Неоклассический подход.
С позиций неоклассического подхода в основном рассматриваются процессы международной миграции. Неоклассический подход берет свое начало в теории развивающихся экономик. Он применяется как на макроуровне (где во внимание берутся различия между теми или иными регионами мира по уровню заработной платы и возможностям занятости), так и на микроуровне (где основное внимание уделяется рациональным решениям индивида).
Примером использования неоклассического подхода служат работы М. Тодаро[16]. Основное положение его работ можно свести к следующему тезису: объем международной миграции очень сильно зависит от величины разрыва между реальным заработком мигранта по месту выезда и ожидаемым заработком по месту въезда. При этом на макроуровне в качестве основных факторов выталкивания, определяющих внешнюю миграцию, рассматриваются такие показатели, как низкие цены, низкий жизненный уровень, структурная безработица по месту выбытия, а в качестве факторов притяжения — занятость и более высокая заработная плата по месту прибытия. На микроуровне предполагается, что индивиды делают рациональный выбор в пользу миграции на основе сопоставления возможных потерь и приобретений от переезда и соответственно двигаются туда, где выигрыш от миграции будет наибольшим. На этом же уровне рассматривается и качество людских ресурсов (человеческого капитала), например: уровень образования, квалификация, возраст мигрантов и т.д. От качества человеческого капитала во многом зависит успешность протекания процесса адаптации мигранта к условиям жизни на новом месте (возможность трудоустроиться, иметь постоянный и достаточно высокий уровень заработной платы, обеспеченность жильем и т.д.)
Правительства многих развивающихся стран, стремясь достигнуть равновесия в экономике и в социальном развитии в, 1970-е – 1980-е гг. взяли на вооружение неоклассическую модель рационального выбора человека в качестве основы формирования социальной и экономической политики.
Однако, наряду с положительными моментами неоклассического подхода (введение в научный оборот результатов наблюдений за поступками, поведением, процессом принятия решений отдельными людьми и т.д.), для него характерен и ряд недостатков. Основной недостаток состоит в том, что теоретикам «рационального выбора» так и не удалось наглядно показать, как же все-таки поступки отдельных людей преобразуются в совокупный макроэкономический процесс.
Как отмечают критики неоклассического подхода, данный подход, во-первых, лишен исторического и политико-экономического контекста. Во-вторых, в нем не учтено то обстоятельство, что рациональный выбор, осуществляемый человеком, оказывается ограниченным рядом факторов неподвластных индивидуальному контролю. Например, индивиды не могут свободно манипулировать иммиграционной политикой, правилами въезда в ту или иную страну, что в значительной мере определяет индивидуальное решение о миграции, т.к. не от личной активности мигранта, а от установленных законов и правил зависит, в какое положение попадет мигрант — «легальное» или «нелегальное».
Объяснения миграции, опирающиеся на анализ субъективных факторов («агентов») успешны в том плане, что способствуют понять роль индивида в миграционном процессе. Но в то же время происходит игнорирование внешних факторов, оказывающих свое воздействие на индивидуальный выбор будущего мигранта, что не может способствовать получению более адекватного знания о сущности миграционных процессов. Тем не менее неоклассические модели, разрабатывавшиеся для того, чтобы понять природу трудовых миграций и их роль в экономическом развитии, получили свое распространение и при изучении миграций в государствах бывшего СССР. В частности, английские исследователиР. ЛьюисиР. Роулэнд утверждают, что основные миграционные потоки в СССР были следствием осуществления индивидуальных устремлений. С их точки зрения миграция в СССР была в основном добровольной и в значительной степени неорганизованной. В ходе индустриализации (с конца 1920-х по конец 1930-х гг.) произошло радикальное перераспределение советского населения, но на основе свободной миграции. Коллективизация, голод и войны хотя и сорвали с места значительные массы людей, но этот процесс не предусматривался планами правительства. По мнению Р. Льюиса и Р. Роулэнда, органы государственной власти и управления СССР оказывали незначительное влияние на миграцию (хотя они и признают наличие в СССР принудительной миграции людей, миграции осужденных по политическим причинам и за уголовные преступления, а также призванных в армию). Преобладающее значение имели ничем не стесняемые передвижения населения. Тем самым в своей концепции советской миграции Р. Льюис и Р. Роулэнд отдают предпочтение «агентам», а не «структурам»[17].
Аналогичная позиция свойственна данным авторам и в объяснении причин и характера миграционных процессов, происходивших на территории бывшего Советского Союза с конца 80-х по начало 90-х гг. ХХ в. В частности, объясняя факт нарастания в это время миграции в Россию, притока русских из южных республик, они указывают на подъем образовательного уровня мусульманских народов СССР. Рост численности квалифицированной рабочей силы местного происхождения повлиял на снижение потребности в русских. В своей работе (в 1979 г.) Р. Роулэнд и Р. Льюис спрогнозировали будущий всплеск миграции в Россию. Но ожидали, что источником притока из южных республик станут не столько этнические русские и русскоязычные, сколько титульные национальности.
Б. Мичнек и Д. Плейн в своей интерпретации тенденций постсоветской миграции также акцентируют свое внимание на «агентах». Они указывают на четыре важных изменения в миграционном процессе, характерных для периода 1989—1992 гг.:
· повышение относительной мобильности старших возрастных групп в составе работающего населения;
· усиление значимости миграции из города в деревню;
· концентрацию этнических групп по своим «родинам» в пределах бывшего СССР;
· увеличение доли женщин среди нерусских мигрантов.
По их мнению, причина данных изменений кроется не в воздействии «структурных» факторов, а субъективных, индивидуально-личностных факторов, действие которых представляется как совокупность индивидуальных реакций на «экономический шок».
В основе исследовательской стратегии Б. Мичнека и Д. Плейна лежит анализ исторических аспектов миграции и стандартная модель выталкивание — притяжение,на основе которой осуществляется прогнозирование миграционных потоков. При этом они отвергают теории вынужденной миграции и репатриации[18].
Продуктивность данного подхода состоит в том, что он позволил продемонстрировать взаимосвязь между современной миграцией и возвратным движением русских в Россию, начавшимся задолго до середины 80-х гг. ХХ в. Так, уже в 1960-е гг. достаточно значительной была миграция русских из Азербайджана и Грузии, а во второй половине 1970-х кней добавился отток из Средней Азии и Казахстана, т.е. возвращение русских в Россию началось еще до того, как открытые этнические конфликты сделались основной причиной политических и социальных изменений.
return false">ссылка скрытаТаким образом, если в первых объяснениях феномена постсоветской миграции доминировал «структурный» фактор (выталкивание русских и русскоязычных из бывших республик в ходе строительства в них этнократических государств), то затем ученые обращаются к «агентам» и уже им приписывают главную роль в изменении миграционных потоков. Причина подобных изменений состоит в том, что с 1992 г. основными территориями исхода становятся республики Центральной Азии — государства с относительно слабой этнополитической напряженностью, но зато, по сравнению с Россией, стагнирующие в экономическом отношении. Отсюда вывод аналитиков о том, что основная причина миграции состоит в индивидуальных решениях, принятых людьми, возвращающимися в Россию, и вызванных прежде всего экономическими соображениями.
В итоге возникает вопрос относительно того, можно ли вообще объяснить принятие решения на миграцию только через анализ индивидуальных мотивов или только посредством анализа внешних структур, оказывающих давление на человека?
В настоящее время в теории миграции формируется направление, которое ориентирует на то, что следует уделять внимание промежуточным социальным феноменам, служащим своего рода мостом между «структурами» и «агентами». В качестве таковых рассматриваются семья или домохозяйство (household), на уровне которых чаще всего и принимаются решения о миграции, и так называемые сети (networks), т.е. социальные связи и контакты. В работах, посвященных возвращению русских «ближнего зарубежья» в Россию, оба феномена, по существу, не исследуются.