В. И. Майков (1728-1778)

Во французской литературе XVII в. различались два типа комических поэм: бурлескная, от итальянского слова burla — шутка и герое-комическая.

Самим ярким, представителем бурлеска во Франции был автор «Комического романа» Поль Скаррон, написавший поэму «Вергилий наизнанку». Как ярый противник классицистической литературы, он решил высмеять «Энеиду» Вергилия. С этой целью он огрубляет язык и героев произведения. Поэма имела шумный успех и вызвала множество подражаний. Это вызвало возмущение у главы французского классицизма Буало, который в «Искусстве поэзии» осудил бурлеск как грубый, площадной жанр. Он написал герое-комическую поэму «Налой», где низкая материя излагалась высоким слогом. Драка двух церковников из-за места, где должен стоять налой, была описана высоким слогом и александрийскими стихами.

Появление в России бурлескных и герое-комических поэм не было признаком разрушения классицизма. Этот жанр был узаконен Сумароковым в «Эпистоле о стихотворстве»:

Еще есть склад смешных героических поэм,

И нечто помянуть хочу я и о нем:

Он в подлу женщину Дидону, превращает,

Или нам бурлака Энеем представляет...[112]

Сам Сумароков не написал ни одной комической поэмы, но это сделал его ученик — Василий Иванович, Майков.

 

«Елисей, или Раздраженный Вакх»

Майкову принадлежат две героекомические поэмы — «Игрок Ломбера» (1763) и «Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771).

В первой из них комический эффект создается тем, что похождения карточного игрока описаны высоким, торжественным слогом. Сама игра сравнивается с Троянской битвой. В роли богов выступают карточные фигуры.

Неизмеримо большим успехом пользовался «Елисей». Своеобразие поэмы — прежде всего в выборе главного героя. Это не мифологический персонаж, не крупный исторический деятель, а простой русский крестьянин, ямщик Елисей. Его похождения подчеркнуто грубы и даже скандальны. Они начинаются в кабаке, где Елисей разгромил весь питейный дом. Затем продолжаются в работном доме для развратных женщин, в котором он заводит «роман» с начальницей этого заведения. Последним приключением Елисея стало участие в драке ямщиков с купцами, после чего он был арестован как беглый крестьянин и сдан в солдаты.

Поэма испытала сильное влияние фольклора. В бытовой сказке издавна был популярен образ находчивого ремесленника, торжествующего над богатыми и именитыми обидчиками и вступающего в любовную связь с их женами. Из народной сказки перенесена знаменитая шапка-невидимка, помогающая герою в трудную минуту. В описании драк «стенка на стенку» слышится былина о Василии Буслаеве, Автор даже использовал ее язык: «Где с нею он пройдет, там улица явится, //А где повернется, там площадь становится».[113]Но Майков создавал не былину, не героический эпос, а смешную, забавную поэму. «Изнадорвать» «читателей кишки»[114] — так сам поэт формулировал свою задачу.

В многочисленных комических ситуациях автор проявил поистине неистощимую изобретательность: пребывание героя в работном доме, который он сначала принял за женский монастырь, любовное соперничество со старым капралом, появление Елисея в шапкеневидимке в доме откупщика и многое другое. «„Елисей” истинно смешон, писал Пушкин А. А. Бестужеву. — Ничего не знаю забавнее обращения поэта к порткам:

Я мню и о тебе, исподняя одежда,

Что и тебе спастисьхуда была надежда!...

А любовница Елисея, которая сжигает его штаны в печи... А разговор Зевеса с Меркурием, а герой, который упал в песок:

И весь седалища в нем образ напечатал... —

все это уморительно».[115]

Комический эффект в описании драк и любовных героя усиливается использованием торжественного слога, почерпнутого из арсенала эпической Смех вызывает несоответствие «низкого» содержания поэмы и «высокой» эпической формы, в которую облекается. Здесь Майков — достойный продолжатель Буало. Так, первая песня начинается с традиционного «пою» и краткого изложения объекта воспевания. Само повествование, в духе гомеровских поэм, неоднократно прерывалось напоминанием о смене дня иночи. Кулачные бои с расплющенными носами, откушенными ушами, оторванными рукавами, лопнувшими портами уподобляются древним битвам, а их участники — античным героям Аяксу, Диомеду и т. п.

Своеобразие поэмы Майкова состоит в том, что он унаследовал приемы не только Буало, но и Скаррона, имя которого неоднократно упоминается в «Елисее». От поэмы Скаррона идет другой тип комического контраста: изысканные герои совершают грубые, смехотворные поступки (Плутон вместе со жрецами пирует на поминках, Венера распутничает с Марсом, Аполлон рубит топором дрова, выдерживая при этом ритм то ямба, то хорея).

Созданная в эпоху классицизма, поэма Майкова воспринималась как обогащение этого направления еще одним жанром. «...Она еще первая у нас такая правильная шутливая... поэма», — указывал Новиков в «Опыте исторического словаря...».[116] Традиции скарроновского бурлеска были продолжены Н. П. Осиповым, а после его смерти — А. Котельницким в поэме «Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку». Второй тип комической поэмы, идущей отБуало, был представлен в начале XIX в. «Расхищенными шубами» А. А. Шаховского и «Опасным соседом» В. Л. Пушкина. Герое-комическая поэма расширила представление о художественных возможностях жанра поэмы и показала, что она допускает ее только историческое высокое, но исовременное, даже комическое содержание.