобретениями. Вот и сейчас он приехал к Банделеру сообщить, что изобрел новый орган, и император уже заказал ему этот инструмент. Заметив способности юноши, Альбрехт отдал его учиться вместе со своей дочерью Магдалиной. Наконец учитель добился для него места придворного скрипача в Веймаре. Перед отъездом он обвенчался с Магдалиной. Себастьян знал только свое искусство. Утром он писал, занимался с учениками, объясняя гармонию. Венерами он играл и пел вместе с Магдалиной на клавикорде. Ничто не могло нарушить его спокойствия. Однажды во время службы к хору присоединился еще один голос, похожий не то на вопль страдания, не то на возглас веселой толпы. Себастьян посмеивался над пением венецианца Франческе, но Магдалина увлеклась — и пением и певцом. Она узнала песни своей родины. Когда Франческо уехал, Магдалина изменилась: замкнулась, перестала работать и только просила мужа сочинить канцонетту. Несчастная любовь
и заботы о муже свели ее в могилу. Дети утешили отца в горе. Но он понял, что половина его души погибла раньше времени. Тщетно пытался он вспомнить, как пела Магдалина — он слышал лишь нечистый и соблазняющий напев итальянца.
Когда свершился путь каждого из описанных героев, все они предстали перед Судилищем. Каждый был осужден либо за то, что сделал с собой, либо за то, чего не сделал. Один Сегелиель не признал над собой высшей власти. Судилище потребовало от подсудимого явиться перед собой, но ему отвечал лишь далекий голос из бездны: «Для меня нет полного выражения!»
В. Н. Греков
Сашка Поэма (1825, опубл. 1861)
Поэма написана от первого лица. Студент Московского университета Сашка Полежаев, приятель, едет в Питер к дяде. Помните, как у Пушкина в начале романа «Евгений Онегин» герой тоже едет к дяде? Похоже на то.
Он родился в маленьком селе близ Саранска Первым его домашним учителем был лакей из дворни его отца. Ребенок рано выучился сквернословить по-русски и по-французски, играть на балалайке. Когда ему исполнилось десять лет, отец отправил его учиться в Москву. Сначала пансион, потом университет. Ох уж этот университет! Отстали мы от Европы: там образование получают достойные люди, а у нас полно дураков и скотов. Глупая, дикая родина, когда же ты очнешься и свергнешь своих палачей?
Но где же теперь герой? Вот он, в трактире веселится с красотками. Шум, пение, вопли, дребезжат графины и рюмки, водка, вино и пиво льются рекой. Вот как проводят время московские студенты. Что же, только на это они и способны? Да нет, Сашка умеет изъясняться по-французски и по-немецки, а на русском даже стишки сочиняет. К математике не склонен, зато готов драться на шпагах с
лихим гусаром. Отчаянный безбожник, терпеть не может попов и не верит в Иисуса Христа. Разгульный пьяница и неутомимый бабник. Идем мы, бывало, всей нашей компанией к девкам в один веселый дом в Марьиной роще, задираем прохожих, пристаем к хорошеньким девицам, все от нас шарахаются... Нет, поехали на Сретенку! Эй, извозчик! А вот и знакомый притон. Сломали запор у ворот, идем, ругаясь матом. «Мне Танька, а тебе Анюта!» — говорит Сашка. Пляшем, скачем по-козлиному с девками. И тут же блудим.
Помню, случилась драка в таком вот притоне. Полиция вмешалась, их было больше, чем нас. До этого Сашка одну девку с кем-то не поделил, приревновал ее, крепко побил, а теперь вот его схватили, руки связывают. Зовет на помощь, задыхаясь: «Сюда! Здесь всех не перебью!» Выручил один из наших, самый здоровый: раскидал всех полицейских. Отпразднуем нашу победу — напьемся и споем лихую песню. Летите, грусти и печали... туда-то и туда-то! Пляшите, девки, и славьте Сашку! И я, заканчивая первую главу, скажу о нем: молодец!
Пришлось-таки Сашке ехать в Питер к богатому дяде: совсем без денег остался, нужна поддержка Последний стакан водки выпил у заставы, въезжая в северную столицу. Ночь, Нева. Памятник Петру I. Грустно без московских друзей и девок! Не грусти, Сашка, стыдно так унывать, все наладится.
Дядя сначала сердился, накричал на племянника, но потом смягчился, подобрел, дал денег: его глубоко тронуло «чистосердечное» раскаяние Сашки. А тот и рад: снова начал кутить. Пьет водку и ходит к девкам. Но не только это: и театр посещает! Причем там он выглядит не грязным гулякой-студентом, как в Москве, а столичным франтом, скучающим и разочарованным наподобие вышеупомянутого Евгения Онегина. С дядей у него прекрасные отношения: Сашке удалось прикинуться благонравным и религиозным человеком, которого интересуют всякие высокие материи, искусство и прочее. Бывало, повеселится в свое удовольствие с красотками, а придя домой, скажет дяде, что был в Эрмитаже. Вот мошенник! Эй, Сашка! Небось, забыл старых друзей? Таким аристократом стал... Не собираешься обратно в Москву? Вернешься, никуда не денешься...
И что же? Иду я как-то по Кремлевскому саду, смотрю по сторонам, разглядываю толпу, особенно дамочек, и — о, кого же я вижу!
Да ведь это Сашка! Ты ли, друг любезный? Мы обнялись, заплакали от великой радости и, конечно, отправились в трактир. А там все наши! Сашка при деньгах, угощает. Рассказал, что дядя еще на год отправил его в университет. Прекрасно, снова прежняя жизнь. Забавно вспомнить, как один из наших напился, заблевал себя и полез обниматься с Сашкой — запачкал его модный петербургский костюм; то-то порадовал моего друга! А он и сам в тот день напился в стельку. А вот и знакомая девка, начинаются нежности...
Запомнилось, что нашу счастливую встречу мы отмечали в трактире до поздней ночи, и Кремлевский сад был озарен разноцветными огнями.
Друзья, вот я рассказал вам кое-что о моем Сашке. Может быть, его осыплют злобными ругательствами, а заодно и меня, воспевшего его безобразия. Но я презираю недоброжелателей, и если что-нибудь узнаю о Сашке, непременно вам расскажу.
А. А. Илюшин