Климов не без иронии подумал: не хватает, чтобы дед начал травить им байки про мертвецов и вурдалаков.
А тот по новой нюхнул сигарету и добавил:
— Могилками живут.
— На кладбище работают? — скорее для приличия, чем ради интереса, спросил Гульнов, и Климов глянул на часы. Участкового им, кажется, сегодня не дождаться. Надо ехать к Озадовскому.
Дед все-таки решился закурить и торопливо, видимо, боясь, что передумает, зажег сигарету.
— Все они там, — закашлявшись от жадно схваченного дыма, с сиплым клокотанием в голосе проговорил старик, — и этот ваш, в бурачной кепке… Севкой звать.
— В болотной куртке?
— В черных джинсах? — почти одновременно задали свои вопросы Климов и Андрей, и дед, мотая головой, не в силах справиться с удушьем, подтвердил, махнув рукой: он самый.
У Климова хватило выдержки смолчать, а вот Андрей вскипел:
— Так что же вы… ей-богу! В Тмутаракань через Париж?
Климов глянул на часы и, оставив Андрея выяснять, кто такой Витька Пустовойт и все его дружки, отправился к Озадовскому, решив, что за оставшиеся двадцать шесть минут успеет где-нибудь перекусить.
В какой-нибудь ближайшей блинной.
Как известно, человек привыкает ко всему, но к тому, что общепитовские точки закрываются на санитарный час, когда им вздумается, он привыкнуть не мог. Свойственная ему педантичность в этих случаях оказывала довольно плохую услугу. Я вкалываю, значит, и другие не должны сачковать. Так думает человек, занятый делом, и глубоко ошибается, ибо, если следовать его рассуждениям, большая часть людей только тем и занимается, что увиливает от работы. Иными словами, так можно всех заподозрить в разгильдяйстве. А это вряд ли так. Ведь нельзя же всерьез считать, что чем лучше кто-то работает, тем ему меньше платят. Просто у каждого производства есть свои трудности, неразрешимые проблемы, вот и появляются замызганные трафаретки «САНИТАРНЫЙ ЧАС» или «ПРИЕМ ТОВАРОВ». Так что не стоит идти на поводу у собственного раздражения, зачем? Зачем сурово дергать дверь и прижиматься носом к мутному стеклу, пытаясь заглянуть в тайное тайных, в тот незримый мир, где ждут санэпидстанцию и яростно наводят марафет? Себе дороже. Дверь не откроется, и чувство голода не станет меньше. Зато гримаса саркастической усмешки невольно привлечет к вам хмурое внимание таких же необслуженных страдальцев, и вам уже от них не избавиться, не открутиться. Стихийный митинг сделает из вас борца за справедливость и поведет по улице с бичующим призывом: «Хлеба, а не зрелищ!»
Но это не для Климова. Если кто и любит привлекать к себе внимание, так это мухи. К тому же у него совсем не оставалось времени, и он не стал митинговать.