СЕВЕРНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ И ЦЕРКОВНАЯ РЕФОРМАЦИЯ

Главным центром Возрождения была северная Италия. Однако Возрождение в той или иной мере захватило всю Европу, приобретая в различных странах своеобразный оттенок. Особым своеобразием от­личалось Возрождение на севере тогдашней Европы, в частности в Германии. Речь идет, прежде всего, о характере северного гуманизма. Этот гуманизм подготовил церковную Реформацию, а во многом прямо совпадал с последней.

Так же как итальянский, гуманизм североевропейского Возрож­дения ставит в центр внимания самоутверждающуюся человеческую личность. Однако сферой активности личности рассматривается не светское свободомыслие, а религиозная вера. Северный гуманизм при­вел к суровому морализму, строжайшему благочестию и аскетизму. Крупнейшими реформаторами церкви стали М. Лютер (1483—1546) и Ж. Кальвин (1509-1564). Однако нельзя не упомянуть столь замеча­тельного мыслителя и писателя рассматриваемого периода, как Эразм Роттердамский (1469-1536).

Эразм Роттердамский поставил гуманизм на службу церковной ре­форме. Однако, в отличие от Лютера и Кальвина, он не порывал с католической церковью. Критика современной ему церкви и духовен­ства объединяла Эразма с деятелями Реформации. Он едко высмеивал порочные нравы римского двора и священников. В области философии Эразм выступал против чрезмерной усложненности, которая, согласно его взглядам, была характерна для схоластики. Основной мотив его твор­чества — чисто возрожденческий и гуманистический: возвращение к подлинному. Однако подлинное для него не столько античность, сколь­ко первые века христианства. Схоластика запутала и замутнила простоту

1 Leonard de Vinci par lui meme. Textes choisies, traduits et presentes par Andre Chastel. P., 1952. P. 8-11.


христианской истины, суть которой в вере, милосердии и надежде. Ра­туя за возврат к истокам христианской веры, Эразм, однако, не столь наивен, чтобы не понимать, что в буквальном смысле такой возврат невозможен. Все позднейшие наслоения и искажения — отнюдь не слу­чайность. Они есть следствие того, что Эразм называет «человеческой глупостью». Ей посвящен знаменитый трактат «Похвала глупости».

Глупость есть свидетельство самопротиворечивости человеческой природы. Глупость — не только извращение подлинного и святого, но некоторая особая форма существования последних. Благодаря челове­ческому недомыслию, все истинное со временем подвергается порче. Против извращений Эразм восстает особенно яростно. Однако, с дру­гой стороны, глупость выполняет функцию сохранения исходных цен­ностей, ибо надеяться на то, что они не будут замутнены, не приходит­ся. Благодаря глупости, ценности хотя бы не исчезают вовсе. Следова­тельно, глупость заслуживает похвалы, хотя относиться к ней, конечно, следует с иронией. Не переставая бичевать тех, кто искажает веру, Эразм одновременно и благодарит их за то, что, сами того не сознавая, они выступают хранителями веры, хотя и в своеобразной форме. Таким об­разом, Эразм, с одной стороны, явно щадит человеческое самолюбие, а с другой — избегает становиться в позицию назидательного морализа­торства. Мыслитель обнаруживает не только остроумие, но и душевную чуткость. Ему претит стремление заявить о своем превосходстве. Он не считает себя в праве поучать. Не случайно произведения Эразма Рот­тердамского стали чрезвычайно популярны и любимы.

Стиль произведений церковных реформаторов резко отличен от эразмовского. Так, М. Лютер не стремится ни к изяществу, ни к ост­роумию, — он обличитель яростный и прямой. Его не устраивают не только недостатки католической церкви, но и она сама, ее доктри-нальная и обрядовая стороны. М. Лютер также обрушивается на фило­софию как таковую. Философия есть то, что мешает вере. Она есть пустое умствование. Он относит философию к тем лишним и бесплод­ным напластованиям, которые замутняют простоту истин веры. Дви­гаясь по пути возвращения к истокам, М. Лютер не признает поло­жительного значения ни за творениями святых Отцов церкви (патри­стикой), ни за схоластикой. Все, что католическое христианство накапливало веками, представляется ему накипью, искусственной конструкцией. От этого следует освободиться. Единственное, что об­ладает подлинной авторитетностью, — это текст Священного Писа­ния. Каждый верующий должен иметь возможность прямо, без по­средников, знакомиться с Библией. М. Лютер переводит Библию на немецкий язык и издает ее огромными по тогдашним меркам тиража­ми. Заметим, что качество лютеровского перевода оказалось исключи­тельно высоким. По сути он явился значительным вкладом в развитие немецкого языка и литературы. Именно так оценивают филологичес­кую сторону его перевода современные исследователи.



Центральный пункт учения М. Лютера — тезис об «оправдании ве­рой». Он направлен против католической доктрины «добрых дел». Со­гласно последней, человек спасается не только верой, но и добрыми делами, т.е. своими заслугами перед Богом. Доктрина «добрых дел» на практике нередко оборачивалась голым формализмом, сводилась к сво­еобразной «арифметике» заслуг. Она настраивала на то, чтобы беспоко­иться лишь о положительном балансе, чтобы количество добрых дел превышало количество проступков и грехов на момент подведения ито­га. Если находили, что такой баланс соблюден, то становилось возмож­ным отпущение грехов. Грехи отпускались через покупку индульген­ций, т.е. за деньги. М. Лютера возмущала не только кощунственность покупки индульгенций, но и теоретическая база этого явления. После­днюю он связал доктриной «добрых дел», поскольку в своей сути она открывала простор для произвола священников и церковных властей. Роль рядового верующего была принижена, что создавало почву для легкомыслия и распущенности. М. Лютер пришел к выводу о необходи­мости возложить всю полноту ответственности на самого человека. Имен­но в этом главный смысл его учения об оправдании верой. Никто из людей, в силу ограниченности земной природы человека, не в состоя­нии определить меру собственных заслуг и провинностей. Поэтому сами по себе деяния не есть мера праведности или неправедности человека. Такой мерой может быть только вера. О прочности и непрочности своей веры каждый может судить вполне определенно. Но тогда и деяния мо­гут быть оценены сквозь призму веры. Деяния, как и все прочее, оправды­ваются верой. Следовательно, главная и единственная забота челове­ка — это забота о сохранении и укреплении веры. Если это условие соблюдено, то все прочее приложится, и поэтому тот, кто ежечасно и ежеминутно заботится о вере, может надеяться на спасение.

Со своей внешней стороны учение об оправдании верой, казалось бы, не делает акцент на человеческом индивиде, предлагая последне­му во всем довериться воле Божией. Но на деле оно целиком опирает­ся на самостоятельность человека, ведь никто иной, как сам человек теперь выступает арбитром в своих сомнениях и колебаниях. Утратить в душе божественное — значит потерять всякую надежду на спасение. А это равносильно добровольному выпадению из ряда нормальных представителей рода человеческого. Остается одно — каждодневно и постоянно экзаменовать прочность своей веры, а вместе с этим пове­рять все свои помыслы в свете истин Откровения. Ответственность за соблюдение духовной чистоты и благочестивости душевной жизни целиком возлагается на самого индивида. Вопрос о спасении стано­вится вопросом, разрешающимся через личный подвиг действенной веры. Таким образом, разработанная М. Лютером доктрина, легшая в основу протестантизма, возводит личную ответственность человека на исключительную высоту. В этом идеи М. Лютера совпадают или идут в том же направлении, в каком развивал свои мысли другой выда-

return false">ссылка скрыта

ющийся деятель Реформации — Ж. Кальвин. Обратим вместе с тем вни­мание на то, что учение о спасении действенной верой («оправдание верой») оказалось отчасти схожим с тем, как понимается спасение в православии (о чем, конечно, не подозревал основатель протестантиз­ма). Мысль об оправдании верой «может быть понята в том более глубо­ком смысле, что вера есть не единовременный акт, но длительное и непрестанно утверждаемое состояние, и для этого своего утверждения вера должна быть действенной, т.е. включать в себя и добрые дела, — пишет православный богослов. — В таком истолковании протестантс­кая идея о спасении действенной верой стоит ближе к Православию, нежели католическое учение»1, т.е. учение о «заслугах».

Ж. Кальвин в своих построениях нового, реформированного уче­ния церкви во многих отношениях идет дальше М. Лютера. Как и М. Лютер, он вдохновлен мотивом возвращения к подлинному, понимая под последним истины Откровения и христианство первых веков -периода до Вселенских соборов (т.е. до IV в. н.э.). Таким образом, вся­кое положительное значение патристики и схоластики отвергается. Центральное место в учении Ж. Кальвина занимает доктрина об из­бранности к спасению.

Как и М. Лютер, в вопросе спасения души, т.е. в вопросе об оправ­дании человеческой жизни, Ж. Кальвин главное внимание отводит внут­ренней вере человека, а не внешним приметам этой веры. Главное -это собственная убежденность человека в истинности и святости биб­лейских заповедей и откровений. Однако вполне очевидно, считает Ж. Кальвин, что спастись суждено далеко не всем. Божественное провиде­ние, не зависящее от человеческой воли, одним отвело участь быть спасенными, а другим отказало в спасении. И тут следует важнейший пункт доктрины Ж. Кальвина: кому быть спасенным, а кому нет, заве­домо и достоверно известно только Богу. Люди же могут только догады­ваться об этом по некоторым внешним признакам. Вместе с тем каждо­му дана возможность определить свою принадлежность к избранным по силе своей веры. Внутренняя убежденность в избранности к спасению и есть тот предельный критерий, по которому каждый определяет свое предназначение. Сила решимости следовать заповедям веры свидетель­ствует об избранности, ослабление этой силы — о неизбранности.

Таким образом, доктрина Ж. Кальвина освобождала человека от мелочной озабоченности и внешней суеты. Она настраивала на внут­реннюю собранность и на обретение уверенности в себе. По сути, кальвинизм воспитывал дух героизма. Из него прямо вытекала суро­вость моральной оценки человеком самого себя и других. Этика каль­винизма — это этика, в которой значительную роль играет аскетизм. Распущенность, фривольность, расхлябанность осуждаются как сви-

1 Булгаков С.Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М., 1991. С. 238.

13-781


детельства неизбранности. Напротив, собранность, энергия, рацио­нальная организованность, бережливость, расчетливость, трудолю­бие, компетентность, преданность делу, профессионализм — ставят­ся очень высоко, ибо они убеждают человека в его избранности. Ко­нечно, качества, о которых идет речь, всегда и во всех направлениях христианской этики рассматривались положительно. Однако только кальвинизм придал такое отношение к ним, в котором определяю­щим стало внутреннее напряженное внимание. Кальвинизм поставил их в прямую зависимость от вопроса о спасении. Одновременно он противопоставил эти добродетели внешнему благочестию, т.е. слепо­му исполнению церковных обрядов и таинств. Косвенным, но важ­ным земным знаком избранности стали считаться жизненный успех и богатство. Поэтому этика кальвинизма — это этика дела, жизненной скромности, активности и аскетизма. В XX в. изучению особенностей этики протестантизма посвятил свой труд, ставший впоследствии зна­менитым, крупнейший социолог с мировой известностью М. Вебер. Его труд «Протестантская этика и дух капитализма» вышел в свет в 1905 г. В нем М. Вебер доказывал, что две главные установки протес­тантизма (прежде всего кальвинизма) легли в основу западного капи­тализма — аскетизм и установка на достижение высот в избранном деле (профессии). Согласно М. Веберу, протестантизм создал предпо­сылки для перехода от рыночных отношений (известных человечеству испокон веков) к собственно капитализму. Последний отличается от обычных рыночных отношений прежде всего рациональностью, т.е. упорядоченностью и целесообразностью. Именно этика протестантиз­ма с характерной высокой требовательностью человека к самому себе создала специфический «дух капитализма», позволивший сделать ры­вок в рационализации хозяйственной жизни. Капитализм, согласно М. Веберу, предполагает не «к злату проклятую страсть», т.е. не алчность, служащую чувственным удовольствиям, а преданность делу и умение ограничивать потребности в наслаждениях. Само дело и его успех, а не то, что лежит за его пределами, являются смыслом жизни капита­листического предпринимателя. Именно протестантская этика, как показывает М. Вебер, стала одной из предпосылок и движущей силой западного, т.е. европейского и североамериканского, капитализма.

Ж. Кальвин в своей деятельности не ограничился разработкой про­граммы и проповедями. Он предпринял попытку реализации своих идей на практике. Его судьба оказалась связанной со швейцарским городом Женевой. Здесь с 1541 по 1564 г. воплощалось в жизнь теокра­тическое правление, во главе которого стоял Ж. Кальвин. Ему удалось полностью перестроить городскую жизнь согласно собственным воз­зрениям. Он стремился создать сообщество людей, в котором все -рядовые верующие (миряне), церковнослужители (клир), городские власти — в равной мере были бы вдохновлены идеалом Священного Писания. Этому должна была способствовать определенная организа-


ция городской жизни. В результате трудов Ж. Кальвина в городе со вре­менем установился суровый морализм и аскетизм. Жизнь граждан ока­залась поставленной под жесткий контроль органов общественного са­моуправления, в которые избирались люди, специально подобрантизм. Жизнь граждан ока­залась поставленной под жесткий контроль органов общественного са­моуправления, в которые избирались люди, специально подобранные самим реформатором. В короткое время Женева из беспечного и весело­го города ремесленников и торговцев превратилась в город мрачноватых и сосредоточенных людей, опасающихся быть уличенными в недоста­точной заботе о спасении души. Однако на улицах установился замеча­тельный порядок; были искоренены преступления и случаи открытого аморализма; женевцы сосредоточили всю свою энергию на хозяйствен­ных заботах, в их характерах рационализм и целеустремленность стали главными качествами. Впрочем, такое же влияние на характеры своих приверженцев кальвинизм оказывал впоследствии всюду, где распро­странял свое влияние. В Женеве же все городские порядки определя­лись, ко всему прочему, и особенностями личности основателя уче­ния. Ж. Кальвин приобрел в городе почти диктаторские полномочия, вникая во все детали городской жизни и жизни граждан. Трудился он не покладая рук, и днем, и ночью, ибо, очевидно, что относительно себя был полностью убежден в избранности к спасению.

Заметим, что оба выдающихся реформатора, М. Лютер и Ж. Каль­вин, не избежали искушения повторить те ошибки, против которых первоначально восставали. Выступая за абсолютную свободу индиви­да в деле религиозной веры и упрекая католическую церковь в ущем­лении такой свободы, они в последний период не удержались от оп­равдания репрессивных мер относительно несогласных со своим учени­ем. Ж. Кальвин ввел в Женеве жесткий запрет на инакомыслие. М. Лютер не стеснялся прямо опираться на силу государственной власти герман­ских монархов. Очевидно, такова судьба многих реформаторов-радика­лов: отправляясь от радикальной критики прошлого, они уже не могут остановится перед столь же радикальными мерами при защите соб­ственного учения. Не случайно М. Лютер был прозван «Виттенбергс-ким папой» (по городу Виттенберг, который он превратил в центр своего движения), а Ж. Кальвин — «Женевским папой». Эти прозва­ния подчеркивали авторитаризм обоих деятелей, в котором они мало уступали тому, в кого постоянно направляли обличительные стрелы.

Реформация способствовала утрате единства римско-католической церкви, бывшей до этого монолитной. Ответные меры Рима были свя­заны прежде всего с учреждением И. Лойолой (1491-1556) ордена иезу­итов. Они воспрепятствовали дальнейшему дроблению церкви, но лишь отчасти. Количество протестантских сект стало с тех пор множиться не­прерывно, вплоть до наших дней. Некоторые из них стали поприщем Для обычных шарлатанов. Однако Реформация была важной вехой в духовно-культурной истории Европы. Во многом она явилась предпо­сылкой для возникновения и развития европейской философии Нового времени.


 

ЛИТЕРАТУРА

Брагина Л.И. Культура Возрождения. М, 1990. Воробей Ю.Д. Диалектика художественного творчества. М., 1984. Зубов В.П. Леонардо да Винчи. М., 1962. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М., 1978.

Лютер М. Время молчания прошло. Избранные произведения 1520-1526 гг.


 

.

Раздел 5