Этика «мимикрии»

Маски ролевого репортажа

Рассматривая в предыдущем разделе ролевые варианты интервью, уси­лия журналиста по созданию своего «имиджа», мы уже говорили о естест­венности, профессиональной необходимости доли «актерства» в практике любого репортера.

В ролевом репортаже, как свидетельствует само название жанра, тоже широко используется «мимикрия».

Некоторые из «масок» репортера помогают до поры до времени

скрывать истинную цель автора, другие — позволяют приспособиться

к новой «среде обитания»

Так, изучая «виды» и «подвиды» профессионального нищенства (Способов выжимания слез не итак уж много ...) репортеры интервью­ируют людей, протягивающих руку за милостыней, и сами «меняют об­личье», пытаясь постичь секреты поведения этой профессии, сродни актерской...

В прессе появляются «записки дворника», принадлежащие перу журна­листа, репортеры осваивают и новые профессии, изучая, к примеру, все тон­кости нелегкой работы «челноков», с их проторенными маршрутами за де­шевыми товарами Турции, Польши, Китая.

Есть маски репортера, работающего в стиле ролевого репортажа, кото­рые усиливают весомость, масштаб его личности, заинтересовывают, зама­нивают окружающих выгодными видами на будущее при общении с ним.

Журналистка одной из центральных московских газет, много общавша­яся с официальными лицами из силовых структур, например, долгое время следовала совету своего главного редактора использовать «природные данные».

. ..Во-первых, я женщина. А во-вторых, огромное значение имеет мой ин­фантильный вид. Как ни странно, многие опытные следователи, которые вели дела, просто проговариваются, потому что уверены — я не пойму, о чем идет речь. А я играю, хлопаю глазами, задаю глупые вопросы. И записы­ваю, записываю... Со временем, правда, такую маску удается использовать реже. ( Н. Геворкян)

Во многих случаях, исследуя проблему средствами ролевого репортажа, журналист поневоле вынужден скрывать свою заинтересованность в ин­формации, переводить ее в сферу личных отношений с источником.

Поэтому, некоторые маски нацелены на то, чтобы собеседника к себе расположить, даже если это — потенциальный антигерой. Такая професси­ональная задача, порой, очень ответственна.

Например, репортер внедряется в среду чиновников. Ему важно форми­рование имиджа: «человек, достойный уважения».

Необходимые бумаги, блокнот, диктофон — в атташе-кейсе, не в сум­ке через плечо.

Документы, если их приходится показывать, надо положить в папки. Доставая их, цитируя какое-либо места из них и спрятав обратно, всем сво­им видом нужно показывать, что аккуратно относишься к бумагам и вооб­ще многое понимаешь в бюрократии. Это располагает... (Р. Арифджанов)

Эпатажные роли и имидж журналиста

Есть немало ситуаций, когда злоупотребляют самим методом перемены про­фессии, приходится защищать права людей ...от назойливости журналиста.

Когда речь идет о ролевом репортаже, особенно ясно, что не всегда цель оправдывает средства, и не все средства хороши.

Необходимо строго отнестись к выбору роли

В последнее время многие редакции поручают репортерам роли самые невероятные. То и дело мелькают сенсационные заголовки: «Репортер полу­чил задание... родить», «Три дня с протянутой рукой» и т. п.

Безусловно, не просто этически сомнительно, но попросту недопустимо пре­бывание журналиста в роли сутенера (что проделал репортер одной из столич­ных газет). Не особенно красиво в этическом плане выглядят «внедрения» в среду профессиональных нищих, нелегальные пересечения границ в роли кон­трабандистов и прочие приключения интереса читателя ради...

Необходима доля здоровой этической брезгливости хотя бы для того, чтобы сбор информации журналистом отличался от профессиональной ра­боты платных осведомителей, чтобы не ставить себя с ними на одну доску.

Прием перемены профессии добавляет весомости суждениям журналис­та (поработав официантом, «получаем право» судить о чаевых).

Смена профессии почти постоянная, у журналистов-расследователей. Есть мнение, что для журналистов этого профиля необходима врожденная склон­ность к следственной работе; репортеры подчас совершенно сживаются с ро­лью «детектива» и в материалах создают соответствующий имидж.

Встает вопрос, вправе ли собеседник журналиста, ведущего расследова­ние, знать, что о нем думают и что напишут. Игровые возможности профес­сии нельзя превращать в проблему «замочной скважины». С другой сторо­ны, в процессе «перетекания информации» игровая находчивость журнали­ста очень важна.

Собеседника надо к себе расположить. И тут, как уже говорилось, важна даже самая малость в формировании имиджа не «репортеришки», но до­стойного человека.

Коллеги делятся опытом.

... С бизнесменами надо держаться no-деловому и быть очень пунктуальным. С представителями среднего звена правоохранительных органов и спецслужб надо держаться на равных. Знать и понимать, чем они занимаются, уважать их работу. И, no-возможности, всячески это подчеркивать. Но не лебезить.

Таких и подобных «рецептов самому себе» немало у каждого действую­щего журналиста. Поскольку расследователь постоянно вращается в среде правоохранительных структур, важен имидж «законопослушного журналис­та», не превышающего своей компетенции. Очень важно иметь репута­цию журналиста, который не сболтнет лишнего, не исказит или неправильно интерпретирует факты.

Расследователю необходима и профессиональная выдержка,

и некоторая гибкость

Когда в окружении интересующего «объекта» есть человек, согласный помочь, стараются добиться, чтобы он не видел в журналисте потенциаль­ную опасность.

Желательно подчеркнуть, что тот, кто «выведывает» — не обличитель, но и не «адвокат», что он пытается разобраться, и благодарен за любую помощь и на любых условиях, включая условия анонимности.

Активно используется имидж важного и сильного человека, которого лучше иметь другом, нежели противником.

Чаще, однако, бывают нужны подчеркнутая бесстрастность, объектив­ность, общий корректный фон беседы.

Журналистка Н. Логинова рассказывала, как ее поразил профессиона­лизм коллеги А. Ваксберга, автора судебных очерков, умевшего разговари­вать в спокойной манере с убийцами, нелюдями, да так, что они «проговари­вались», принимая журналиста из-за его профессиональной выдержки, за понимающего, им сочувствующего, чуть ли не «своего».

Игра помогает, когда журналист противится попытке использовать бесе­ду в каких-то целях (ведомственных или личных): для саморекламы, для то­го, чтобы очернить конкурента...

Когда нет уверенности, «в какие игры играет этот человек», а он опытен и хитер, — журналисту стоит вести себя особенно осторожно, отстраненно-доброжелательно.

Есть люди, с которыми можно быть запанибрата, есть те, на которых приходится прикрикнуть, потребовать...

Но основное, все-таки, — «объективность». Это как у борцов, когда они мажутся маслом для того, чтобы выскользнуть, не дать возможности ухватить себя.

(Н. Логинова.)

Скрытый диктофон

В работе под маской в «ролевом репортаже» редко удается вести систе­матические и подробные записи, как при обычном, открытом интервью, или же на некоторых этапах расследований.

Некоторые журналисты используют скрытый диктофон, но большинство предпочитает в таких случаях не рисковать, и просто запоминать. После важ­ного разговора авторы долго вспоминают и систематизируют услышанное.

Однако бывают ситуации, когда игра — дело нешуточное. Так, когда обо­зреватель «Московских новостей» Наталья Геворкян решила сделать разоб­лачительный материал о «подвигах» ОМОНА в Риге, ей пришлось действо­вать в образе переводчицы своих иностранных коллег-журналистов, оста­вив все документы.

Она записывала на магнитофон, делала пометки в блокноте якобы для того, чтобы потом «исправить ошибки в переводе»:

«Помогло мне то, что я очень хорошо знаю английский. Такой вот полу­чился театр. Настоящее актерство».

У журналистов, собирающих компрометирующие сведения,

довольно часто возникает проблема «скрытого диктофона»

Человек может категорически отказаться говорить под диктофон. При­знавая его право на отказ, многие журналисты, тем не менее, свидетельства записывают скрытно. Этот не совсем корректный поступок иногда бывает оправдан: не используя текст разоблачения в материале, не называя имени, журналист «на всякий случай» (на случай суда) имеет свидетельство, что встреча состоялась, что «герою» или жертве предоставили возможность из­ложить свою точку зрения.

Если журналист гарантирует человеку неразглашение его имени или обе­щает не использовать точного и адресного цитирования его слов, не демон­стрировать в тексте диктофонную запись как документ — это условие надо затем соблюсти, использовать информацию как косвенную.

Резюме

Традиционно, использование метода перемены профессии добавляет ве­сомости суждениям журналиста по конкретной ситуации.

Противники этого метода уверены, что журналисты не имеют права об­манывать людей ни при каких обстоятельствах. Известно, однако, кредо од­ного из классиков метода, Гюнтера Вальрафа: «Чтобы сорвать маску с этого общества, надо замаскироваться».

Интересно, что решение одного из многочисленных судов, на котором вы­ступал ответчиком репортер, перекликалось с его девизом: суд признал, что автор имеет право «путем смены обличья собирать информацию, в выявлении которой заинтересована общественность»; метод этически оправдан, если цель его использования — защита людей от злоупотреблений властью.

Несомненно, однако, что ролевой репортаж выдвигает дополнительные требования к профессионализму журналиста: тут подразумевается особый актерский талант, требуется психологическая выдержка, подчас — физиче­ская выносливость. И, конечно же — повышенная осмотрительность и обо­стренное этическое чутье.

В каждой редакции должны быть выработаны четкие, даже жесткие кри­терии для определения границ дозволенного при пользовании «скрытым пером». Необходимо ставить заслон обману, подлогу, неблаговидным по­ступкам, совершенным под маской

«Охотник» идет по следу

Расследование предлагает авторскую версию, основанную на результа­тах поиска потаенных фактов. Цель — «вскрыть» ситуацию, «выйти на про­блему», для чего журналист добывает факты сам.

Он целеустремленно ищет высказывания, свидетельства, документы, пы­таясь уточнить представление о происшествиях и поступках, предупредить возможные негативные последствия, повтор нежелательных ситуаций (рас­следование причин аварии, технологической катастрофы и пр.).

Журналист собирает факты, на которых можно построить обвине­ние, подобно детективу, но делает это, не столько нацеливаясь на об­винение конкретного лица, сколько в надежде вскрыть некий «обще­ственный нарыв».

Очень часто «тема приходит сама», с письмом читателя, присланной кас­сетой («Пришел человек, принес видеозапись — исповедь киллера»...), с жалобой на власти, правоохранительные органы, просьбой разобраться и восстановить справедливость. Иногда расследование начинается с сообще­ния коллег другого издания: «Прочитаешь маленькую заметку и чувствуешь — за ней стоит история более глубокая и содержательная, которую надо бы раскрутить»...

Темой для расследований может стать выяснение подоплеки обществен­но-значимых событий (недавних и минувших лет), правду о которых скры­вают заинтересованные должностные лица (Почему отступила «Альфа»; Еще раз о гибели подлодки «Комсомолец»...).

Немало расследований начинается с доноса — «доброжелатель» пыта­ется руками журналиста свести счеты с более удачливым конкурентом, прежним соратником по бизнесу или политическому движению, подкидыва­ет разоблачительные документы.

Какую бы брезгливость это ни вызывало, пресса может использовать по­лученные сведения как первотолчок, работая дальше в своих, а не навязан­ных рамках расследования, и только в том случае, если ощущается действи­тельная опасность для общества.

Справедливости ради надо отметить, что есть и другие добровольцы. В отличие от обиженных подчиненных, бывших друзей и политических единомышленников, эта категория людей не боится открыто обратиться в газету.

Они пишут в газету, приходят и приносят с собой пачки документов, под­тверждающих их правоту и разоблачающих своих обидчиков. Настаивают, Даже требуют, чтобы журналист провел расследование и написал об этом. В роли обидчиков очень часто выступают должностные лица, чины органов власти (больше всего — правоохранительных органов), государственных учреждений и предприятий.

Первое качество репортера — расследователя: умение отличать

простой «слив компромата» от подлинной темы

Профессиональное ощущение неблагополучия (а журналистика — «ли­тература неблагополучий») нечто более серьезное, чем нюх на «запах жаре­ного», на сенсацию. Еще нужны: интуиция, которая даст направление поис­ку, склонность к следственной работе, и, конечно, дар публициста.

В советской журналистике пользовались успехом у читателей так называемые «проблемный репортаж» и «проблемный очерк» по сути расследования. Часто их так называли сами журналисты, определяя процесс поиска, сбора материала (на­пример, в очерках А. Аграновского нередко звучало рефреном: «Я продолжал расследование...»). Предназначение жанра было то же самое: рассказать о том, что нашел сам журналист, сопоставить эти факты, выдвинуть версию.

В расследовании надо уметь комбинировать фрагменты

наблюдений с логикой рассуждений

Основания для проведения расследования:

личные наблюдения журналиста;

попавшие к нему документы;

собранные ранее факты и материалы, которые требуют подробного ис­следования и опубликования, ввиду их особой социальной и общест­венной значимости;

сделавшиеся достоянием гласности материалы следствия или суда, компетентность или объективность которых вызывает сомнение;

закрытость или отсутствие достаточно полной информации о ходе уго­ловного дела, или судебного разбирательства, к которым привлечено общественное внимание.

Во время работы журналиста над материалом выделяется несколько не­обходимых последовательных действий.

Основные этапы расследования:

выявление фактов;

прослеживание связей между ними;

выдвижение версии.

Первоначальный материал для расследования:

во-первых:

официальные документы (контракты, письма, нормативные акты);

публикации в других СМИ;

деловые бумаги (аналитические записки, расписки, схемы);

во-вторых:

сведения, полученные устным путем от новых источников;

сведения, полученные устным путем, от постоянных источников.

Кроме анализа документов и сообщенных (или опубликованных) фактов,

журналист ведет собственное разбирательство

Поиску предшествуют распределение ролей (если речь идет об отделе расследований), ведущего автора, его помощников и разработка темы: оп­ределение круга нужных лиц, последовательности общения с каждым, что можно заранее установить далеко не всегда.

Сужающиеся круги

Журналистское расследование предполагает расширенное поле наблюдения,

кропотливую работу с документами и усложненные варианты интервьюирования

Ведущим методом современного расследования считается экстенсивное интервьюирование (метод «сужающихся кругов»).

Стадии расследования:

«интервьюирование широкого круга», множества лиц (журналист лишь подбирается к теме...);

«интервьюирование среднего круга», уточнение «группы повышенно­го интереса», т.е. людей, близких проблеме;

стадия «Названное имя». (Выход на «виновника», очень ответствен­ное общение с «антигероем»).

Вслед за этими главными стадиями следуют перепроверки, уточнения и сбор дополнительных материалов.

Наиболее острые проблемы при экстенсивном интервьюировании это — конфликтное общение и работа с конфиденциальными сведениями.

Различаются «источники»:

заинтересованные;

незаинтересованные:

относительно нейтральные.

Конечно, редакция направляет официальные запросы в организа­ции, где могут находиться интересующие документы и сведения, и на них, по закону, должен быть дан ответ в семидневный срок. Однако, ведомства порой скрывают объективную информацию, дают вместо нужных малозначительные материалы, а, случается, даже передают дезинформацию.

Материалы, полученные официальным путем, редко бывают основными в расследовании журналиста. Несовершенство отечественного законодатель­ства позволяет ведомствам либо скрывать объективную информацию, не да­вать нужных материалов, либо давать откровенную дезинформацию, вроде бы и не нарушая правил. Поэтому полученные официальным путем сведения лишь подтверждают (зачастую косвенно) или опровергают другие материа­лы, на которые опирается автор.

Репортеры — расследователи используют официальные ответы как не­обходимое подспорье в работе (для подтверждения или опровержения дру­гих материалов), но опираются, в основном, на информацию, добытую нео­фициальным путем. Официальные запросы нередко играют роль прикрытия настоящих источников, «отвлекающего маневра».

Когда приходится документы и достоверную информацию добывать нео­фициальным путем, самый легкий путь — получить материалы от «доброже­лателей»: они почти ничего будут скрывать, сами подскажут, где взять недо­стающие бумаги или выяснить подробности. Но в этом случае есть опас­ность того, что автор может оказаться «зажатым» в определенные рамки расследования, которые устанавливает «доброжелатель». Он ведь лицо за­интересованное и в прошлом, как правило, является участником расследуе­мых событий (часто — не безгрешным...). Если журналист раскопает нечто, негативно характеризующее «доброжелателя», он часто пытается дать об­ратный ход: «Раз так — не надо ничего писать!» В этом случае автор просто обязан довести расследование до конца.

Критически перепроверяются и материалы от «доброжелателей», и ряд официальных документов.

В окружении интересующего объекта ищут людей, который согласятся помочь, пытаются их заинтересовать (речь не о тривиальной взятке!), скло­нить их к сотрудничеству.

Полоса препятствий

У расследователя, работающего в определенном направлении, специали­зирующегося, например, на раскрытии финансовых махинаций, или выясня­ющего подоплеку уголовных дел, со временем складывается круг конфиден­циальных источников.

Как правило, постоянные, к тому же «конфиденциальные» источники расследователя — это люди компетентные, авторитетные в своем деле.

Журналисты их считают «своими людьми» в той сфере, где они работа­ют. Но и они должны видеть в журналисте «своего» человека, который по­может в случае необходимости.

Важно, чтобы отношения с ними строились исключительно на довери­тельной основе. (Подкуп, помимо прочего, чреват дезинформацией. Не слу­чайно в кодексах профессиональной этики журналистов разных стран зву­чат предостережения против покупки информации). Некоторые конфиден­циальные источники называют золотым фондом журналиста и утверждают, что их надо беречь, не «подставлять» ни при каких обстоятельствах. Одна­ко, надо быть уверенным, что и источник не обманет автора, сообщив недо­стоверную информацию.

О существовании конфиденциальных источников должен знать только автор расследования. Их координаты держать в отдельной книжке, к которой затруднен доступ посторонних лиц, или в отдельном закодирован­ном файле компьютера.

Конфиденциальные источники никогда не должны пересекаться между собой. Они вообще не должны знать о существовании друг друга.

С конфиденциальными источниками не надо прерывать отношений, даже если их долго не используют. Как минимум, раз в месяц-полтора давать знать, что о них помнят, что в них нуждаются, что их ценят.

Все эти рекомендации сводятся к следующему.

Журналисты стараются беречь свои источники и работать только с теми,

в ком безусловно уверены

Репортер — расследователь заключает некое «джентльменское соглаше­ние» со своими конфиденциальными источниками, предполагающее «пра­вило»: стараться не разглашать их даже в суде, когда по закону о СМИ жур­налист обязан раскрыть все источники информации.

Это «соглашение» соблюдают многие профессионалы. Репортеры увере­ны — журналист, хоть один раз назвавший свои конфиденциальные источ­ники без их согласия, может навсегда разрушить свою репутацию.

Напомним, однако, что проблема разглашения — неразглашения источ­ника одна из самых сложных и спорных в этико-правовых отношениях жур­налиста и общества, один из «камней преткновения». Единой рекомендации на все случаи жизни тут нет.

«Дымящееся ружье»

Тайная мечта каждого расследователя — пустить в дело прием, извест­ный в англоязычной журналистике как smoking gun («дымящееся ружье»). Предполагается, что бывает решающий момент, когда журналист, собравший ценой долгих усилий безотказные и, безусловно, достоверные разоблачи­тельные свидетельства, может предъявить их собеседнику, «бросить факты ему в лицо»... Но делает репортер это не сразу. Он некоторое время играет со своим «антигероем» как кошка с мышью, выслушивает в очередной раз его новую «убедительную версию» о полной непричастности к коррупции, вымогательству, шантажу и пр. И вдруг — выкладывает на стол свои нео­провержимые улики. Выстрел сделан. Тогда-то и наступает эффект «дымя­щегося ружья» — противник повержен, обескуражен. Наступает пауза. Про­тивнику нечего сказать.

Экспромты и «легкие провокации»

Сокрытие своей профессии, «маска» в чистом виде очень соблазнитель­ны. И очень опасны. В большинстве кодексов профессиональной этики есть запрет на злоупотребление этим способом добычи информации. Однако, опасный вариант возникает и в случае, когда журналист не скрывает своей профессии, но скрывает свои истинные цели и всячески озабочен тем, что­бы собеседник их не распознал.

Идут в ход различные ухищрения («военные хитрости») ради того, чтобы получить у того или иного чиновника нужные документы или сведения.

Например, журналист является к будущему «герою» публикации как к эксперту, с просьбой объяснить, как фальсифицируются уголовные дела, как действуют схемы по обналичиванию украденных денег и др. И тот «нагова­ривает компромат» на самого себя, поскольку в процессе общения «не афи­шируется» истинный интерес журналиста к исследуемой проблеме. Понят­но, что на такой этически скользкой стезе бывает много такого, что несовме­стимо с добросовестной и честной работой.

Естественно, что в практике журналистов — расследователей требуется умение «сыграть роль» при попытках получить сведения или документы нео­фициальным путем. Однако, порой тут выстраиваются многоходовые комбина­ции, среди которых есть очень нежелательные. К примеру, журналист прихо­дит к будущему «герою» под видом единомышленника и тему расследования представляет совсем по-иному, вызывается «помочь изобличить конкурентов в нечестной игре». Вопросы, в таком варианте, конечно, становятся провока­ционными по сути. И хотя часто, таким образом, кое-что вы ведать удается — из сейфов извлекаются нужные тебе бумаги, раскрывается механизм аферы... — однако, перевешивает сомнение, действительно ли «цель оправдывает средства», и не обернется ли мнимая удача судебным процессом.

К «косвенным объектам», хорошо информированным, но не заинтересо­ванным, чтобы их имя упоминалось, тем более, фигурировало в негативном свете, иногда подступают следующим образом: высказав просьбу проком­ментировать событие, подробнее о нем рассказать, демонстрируют осве­домленность о некоторых фактах, касающихся его самого, несколько утри­руя их негативный смысл, или намекают, что можно обнародовать отказ прояснить ситуацию, что бросит тень на непричастность этого человека к происшедшему.

Подобный прием, основанный на нежелании «источника» прочитать о себе негативные оценки, вообще нежелании видеть свое имя в печати, срод­ни шантажу; к сожалению, он используется многими репортерами.

Многие журналистские «роли» и «маски» с целью получения информа­ции в процессе расследования имеют варианты, которые расценивается се­годня как неприемлемые (хотя и широко распространенные). Желательно, чтобы журналист смел демонстрировать свою ответственность, ответствен­ность своей профессии. (Бывают, правда, исключения, — ситуация личной грозящей опасности, когда игра — дело нешуточное. (Вспомним, хотя бы, о «маске поневоле», которую надела журналистка, общаясь с ОМОНовцами: «Хотя, признаюсь, было очень неприятно скрывать, что я — журналист. Но другого выхода не было, эти парни были слишком сильно разозлены».)

Однако исключения все же не правила.

Некоторые люди встречаются с журналистом, дают ему документы лишь на условиях анонимности. Однако, то, что должно иметь в материале доку­ментальное подтверждение, необходимо зафиксировать документально. Ес­ли собеседник против разглашения сообщаемых сведений, его обычно заве­ряют, что просто-напросто информация при написании материала будет уч­тена, что его интерпретация, его мнение имеют большое значение для коррекции выводов по проблеме и журналист благодарен за разговор. (Хо­рошо, когда это, действительно, потом отражается в тексте).

Часто бывает необходимо попросить человека еще раз представиться

и повторить то, что он говорил

 

При отказе не стоит настаивать

Иногда, правда, помогает пояснение, что записать надо не для протоко­ла, а чтобы не ошибиться, оформляя материал.

У чиновников бытует мнение, что за общение с журналистом можно се­рьезно пострадать. Поэтому очень важно иметь репутацию журналиста, ко­торый не сболтнет лишнего, не обманет доверившегося ему человека, иска­зив или неправильно интерпретировав факты.

Осторожность и осмотрительность должны определять направление лю­бых шагов расследователя. Вовсе не обязательно лишний раз заострять вни­мание на теме расследования. Кроме того, современный журналист понимает: «Надо стараться никогда не идти на поводу у кого бы то ни было, и никому не давать никаких гарантий, что в материале будет изложена какая-то оп­ределенная версия расследования, одна точка зрения» («Известия»).