МЛАДШИЕ

Катерина: «Для меня, маменька, всё одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тоже тебя любит. Тихон: «Да зачем же ей бояться? С меня и того довольно, что она меня любит».

Катерина: «Да здесь все как будто из-под неволи». «Сделается мне так душно, так душно дома, что бежала бы. И такая мысль придёт на меня, что, кабы моя воля, каталась бы я теперь по Волге, на лодке, с песнями, либо на тройке хорошей, обнявшись...

Варвара: «А что за охота сохнуть-то! Хоть умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая же неволя себя мучить-то!»

Катерина: «Что мне только захочется, то и сделаю. <...> Конечно, не дай бог этому случиться!

А уж коли очень мне здесь опостынет, так не удержат меня никакой силой! В окно выброшусь, в Волгу кинусь. Не хочу здесь жить, так не стану, хоть ты меня

режь!»

Тихон: «Да не разлюбил; а с этакой-то неволи от какой хочешь красавицы жены убежишь! Ты подумай то: какой ни на есть, а я всё-таки мужчина, всю жизнь вот этак жить, как ты видишь, так убежишь и от жены. Да как знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной не будет, кандалов этих на ногах нет, так до жены ли мне?» Кудряш: «У нас насчёт этого слободно. Девки гуляют себе, как хотят, отцу с матерью и дела нет. Только бабы взаперти сидят».

Кулигин: «Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю». Тихон: «Так, братец Кулигин, всё наше семейство теперь врозь расшиблось. Не то что родные, а точно вороги друг другу. Варвару маменька точила-то-чила; а та не стерпела, да и была такова — взяла да и ушла».

Кулигин: «У всех давно ворота, сударь, заперты и собаки спущены. Вы думаете, они дело делают либо богу молятся? Нет, сударь! И не от воров они запираются, а чтоб люди не видали, как они своих домашних едят поедом да семью тиранят. И что слёз льётся за этими запорами, невидимых и неслышимых!»