Искусство, этика и нравственный закон при занятиях восточными единоборствами (джиу-джитсу)

Искусство, этика и нравственный закон

 

Artes molliut mores.

Искусство смягчает нервы.

 

Искусство, этика и нравственный закон при занятиях восточными единоборствами (джиу-джитсу)

 

Все виды боевых единоборств – это искусство. Искусство – одна из форм общественного сознания, составная часть духовной культуры человечества, специфический вид практически-духовного освоения мира. К искусству относят группу разновидностей человеческой деятельности -живопись, музыку, театр, художественную литературу. В более широком значении слово «искусство» относят к любой форме практической деятельности, когда она совершается умело, мастерски, искусно не только в техническом, но и в эстетическом смысле.

 

Боевые искусства – это искусства практической человеческой деятельности, когда она совершается умело, мастерски, искусно не только в техническом, но и в эстетическом смысле. Они должны быть подобны реальной человеческой жизни, то есть должны воссоздавать (моделировать) жизнь в ее реальной целостности и структурной сложности, должны «удваивать» реальную жизнедеятельность человека, быть ее воображаемым

 

личности, позволяя ей «прожить» много иллюзорных «жизней» в «мирах», созданных занимающимися. Вместе с тем, они выступают одновременно и как подобие реальной жизни, и как отличное от нее – выдуманное, иллюзорное, как игра воображения, как творение человеческих рук, сердец.

 

Боевые искусства (джиу-джитсу) — это человеческое рукотворство, основанное на законах философии, педагогики, медицины и точных наук (физики, математики и т.д.). Они должны быть иллюзорно-реальной жизнедеятельностью человека, то есть должны не копировать ее, а воспроизводить и дополнять ее структуру. Для занимающегося боевыми искусствами эта его реальная человеческая жизнедеятельность, будучи органически целостной, складывается из следующих компонентов: труда (тренировки), изучения (познания технических действий, приемов, связок и т.д.) и общения (психологическое, морально-эстетическое и т.д.).

 

Боевые искусства – это определенная структура человеческой жизнедеятельности, специфический (образный) способ ее оценки, утверждения определенной системы ценностей. Они создаются на основе отражения, осознания реального мира. Сознание «не только отражает объективный мир, но и творит его», создавая то, чего в действительности не было, нет, а подчас и не может быть, они творят воображаемые «миры боевых приемов, действий», более или менее близкие к миру реальному и более или менее от него отличные, то есть представляют собой способ «практически духовного освоения» действительности, отличающейся от ее чисто духовного освоения, характерного для теоретического знания, и от чисто материальной практики.

 

Боевые искусства – это специфически общественное явление, представляющее собой сложную систему (феномен), структура которой характеризуется сопряжением познавательной, оценочной, созидательной деятельности, поэтому они выступают как средство общения людей, как орудия их просвещения, обогащения их знаний о мире, о самих себе.

 

Они слиты воедино (хотя их много по названиям, стилям, школам), боевые искусства являются разными сторонами одного класса явлений. И на человека их влияние бывает естественно отличным друг от друга в силу характера, темперамента, физического развития личности. Разнообразие видов боевых искусств, на первый взгляд, может показаться хаотичным нагромождением, в действительности же они являются закономерно организованными (вернее закономерно исторически — сложившимися).

 

Каждый из них непосредственно характеризуется своими правилами соревнований, своей методикой и формой боя, взятые в целом они есть исторически сложившаяся система различных боевых искусств, связанная с общей культурой той или иной страны, это способ воспитания человека на основе той или иной системы ценностей и источник высших эстетических радостей.

 

Боевые искусства зарождались в далекой древности. Для первобытного человека первоначальные формы боевых искусств проявлялись в виде охоты на различных зверей, рыболовства, в борьбе с природными явлениями и самозащите, а также в самосовершенствовании самого человеческого тела, способствовали сплочению людей, развивали их духовно, помогали им осознавать их социальную природу, их отличие от животных, то есть служили великому историческому делу развития человека. С развитием общества, его культуры боевые искусства постепенно стали обособляться в специфическую область деятельности. В начале своего становления боевые искусства охватывали три основных раздела: военно-прикладной, спортивный и лечебно-оздоровительный. Эти разделы составляли основной стержень боевых искусств и только в своей целостности служили великому делу для человечества – его совершенствованию.

 

В наш век произошло обособление боевых искусств на относительно самостоятельные направления: спортивные, военно-прикладные и лечебно-оздоровительные. Ресурсы боевых искусств в военно-прикладной, спортивной и лечебно-оздоровительной областях сами по себе достаточно велики, чтобы не обратить на них внимания. Но главное, что ждет своего изучения и осмысления — это конструктивная сторона исторического опыта дальневосточной культуры, уникальные механизмы сохранения и передачи традиции последующим поколениям. В ней немало ценного могут почерпнуть и военные специалисты, и спортсмены, и просто желающие укрепить физическое и духовное состояние. Вряд ли только утилитарными соображениями можно объяснить растущий интерес к боевым искусствам, ведь далеко не каждый способен верно оценить их практическую значимость, поскольку нужны специальные познания. Может быть, привлекает пресловутая экзотика? Но массовые коммуникации боевых искусств сделали обыденным то, что не так давно казалось малопонятным. Вероятно, важно другое.

 

Боевые искусства – это прежде всего уникальная культура, в которой боевая практика приобщена и возвышена благодаря феномену искусства, которое является плодом высокого мастерства, одухотворенного красотой. Непосвященный может и не подозревать о чисто утилитарных ресурсах традиции, но он обычно сразу и безошибочно схватывает в ней всепоглощающее эстетическое начало. Оно достоверно, чувственно осязаемо и одновременно неуловимо, невычленимо из феномена в целом, подобно неповторимому вкусу морской воды, не сводимому к вкусу соли или воды в отдельности. «Соль» эстетического не выпадает в осадок, она растворена без остатка. «Морская вода» с высокой концентрацией «соли» как раз то, что характеризует феномен дальневосточных боевых искусств.

 

При этом один из самых примечательных и специфических признаков эстетического начала в боевых искусствах состоит в совмещении, казалось бы, несовместимого — одухотворенной красоты и гармонии с суровой реальностью боевых действий. Не в этом ли одна из предпосылок возвышения воинской подготовки до искусства, а искусства – до пути совершенствования человека? И не в эстетической ли привлекательности боевых искусств Востока заключается одна из причин их растущей популярности? Диапазон выражения эстетического начала в боевых искусствах огромен: от самых условных и изысканных форм, когда натурализм борьбы почти полностью преодолевается в канонизированном театрализованном действии до форм, максимально приближенных к реальности, когда прорыв в ситуацию, пограничную между жизнью и смертью, предстает в ритуализированном и глубоко символичном виде.

 

В крайних точках этого диапазона, таким образом, мы обнаруживаем явления столь различные, непохожие друг на друга, что порой трудно даже предположить их глубинное родство. В одном случае эстетика боевых искусств предстает в наиболее чистом виде. Она поддерживается благодаря сохранению многообразных связей с «мирными» искусствами, основными носителями прекрасного (музыкой, хореографией, театром…). Эстетическое начало здесь выражает себя наиболее непосредственно, полно, явно, относительно легко становясь общедоступным даже за пределами породившей его культуры. В другом же случае эстетическое получает совершенно парадоксальное выражение (например, эстетизация смерти в обряде самоубийства японских самураев). Восприятие и адекватное понимание этой стороны традиции требует специального погружения в историко-культурный контекст, «вчувствования» в национально-специфические реалии духовного.

 

Начиная с самого доступного: с многообразных связей «боевых» и «мирных» искусств, – особого внимания заслуживает связь боевых искусств с традиционной музыкой. Она объединила пение, танец и игру на музыкальных инструментах в рамках ритуализированных видов деятельности (аналогичный феномен «музыки» существовал и в античной Греции). Принципиально важна роль музыки в обучении боевым искусствам. Инструментальное сопровождение помогало ритмизировать и гармонизировать тренировочный процесс, освобождая сознание учеников и стимулируя психологическую и физиологическую активность. Музыка и танцевальные элементы тесно переплетались с элементами техники, служили выработке естественности, пластической красоте движений, движения становятся свободней и, следовательно, эффективней.

 

Древние мастера придавали музыке важное значение, считали, что она помогает занимающимся управлять своими движениями во временном пространстве, перестраивает сознание, пробуждает интуицию, снижает мышечное напряжение и укрепляет дух, психологию бойца, внося также столь необходимую эстетическую струю в повседневный трениро вочный процесс. Хореографические и танцевальные элементы в боевых искусствах в наиболее эстетизированной форме предстают в своеобразных «боевых танцах» (ката), выполняемых в одиночку и группами, в том числе с использованием разных видов традиционного оружия. Почти все виды боевых искусств имеют большой арсенал кат различной степени сложности. В определенном смысле это – хореографические композиции, в которых разыгрываются типовые ситуации борьбы с использованием разнообразных приемов и их комбинаций. Такая оригинальная, эстетизированная форма освоения техники и погружения в дух боевых искусств служила для передачи зашифрованной информации последующим поколениям. Она базируется на древних принципах ритуализации, многих видах практической деятельности. В этом отношении дальневосточные «боевые танцы» сопоставимы с военными ритуальными танцами у разных народов (танцы с копьями у африканских племен, с саблями у кавказских горцев и др.).

 

Связь «боевых танцев» с танцевально-хореографической традицией подтверждается и сегодня. Их пластические формы в предельно условном и обобщенном виде легко вошли и прочно утвердились в современных балетных постановках, эстрадных шоу. Проникли они и в динамичные молодежные танцы, насыщенные акробатическими элементами. Но существует еще уникальная форма автономного и условного собственно эстетического бытия боевых искусств. Такова жизнь китайских ушу на театральной сцене, в спектаклях классической Пекинской оперы на традиционные исторические сюжеты. Те же «боевые танцы» инкрустируются в батальные сцены, разворачиваясь в сложные хореографические композиции.

 

Примечательно, что искусство это имеет столь давнюю традицию и так канонизировано (роли и амплуа повсеместно бережно сохранены), что штат актеров, набранный из разных провинций, может выступать согласованным ансамблем.

 

Отдельные стороны практики боевых искусств связаны с традициями народных цирковых представлений, с эстетикой массовых зрелищных жанров. Так, традиционный китайский цирк использует многое из арсенала боевых искусств, а современные массовые шоу, демонстрирующие сверхнормальные возможности мастеров боевых искусств (разбивание различных твердых предметов, сопротивление огромным тяжестям, колющим и давящим воздействиям на «слабые» точки тела, концентрация энергии на притяжение или отталкивание и др.), мало чем отличаются от цирковых представлений. Уровень мастерства и цена искусства во многом определяются внешними эффектами и степенью риска.

 

Рассматривая контекст проблемы и одновременно восходя к основам данной культуры, нельзя не учитывать и гораздо более тонкие и сложные связи «дзэнских видов борьбы» со всеми другими «дзэнскими» искусствами. Объединяющая роль дзэна, свойственное ему сущностное отождествление разных видов деятельности, превращали в норму универсальный характер искусства восточных мастеров. Они естественно совмещали занятия боевыми искусствами с занятиями поэзией, живописью, каллиграфией, приобщались к высшему смыслу чайного действа и искусства икебаны. И стоит ли удивляться тому, что дух дзэнской этики наложил неповторимый отпечаток на эстетический облик самих боевых искусств. Благодаря дзэну и другим родственным восточным учениям, все виды искусства (и «мирные», и «боевые») пропитывались медитативностью.

 

Принцип медитативности в восприятии различных явлений действительности был положен в основу практически всех видов человеческой деятельности. Любое действие, любой предмет или явление, любой образ или идея могли стать темой для медитации, имеющей целью переход в особое (измененное) состояние сознания, в котором только и мыслилось обретение человеком «абсолютной истины».

 

Медитация постепенно превратилась в одно из общих оснований культурной традиции Востока, приобретая смысловой контекст движения по любому пути совершенствования человека. А поскольку само представление о совершенстве связано с красотой, с прекрасными и возвышенными образами, темы и объекты для медитации чаще всего были связаны с прекрасным в природе и искусстве, причем прекрасное в искусстве на Востоке как бы воссоздавало ту природную естественность, чистоту и красоту, которые одухотворяли путь самопознания человека, делали прекрасным сам процесс его совершенствования.

 

Погружаясь еще глубже в специфические подходы к эстетическому, сложившиеся в дальневосточной культуре, мы сталкиваемся и с совершенно непривычными (даже парадоксальными) проявлениями эстетического сознания. Их корни обнаруживаются в древних ритуалах, в особом отношении к природной гармонии и красоте. В связи с этим, можно обратиться к знаменитому средневековому обряду самоубийства японских самураев – сэппуку. «Техника» ухода из жизни для мужчин состояла в харакири, то есть в скрытии живота, для женщин – в перерезании горла.

 

Сами по себе эти способы ничего примечательного не содержат. Воины разных народов в разные времена, не желая покориться врагу, прибегали к иным, но не менее «результативным» приемам (римские легионеры бросались на меч, современные солдаты пускали себе пулю в лоб). Однако сэппуку – нечто большее, чем простое самоубийство. Внешне этот обряд эстетизирован и организован как театрализованное ритуальное действо, исполненное неторопливой сосредоточенности, достоинства и мужества. Движения главного действующего лица и его помощников должны были выполняться сдержано и красиво, позы других участников – сохранять серьезность и почтительность. Эстетизация манеры выполнения сэппуку предопределена глубоко символическим смыслом обряда. Японцы (как и многие народы Азии, особенно Сибири) считали живот вместилищем души.

 

Вскрытие живота имело целью в буквальном смысле обнажить истинную чистоту помыслов воина, честь которого была под угрозой. Самурай, взяв в свидетели само небо, полностью оправдывался перед современниками и прославлял себя для потомков.

 

Уникальный феномен эстетизации смерти в сэппуку, разумеется, формировался непросто. Самураю требовалась особая психологическая и специальная подготовка. Она начиналась с детства под руководством опытных наставников, дополняясь и подкрепляясь занятиями боевыми искусствами, направленными в том числе на достижение гармонии духа и действия в экстремальных ситуациях. Обретаемая душевная гармония и позволяла совершать уход из жизни во имя справедливости в эстетически возвышенной ритуальной форме.

 

Углубление в проблемы эстетики боевых искусств Востока приводит к необходимости уяснить некоторые общие особенности традиционной культуры. В конечном счёте, они дают ключ к пониманию наиболее специфических сторон феномена эстетического в боевых искусствах. Одна из главных характерных особенностей восточной культуры состоит в интенсивном «окультуривании» всех сфер жизнедеятельности людей: от установления социальных ритуалов и норм общения до интимных сторон жизни каждого человека. В то же время на Востоке культура, упорядочивая стихийное природное начало, не противопоставлялась природе. Как ни парадоксально, высший смысл культуры на Востоке виделся в своеобразном возврате общества и человека к первозданной природной «чистоте».

 

По существу, в этом была стратегическая задача регулирования и гармонизации человеческой жизнедеятельности на пути культурного развития. В Китае, например, такую задачу разными способами решали главные идеологические течения. Конфуцианство, даосизм и буддизм вступали в спор лишь относительно путей и средств достижения общезначимого идеала. Процессы, аналогичные воздействию культуры на

 

природу, протекали и в самой дальневосточной культуре. Возникновение в ней мощной эстетической доминанты специфически изменяло облик культуры и вело к особой эстетизации природных явлений. Отсюда широко распространенная эстетизация пейзажей: любование цветущими садами, скалами и потоками, чистым снегом, луной, восторженное созерцание стихийных сил природы. И, наоборот, эстетически преображенная природа своеобразно и глубоко символично воссоздается в традиционных искусствах. Вспомним знаменитые японские сады камней или искусство икебаны. В результате эстетическое разливается по всему миру, с которым соприкасается человек, осваивается разными формами восприятия: чувственными, интеллектуальными, а также «сверхчувственными» (медитативными).

 

Традиция боевых искусств имеет ту же эстетическую ауру с ничуть не меньшей интенсивностью «свечения». Здесь также процесс эстетизации рождается и в культуре: через символические условности ритуала и традиционные каналы искусства, и в природе – через подражание живым существам, стихиям, иным природным явлениям. Но и такое подражание происходило и фиксировалось в строго канонизированных и ритуализированных формах. Без этого невозможна была бы передача традиции, удерживающей в среде посвященных высший смысл и дух искусства.

 

Особое место при занятиях боевыми искусствами занимал ритуал чайной церемонии. Чайная церемония была неотъемлемой частью воина, их жизни и способом миропонимания. Вся жизнь воина была строго регламентирована, и исполнение строгого церемониала буквально во всем считалось исключительно важным. Ритуал рассматривался как искусство, умение правильно жить и придать значимость и красоту любому действию. Человек (воин), не знающий тонкостей ритуала, считался плохо воспитанным, вульгарным, разумеется, он не мог рассчитывать на успех в обществе.

 

Чайная церемония (по-японски «тя-но-ю») была особенно любима и почитаема самураями и считалась формой искусства, одним из Путей миропостижения. О «тя-но-ю» писали трактаты мудрецы, тонкости этого ритуала изучали всю жизнь. Чайная церемония была своего рода таинством и магическим действием, при помощи которого открывалось «окно» в другой мир. В помещении, где сидит, медитируя, самурай и пьет чай, вместе с ним находятся сто тысяч Будд. Они озаряют своим светом душу самурая, и он пребывает во многих местах и временах в одно и то же мгновение. Внутреннее спокойствие и молчаливое созерцание делает мир таким, каков он есть на самом деле. Каждому действию во время чайной церемонии придавался духовный смысл, за всем скрывался сложный подтекст. Целью чайной церемонии было проникновение в сокровенную суть мироздания, интуитивное постижение и переживание красоты. Знатоки чайной церемонии могли различать сотни сортов чая, что выражало тонкость вкуса не только в обыденном смысле, но и в тончайшем ощущении прекрасного, его оттенков.

 

Мастера боевых искусств и чайной церемонии всегда находились в состоянии духовного бодрствования, самоуглубленного поиска Путей постижения Вселенной. Доблесть в бою и Пути Познания и Красоты считали совершенно естественными для истинного воина. Поединок и поэзия ценились одинаково потому, что для истинного воина поединок – это поэзия, а поэзия – это поединок.

 

Быт в жизни воина занимал то место, которое он должен занимать в жизни любого свободного человека – это лишь вынужденная вспомогательная функция, необходимая для поддержания полноценной жизнеспособности оболочки, являющейся вместилищем прекрасного. Только духовно красивая жизнь была истинным бытием и целью воина. Поэтому воинов называли людьми Высокого Духа и Цели, именно поэтому «настоящие воины» как явление стоят особняком от других людей.

 

Что значить быть бойцом Высокой Цели?

 

Это значит подчинить свою жизнь этой цели и быть способным пожертвовать всем ради нее. Не существует более высокой цели, чем душа высшего благородства и мощи, все стальное – суета сует. Достижение этой цели – самая трудная задача, и этот путь уходит в облака.

 

Ни в чем не изменить своим идеалам. Как это трудно, быть может, остался последний глоток жизни, но какое это имеет значение? Для воина важно остаться верным самому себе. Быть воином – это прежде всего глубокая внутренняя сущность души. Это значит уничтожить все мосты, не искать тихих заводей и следовать своему Пути.

 

Фундаментальную роль для достижения всего этого создает ритуал, который регулирует и направляет весь этот процесс жизнедеятельности людей, пожалуй, исчерпывающе все это выражено в афористическом наставлении Конфуция:

 

Без ритуала взгляда не бросай, Без ритуала ничему не внемли, Без ритуала слова не скажи,

 

Без ритуала ничего не делай.

 

Подобная установка характерна и для даосизма, чаньбуддизма и дзэна, которые, казалось бы, ниспровергали каноны и условности, а ведь все эти учения оказали влияние на боевые искусства.

 

Ритуальность в боевых искусствах многообразна и многослойна по смыслу. Общеизвестно, например, правило, что боевые искусства начинаются и заканчиваются поклоном «рей». В этом не только требование вежливости и уважения к сопернику. Совершение поклонов как ритуальная практика, широко распространенная в дзэне, имеет и более глубокий духовный смысл. Ее суть – в изменении отношения человека к своему «я», в стремлении сбросить оковы эгоизма, который считался главным препятствием на пути слияния личности с единым прекрасным универсумом. Но важно и то, что поиск душевной гармонии в практике поклонов требовал гармоничной и эстетичной формы, испол-ненной достоинства и сдержанной красоты.

 

В боевых искусствах ритуализирована, по существу, вся система отношений между учителем и учеником, между старшим и младшим, между школой и идеалами воинского пути. Разумеется, постижение смысла ритуальных действий углублялось по мере духовного развития ученика и роста мастерства. На начальном же этапе достаточно было обозначить некоторые «формальные» вехи, которые упорядочивали бы отношения в школе.

 

Поклон, которым обмениваются ученики стоя, символизирует готовность к борьбе: ноги слегка расставлены, чтобы иметь лучшее равновесие, руки чуть разведены, кулаки сжаты, глаза смотрят в глаза. Поклон ученика учителю иной: ноги сомкнуты, раскрытые ладони прижаты к бедрам, голова и взор смиренно опущены. В этом знак полного доверия к наставнику, достигшему духовной зрелости.

 

Сходные формы безусловного почитания используют в поклонах (выполняемых сидя или стоя) святые школы, которые символически воплощают высокие традиционные идеалы боевого искусства. Существует также ритуальная символика в организации процесса обучения. Во всех случаях выполнение ритуальных элементов эстетизировано, не допускает легкомыслия или небрежности. Уже это меняет настрой человека и его отношение к делу.

 

Подражание природе и её эстетизация через каноны искусства нашло в дальневосточных боевых искусствах самое яркое и разнообразное проявление. В ушу, например, сложились целые «звериные» стили, основанные на подражании зверям, птицам, пресмыкающимся, насекомым. Подражание стихиям и явлениям природы пронизывает всю методику обучения. Оно делает занятия наглядными, живыми и эффективными.

 

Техника мягких блоков, уходов, уклонений часто ассоциируется с водой, что способствует развитию текучести движений. В плавных скользящих перемещениях, сохраняющих контакт ног с землей и лишь снимающих пылинки с почвы, слышится шум леса. В силовых дыхательных упражнениях имитируется одновременно рев тигра и шипение змеи. Подражание прекрасной природе, ее естественной гармонии развивало у воина способность концентрированно переживать соответствующие эмоционально-энергетические состояния. В итоге мастерство превращалось не только в культурный, но и в «природный» феномен, сияющий взаимоотраженной красотой. Мастер, достигший гармонии тела, техники и духа, реализует эстетическое начало как бы в двух планах: внешнем и внутреннем.

 

С внешней стороны физическое и техническое совершенство, одухотворенное мастерство предстают перед зрителем как эстетика действия, как красота движущихся форм. Оно как бы олицетворяет целесообразность и эффективность боевых приемов. Каждое эффективное действие красиво, хотя, разумеется, не каждое красивое действие эффективно.

 

С внутренней стороны эстетическое начало проявляется иначе. Это своеобразная эстетика переживания, имеющая активно-медитативную природу и связанная с переходом в особые (измененные) состояния сознания. Постижение смысла действия изнутри в подобных случаях связано с ощущением небывалого эстетического подъема, свободы и особого чувства радости, имеющих вкус очищения и просветления, сопоставимого с греческим катарсисом.

 

Есть основания полагать, что многоликость эстетического начала в дальневосточных боевых искусствах прямо связана с его полифункциональностью. Эстетическая сторона усиливает все ключевые принципы, превращающие занятия такого рода в искусство и возвышающие его до пути совершенствования человека. Среди них фун даментальным следует признать нравственный закон, именно он в дальневосточных боевых искусствах освобождает энергию эстетического начала, открывает неисчерпаемые пути для его многоликого проявления.

 

Связь боевых действий с насилием уже не раз привлекала внимание человечества. Возникающий здесь парадокс является камнем преткновения не только для европейского сознания. В восточной культуре утверждение боевых искусств как особого пути совершенствования человека исторически было связано с решением нравственных проблем. Вопросы нравственности, приобретающие для вступивших на воинский путь личностный смысл, постоянно находились в поле зрения хранителей и носителей традиции.

 

Осознание нравственных проблем в контексте дальневосточной культуры приобретало неповторимые черты, благодаря взаимодействию наиболее влиятельных идейных течений: конфуцианства, даосизма, буддизма, дзэна. Именно они приобрели наиболее универсальное значение в общекультурном контексте. Благодаря им, боевые искусства получили высокое философское осмысление (идеалы «природной» гармонии и справедливости) и в то же время оказались доступными обыденному (массовому) сознанию (нравственные кодексы, этика поведения), превращались тем самым в едва ли не самый важный регулятор боевых искусств в традиционной культуре.

 

В XXI веке в ходе все более интенсивного взаимодействия восточной культуры с западной традиционный статус боевых искусств был сильно поколеблен, в том числе сильно пошатнулась духовно-нравственная основа традиции. Массовое распространение боевых искусств в мире заставило искать выходы из этих ситуаций, ответы на самые острые вопросы, в том числе связанные с нравственными проблемами. Старые мастера боевых искусств и мудрецы Востока, оказавшиеся в таких ситуациях, советовали вернуться к истокам и основам традиции прошлого. Противоречия современной жизни накладывают очень заметный отпеча ток на облик боевых искусств, их удивительная жизнестойкость и гибкость, формировавшаяся веками, не могут сами по себе абсолютно гарантировать естественное развитие традиции за пределами региона.

 

Традиция дальневосточных боевых искусств, которая раньше объединяла их целостность, ныне распалась на военно-прикладную, спортивную и лечебно-оздоровительную, потеряв свое изначальное предназначение. Стоит заметить, что изначальные традиции боевых искусств в Японии, Китае и в других странах сохраняют свой первона-чальный облик благодаря семейным традициям. Это та «профессионально-фольклорная» струя, которая пробивается через толщу более поздних напластований и является тем родником, из которого черпают вдохновение современные реформаторы боевых искусств.

 

Основные перемены в жизни традиции дальневосточных боевых искусств и прежде всего вытеснение ее духовно-нравственного содержания обусловлены западным влиянием. Но и они проявляются по-разному. В отличие от дзюдо и других видов боевых искусств система джиу-джитсу сохранила свое военно-прикладное, спортивное и лечебно-оздоровительное значение и у себя на родине, и за рубежом. Являясь основой обучения рукопашному бою, искусство джиу-джитсу, однако, не избежало модернизации арсенала приемов.

 

Нравственный закон лежит в основе всех боевых искусств, препятствуя сведению их лишь к голой технике борьбы, которая легко может стать техникой убийства. Концепция «возрождения от насилия», разумеется, не является исключительной принадлежностью боевых искусств. От нравственных аксиом отталкиваются крупные философско-религиозные системы: дзэн, буддизм и другие, лежащие в основе боевых искусств. Суть их состоит в преодолении эгоизма и испытании занимающихся «праведным образом жизни», требующим не только не убивать, но вообще никому не причинять страданий.

 

Нравственный закон связан с присягой, которую принимают воины

 

армии, присягу (клятву Гиппократа) принимают врачи. В спорте же нравственная сторона либо сама собой разумеется (гуманистические идеалы спорта), либо спорт вообще оказывается вне понятия нравственности. Старые мастера, носители традиции, неуклонно проповедовали нравственность с помощью поучительных и доступных преданий, легенд. Их образы и сюжеты помогали быстрее усваивать и уяснять различие добра и зла, сея семена духовности в сердцах наследников традиции.

 

«Юноша, занимаясь боевыми искусствами, добился больших успехов. Почувствовав силу, он стал запугивать и притеснять жителей соседней деревни. Однажды на горной дороге он встретил старика и грубо потребовал, чтобы тот убрался с его пути. Старик вежливо попросил пропустить его, но юноша стал жестоко избивать старика, пока тот не распростерся на земле. Победитель восторжествовал: все его удары, отличавшиеся большой силой, достигали цели. Он же не встретил сопротивления, не считая того, что старик, по-видимому, случайно нанес ему едва ощутимый удар в область сердца. Юноша даже не вспомнил об этом, когда вернулся в деревню. Находившееся неподалеку люди видели происшедшее, но не осмелились заступиться за старика, зная силу и буйный нрав юноши. Однако как только он исчез, они бросились к пострадавшему, стараясь ему помочь. Но он вдруг сам легко поднялся и быстро ушел.

 

Через две недели юноша начал чувствовать тошноту после еды и перестал хорошо спать. Некоторое время спустя он уже ничего не мог удержать в желудке, силы его угасли, как снег на весеннем солнце. Он стал терять вес и перестал вставать с постели, поняв, что причиной его смертельного недуга был старик – его один единственный незначительный удар. На пороге смерти он понял свою вину. Понял, что в суетном тщеславии поддался искушению стать самым сильным, чтобы обрести власть над окружающими его людьми, держа их в постоянном страхе. Искренне раскаявшись и зная, что дни его сочтены, юноша пожелал получить прощение и послал брата на розыск старика. Сделать это, к удивлению брата, оказалось нетрудно. Старик как бы знал, что юноша станет его искать, и сообщил всем, где он живет. На следующий день брат привел его к умирающему. Юноша попросил прощения, и старик, увидев, что просьба его искренняя, предложил свою помощь. Он дал юноше выпить какую-то жидкость, после чего тот сразу заснул. Постепенно силы вернулись к нему, и через неделю он выздоровел.

 

Старик оказался учителем боевых искусств. Он рассказал, что встреча на горной дороге не была случайной – жители соседней деревни, долго терпевшие недостойное поведение молодого человека, обратились к нему за помощью. По их просьбе старик и решил преподать юноше урок. Впоследствии юноша стал его лучшим учеником».

 

В данной легенде мастер боевого искусства выступает защитником обиженных, демонстрируя высокий нравственный и духовный уровень, а также совершенное владение высшими приемами. В данном случае была использована легендарная техника «отсроченной смерти», существование которой в самой традиции боевых искусств не подвергается сомнению. В основе этой техники лежат знания народной медицины, связанные с воздействием на активные точки организма. Отрицательный рефлекторный эффект на внутренние органы и нарушение энергетического баланса в организме могли проявляться спустя значительное время.

 

Однако не следует думать, что методы воспитания, которыми пользовались старые мастера, всегда были столь радикальными. Порой достаточно было наглядно продемонстрировать подлинное искусство, чтобы в неокрепшей душе ученика произошел переворот. В приведенном примере суровый урок, который получил юноша, ведет к его духовному перерождению. Он прозревает, постигнув нравственный смысл боевого искусства, и возвращается к начальной ступени ученичества. В боевых искусствах показательно и то, что в дальневосточной традиции побежденный нередко становился учеником того, кто превзошел его. Наиболее преданные искусству люди могли таким образом обойти всю страну, аккумулируя опыт лучших мастеров разных школ, давая жизнь новым направлениям и стилям борьбы. Но это обновление никогда не затрагивало нравственных, духовных устоев традиции. Эти устои позволяли ей выжить даже в те периоды, когда границы между добром и злом стали стираться, а нравственная проблематика обнаруживала свою реальную сложность и многоплановость.

 

Нравственные устои, характеризующие традицию боевых искусств, и сейчас еще сохраняют наглядные, а порой наивно-простодушные формы, восходящие к популярным жанрам литературы. Эти устои, венцом которых является прозрение высших нравственных идеалов, все же окрашены традиционным восточным мировосприятием. В ряде моментов они отличаются от нравственных идеалов христианской традиции. В христианстве нравственное начало связано с жертвенностью личности ради духовного спасения человечества, точнее той его части, которая обращена в веру Христа.

 

На Востоке в буддийской традиции существовал свой сценарий действия нравственного закона. Закон воздаяния за содеянное, включая борьбу добра и зла в некий космический порядок, в структуру всего мироздания, существующего благодаря действию природных начал. В результате борьба добра и зла в жизни людей вырастала до масштаба всего универсума, а следование нравственному закону становилось способом обретения высшей гармонии человеческого бытия как природного явления. Достижение этой гармонии делало поведение человека как бы естественно, спонтанно нравственным, хотя последующее осознание содеянного в конечном счете базировалось на четких критериях разграничения добра и зла, хорошего и плохого, нравственного и безнравственного.

 

Данная особенность восточного мировосприятия, пожалуй, наиболее наглядно проявляется в традиции боевых искусств, когда воин в критической ситуации должен действовать столь быстро, что оценить сознательно результаты своих действий, в том числе с позиции нравственности, он не имеет возможности. В то же время его принадлежность к искусству боевых единоборств налагает на него определенные нравственные обязательства.

 

Таким образом, нравственный закон в боевых искусствах Востока обнаруживается как бы на двух уровнях. В плане социальной практики он регулируется нравственными кодексами и этикой поведения. На уровне философского сознания его категории вырастают до космических масштабов, реализуясь в идеалах природной гармонии и справедливости. Между этими уровнями, разумеется, нет четкой и однозначной связи, но более высокий уровень в традиционной культуре задавал общий мировоззренческий контекст и ориентацию для нравственной оценки конкретных действий.

 

Размышляя об этом, нельзя не задуматься о современных проблемах, с которыми столкнулась традиционная культура, вступив в диалог с западной цивилизацией и ее системой ценностей. Ведь ни для кого не секрет, что начертанные на знамени спорта благородные цели все больше заслоняются нездоровой конкуренцией. Сильнейшие рвутся к победе, славе, престижу. Они травмируют противника, судьям порой трудно зафиксировать их или квалифицировать как запрещенные. Спортсмены «накачивают» себя препаратами, резко повышающими на время функциональные возможности организма, но, увы, ведущие его к разрушению. И те, и другие антигуманные способы завоевания лидерства подтачивают нравственные основы спорта. Подобных опасностей не может избежать и культивирование спортивных восточных единоборств. Трудно полагать, что сохранение в них традиций достаточно для решения названных проблем.

 

Ритуальные элементы, некогда насыщенные глубоким духовным смыслом, но оторванные от своей культурной почвы, формализуются. Их содержание выхолащивается, а то и извращается, становясь выгодной мишенью для тенденциозной критики. Так или иначе традиционные элементы восточного ритуала и правила этикета уже не могут служить надежным регулятором нравственного поведения спортсменов. Однако восточные единоборства все-таки являются своеобразным «окном» в культуре Востока. Изучение истоков и вершинных достижений культурной традиции может дать обильную пищу для размышлений, определенные стимулы для перестройки сознания каждого спортсмена, и это небезразлично для общих умонастроений в спорте.

 

В связи с этим, нуждается в пересмотре и нравственная проблематика дальневосточных боевых искусств. Нужны новые подходы, позволяющие ассимилировать тот опыт, который имеет непреходящую ценность. Данная традиция несет в себе уникальный опыт возвышения нравственных идеалов до всеобщих масштабов. Важен сам принцип создания в культуре такой модели, которая направлена на совершенствование человеческого бытия, возвращение культуры культуре и человека человеку.

 

Боевые искусства являются не просто определенной техникой ведения боя, но боевым искусством – можно сослаться не только на традиционно принятое причисление их к ряду искусств, но и на рассмотрение их по существу: как свойственных именно искусству специфического способа мышления и соответствующего языка выражения. Специфический способ мышления в боевых искусствах – образами, действиями, ситуациями – позволяет считать, что мышление здесь осуществляется в свойственных (или близких) искусству совокупно-чувственных образных формах.

 

Что касается языка выражения, то им является специально выработанная, сознательно совершенствуемая техника, означающая важность не только того, что делается, но и как делается. О важности технической стороны искусства, его «искусности», сделанности говорили многие теоретики и практики искусства: от Аристотеля до Гегеля, от Петрарки до Брюсова. Боевые искусства представляют собой сложную, четко и детально. разработанную технику, в основных, магистральных своих направлениях построенную на принципе расслабления-напряжения.

 

В их духовно-гуманистических основах лежит целенаправленная к универсальной гармонии, систематическая работа человека с самим собой, творчество себя как личности, формирование необходимых человеку качеств -сдержанности, скромности, настойчивости, упорства, терпения, умения превозмочь боль и усталость. Древняя восточная мудрость гласит: «Если ты устал, начни еще. Если ты изнемог, начни еще и еще». Преодолевший себя становится непобедимым. Боевые искусства требуют умственных усилий, твердости и в свою очередь развивают их.

 

Это большой труд – физический, интеллектуальный, нравственный – по овладению весьма сложной, широко понимаемой техники, требующей высокого уровня и точности понимания ее смысла.