ПРОРОЧЕСТВА О ХРИСТЕ И ЕВРЕЙСКИЙ МЕССИАНИЗМ

Когда "Символ веры" говорит о явлении Христа в мир. Его страстях,смерти и Воскресении, он свидетельствует, что все это совершилось "поПисаниям*". Под "Писаниями", вне всякого сомнения, разумеются священныекниги Ветхого Завета, в частности книги пророков. Таким образом, утверждениепреемственной связи Евангелия и еврейской Библии является составной частьюосновополагающих догматов христианства. ------------------------------------------------------------------------ * Согласно букве "Символа", слово "по Писаниям" относится кВоскресению, но по существу это касается всех членов "Символа", говорящих оземной жизни Иисуса Христа. Даже самый скептический критик не станет доказывать, будто эта идеяесть позднейшее церковное учение, которого первохристианство не знало. ВЕвангелии неоднократно указывается на Ветхий Завет как на пророчество оХристе и прообраз Его пришествия на землю. "О, несмысленные и медлительныесердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! - говорит Христосученикам. - Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И,начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всемПисании" (Лк 24, 25-27). Апостол Павел, сколь бы решительно он ни настаивал на преимуществеЕвангелия перед Законом, никогда не сомневался в том, что весть о спасениииздавна была "через писания пророческие, по велению вечного Бога возвещенавсем народам для покорения их вере" (Рим 16, 26). Для первых христиан существование древних предсказаний о Христе вБиблии служило важным аргументом в пользу истинности их веры. Так, св.Иустин (Юстин), философ, обратившийся в начале II в., подробно рассказываето том, какое огромное впечатление эти пророчества произвели на него (см.:св. Иустин. Диалог с Трифоном Иудеем, 7-8). Для христиан XX века ониявляются уже не столько "доказательством", сколько великим свидетельствомтого, что и дохристианский мир не был оставлен без надежды и водительстваБожия. Этой теме посвящен весь наш цикл, носящий название "В поисках Пути,Истины и Жизни", а книга о пророках говорит о непосредственной подготовке кЕвангелию. Однако читатель не мог не заметить, что дело здесь обстоит нестоль просто и однозначно, как это порой трактовалось в старых руководствахпо Св. Истории. Некоторые библейские пророчества кажутся весьма малосоответствующими Евангелию и даже противоречащими ему, поэтому авторупоказалось уместным кое-что из ранее сказанного повторить, уточнить иподытожить, чтобы яснее обрисовать связь, существующую между пророками иХристом. Прежде всего необходимо указать на две точки зрения в пониманиимессианских пророчеств. 1) Согласно первой - предсказания о Христе были не чем иным, какпростым (хотя и дарованным свыше) предвидением событий, не отличающимся похарактеру, скажем, от пророчеств о плене и возвращении из него, падениицарств или возрождении храма. "Предсказаны,-пишет один богослов,- точноевремя и место рождения Мессии, поклонение волхвов, избиение младенцев,бегство в Египет, появление предтечи-пророка, злоба иудейских книжников ивластей, чудеса Спасителя, Его учение, отвержение Мессии иудейским народом,страдания, смерть, сошествие в ад, Воскресение, Вознесение и т.д." (П.Светлов. Христианское вероучение. Киев, 1912, т. I, с. 125). И что ещеважней, доказывалось, будто пророки ясно предвидели богочеловеческую природуПомазанника Господня (см.: прот. И. Соловьев. Обетования и пророчества оИисусе Христе и Его св. Церкви в книгах Ветхого Завета. М., 1913, с. 128сл.). При таком понимании характера мессианских пророчеств они превращаются всерию буквальных предсказаний, которые легко выделить из контекста Библии икоторые столь недвусмысленно говорят о Мессии, что становится непостижимым,как народ ( в том числе его священники, учители, богословы) не узнал вИисусе желанного Избавителя. Однако если внимательно рассмотреть все эти пророчества в их связи сконтекстом, то мнение об их самоочевидности окажется по меньшей меренедостаточно обоснованным. Ведь не случайно даже ученики Христовы вплоть досамого Воскресения не понимали многих пророчеств о Мессии (Лк 24, 45-48).Пусть первосвященники и книжники были ослеплены злобой и завистью, но можноли говорить это об апостолах? Далее, невозможно отрицать, что рядпророчеств, если их понимать как буквальные предсказания, явно не исполнилсяв евангельской истории. Пустыня не расцвела, как сад, при возвещении ЦарстваБожия, река жизни не потекла из храма; Мессия был назван не Эммануилом, ноИисусом, и Он не занял престола Давидова; Бог не явился на Сион в буре иогне, Зерубабель не стал Мессией, а истинный Мессия не сверг иго земныхугнетателей и не стал править народами "жезлом железным". Этот переченьможно было бы продолжить и дальше. Но уже и сказанного достаточно, чтобысчесть мнение о буквальном смысле пророчеств неудовлетворительным. 2) Противоположная точка зрения сводится к утверждению, будто ВетхийЗавет возвещал Мессию, ничем не напоминающего евангельского Христа; ивообще, согласно этому воззрению, христианство и еврейская религия чуждыдруг другу и даже взаимоисключающи. В свою очередь этот взгляд имеет дваварианта: а) иудейский и б) маркионитский. а) Консервативно-иудейская позиция обнаружилась уже в суде над Христом.Наиболее влиятельные религиозные группировки в Иудее I века н. э. имели своипрочно сложившиеся мессианские представления. Именно эти представления ипослужили основанием для осуждения Иисуса. Тот факт, что некто объявил себяМессией, еще не мог бы вызвать столь решительной враждебности (мы знаем,например, что некоторые выдающиеся раввины признали Мессией вождяантиримского восстания II в. Бар-Кохбу), но фарисеев оскорбляла самая мысль,что за Избавителя Израилева может выдавать себя Человек безвестногопроисхождения, весьма мало отвечающий привычному для них образу Мессии. Саддукеи, которые и вынесли формальный приговор Иисусу, были вообщепротивниками любых мессианских движений, поскольку опасались конфликта сРимом, но во время иудейской войны саддукеи были побеждены своимиидейно-политическими соперниками; восторжествовали те направления, которыевидели в Мессии могучего вождя. Вскоре после разгрома восстания Бар-Кохбы раввин Трифон, беседуя со св.Иустином о мессианских текстах, говорил: "Эти и подобные места Писания,государь мой, заставляют нас ожидать то славное и великое лицо, которое отДревнего днями получит, как сын Человеческий, вечное царство; а этот, у васназываемый Христос, был бесславен и обесчещен" (св. Иустин. Диалог сТрифоном Иудеем, 32). Иными словами, Трифон был уверен, что мессианскиепророчества не могли относиться к Иисусу. Однако было бы неверным считать, что воинствующий мессианизм являлсянепререкаемым догматом для всего иудейского народа. Еще во П в. до н. э.Бен-Сира (Иисус сын Сирахов) относил к Мессии пророчество Исайи Второго(Сирах 48, 27-28); эту же мысль можно найти и в дохристианских апокалипсисахЭзры и Баруха. Кумранская община, по-видимому, пыталась как-то синтезироватьдва образа Мессии и иногда даже говорила о грядущем явлении двух Мессий (см.Кумранский "Устав", IX, 11.-"Палестинский сборник", 1959, Э 4, с. 59). Вталмудической литературе встречаются указания на тождество Мессии иЭвед-Ягве. (См. свидетельства, собранные А. Волниным: Мессия по изображениюпророка Исайи, с. 332-333). Трудно представить себе, как могла вообще возникнуть первоначальнаяИерусалимская Церковь, если бы воззрения ее членов на Избавителя в чем-то невыходили за рамки мессианизма фарисеев, книжников и зелотов. Основой верыапостолов было убеждение, что Иисус-обетованный Мессия. Следовательно, ещедо встречи с Ним они представляли себе Мессию несколько иначе, чембольшинство раввинов. Другим аргументом тех, кто пытался воздвигнуть непроходимый барьермежду Евангелием и Ветхим Заветом, является старый конфликт, вспыхнувшиймежду христианами и вождями официального иудаизма. В этом виделидоказательство изначальной чуждости и несовместимости двух религий. Ноутверждающие это должны помнить, что своим официальным аспектом иудаизмдалеко не исчерпывается. Его вообще нельзя рассматривать как нечто полностьюзаконченное и монолитное, поэтому вся его история проходит под знакомнепрестанных внутренних столкновений и разделений. Напомним хотя бы орелигиозном расколе между Севером и Югом, породившем обособление самарян, орешительной противоположности воззрений Эзры и авторов книг Руфь и Ионы. Водной и той же Библии мы находим Экклезиаста, не верящего в загробноевоздаяние, и Книгу Даниила, говорящую о воскресении мертвых. В эпоху,непосредственно примыкающую к евангельской, соперничество идейныхнаправлений и школ достигло кульминационной точки. Даже внутри фарисействашла ожесточенная полемика сторонников двух учителей-Гиллеля и Шаммая.Кумранские тексты, Новый Завет и Иосиф Флавий являют картину упорной борьбымежду четырьмя течениями иудаизма: фарисеями, саддукеями, зелотами иессеями. Зелоты были смертельными врагами саддукеев и при первой возможностирасправились с ними; ессеи же настолько гнушались теми, кто не принадлежал кним, что жили изолированно, пользуясь своим собственным календарем. И после крушения иудейского государства, в эпоху рассеяния, когдаиудаизм, казалось бы, обрел законченную форму, в нем не утихали внутренниераспри. Раввины-гаоны осудили Абу-Ису, Анана и всю караимскую "реформу",ортодоксы натравливали инквизицию на великого еврейского богослова Маймонида(XII в.). Гонениям подвергались последователи Каббалы; Акоста и Спиноза былиотлучены от синагоги. Ополчаясь против религиозного учения хасидизма,основанного в XVIII в. Израилем Баалшемом, еврейские начетчики ("митнагиды")прибегали к помощи светских властей точно так же, как и законники временХриста. Следовательно, враждебное отношение Синедриона к первохристианам никакне может служить доказательством "чужеродности" иудейства и христианства.Взятое во внешнеисторическом плане, первохристианство являлось одним изрелигиозных направлений внутри Израиля. В Деяниях Апостольских к нему прямо прилагается тот же термин "секта",или "направление", которым названы школы фарисейская и саддукейская (Деян 5,17; 15, 5; 24, 5; 28, 22; см. об этом: Н. Саzelles. Nаissance de l'EgliseSecte juive rejetee? Paris, 1968, р. 97, ff.). А то, что христианство вышлоза пределы одного народа, не отсекает его от Ветхого Завета, но еще прочнеесвязывает с библейской, пророческой традицией. Через христианство религия Библии стала неотъемлемой частью духовнойжизни народов, которые чтут Писание. "Не было быевропейскойкультуры,справедливо утверждал философ Герман Коген,-если изъятьиз нее иудейский элемент". В настоящее время еврейская религиозная мысль все больше проникаетсясознанием своего родства с Евангелием. Укажем хотя бы на К. Монтефиоре, Ф.Розенцвейга, Мартина Бубера, И. Краузнера, Жюля Изаака и тезисыЗелисбергской конференции (см.: St. Nеill. Christian Faith and Other Faiths.London, 1961, р. 30-32). Согласно Буберу, Иисус был выразителем всего самоговысокого, что составляло израильскую религию. "Я совершенно уверен,-говорилБубер,-что иудейская община в процессе своего возрождения будет оцениватьИисуса не просто как великую личность своей религиозной истории, но также ворганическом контексте протекающего в веках развития мессианизма, конечнойцелью которого является искупление Израиля и мира" (М. Виber. Pointing theWay, I, 1957, р. 18). Разумеется, здесь еще далеко до отождествления христианства ииудейства. Но этим признанием Иисуса великим мессианским пророком Израиляполагается конец отрицанию со стороны иудеев связи, которая существует междуВетхим Заветом и Евангелием. б) Вторая попытка отвергнуть генетическую связь между двумя Заветамиисходила от христианских кругов и получила начало в проповеди Маркиона,богослова, писателя и церковного деятеля II века. Маркион утверждал, чтомежду Богом иудейской Библии и Богом Евангелия нет ничего общего. Онпредлагал изъять Ветхий Завет из церковного обращения как книгу, совершенночуждую Новому Завету. Однако Церковь немедленно отвергла тезис Маркиона и влице таких своих учителей, как св. Ириней Лионский и Тертуллиан, объявилаего еретическим (см.: М. Поснов. Гностицизм II в. и победа христианскойЦеркви над ним. Киев, 1917, с. 375 сл.). Исповедание веры в единого Бога обоих Заветов ясно было выражено у св.Иустина. "Не иного Бога почитаем нашим, а другого-вашим,-говорил ониудейскому раввину,-но признаем одного и того же. Который вывел отцов вашихиз земли Египетской рукою крепкою и мышцею высокою; не на другого уповаемибо нет другого), кроме Того, на Которого-и вы, Бога Авраама, Исаака иИакова" (см.: св. Иустин. Диалог с Трифоном Иудеем, II). Выводить свою родословную из религии народа побежденного,малочисленного, не принявшего в большинстве своем христианства, Церковьмогла лишь по одной причине: такая генетическая преемственностьдействительно существовала, и о ней ясно говорил сам Христос. Маркиону неслучайно приходилось давать Евангелие своим последователям в урезанном виде,ибо слишком многое в нем противоречило его учению. Тем не менее вероучительное определение Церкви о преемственной связиЗаветов еще не давало ключа к пониманию особенностей мессианских пророчеств.Отцы Церкви, толкователи Св. Писания, не могли не заметить, что в ВетхомЗавете многое звучит совсем иначе, нежели в Новом. Для того чтобы разрешитьэту трудность, некоторые Огцы использовали принцип толкования,заимствованный у иудео-александрийского богослова Филона. Этот метод былоснован на том, чтобы не следовать слепо букве, но доискиваться досокровенного смысла Писания. Однако успех такой "аллегорической" экзегезы вомногом зависел от знакомства со специфическим языком и символикой,свойственными древневосточному миру, среди которого складывались библейскиекниги. Между тем этот мир в эпоху первохристианства уже давно ушел впрошлое, поэтому комментаторы невольно оказывались во власти произвольныхдопущений и фантастических догадок. Таким образом аллегорическая экзегезапостепенно зашла в тупик*. ------------------------------------------------------------------------ * Мы не касаемся здесь "моральной" экзегезы, которая сводилась к тому,чтобы извлекать из библейского текста нравственные уроки. При всем еезначении в духовной жизни, ее роль в интерпретации оставалась ограниченной. Это, впрочем, вовсе не означает, что святоотеческое толкование утратилосвою ценность. Два основных его положения остаются и поныне путеводной нитьюдля комментаторов Писания: 1) Ветхий Завет был приготовлением ко Христу ипророчеством о Нем; 2) Откровение заключено в форму, которая требуетрасшифровки. Именно в следовании этим двум принципам и заключаетсятолкование в духе Отцов Церкви. Святоотеческая экзегеза не есть мертвыйпамятник прошлого, но живой призыв к новым поколениям богословов исследоватьПисание, углубляя понимание его смысла и уточняя специфику связи,существующей между двумя Заветами. Отцы Церкви отстояли Библию от нападокМаркиона, и, следуя по указанному ими пути, современная библеистика,вооруженная знанием того мира, который окружал пророков, продолжаетразвивать основные положения патриотической экзегезы. Изучение древневосточной литературы и истории оказало огромную услугубиблейской науке,оно способствовало установлению более точного смыслабиблейских пророчеств и содействовало уяснению глубинного их значения.Результат исследования Слова Божия в его человеческом(литературно-историческом) аспекте позволил наметить дальнейшие пути кпониманию пророчества о Христе. Предварительный итог изысканий богословов и библеистов можно выразить вследующей форме: пророчеством о Христе были не столько отдельные изреченияБожиих посланников, сколько в целом весь библейский мессианизм в своейглубочайшей духовной сущности. Евангелие есть Благая Весть о Спасении. А именно мессианизм, вера вгрядущее свершение замыслов Божиих в мире, сделал израильскую религиюрелигией спасения. Однако мессианизм не был статической доктриной. Он рос и раскрывался вовсе большей полноте и глубине по мере духовного возрастания народа. ОтцыЦеркви сравнивали действие Духа Божия с действиями воспитателя, наставника,руководителя. Но каждый хороший воспитатель согласуется с уровнем ивозможностями своего ученика; отсюда и постепенность в даровании Откровенияветхозаветной Церкви. Слово Божие было явлено в истории и имело в мире своюисторию. Оглянемся теперь назад и еще раз бросим взгляд на этапы раскрытиямессианской веры. 1. В сказании Книги Бытия (гл. 3) о грехопадении заключался первыйпроблеск надежды. Из него вытекало, что Змей не одержит окончательной победынад человеком (см.: А. Князев.Откровение о Матери Мессии.-ПМ, 1953, XI, с.99). 2. В обетовании Аврааму (Быт 12) говорится, что через народ, которыйпроизойдет от него, "благословятся все племена и народы земли". 3. В Синайском Завете полагается начало народу, перед которымпоставлена цель стать "народом святым и царством священников" (Исх 19), т.е. уделом Божиим, Церковью. Дух Божий руководит после этого Израилем и еговождями в пустыне и в Земле Обетованной. 4. Пророчество Нафана (2 Цар 7,5-6; 1 Пар 17,4-15; Пс 88,20-38) ещеболее конкретизирует это обетование. Оно относится теперь уже к народу,живущему в рамках царства, и представителем его является род Давида Царьназван "сыном" Ягве (Пс 2), но этот термин, связанный с "помазанием", неимеет метафизического смысла, а означает, в соответствии с древневосточнойтерминологией (ср. 4 Цар 16,7), высшее покровительство и благоволение.Монарх-только слуга Ягве, Который является единственным Царем народа Божия.И если он отступает от воли Ягве, то лишается небесного покрова и помощиДуха Господня (как это было с Саулом). Однако сохранение рода Давидоваслужило залогом того, что в будущем для Израиля остается возможность достичьжизни в союзе с Богом. С этим связано и пророчество об Эммануиле (Ис 7).Пророк говорит, что дом Давида будет спасен (но не за заслуги царя, а помессианскому обетованию). То, что Мессия должен родиться в Вифлееме (Мих5,2), есть лишь одна из черт этого Давидова мессианизма. 5. Разочарование Исайи в земных властителях открывает его душу дляпринятия нового Откровения. Пророк предвидит в грядущем Помазанника,осененного Духом Ягве, Который принесет мир и свободу. Его царствованиепреобразит всю тварь (Ис 9 и 11). Таким образом, в мессианизме усиливаютсяличный и эсхатологический аспекты. И Исайя, и Михей уже связывают эру Мессиис обращением и спасением всех народов (Ис 2, Мих 4). Рамки мессианизмарасширяются; но это лишь раскрытие того, что уже содержалось в Авраамовомобетовании. 6. Эсхатологический аспект мессианизма подводит к тайне Суда Божия.День Ягве, который понимался как внешнее торжество Израиля,переосмысливается. Амос, Исайя, Софония говорят о нем в терминах всеобщегоСуда. Вечное Царство неотделимо от Пришествия Божия. А оно будет космическойкатастрофой (Аввакум 3), которая произойдет от несовместимости греховногомира и святости Божией. Об этом же грозном пришествии будут в V в. говоритьпоследние пророки-Аггей, Захария, Малахия. 7. Иеремия дает грядущему Царству имя: "Новый Завет" (Иер 31, 31-34). 8. Иезекииль называет его "Заветом вечным" (Иез 37, 26). В виденииНового Иерусалима он созерцает Славу Ягве, пришедшую на Сион для обитаниясреди людей. 9. Вершиной ветхозаветного Откровения является проповедь Второисайи,который говорит об Агнце Божием, Эвед-Ягве, чьи страдания даруют спасениемиру. Царство Его, Новый Иерусалим, будет подлинным Царством Бога, сошедшегона землю. 10. Забегая вперед (см. часть VI " На пороге Нового Завета"), нужноупомянуть и Книгу Даниила (II в. до н. э.), в которой все земные царстваизображены в виде отвратительных чудищ, а Мессия-в виде Человека, "СынаЧеловеческого" (Дан 7, 13). Таковы основные моменты в истории мессианской веры. Она заключалась вчаянии Божиего явления, в ожидании пришествия таинственного Лица, Котороепринесет Слово и спасение народам и, пройдя через горнило страданий,воцарится в мире. Все это и свершилось в земле Израильской; вера пророков не былапосрамлена. Единственный истинный Царь, Пророк и Первосвященник соединил вСебе мессианские чаяния. Не будь этого, мы должны были бы признатьбиблейских пророков бесплодными мечтателями. Но в своем непостижимомпредвидении они воистину прозрели Грядущее, хотя сами, быть может, до концане сознавали его путей. При всем том следует помнить, что, обращаясь к своему народу спроповедью о Мессии и Богоявлении, пророки выражали Откровение в словах ипонятиях, соответственных их эпохе. "Все они, обреченные еще быть в эоне"закона сений и писаний" и лишь влекомые тайным тяготением, как магнит кжелезу, к мессианскому Первообразу, могли, да и должны были говорить толькона языке живой конкретной израильской истории и ее текущих событий, задач иинтересов" (А Карташев. Цит. соч. , с. 32). Краски для картины Богоявления они черпали в тогдашней восточнойлитературе, говорили о грозе, урагане, пламени, потрясении основ земли. Дляних, сынов древнего Востока, вторжение Ягве в мир естественно рисовалось ввиде светопреставления. Нечто подобное произошло и с образом Мессии.Стремясь передать его величие, пророки наделяли его атрибутамимогущественного властителя, непобедимого полководца, сражающегося, какдревний судья, под воздействием Руах Ягве, Духа Господня. То были средствавыражения, понятные всем. Но именно они то и привели к раздвоению образаМессии. Символика пророческих речей, икона Богопришествия, легко моглаистолковываться буквально Точно так же и условный гиперболический языкмессианских предсказаний породил двойника Мессии, его тень - земноговладыку, столь же грозного , как и Бога, грядущего в буре. Можно сказать ибольше. Вероятно, не все пророки могли сами ясно провести грань междудуховной истиной, данной им в Откровении, и формой, в которой они выражалиоткрывшееся им ( по крайней мере, это можно сказать о пророках V в. И в этомнет ничего странного, ибо, как говорил прот. С. Булгаков, "даже и впророческих прозрениях грядущего у пророков Израиля, подаваемых ДухомБожиим, бывало содержание, превозмогающее их собственное, человеческиограниченное, разумение, для них самих не до конца понятное и восприемлемое"(С. Булгаков. Радость церковная. Париж, 1938, с . 33). Многие религиозные люди Израиля так и не смогли до конца отрешиться отэтих чувственных представлений, хотя немало было и тех, кто их преодолел.Соблазн силы всегда трудно преодолим: людям хочется, чтобы Бог действовал пообразу и подобию самодержцев, милующих и карающих. Этот выбор между двумя Мессиями и послужил пробным камнем в моментявления Христа. За ним пошли лишь те, кто сердцем постиг самую сутьпророческого провозвестия. Но даже и для них это было нелегким делом.Вспомним хотя бы вопрос Иоанна Крестителя. Ты ли тот, или ждать нам другого?(См. С. Булгаков. Друг Жениха. Париж, 1928, с. 122). Второисайя первый указал на этот всемирный парадокс, ввергший в соблазнстоль многих, на уничиженного Мессию. В Его уничижении проявилась одна изважнейших сторон извечного богочеловеческого диалога. В приходе Христа небыло ничего навязанного, ничего внешнеобязательного. И даже то, чтопророчества о Нем не были даны в открытой форме, а частично скрывались подмифическо-иконописными одеяниями, ставило людей перед необходимостью подвигаверы. Этот подвиг совершил апостол Петр, который сказал-не царю, непобедителю, не существу, пришедшему среди громов небесных, но бедномуПлотнику: Ты Мессия, Сын Бога Живого... И, наконец, основное. Мессианизм предвидел Богоявление, но - не тайнувочеловечившегося Бога. Нет ничего в пророческих писаниях, что ясно быуказывало на обратное. Напротив, все говорит о том, что пришествие Бога вмир, как правило, рисовалось пророкам совсем не так, как оно совершилось.Воплощение оставило в неприкосновенности человеческую свободу: Бог, явленныйв огне и буре, не мог бы быть отвергнут людьми; а без этой возможности Егоявление было бы победой грубого насилия, свойственного твари, но не Творцу. Пророчество исполнилось, но Тот, Кого ждали, пришел тихо, незаметно,как бы "инкогнито", открываясь лишь любящим и верным. Обращение апостолов произошло как бы в два этапа. Сначала они призналив Иисусе обетованного Мессию. Это признание далось им нелегко, и вплоть доГолгофы они колебались между верой и маловерием. Только после Воскресения имоткрылся смысл таинственных слов: "Я и Отец-Одно", и апостолы окончательносознали то, что совершилось на пути от Вифлеема до пещеры ИосифаАримафейского. Именно тогда учение о страждущем Мессии соединилось для них сверой пророков в Пришествие Божие.

X x x