Каково содержание профессионального долга?
Слово «долг» в обыденном употреблении несет в себе отчетливое указание на определенную зависимость: «должен» бывает обязательно кто-то кому-то, «долг» всегда – кого-то перед кем-то. И это как бы наполняет его тяжестью, вызывает ассоциации с цепями, веригами, от которых хочется поскорее избавиться. Между тем у людей едва ли найдется более надежное средство обеспечить нормальное взаимодействие в общественной жизни, чем сознание долга, чувство долга, умение исполнять долг.
И совсем не случайно понятие долга в этике стало разрабатываться одним из первых. И. Кант, как мы помним, считал долг главным проводником нравственного закона. Добрая воля человека на согласование его действий с другими людьми, с обществом в целом направляется голосом долга, идущим из глубины души. Этот голос несет в себе самое сильное побуждение к действиям на благо себе и всем. Ориентация на такие действия возникает уже в первые годы жизни, если у ребенка успешно решаются его возрастные задачи, т.е. формируются чувство базисного доверия к миру, чувства автономии, инициативности.
Профессиональный долг входит в жизнь человека намного позже, когда начинается его профессиональный путь. Понятие о нем в индивидуальном сознании складывается в процессе взаимодействия с профессиональной общностью благодаря освоению представлений, отраженных в личностных и надличностных формах ее профессионально-нравственного сознания. При этом, поскольку интериоризация, «присвоение» индивидом содержания профессионального сознания трудовой группы происходит далеко не сразу и не в полном объеме, постольку не сразу приходит к человеку и осознание профессионального долга – системы предписаний, которым необходимо следовать.
На факультете журналистики МГУ каждая студенческая группа первого курса в соответствии с учебным планом самостоятельно готовит во втором семестре «газету новостей» – две полосы формата А-3, которые должны выйти в полном соответствии с графиком, воспроизводящим реальный редакционный режим работы над информационным выпуском. Студенты самостоятельно планируют номер, сами разрабатывают тематику публикаций и распределяют задания, набирают на компьютере материалы и готовят их к верстке. В большинстве случаев группе удается ощутить себя редакционным коллективом, делающим серьезное профессиональное дело, причем вполне плодотворно (случается, что некоторые из студенческих сообщений опережают появление новостей о тех же событиях в солидных изданиях и программах). И все-таки не обходится без того, чтобы в какой-нибудь из групп не нашелся студент, явившийся в час сдачи номера не с выверенным журналистским материалом, а с текстом, строки которого сразу показывают: не был человек на месте, не знает толком, каким образом происходило событие.
– Вы что, подготовили заметку по анонсам информационных агентств?
– А разве нельзя? Это же официальный источник.
– Но это анонсы –сообщения, опережающие событие. Вдруг что-то изменилось в предполагаемой программе? Вдруг событие вообще отменено?
– Да я пробовал дозвониться, не получилось...
Глубинная причина, стоящая за подобными объяснениями, всегда одна: у человека еще нет понятия о профессиональном долге. И хорошо, если подобные эпизоды удается сделать не поводом для внутригруппового конфликта, а ключом к открытию природы тех отношений, которые связывают членов профессиональной среды друг с другом и с обществом и без которых неминуемы хаос, разброд, развал группы, общества...
Так что же такое профессиональный долг журналиста?В первом приближении его можно определить так: это выработанное содружеством журналистов представление об обязательствах перед обществом, которые журналисты добровольно берут на себя, сообразуясь с местом и ролью своей профессии в общественной жизни. Содержание профессионального долга является результатом осознания трудовой группой журналистов социального предназначения и особенностей журналистской деятельности. Поэтому профессиональный долг неизбежно имеет две стороны: объективную и субъективную.
Объективная сторона профессионального долга журналиста определяется теми реально существующими обязанностями, которые выпадают на долю представителей этой профессии в обществе, поскольку только так журналистика может выполнить свое предназначение, ответить на общественные потребности, вызвавшие ее к жизни. Субъективная же сторона связана с личностным началом профессии, с тем, что готовность к исполнению этих обязанностей изъявляется членами профессиональной общности добровольно и становится для каждого из них внутренним условием существования в журналистике. Так же добровольно, в конечном счете, осуществляется и выбор конкретного круга обязанностей, образующих для них поле внутрипрофессиональной специализации. Наконец, объем задач, решение которых берет на себя журналист, отвечая на требования профессионального долга, тоже у каждого свой, ибо видение обязанностей и возможности их реализации в достаточной степени индивидуальны.
В соответствии с этим процесс формирования профессионального долга у каждого конкретного журналиста также имеет две стороны. Одну из них образует изучение соответствующих представлений профессионального сознания, вторую – интериоризация тех из них, которые относятся к существу журналистской работы и непосредственно к области избираемой специализации – желаемому «полю самореализации». По сути дела, эта вторая сторона представляет собой личностное самоопределение профессионального долга,рождающее убеждение в необходимости лично участвовать в выполнении принятых общностью обязательств («Если не я, то кто?!»), а в итоге ведущее к возникновению системы внутренних побуждений, устойчивых профессиональных установок.
Содержание профессионального долга современного журналиста описано, в частности, в «Международных принципах журналистской этики», принятых на IV консультативной встрече международных и региональных журналистских организаций, проходившей в 1984 г. в Париже и Праге. Этот документ гласит:
«Первейшая задача журналиста – гарантировать людям получение правдивой и достоверной информации посредством честного отражения объективной реальности».
Именно в такой гарантии и заключена сердцевина общей формулы профессионального долга.
Однако, согласно «Принципам...», в эту формулу следует включить еще ряд чрезвычайно важных в современный период положений, а именно:
w заботиться о том, «чтобы общественность получала достаточно материала, позволяющего ей сформировать точное и связное представление о мире»;
w способствовать «общедоступности в работе средств массовой информации»;
w выступать «за всеобщие ценности гуманизма, прежде всего за мир, демократию, социальный прогресс, права человека и национальное освобождение»;
w всемерно противодействовать «тираническим режимам, колониализму и неоколониализму, а также другим бедствиям, причиняющим человечеству страдания, таким, как нищета, недоедание, болезни»;
w «способствовать процессу демократизации международных отношений в области информации и коммуникации, в особенности охранять и укреплять мир и дружеские отношения между народами и государствами».
Данное представление о профессиональном долге журналиста отражает прежде всего функциональную природу журналистики, призванной снабжать общество достоверной информацией о мире и происходящих в нем изменениях, способствовать свободному выражению мнений людей, содействовать утверждению в общественном сознании и общественной практике всеобщих ценностей гуманизма. Вместе с тем такое представление о профессиональном долге журналиста содержит в себе и конкретно-исторические задачи человечества, при решении которых нельзя обойтись без журналистики. И это естественно, поскольку профессиональный долг, как и профессиональная мораль в целом, как и все моральные отношения, есть диалектическое единство вечного, сущностного, с одной стороны, и конкретно-исторического, изменяющегося в соответствии с конкретно-историческими условиями, – с другой.
Наверное, можно дать более широкий и более конкретный перечень обязательств, которые берет на себя журналистское сообщество в соответствии с функциями, вызвавшими журналистику к жизни. Однако едва ли в этом есть необходимость: сущность профессионального журналистского долга передается его общей формулой. Что же касается конкретизации, то она неизбежно происходит при самоопределении профессионального долга и на уровне личностном, и на уровне редакционных коллективов. Осознанно или неосознанно, но каждое средство массовой информации формирует в рамках общей формулы свое, приближенное к реальным условиям деятельности представление о профессиональном долге, ориентируясь на особенности отражаемой сферы действительности, на состав и ожидания аудитории, на свою идейно-политическую платформу. В этом и состоит субъективное начало долга.Оно определяет нюансы профессиональной позиции, проявляется в характере средства массовой информации, в творческой индивидуальности журналиста. Одно дело – профессиональный долг для сотрудников еженедельника «Аргументы и факты», ориентированного в первую очередь на удовлетворение конкретных запросов аудитории по поводу недостающей ей информации. Другое дело – профессиональный долг для коллектива редакции «Новой газеты», если судить по тем задачам, которые периодически формулирует её главный редактор:
w сделать прозрачной для читателей деятельность властных структур, поставив тем самым ее под контроль общественности;
w помочь человеку в условиях социального расслоения, социальной нестабильности и незащищенности выстоять, не потерять чувства человеческого достоинства, способности к сопереживанию и взаимодействию, ощущения радости жизни;
w вопреки тенденциям к засорению и обеднению речи, сопутствующим времени социальной неустроенности, нести в аудиторию яркий, живой, выразительный русский язык.
На понимание профессионального долга влияют и политические позиции журналистов. Скажем, сотрудники газеты «Сегодня», в силу своего понимания профессионального долга, настроены на разностороннее освещение сложных экономических и политических ситуаций, дающее читателю некоторую возможность составить свое мнение о происходящем. Совсем другое видение профессионального долга у членов редакционного коллектива газеты «Завтра», на страницах которой господствует однозначное отрицание существующего политического режима и затеянных в стране экономических реформ, имеющее целью организацию протестного движения.
Не исключены ситуации, когда мера субъективного в трактовке содержания профессионального долга оказывается настолько высокой, что говорить о возможности идентичности таких представлений и общей формулы долга оказывается бессмысленным. В этих случаях в деятельности журналистов (а иногда изданий и программ) неизбежны дисфункциональные эффекты. Примерами такого рода изобилует практика бульварной прессы (взять хотя бы газету «Мегаполис-экспресс»). Многие из сотрудников таких изданий видят смысл своей профессии в том, чтобы продуцировать слухи, сплетни, сочинять небылицы, идущие под знаком объективной информации, серьезно дезориентируя читателей.
Между тем наличие в ряду функций современной журналистики и развлекательной функции (а именно с ней прежде всего связывает свою деятельность бульварная пресса) отнюдь не предполагает, что выполнять эту функцию следует с помощью средств, принципиально не соотносимых с общей формулой журналистского долга. Связанная с потребностью человека в релаксации (ослаблении напряжения), в поддержании нормального жизненного тонуса, развлекательная функция прессы может успешно осуществляться и в рамках предписаний долга. Но такая ориентация требует от редакционных коллективов более глубокого понимания сущности журналистского дела, более высокой степени профессионализма. Обнадеживает в этом смысле высказывание одного из сотрудников «Экспресс-газеты» в ходе научно-практической конференции на факультете журналистики МГУ:
Да, мы работаем с материалом, который интересен для нашей аудитории: со сплетнями, слухами. Но мы видим свою задачу в том, чтобы проверить их и помочь людям понять, где правда, а где туфта.
Стоит обратить внимание: слова «профессиональный долг» и «задачи» нередко оказываются рядом, звучат почти синонимично. Однако это не синонимы. Задачи, которые коллектив или человек ставит перед собой, – производное от профессионального долга, продукт взаимодействия представления о профессиональном долге с конкретными обстоятельствами действительности, продукт «автоматического включения» предписаний профессионального долга в ситуациях, представляющих собой профессиональный интерес. Этот момент – назовем его «самовозложение долга»– имеет референтный характер: если он проявляется в поведении журналиста, значит, перед нами человек вполне зрелый в профессионально-нравственном плане. И чем выше уровень зрелости, тем глубже, сложнее, объемнее задачи, за решение которых берется такой профессионал, повинуясь голосу долга.
Очень показательна в этом смысле мотивация поведения журналиста Александра Хохлова при подготовке очерка «В окопах Грозного» во время военных действий в Чечне, когда возможности серьезно изучить ту или иную ситуацию были крайне ограничены. Судить о том, как и в каких условиях складывалась в данном случае мотивация, можно по тексту материала. Познакомимся с несколькими его фрагментами.
Журналист на передовой – лицо инородное. Его место в штабе, где информация, где видна общая картина боевых действий и где тебе расскажут только то, что сочтут нужным рассказать штабные начальники. Если же ты в окопах, где видны позиции противника в тридцати метрах за речкой, тебе вообще ничего не расскажут и не посадят за стол с фронтовыми ста граммами, пока не убедятся, что ты – свой, что ходишь, как и все, посреди войны под одним Богом.
Мы отчетливо видим здесь альтернативы, возникшие перед журналистом: либо остаться в штабе, и тогда ему придется довольствоваться односторонней сегментированной информацией; либо выйти в окопы и ограничиться той информацией, которую даст непосредственное наблюдение за полем боя; либо прожить часы командировки «на войне как на войне» – рискуя жизнью вместе с солдатами, чтобы получить право на информацию и от них. Александр выбрал третий путь.
Цепочкой, по одному, расстояние между людьми 4–5 метров, чтобы не накрыло одной миной или автоматной очередью, десант пошел.
... Пальба не прекращается ни на минуту. Рядом размеренно «стучат» 120-миллиметровые минометы, гулко бухает «Акация» – 152-миллиметровая самоходная артиллерийская установка...
...Обходим разрушенные до основания дома, спускаемся в подвалы, поднимаемся на руины. Последний участок пути – сорок метров простреливаемого и хорошо пристрелянного пространства.
– Первые трое, вперед! – командует ротный, беременная жена которого думает, что он охраняет генералов в Моздоке.
Перебегает первая тройка, вторая. Мне бежать в третьей.
Вот по нам-то и начинают стрелять пулеметчики и снайпер.
Очухиваюсь только под прикрытием стены. Пригибаясь и петляя, бегут солдаты. Пулеметчик на той стороне встречает каждую тройку длинной очередью. Последний солдат падает, и вместе с ним куда-то далеко вниз падает мое сердце. Но нет, не убит, просто споткнулся...
... Обратно из Совмина мы перебегаем с замполитом Витей под прикрытием огня танка. До этого два раза высовываемся на открытое место, и два раза под ногами ложатся пулеметные очереди. Виктору кирпичной крошкой посекло лицо, мне – руки...
... В тот день мы единственные смогли уйти из Совмина засветло. Остальным пришлось ждать ночи.
– Ну, ладно, журналист, – сказали мне потом офицеры-десантники. – Бегаешь ты хорошо. Записывай. Только давай договоримся: без фамилий. Нам-то уже все по фигу, но у нас семьи и дети.
Так и договорились. Фамилий я ни у кого не спрашивал.
Кто-то может сказать: и зачем было так рисковать? Какие уж такие бесценные сведения он получил в этих беседах? Что, без его рассказа об услышанных откровениях мы не прожили бы?..
Да, конечно, прожили бы, как жили в свое время без информации о ГУЛАГе. Но потому и ГУЛАГ жил, переламывая, перемалывая, уничтожая судьбы. Началом его конца стало людское прозрение. А началом прозрения явились откровения тех, кому удалось вырваться из ГУЛАГа. Я помню, каким потрясением для меня и моего окружения стал «Один день Ивана Денисовича», напечатанный в «Новом мире». Дело было даже не в литературном таланте Александра Солженицына. Дело было в правде, которую открывал рассказ. Будто спала вдруг с глаз повязка...
Журналист Александр Хохлов видел свой профессиональный долг в том, чтобы рассказать правду о чеченской войне. Для него это значило – надо все увидеть своими глазами, услышать своими ушами, понять своим умом. Так определились его задачи. И он их выполнил. Потому и родились у него слова, на которые мало кто из читателей не отозвался сердцем:
В нашей армии служат не убийцы и насильники. И в чеченских войсках не бандитов больше, а людей, которые не виноваты в том, что они сейчас не живут в своих домах с женами и детьми, а убивают и умирают на руинах Грозного. Я ненавидел тех, кто развязал эту бойню, кто наживается на ней, кто потом, довольный собой, уедет с пачками денег на Канары или в Лос-Анджелес, оставив нас всех добивать друг друга на пепелищах родных городов.
Имена некоторых из тех, кто стравил, кто втянул нас в месиво войны – положите руку на сердце, – известны. Думаю, когда-нибудь мы узнаем поименно всех, и тогда...
А что будет тогда? Сколько лет уже идет война в нашей бывшей единой стране. И – что?
Старшина разведроты, немолодой старший прапорщик с университетским дипломом учителя, утешал медика:
– Ну это же как всегда. Умный на войне насмеется, хитрый – наворуется, а дурак – навоюется. Вот мы все дураки и есть. Старшина помолчал и добавил:
– Пока мы сами себя уважать не научимся, нас никто уважать не будет. Никакие мадьяры.
Вот таким образом происходит самовозложение профессионального долга.Так исполняется долг.
В условиях, когда в силу экономических причин журналистика попадает в зависимость от финансово-промышленного капитала, процесс самоопределения и самовозложения профессионального долга самым серьезным образом осложняется и для редакций, и для отдельных журналистов. Это вызвано тем, что такая зависимость, как правило, превращает прессу в орудие борьбы враждующих экономических группировок и связанных с ними политических сил. Перед редакционными коллективами встают цели, обусловленные не столько исконно присущей журналистике функциональной спецификой, сколько интересами структур, в деятельность которых СМИ включаются поневоле. В результате естественный ход самоопределения долга в практике журналистов заметно деформируется.
Данное обстоятельство нередко приводит к тому, что возникают конфликты между профессиональным и служебным долгом журналиста (деонтологические противоречия). Служебный долг, выступающий в качестве регулятора взаимодействия членов производственных коллективов (в том числе творческих) на основе административно-должностных инструкций, в подобных условиях может потребовать от журналиста пренебрежения профессиональным долгом. Возникающие коллизии решаются по-разному, но чаще всего драматично. Одним участникам конфликта приходится по собственной воле или против нее оставлять редакцию. Другие постепенно превращаются в циников, для которых профессиональный долг – не более чем пустые громкие слова. Третьи обретают такую степень «пластичности», когда становится естественным убеждение, что «журналисту позиция не нужна» (помните запальчивый монолог моей собеседницы?).
Ситуации подобного рода служат признаком неблагополучия в отношениях СМИ и общества. Они говорят об утрате журналистикой ее самостоятельной роли. Мы уже переживали нечто подобное в советский период. Но тогда зависимость прессы от власти, от «руководящей роли Компартии» главным образом урезала общественные полномочия СМИ, препятствуя выполнению профессионального журналистского долга в полном объеме. Зависимость же от финансово-экономических структур чаще подменяет эти полномочия, провоцируя журналистов на пренебрежение профессиональным долгом. И не удивительно, что именно те, для кого профессиональный долг становится одним из нравственных императивов, чаще всего предпочитают статус «независимого журналиста», свободного от необходимости подчиняться предписаниям служебного долга, хотя это в большинстве случаев ухудшает их материальное положение.
Не нужно думать, однако, что профессиональный долг в принципе не совместим со служебным долгом. При коллективном взаимодействии в нормальных условиях служебный долг как бы опосредует выполнение профессионального, регулируя это коллективное взаимодействие. Конечно, и тут не исключаются противоречия, но они редко приобретают характер коллизий, поддаваясь разрешению в рабочем порядке.
Типичным примером этого может служить ситуация, попасть в которую может каждый. Допустим, Вы делаете материал в номер и должны сдать его не позднее 12 часов. Служебный долг требует от Вас пунктуальности, поскольку от нее зависит нормальное течение производственного процесса. А текст почему-то «не идет» – не пишется. Вы снова и снова перечитываете набранные на компьютере строки и вдруг понимаете, что для выводов, на которые Вы замахиваетесь, попросту недостает информации. Чтобы избежать ошибки, нужно срочно «доисследовать» одно из событий – так подсказывает Вам профессиональный долг. Но это значит, что сдать материал к 12.00 Вы не успеете... Так, может, махнуть рукой на качество текста, дописать кое-как?.. Только ведь Ваш текст о людях, о живых людях. Лучше уж не успеть! И Вы делаете выбор, который Вам подсказывает профессиональный долг.
При грамотной организации работы редакционного коллектива подобные ситуации должны быть предвидимы и разрешаемы безболезненно. Однако это в идеале. В реальности же чаще всего возникает опасность задержать рабочий процесс, сорвать график подписания номера, а вместе с ней появляется угроза предъявления редакции штрафных санкций. И все это по Вашей вине! Так что Вы должны быть готовы получить административное взыскание за нарушение производственной дисциплины и постараться впредь быть умнее. Согласовывать требования профессионального и служебного долга не только редакционная, но и Ваша личная забота. На Вас тоже лежит ответственность за такое согласование. Только вот приходилось ли Вам всерьез задумываться над тем, что стоит за словом «ответственность»?