Спор о методе (Шмоллер-Менгер), метод старой исторической школы

В немецкоязычной экономической литературе учение австрий­ской школы было обречено на столкновение с немецкой историчес­кой школой, занимавшей ведущее положение в университетах Гер­мании. Хотя Менгер в знак уважения посвятил свои «Основания...» главе «старой» исторической школы Вильгельму Рошеру, методоло­гия анализа этих двух направлений экономической теории была в сущности противоположной. Это проявилось в ожесточенной поле­мике, развернувшейся между Менгером и главой «новой», или «мо­лодой», исторической школы Густавом Шмоллером, которая полу­чила название «спора о методах» (Methodenstreit). В 1883 г. Менгер опубликовал свой труд «Исследования о методе социальных наук и по­литической экономии в особенности», в котором методу исторической школы было определено достаточно скромное место. Шмоллер отве­тил резкой рецензией в своем «Ежегоднике». Менгер выпустил пам­флет «Ошибки историзма». Так началась полемика, которую лидеры школ и их последователи вели несколько десятков лет. В чем же со­стояли основные разногласия?

Шмоллер и историческая школа хотели видеть экономическую науку исторически конкретной, исследующей динамику институтов, междисциплинарной, основанной на эмпирических исследованиях (индуктивной), этически и практически ориентированной (Шмол­лер был одним из главных разработчиков наиболее передовой в то время социальной политики Германии). Шмоллер выступал также против методологического индивидуализма австрийцев, исходя из со­циальной природы человека.

Австрийцы же отстаивали специализированную, абстрактную, этически нейтральную науку, базирующуюся на внеисторической ра­циональной логике и дедукции, из априорных предпосылок (таких, как максимизация благосостояния каждым индивидом).

При этом обе стороны полемически преувеличивали противо­речия между ними, С одной стороны, Шмоллер вовсе не отвергал дедуктивную теорию как таковую, а в своей самой большой и важ­ной работе « Очерк общего учения о народном хозяйстве» (1914) вклю­чил теоретическую главу, в которой проблема ценности трактова­лась вполне по-менгеровски. С другой стороны, Менгер вовсе не отрицал полезности исторических исследований, коль скоро они не подменяют экономическую теорию, и сам отдавал им дань в сво­ем эволюционном учении о происхождении денег. Спор фактиче­ски шел о соотношении двух типов экономических исследований.

Вкраткосрочном аспекте спор о методах на немецкой земле за­кончился победой исторической школы, в результате чего Германия оказалась на полвека закрытой для проникновения маржиналистских идей. В долгосрочном же аспекте, исходя из дальнейшего развития экономической науки мы можем сделать вывод, что ближе к истине в этом споре оказался все-таки Менгер.

«Старая» историческая школа

Если Ф. Лист подчеркивал, что «дельная система необходимо должна опираться на достоверные исторические факты», то у ряда германских экономистов 1840-50-х годов наметилась тенденция до­водить приоритет фактособирания в экономических исследованиях до отрицания системосозидания как такового. В 1843 г. молодой про­фессор Геттингенского университета Вильгельм Рошер (1817—1894) выступил с «Программой лекций по историческому методу», но первый том составленного в соответствии с этой программой курса по­явился лишь в 1854 г. К этому времени вышли книги Бруно Гильдебранда (1812—1878) «Политическая экономия настоящего и будущего» (1848) и Карла Книса (1821 — 1894) «Политическая экономия с точки зрения исторического метода» (1853). Эти три автора не были связа­ны местом работы и личным общением; их сочинения были весьма отличны одно от другого и более декларативны, чем содержательны. В. Рошер, начав с подбора исторических иллюстраций к основным категориям классической политэкономии, механически сгруппиро­вал в пять разделов разнородные исторические сведения касательно разделения труда, рабства и свободы, собственности и кредита («про­изводство ценностей»); цен и денег («обращение ценностей»); трех основных видов доходов («распределение ценностей»); «потребления 1юобще» и роскоши; народонаселения. Исходя из формулы трех факторов производства, он счел возможным выделить в истории три боль­ших периода: древнейший, когда главный деятель — земля; средневековый, когда значительнее становится труд, капитализирующийся благодаря корпоративно-цеховой исключительности; новый, когда господствует капитал и благодаря нему происходят возвышение ценности земли, вытеснение ручного труда машинным и обострение про­тивоположности роскоши и нищеты. Трехстадийной схемой ограни­чился также Б. Гильдебранд, обозначив ее заглавием своей второй книги — «Натуральное хозяйство, денежное хозяйство и кредитное хо­зяйство» (1864),

У К, Книса, сочинение которого имело столь же мало общего с сочинениями Рошера и Гильдебранда, сколь они имели по сравне­нию друг с другом, эмпиризм был доведен до отрицания дедуктивно­го метода и экономической теории как таковой; исторический метод в конце концов был сведен к истории экономических мнений на раз­ных ступенях исторического развития наций.

Рошера, Гильдебранда и Книса, работавших в разных универси­тетах и сходившихся заочно в призывах изучать экономические со­бытия и экономические мнения в их национальной и временной кон­кретности, стали объединять в трио экономистов «старой» историче­ской школы после того, как в 1870-е годы заявила о себе «новая», или «молодая», а по небезосновательному мнению ее лидера Г. Шмоллера — единственная в подлинном смысле слова историческая школа в политической экономии. Она оформилась в годы, когда «железный канцлер» О. Бисмарк не только осуществил мечту Ф. Листа об объе­динении («округлении» границ) Германии (хотя и не в таких масшта­бах), но и решительно направил экономическую политику в сторону таможенного протекционизма. Кроме того, Бисмарк, проводил актив­ную политику государственного регулирования классовых отноше­ний, сочетая реформы в области рабочего законодательства с борь­бой против революционного рабочего движения («исключительный закон» против социалистов). Здесь он нашел идейную поддержку со стороны Г. Шмоллера и других историков-политэкономов.

 

 

«Новая» историческая школа: историко-этическое направление

Густав Шмоллер (1838-1917), профессор университетов в Страс­бурге (1872—1882) и Берлине (с 1882 г.), один из основателей и позд­нее — председатель «Союза социальной политики», соглашался с вы­водами К. Маркса о классовом конфликте предпринимателей и ра­бочих, но рассматривал монархию и государственное чиновничество как нейтрализующую силу в классовой борьбе. Создание государственной властью своей ответственности перед обществом и защита ин­тересов низших классов, социальное законодательство и гарантиро­вание рабочим коллективных договоров с предпринимателями - таковы, по Шмоллеру, условия классового мира и эффективного функционирования экономики. Другой активный деятель «Союза соци­альной политики» Луйо Бреитано(1848—1931) подчеркивал, что од­ной из задач политической экономии является разрешение «вопро­сов, возбужденных агитацией». Брентано обосновывал заинтересованность предпринимателей в росте заработной платы, так как это является стимулом к повышению производительности труда.

Катедер-социализм

Деятели «Союза социальной политики» — экономисты «новой» ис­торической школы— приняли данное им прозвище «катедер-социалистов», т.е. социалистов с профессорских кафедр. Один из них, Адольф Гельд (1844— 1880) писал в книге «Социализм, социал-демокра­тия и социал-политика» (1878): «"Катедер-социализм" выдвинул в противовес как радикальной приверженности манчестерства к прин­ципу laissez faire, так и радикальному стремлению социал-демокра­тии к перезороту — самостоятельный принцип примирения порядка и свободы. Упрямому консерватизму и социальной революции он про­тивопоставил законную, шаг за шагом продвигающуюся вперед по­ложительную реформу».

Однако реформизмом не ограничилось стремление молодой ис­торической школы обозначить «третий путь» в политической эконо­мии. В 1874 г. Шмоллер предложил новую концепцию народного хо­зяйства, в центр которой ставил «общность языка, истории, обычаев, идей», которая глубже, чем что-либо другое (товары, капитал, госу­дарственность), связывает отдельные хозяйства. «Этот общий этос, как греки называли кристаллизованное в обычае и праве нравствен­но-духовное общее сознание, оказывает влияние на все поступки че­ловека, следовательно, и на хозяйственную деятельность тоже»¹⁰.

Программа Шмоллера состояла в превращении политической эко­номии из «голого учения о рынке и обмене» в историко-этическую науку, которая должна была давать, с одной стороны, скрупулезное описание фактического хозяйственного поведения, с другой -теорию моральных норм хозяйствования, этику формирования предпочтений и хозяйственной деятельности. Имея в виду либеральную политэконо­мию и исторический материализм, а также расставленные «старой» исторической школой (особенно Рошером) географические акценты на­ционального своеобразия, Шмоллер сформулировал свое металогиче­ское кредо в критике «двух основных заблуждений»:

1) идеи «неизменной, вознесенной над временем и пространст­вом нормальной формы организации народного хозяйства как некой константы, кульминирующей в свободной торговле, свободе пред­принимательства, свободе распоряжения земельной собственнос­тью»;

2) представления, что «внешние природные и технические дан­ности экономического развития суть абсолютные и единственные факторы, определяющие организацию народного хозяйства».

Не отрицая «ряда природно-технических причин» как «естествен­ного фундамента народного хозяйства», Шмоллер отвергал «ложное стремление» выводить «определенные состояния экономики прямо из первого ряда причин... объяснить из технических и природных предпосылок то, что лежит по ту сторону всякой техники». Вопреки «рационализму и материализму» Шмоллер настаивал на значении иного ряда причин, возвышающегося над природным и техническим фундаментом в качестве «своего рода более подвижной прокладки». Этот ряд составляют этические и культурные факторы, и только на обоих рядах «может быть возведено здание определенной народно­хозяйственной системы».

Г. Шмоллер и его ученики резко подчеркивали не только норма­тивную сторону политической экономии, но и неприятие абстрактно-дедуктииного метода Рикардо и анализа экономических явлений, изолированного от истории, географии, психологии, этики, юриспру­денции, от особых черт, налагаемых национальностью и культурой. Шмоллер не считал возможным применение математики в общест­венных науках и указывал, что человеческая психика — слишком сложная задача для дифференциального исчисления. Зато он был ак­тивным сторонником применения статистического материала и тре­бовал от своих учеников прежде всего «историко-хозяйственных мо­нографий», основанных на обработке массива эмпирических данных.

Благодаря близости Шмоллера к официальным кругам Герман­ской империи «новая» историческая школа стала господствующей в немецких университетах; ее влияние распространилось и за пределы Германии — в Англии, Франции, США, России. Германская истори­ческая школа в политической экономии способствовала формирова­нию экономической истории и экономической географии как осо­бых научных дисциплин.

У более молодых представителей школы уже не вызывал удовле­творения сугубый эмпиризм Шмоллера. Карл Бюхер (1847— 1930) в мо­нографии «Возникновение народного хозяйства» (1893), выдержавшей множество переизданий, предложил обобщенную схему всего экономического развития народов Западной и Средней Европы с выделением трех ступеней в зависимости от длины пути, проходимого про­дуктом от производителя до потребителя: 1) ступени замкнутого до­машнего хозяйства, где предметы потребляются в том же хозяйстве, и котором произведены; 2) ступени городского хозяйства, где произведенные предметы непосредственно поступают в потребляющее хо­зяйство; 3) ступени народного хозяйства, где предметы проходят ряд посредствующих звеньев, прежде чем дойти до потребителя. С удли­нением пути обмена развиваются новые формы промышленности — от работы на себя и на заказ домохозяина к городскому ремеслу и да­лее к кустарной промышленности и фабричному производству. Две последние формы промышленности соответствуют ступени народ­ного хозяйства. Эволюция форм промышленности сопровождается распространением сферы влияния капитала вплоть до полного охва­та им национальной экономики.

На ступени домашнего производства нет капитала, а имеются лишь предметы потребления в разных фазисах их годности. В производстве на заказ капиталом является лишь инструмент в руках работ­ника, изготовляющего продукт для потребителя либо домаутого, либо дома у себя; в ремесле — капитал пополняют помещение и сырье, но продукт сбывается непосредственному потребителю. В кустарной системе производства и продукт становится капиталом, но не работ­ника, а купца-предпринимателя; раньше, чем перейти к потребите­лю, продукт становится средством наживы одного или нескольких посредников-купцов - кустарь не имеет ничего общего с рынком сбы­та своих изделий. Наконец, в фабричной системе рабочий лишается капитала в виде материала и капитала в виде орудий — все составные части капитала сосредоточиваются в руках фабриканта-предприни­мателя, который сам занимается сбытом своих товаров.