Бердяев Николай Александрович

Духовный ренессанс.

Это попытка возрождения христианской русской духовности на основе новых культурных учений, в новых исторических условиях Оказало влияние на русскую мысль. Включаются последователи Владимира Соловьева, богоискатели, представители религиозного символизма. Все это было перенесено за границу и составляет основу русского зарубежья.

(1874 - 1948)

Сначала был марксистом, потом переходит к ортодоксальной философии, был одним из авторов "Вех".

Дал критическую оценку нашей русской интеллигенции.

1911 г. - "Философия свободы"

1916 - "Смысл творчества"

1918 г. - "Философия неравенства"

Стал известным философом.

Написал "Смысл истории", "Русская идея", "Самопознание", "О назначении человека. Опыт парадоксальной этики", "Истоки и смысл русского коммунизма". Написал много работ, посвященных отдельным проблемам. Принадлежат работы о Достоевском.

В 1922 году был выслан из России, так как революцию не принял и не принял порядков большевиков. За границей продолжал свою работу. Считал, что русский коммунизм следует из традиции интеллигенции.

Свою философию определял как романтизм. Различал романтизм в литературе как пассивный, мечтательно-мягкий. Свой романтизм понимал как активный, жесткоагрессивный. Этот романтизм приводит к тому, что окружающий мир воспринимается реалистически. Но он остается в стороне от мира, чувствует дисгармонию "Я" и "не-Я". В экстаз приводит Бердяева не бытие, а свобода. Она определяет все философское миросозерцание Бердяева. Он не солипсист, но индивидуалист. Агрессивность романтизма - направлен на иное и иных и от чувств к реальности. Притягивает трансцендентное, другое, заключающее в себе тайну, выход за грани предела. Бердяев не погружен в себя. Он интересуется всем. Отзывается на все. Он все время одинок и подчеркивает это одиночество. Романтизм Бердяева был связан с тоской по трансцендентному, по иному, переходит за границы этого мира. Говорит об одиночестве перед лицом трансцендентного. Ему свойственна тоска по трансцендентному, а оно может пробуждать богосознание, но также порождает и богооставленность. Тоска находиться между трансцендентным и бездной небытия. Страх говорит об опасности, грозящей человеку от низшего мира. Скука говорит о его пошлости. Философская мысль освобождает личность от гнетущей тоски жизни, от ее уродства. Творчество есть прорыв, взлет. Оно возвышает над жизнью и устремляет к трансцендентному. Творчество есть движение к трансцендентному.

Интересен лишь человек, в котором есть прорыв в бесконечность. Жизнь есть умирание бесконечного в конечном, вечного во временном, поэтому Бердяев понимает:

Философию как бунт против власти конечного. Ему было чужда всякая сакрализация конечного. Всю свою философию построил на двух понятиях:

Понятие свободы. Всю свою философию выводит из свободы, своего личного понимания как порождения свободы.. Свобода - первичное бытие, лежащее в основании философии. Свобода как стихия, порыв. Свобода первичнее бытия. Бог создал мир, руководствуясь свободой. В свободе скрыта тайна мира. Бог захотел свободы, создал свободу и в этом трагедия мира. Бог присутствует в свободе и действует через нее. Христианство понимается как эмансипация, как освобождение. Свобода порождает страдание. Люди отказываются от свободы. Опыт свободы есть первичный опыт. Не свобода следует из необходимости (Гегель), а необходимость есть создание свободы. Если истина не от свободы, она чужда Бердяеву. Понимал свободу в глубоком, метафизическом смысле. Истину мог принять только через освобождение, свободу. Истина, подавляемая необходимостью, не есть истина. Изначальная свобода в том, что "Я" принимает "не-Я", сделав его содержанием "Я", введя его в свою свободу. Без моей свободы, "не-Я" не стало бы содержанием "Я". Свобода предполагает освобождение духа, активность "Я". Свобода аристократична, а не демократична. Огромная масса людей не любят свободы и стремятся к совершенству. Но идея свободы первичней. Идею совершенства можно принять принудительно, насильно. Насилие не создает свободы, лишает сущности "Я". Насильственное совершенствование искореняет свободу. Должно пройти через отрицание соблазнов свободы. Понимал борьбу за свободу как борьбу личности против власти общества (продолжил идеи Достоевского). Закабаление свободы может отменить личность, свободу. Поэтому для Бердяева была важна любовь к свободе и к началу личности. В основе должно быть понятие свободы, личности и творчества.

Существующее христианство - философия рабства, смирения. Это для Бердяева неприемлемо, ибо здесь посягательство на свободу. В христианстве увидел попытку сгруппировать массу под флагом некоторых идей, обрядов. Всякое общество враждебно свободе и склонно отрицать человеческую личность. Такое отношение порождено ложной структурой сознания, ложной иерархией ценностей. Личность в условиях существующего общества остается одинокой перед обществом, процессами истории, демократией. Поэтому демократический век - век мещанства, унижения личности. Церковь проводит ту же линию. Личная свобода в церкви подавляется.

Свобода должна мыслиться динамически, а не статически. Существует динамика свободы, судьба свободы в мире. Свобода может переходить в свою противоположность. В истории философии свобода - свободность выбора между добром и злом. Для Бердяева свобода - независимость, определяемость личности изнутри, созидание добра и зла. Выход на проблему теодицеи, и ответственности Бога за добро и зло. Само состояние выбора может угнетать, это уже не свобода. Со свободой связана тема о человеке и творчестве. Жизнь в Боге есть свобода, вольность, безвластие, анархия. Предельная тема метафизики, тема о Боге и свободе, о свободе и зле, о свободе и творческой новизне.

Противники свободы противопоставляют ей истину, которую достаточно признать. Но ее как порядка предмета не существует. Истина есть путь и жизнь, духовное завоевание. Истина познается в свободе и через свободу. Навязанная истина - чертов соблазн. Познание истины должно освобождать личность. Личность свободно познает истину, которая ее освобождает. Истина предполагает не только познание, но и оценку, ценность через свободу, освобождение личности.

Свобода моей совести есть абсолютный догмат.

Высоко ценил понятие соборности (Хомяков). Ценным является то, что понимание соборности в неотрывной связи со свободой. Примат отдается свободе в случае конфликта все решает свободная совесть. Соборность есть расширение моего опыта до сверхличного, всеобщего опыта. Свобода не есть индивидуализм, хотя свобода реализуется в личном начале. Свобода есть расширение творчества, путь раскрытия во мне универсума.

Категории свободы связаны с идеей о бунтарстве, о бунте. Нельзя жить бунтом, так как бунт не может быть целостным, он частичен, в особенности бунт против Бога. Бунтовать можно во имя Бога.

Я (Бердяев) много бунтовал против человеческой мысли о Боге, но не против Бога. Соединимо ли христианство с бунтарством. Неприятие заповедей христианства. Быть христианином - не быть послушным рабом, а быть бунтарем. Мой бунт есть бунт духа, бунт личности, а не плоти коллектива. Дух есть свобода, свобода есть дух. Бунту не может принадлежать последнее слово. Но бунт может играть огромную роль на пути человек вверх. Человеческое благочестие выражается в согбенности. Все люди должны быть бунтарями. Высоко ценил апофатический момент в богопознании. Бунт предполагает выход за нынешнее, земное существование человека. Мой бунт был разрывом с существующим миром, эсхатологический момент. Поэтому философия Бердяева направлена против того, что ведет к объективации человеческого существования. Перенос линии в царство Божие, в вечность.

Свобода может быть безжалостной, она порождает страдание и трагедию жизни. Для философского сознания Бердяева присуще сострадание, жалость. Бердяев говорит, что он принимает Бога через Сына. Принимает христианскую идею, христианское добро и красоту. Более чувствует человеческое несчастье, чем человеческий грех. Чужда религия наказания. Ему была свойственна жалость пассивная, заключающаяся в нем самом. Его скорбь и жалость метафизична.. Бытие как страдающее. Колебание между жалостью и свободой. Это концепция нисхождения и восхождения. Жалость может привести к отказу от свободы, свобода к безжалостности. Бытие как страдающее. Колебание между радостью и аскезой. Существует конфликт между жалостью и свободой.. Это конфликт нисхождения и восхождения. Жалость может привести к отказу от свободы, свобода к безжалостности. Два выхода в человеческом пути: движение по нисходящей и восходящей. Человек восходит к Богу, приобретает цельность. Вспоминаем о духовно слабых, начинаем путь нисхождения. чтобы помочь своим братьям. Каждый отвечает за всех. Возможно общее спасение.

Христианство было искажено в угоду человеческим инстинктам, чтобы оправдать отклонение от заветов Христа. Умудрились из него сделать выводы, поощряющие садистские наклонности людей. Христианство основывается на свободе и личности. Идея ада - безобразное, садическое. Она лишает ценности духовную, моральную жизнь человека, превращает жизнь в уголовный процесс. Ад существует как человеческий опыт, человеческий путь, но безобразна всякая онтология ада. Христианское учение требует радикальной переработки. Бог открывает себя в Сыне, Духе, в духовной высоте человека. Но Бог не управляет этим миром, который есть отпадение во власть тьмы. Откровение Бога миру - эсхатологическое откровение. Бог есть правда, мир - неправда. Но неправда мира не есть отрицание Бога, так как к нему не применимы наши категории несправедливости и т. д. Выступал против религиозного мистицизма в христианстве. Ему чужда любовь к суевериям и языческим элемента в христианстве.

Творчество. Не об оправдании творчества, а об оправдании творчеством. Творчество не нуждается в оправдании, оно оправдывает человека. Оно есть антроподицея - творение человеком мира божественного. Это есть тема об отношении человека к Богу. Тема о культурных ценностях есть уже производное. Вопрос о творчестве связан с вопросом о разрешении творчества и греха, творчества и искупления. Может ли исходить благодатная сила, побеждающая грех, от человека. Благодать исходит от Боа. Бердяев поставил вопрос, может ли благодать исходить от человека, его творческого подъема. Творчество человека не есть требование человека и право его, а есть требование Бога от человека и обязанность человека. Бог ждет от человека творческого акта как ответа на свой творческий акт. О творчестве человека верно то же, что и о свободе человека. Бог не может открыть человеку то, что человек должен открыть Богу. В Св. Писании мы не находим откровения в творчестве человека, оно сокрыто Богом. Таким образом, творчество не направлено против Бога.

Следовательно, необходим завет о творчестве человека (Третий завет, отменяющий Ветхий и Новый).

Христианство как религия свободы.

Творчество не направлено против Бога. Вставлено в основную христианскую тему о богочеловечестве. Идея Бога о человеке бесконечно выше ортодоксальных понятий о человеке. Идея Бога есть величайшая человеческая идея. Идея человека есть величайшая Божья идея. Человек ждет рождения в нем Бога, Бог ждет рождения в Нем человека. Мысль о том, что Бог нуждается в ответе человека, в творчестве есть необычайно дерзновенная, но без такого дерзновения откровение божества лишается смысла. В глубине божественной жизни есть предвечная человечность, есть драма отношения Бога и его другого, божественного и человеческого. Эта драма открывается в духовном опыте человека. Божественная драма опрокинут в человеческую драму. Любящий Бог не может жить без любимого, без человека, но об этом невозможно мыслить в рациональных понятиях, на этом нельзя построить рациональной онтологии. Мыслить можно лишь символически, а символическое мышление= приближение к тайне. Мистерия творчества не противоположна мистерии искупления, она есть другой момент духовной жизни. Творчество - раскрытие бесконечного, не объективация, а трансцендирование. Творческий экстаз = прорыв в бесконечность, отсюда трагедия творчества в продуктах культуры и творчества. Он ставит проблему нового религиозного сознания: это не проблема плоти, не проблема освящения космоса, а проблема творчества, проблема новой религиозной антропологии. Эта новая антропология отлична от антропологии святоотеческой и схоластической, и гуманистической, которая обосновывается натуралистически. Отсюда тайна христианства не может исчерпываться тайной искупления. Искупление - один из актов мистерии. Ему чужд сотериологический тип религии. В опыте творчества преодолевается подавленность, раздвоенность, порабощенность. Под творчеством понимается потрясение и подъем всего человеческого бытия, направленность к высшему бытию. В творческом опыте раскрывается, что Я-субъект первичнее и выше, чем не-Я-объект. Творчество противоположно эгоцентризму, есть забвение в себе, устремленность к тому, что выше меня. Творческий опыт не есть рефлекс над собственным несовершенством, а обращенность к новому небу и новой земле, к которым должен приготовит себя человек. Творчество - творчество из ничего, то есть из свободы. Творческий акт не может целиком определяться материалом, который дает мир, в нем есть новизна от свободы, в этом тайна творчества.. Царство Божие приходит и через творческое дело человека. Новое откровение будет откровением творчества человека, это будет эпоха духа. В этой эпохе духа рассматривается христианство как религия богочеловечества. Творчество есть продолжение миротворения. Продолжение и завершение миротворения есть дело человека. Божественное творчество с человеком, человеческое с Богом. Человеческое творчество имеет роковую неудачу в творчестве мира, поэтому творческий акт направлен на новое бытие, на преобразование мира. В условиях падшего мира творческий акт прибегает вслед, подчиняется необходимости задач, создает не новую жизнь, а культурные продукты. Результаты творчества носят не реалистический, а символический характер Проявление искусства важно как символ.

Классифицировал свое миросозерцание как углубленный гуманизм, утверждение предвечной человечности в Боге. Присуща человечность триипостасности. Человек есть существо метафизическое. Человека не могут поколебать метафизические положения. Отсюда, всему творчеству Бердяева был свойствен пафос человечности. Иллюзий относительно человека у него не было. Писал о кризисе человека, утверждение самодостаточности человека оборачивается отрицанием человека. Разложение чисто человеческого на начала, притязающие стать выше человеческого и ниже человека, вместо богочеловечности утверждает богозвериность.

Много писал об истории, о богочеловечестве. Была присуща своеобразная историософия. Исторические катастрофы обладают большим динамизмом, дают впечатления, создание новых миров, но не благоприятны для творчества. Динамизм исторических катастроф даже предваряет собой реакционную эпоху в отношении к подлинному творчеству человека. Эпоха революции враждебна к человеку и истребительна для свободного духа.

В реальной истории мир вступает в эпоху, характеризующуюся процессом дегуманизации. То, что происходит на поверхности истории, не может пошатнуть веру в творческое призвание человека, связано с метафизическими глубинами. Ему чужда была идея прямого, непрерывного развития. выступил против эволюции, за прерывность истории как вторжения в мировой процесс свободы. В широком(?) историческом процессе нет необходимой свободы. Построение жизни идет за внешними явлеиями. Ценным и творческим представляются творческие подъемы и прорывы, внутренний творческий мир личноси. Экзистенциальная философия служит выражением человечности, имеет историческое значение. Этим отличается от классических экзистенциалистов. Бердяев говорил, что не верит в прочность объективного мира природы и истории, - объективная реальность не существует, это иллюзия сознания. Существует лишь объективная реальность, порождаемая известной направленностью духа. Есть лишь процесс объективации. Но объективирумый мир не есть реальный мир. Объект есть порождение субъекта. Лишь субъект экзистенциален, в субъекте познается реальность.

Мир подлинно существует в необъективном субъекте. Бытие трансцендентальная иллюзия. Первожизнь иная, чем это бытие, она есть творческий акт свободы. Личность. Личность проявление первожизни, а не природа, объект. Объективность - порабощение духа.

Бердяев есть представитель личности, восставшей против власти и объективного общества. Отсюда, эсхатологическое чувство = катастрофы и конца света. Отсюда христианство есть откровение иного духовного мира, оно не соединимо с законами этого мира. Поэтому эсхатологическое христианство революционно к христианству историческому, которое приспособилось к миру и часто рабствовало у мира. Христианство аскетическое было обратной стороной христианства, неспособного к миру. Эсхатология Бердяева имеет мало общего с монашески-аскетической эсхатологией и во многом ей противоположна. Монашеский аскетизм был соглашательством с миром, и его эсхатологизм имел пассивный характер ожидания Царства Божия. Я исповедываю творческий эсхатологизм, который призывает к преображению мира. Эсхатологизм в понимании Бердяева обозначал объективную трагедию сознания. Конец мира - конец объективизма, переход в субъективность, в царство свободы. Само эсхатологическое чувство тесно связано с вопросом о смерти. Вопрос о вечной жизни - основной религиозный вопрос. Проблему вечной гибели и вечного ада не могу принимать, так как лишается смысла духовная жизнь = террор. Смысл истории, истолкованной эсхатологически, лежит за ее пределами и предполагает ее конец. Потому история имеет смысл, что имеется конец.. Бесконечный прогресс бессмыслен. Настоящая философия истории - эсхатологическая философия. Есть понимание исторического прогресса в смысле конца. Есть профетический элемент. Есть личная эсхатология, есть историческая. Они связаны. В этом глубокая метафизическая проблема - конфликт истории, исторического процесса и личности. История должна кончиться, так как в ее пределах неразрешима проблема личности. Конец истории есть конец распространения и объективации духа, возврат внутрь. Конец истории не есть событие. Конец времени не есть событие. Конец мира есть конец времени. Время есть знак подмены мира(?). Конец мира - преодоление времени космического и исторического, объективированного. Конец происходит во времени экзистенциально. Конец мира всегда близок. Мы переживаем его потрясения, наиболее приближаемся к концу в катастрофические моменты нашей жизни и жизни истории. Между личной и исторической жизнью нет исторического времени, это другой порядок существования. Конец мира одновременно по эту и по ту сторону, есть противоречие нашей мысли, которое снимется, но не нашей мыслью.