МерабМамардашвили.

«Прежде – жить,философствовать - потом».

 

. «Что вы, собственно, имеете в виду, когда говорите, что занимаетесь философией?» - вот вопрос, и все, что последует ниже, будет своего рода объяснением с читателем по этому поводу. С одной предваряющей оговоркой: это лишь попытка передать путем рассуждениявслух некую манеру илиуголзрения, своего рода устройства моего глаза относительно видения вещей. Так как и его нельзя полностью воссоздать в читателе, просто взяв и «анатомиче­ски» представив вне себя, хотя он может вбирать при этом определенную совокупность содержаний и предметов мысли, называемых "философией" и вполне этим названиемизъясняемых… раз ухвачен и прочно удерживается сам угол зрения.

То есть я хочу этим сказать, что философию нельзя определить и ввести в обиход просто определением или суммой сведений о какой-то области этим определением выделенной. Ибо она принадлежит к таким предметам, природу которых мы все знаем, лишь мысля их сами, когда мы уже в философии. Попытка же их определить чаще всего их только затемняет, рассеивал нашу первоначальную интуитивную ясность.

Но зачем тогда чисто словесно описывать внутреннее убранство дома, если можно ввести в него за руку и показать? Тем более, что у нас есть такая рука, а именно - интуиция.

Допустим, что перед нами несколько текстов совершенно разной природы и характера - житейский, художественный, научный.философский, религиозный и т.д. Разумеется, мы безошибочно определим, какой из них фило­софский. Слова Сократа, Будды, тексты Платона или что-то из Августина мы не сомневаясь, назовем философскими, не зная почему, на каком основании и каким образом. Потому что они резонируют в нас по уже проложенным коле­ям воображения и мысли, укладываясь во вполне определенное со­присутствие (это, а не иное), соответствующих слов, терминов, сюжетов, тем.

Следовательно, пока нас не спрашивают.мы знаем, что такое философия. И узнаем ее, когда она перед нами. Но стоит только спросить, а что же это такое, и какими критериями мы пользовались, узнавая ее, как наверняка мы уже не знаем. Ведь, в самом деле, каким образом, начав именно с опреде­лений, получить согласие и основания для принятия в философию, скажем Будды иди Августина, в которых так головоломно переплелись философская мысль и религиозная медитация? Но мы уже приняли - приняли на уровне интуиции.

Поэтому можно (и нужно) опираться именно на нее, чтобы войти в жи­вой, а затем и в отточенный смысл философствования путем ее раскрытия и рационального высветления. Ибо речь идет об обращении к тому, что уже есть в каждом из нас, раз мы живы и жили, раз случалось и случается такое событие, как человек, личность.

Но раз это так, раз речь изначально идет о таком событии, то нам полезнее, видимо, понимать саму его возможность в мире, чтобы понимать фило­софские идеи и уметь ими пользоваться. Здесь и появляется интереснейшая завязка: наличие идей предполагает, что событие случалось, исполнилось, реализовалось, а в том, чтобы оно случилось реально, осуществилось долж­ны участвовать в свою очередь идеи как одно из условий возможности этого. Я предлагаю тем самым ориентироваться на такую сторону нашей обычной жизни, характеристика которой как раз и позволяла бы нам продвигаться в понимании и усвоении того, что такое философия. Поскольку корни филосо­фии совершенно явно уходят в тот способ, каким человек случается и сущест­вует в мире в качестве человека, а не просто в качестве естественного - биологического и психического - существа.

Это "человеческое в человеке" есть совершенно особое явление: оно не рождается природой, не обеспечено в своей сущности и исполнении никаким естественным механизмом, И оно всегда лицо, а не вещь. Философия имеет самое непосредственное, прямое отношение к способу существования (или не существования) этого "странного" явления. Ее с ним со-природность и объяс­няет в ней все - ее методы, темы, понятия. Как объясняет и к наше особое от­ношение к ней .

В каком-то смысле философия тавтологична в "определении": она зани­мается как бы сама собой - в двух регистрах. Один регистр - это тот элемент нашей жизни, который по содержанию своему и по природе наших усилий является философским. Ибо философия не может складываться и реализовываться в качестве жизни сознательных существ в их человеческой полноте, если, наделенные сознанием, желаниями и чувствительностью, эти существа в какой-то момент не "профилософствовали". То есть не осуществили какой-то особый акт (или состояние), который отзывается различенным и названным "философским". И второй регистр - это философия как совокупность специ­альных теоретических понятий и категорий, как профессиональная техника и деятельность, с помощью которых нам удается говорить об указанном эле­менте и развивать его и связанные с ним состояния, узнавая при этом и о том, как вообще устроен человеческий мир. Назовем первый регистр "реальной философией", а второй - "философией учений и систем.

Иными словами, нечто уже есть и есть именно в истоках подлинно жи­вого и значительного в нас, в действии человекообразующих и судьбоносных сил жизни: время, память и знания уже предположены. И тем самым уже дан и существует некоторый изначальный жизненный смысл любых философских построений, как бы далеко они не уносились от него (в том числе и в наших понятиях времени, памяти, знания, жизни). Но сама возможность и логика раскрытия того, что уже выделено и "означено" смыслом, диктует нам осо­бый, отвлеченныйи связный язык (отличный какот обыденного или религи­озно-мифо логического языка, так и от языка позитивногознания). Хотя все­гда остается соотнесенность одного с другим. И она постоянно выполняется как внутри самой теоретической философии, в ее творческих актах, так и во всяком введении в нее.

Теперь легко понять, чего можно ожидать, когда мы встречаемся с фи­лософией. Или - чего нельзя ожидать, какие ожидания и требования мы должны в себе блокировать, приостановить.

"Прежде жить, философствовать – потом», говорили древние. Следова­тельно, сначала - только из собственного опыта, до и независимо от каких- либо уже существующих слов, готовых задачек и указующих стрелок мысли - в нас должны естественным и безмолвным образом родиться определенного рода вопросы исостояния. Должно родиться движение души, которое есть поиск человеком ее же– по конкретнейшему и никому заранее не известному поводу. И нужно вслушаться в ее голос и постараться самому (а не понаслышке) различить заданные им вопросы. Тогда это и есть свои вопросы, свои ис­кания, свои цеди.

М. Мамардашвили Введение в философию