Рабы как субъекты права

Характеристика правоспособности была бы неполной без рассмотрения еще одной категории, правда, не субъектов, а объектов права. Речь идет о рабах, отличие которых от других объектов права - способность издавать чле­нораздельные звуки. Поэтому у рабов, как у скотины, нет и быть не может семьи, брака, имущества и т.д. Ответственность за их противоправные дей­ствия несут хозяева, при этом иски, так называемые ноксальные, были таки­ми же, как и в случаях, если виновное действие совершено скотом.

В древнейшее время основные варианты возникновения рабского состояния — пленение воинов вражеского государства, обращение в раб­ство иностранцев, находившихся на территории Рима, и рождение от рабыни. Последний вариант является следствием того, что правовой статус отца приобретали лишь дети, рожденные в законном браке. Вступление же в брак с рабыней исключалось. Вначале определяющим был статус матери в момент родов, затем, в постклассическую эпоху, — любой отрезок времени, в который мать была свободной в период беременности. Возможно было обретение рабского состояния свободнорожденным римлянином. К при­меру, по инициативе потерпевшего рабом мог стать вор, застигнутый на месте преступления, или член семьи, проданный ее главой в рабство. Свободнорожденные римляне не могли быть рабами (до периода империи) на территории своего государства, они продавались за гра­ницу.

Соотношение источников рабства к началу классического периода меняется. Запрещается порабощать сограждан, сокращается долговая кабала.

Возникновение рабского состояния связывается с определенными наказаниями за преступления. Обращались в рабство приговоренные к смертной казни, каторге. Та же участь постигала свободную женщину, уличенную в интимной связи с рабом и продолжавшую ее, несмотря на предупреждение. Мог быть возвращен в рабское состояние неблагодарный по отношению к своему бывшему господину вольноотпущенник.

На раннем этапе истории Рима рабство было домашним, патриархальным, и раб, хотя и не мог иметь ни своего имущес­тва, ни своей семьи, все же еще не рассматривался в качестве вещи, за ним сохранялись некоторые права человеческой лич­ности. Они выражались, в частности, в том, что могила раба находилась под защитой сакрального права, как и могила свободного; кровнородственные отношения рабов являлись препятствием к браку между ними; при отчуждении рабов запрещалось разделять близких родственников; обозначение отношений господина и раба термином «potestas» свидетель­ствовало о признании определенных элементов личности пос­леднего.

Но уже Аквилиев закон (конец III в. до н. э.) утверждает противоположную реальность: «Если кто-либо противоправно убьет чужого раба или рабыню, или четвероногое, или скот, то да будет он присужден дать собственнику столько меди, сколь­ко являлось наивысшей стоимостью этого в данном году»[75][15]. К середине II в. до н. э. раб окончательно превраща­ется в средство производства, с которым хозяин мог обра­щаться как с вещью. «Господа имеют над рабами право жизни и смерти...»[76][16].

Сокращение возможности обращать в рабство сограждан привело к тому, что купля-продажа рабов-чужеземцев, постав­ляемых на рынки в результате войн, стала новым и распро­страненным источником рабства. Так, при взятии города Тарента (209 г. до н. э.) было продано в рабство 30 тысяч человек, городов Эпира (167 г. до н. э.) — 150 тысяч. Увеличение численности рабов снижает их товарную стоимость и социаль­ную ценность, что имеет своим следствием резкое ухудшение их личного положения. Марк Порций Катон в своем трактате «Марцинор» (II в. до н. э.) противопоставляет прежнее от­ношение к рабам поведению новых, современных ему господ. В другом трактате («О земледелии») Катон рекомендует меню для рабов: «Сохраните возможно больше упавших с дерева олив, а также и тех, которые, будучи сорваны не вовремя, не обещают вам большого количества масла; давайте им эти маслины, но с таким расчетом, чтобы их запас продержался возможно дольше. Когда он истощится, давайте им рассол с уксусом». Как свидетельствует Плутарх, в молодости Катон разделял пищу рабов и их труд, а свою жену заставлял кормить грудью их детей. Изменившееся презрительное отношение к рабам отразилось в римской эпической и дра­матургической литературе, в частности, у Теренция, Плавта и др.

Плохое обращение с рабом не было характерно, раб в Риме был собственностью гражданина, поэтому к нему обыкновенно относились бережно, так же, как относились к вещи, что было в интересах господина.

После провозглашения императором Августом «римского мира» войны как источник рабства, по сравне­нию с законными способами, утратили первенствующее значе­ние. В результате в первые три века новой эры количество рабов, поставляемых на рынок, значительно сократилось. Из­менилось отношение к рабам и обращение с ними. Новая политика Адриана по охране границ римского государства, состоявшая в долговременной обороне по всем линиям, со­кратила число пленных, получаемых в результате погранич­ных войн.

Как следствие кризиса традиционной системы рабства, уси­ливается напряженность в отношениях рабов и рабовладель­цев. Выражением этой напряженности явился знаменитый Силанианский сенатусконсульт 9 г., установивший применение пыток и казнь всех рабов убитого господина, находившихся под одной с ним кровлей и не пришедших ему на помощь. С конца I в. намечается тенденция вмешательства государства в отношения «раб—господин» с целью ограничения произвола рабовладельцев. Последним, а также муниципальным магист­ратам, запрещается казнить рабов, навечно заковывать, отда­вать их в гладиаторы. Преступления, совершаемые рабом, отныне подлежали ведению суда. Они также сами несли ответ­ственность за преступления, совершаемые с ведома или по приказу хозяев. Даже жалобы господ на интимные связи рабов с их женами рассматривались органами государства.

В соответствии с эдиктом императо­ра Клавдия больной раб, лишенный помощи хозяина, обретал свободу. Конституция другого императора — Антонина Пия — устанавливала уголовную ответственность господина за убийство своего раба.

К этому времени относится окончательное оформление принципа favor libertatus, согласно которому в случае сомнения в статусе человека, возникшего в судебном споре, оно толковалось в пользу признания его свободным. Так же решались аналогичные ситуации: если раб должен был получить свободу по выполнении какого-либо условия, соблюдению которого препятствовали, он, тем не менее, получал свободу; раб приобретал статус свободного человека и в случае признания недействительным завещания, по которому он получал свободу; при сокрытии наследником завещания, освобождавшего раба, последний мог обратиться в суд, хотя вообще такая возможность принципиально исключалась (cum servo nulla actio est — в отношениях с рабом нет иска).

Таким образом, власть отдельных рабовладельцев над рабами была значительно поколеблена, последние, оставаясь в подчинении своих господ, в определенной степени приобрели подданство государства. Смягчение положения рабов объясня­ется не только распространением гуманистических тенденций. Либерализацией рабовладельческой системы государство стремилось не обострять отношений до крайностей, и тем самым сохранить ее. Но с либерализацией осуществление репрессивной политики против рабов не прекращается, напряженность социальных отношений сохраняется, в том числе и по причине рабской преступности.

Бесправие рабов в имущественной сфере издревле пришло в противоречие с потребностями хозяйственной жизни. Хотя раб приравнивался к орудиям производства, животным и т. п., он отличался от них своей сознательной волей и интеллектом, которые можно было использовать в интересах господ. В этом качестве раб выступал как «говорящее орудие» (согласно Варрону, орудия земледельческого производства делились на три категории: «На орудие говорящее, полуговорящее и немое; орудие говорящее — это рабы; полуговорящее – это быки; немое — это повозки»[77][17]). Возможность раба совершать юридические действия (но только в пользу хозяина)выводилась из правоспособности последнего, т. е. как если бы такие действия совершал сам рабовладелец. Между тем по обязательствам рабов господин никакой ответственности не нес, что, разумеется, противоречило принципам граждан­ского оборота. «Наше положение может становиться лучше при помощи рабов, но не может становиться хуже»[78][18].

Подводя итог сказанному, можно констатировать: римляне вошли в историю как одни из самых жестоких рабовладельцев, как создатели так называемого классического рабства. Данная трактовка, бе­зусловно, верна, но лишь отчасти.

Во-первых, как уже отмечалось, римляне - творцы юридической приро­ды, состояния. Поэтому рабство - юридическое состояние, которое «есть установление права народов, согласно которому лицо подчинено власти другого вопреки природе»[79][19].

Во-вторых, мнение римской элиты о природе рабства было совершен­но разным. Уже в раннюю республику хорошо известен Аппий Клавдий, вклю­чивший сыновей вольноотпущенников в римский Сенат. В пьесах Плавта рабы чаще более сообразительны, хитры и предприимчивы, чем их хозяева. Родоначальник римской литературы Ливии Андроник был рабом и вольноотпущен­ником. Со второго столетия до н. э. множество пленных греков образовали сословие интеллигенции.

Исходя из сказанного, в характеристике рабского состоя­ния возможно отметить ряд особенностей, которые, как нам кажется, позво­ляют говорить о существовании специфической, рабской,но все же правоспособности.

1. Раб фактически наделен пассивной завещательной способностью, то есть он может призываться к наследованию.

2. Он - активный участник частноправовых отношений, приобретая и даже отчуждая, обязываясь от имени господина.

3. В эпоху империи раб может быть выведен на так называемый пекулий - имущество, предоставленное хозяином рабу для самостоятельного ведения хозяйства. Естественно, раб делает определенные выплаты хозяину. Но ведь в подобной ситуации находились и свободные арен­даторы. Таким образом, имеет место признание за лицом неких эле­ментов ius commercium.

Колоны.В период республики и принципата понятие колон (coloni) означает свободного арендатора земли, со­стоящего с ее собственником в договорных отношениях. На­чавшееся с правления Августа распространение крупного зем­левладения, имевшее своим следствием известные социаль­но-экономические последствия, в том числе укрепление соб­ственности землевладельцев, привело в конечном счете к изменению правового положения колона. В течение III в. колон закрепляется на земле фактически, а в IV в. — юри­дически.

Арендная плата в деньгах, первоначально обозначаемая в договорах, в связи с почти неизбежной финансовой задол­женностью колонов все чаще заменяется натуральной опла­той, а со временем к ней присоединяется обязанность выпол­нения барщинных работ в пользу собственника земли. Мате­риальная зависимость колона создавала безвыходную ситу­ацию, и колон был вынужден обстоятельствами оставаться на земле кредитора.

«Руками колонов, неведомых прежде, большие Земли возделывать стали, свои расширяя именья», — писал римский поэт I в. Анней Лукан.

Из сочинений юристов периода империи следует, что если договор об аренде не был возобновлен, колон (и его наследники) с молчаливого согласия обеих сторон мог остаться на земле, т. е. колон был таковым уже не по договору, а на основе иных отношений с господином. Источники свидетельствуют, что колонами становились и рабы: «Раб, перешедший на положение колона, хотя и принадлежит к определенному имению, не должен включаться в состав инвентаря»[80][20]. Это были «посаженные на землю» колоны, в отличие от «свободных колонов». Со временем различие между ними исчезло.

Юридическому оформлению фактических отношений колоната способствовало введение нового земельного налога, в соответствии с которым ценность земельного участка и земельная рента увеличивались, если на ней жили колоны. С этих пор оставление земельного участка колоном означало уменьшение ценности участка, что и послужило предпосылкой для прямого прикрепления колонов к земле в классическом римском праве.

Колоны были правоспособны, могли заключать договоры, иметь семью, наследовать и оставлять наследство, предъяв­лять иски к третьим лицам, но не к хозяину земли. Отношения между собственником земли и колоном основывались на пуб­личном праве, в котором положение колона ограничено жест­кими рамками: он связан и с собственником земли, и с госу­дарством, а сбросить бремя колоната можно было лишь при­обретением обрабатываемого земельного участка.

Еще романисты XIX — начала XX в. характеризовали колонат как зародыш феодализма, а колона — как предшест­венника средневекового крепостного крестьянина.