Глава 12

 

Трешем купил этот особняк пять лет назад. Он находился на тихой улице, в приличном районе. На отделку и меблировку дома Джоселин потратил немалую сумму. Слуги же, которых он нанял, были людьми весьма достойными и надежными. Двое из них все пять лет неизменно находились при доме, даже в то время, когда там никто не жил.

Джоселин любил этот дом, потому что он ассоциировался у него с миром, принадлежавшим только ему одному, – миром чувственных наслаждений и восторгов. Однако на сей раз, переступив порог вместе с Джейн, он вдруг почувствовал какое‑то странное беспокойство…

Впрочем, Джоселин почти сразу понял, что именно его беспокоило. Ему казалось, что Джейн Инглби не место в этом гнездышке для любовных утех. Джейн – его содержанка, это верно. Он желал ее – это тоже верно. Его влекло к ней так, как мужчину влечет к женщине. И все же Джоселина что‑то смущало…

– Джейкобс, – обратился он к слуге, встретившему его почтительным поклоном, – это мисс Инглби. Она поживет здесь какое‑то время. Вы с миссис Джейкобс будете выполнять ее приказания.

Возможно, Джейкобса удивил выбор хозяина – Джейн была в сером плаще и в чепце, как и во время злополучной дуэли в Гайд‑парке, – но он был слишком хорошо вышколен и не выказывал свое удивление.

– Мы сделаем все, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома, мисс Инглби. – Слуга поклонился Джейн.

– Благодарю вас, мистер Джейкобс, – ответила девушка. В следующее мгновение слуга бесшумно удалился, словно растаял в воздухе.

– Разумеется, слуг будет больше, – сказал Джоселин. Он взял Джейн под руку. – Вы хотели бы, чтобы я отдавал приказания слугам, или желаете распоряжаться самостоятельно?

– Я пока ничего не желаю, – ответила Джейн. Она обвела взглядом гостиную, устланную ковром цвета лаванды и обставленную мебелью с обивкой того же цвета. – Возможно, я пробуду здесь не более двух дней. Мы еще ни о чем не договорились.

– Но скоро договоримся, – сказал Джоселин. Он собирался показать Джейн столовую. – Завтра утром я приеду, чтобы обсудить условия контракта. Но сначала я хотел бы отвезти вас к модистке на Бонд‑стрит. Она должна снять мерки.

– Спасибо, мне есть что надеть. Я предпочла бы носить свои платья, пока не стала вашей любовницей. Если мы договоримся, вы сможете прислать модистку сюда, если захотите. А на Бонд‑стрит я ни за что не поеду.

– Потому что тогда все узнают, что вы – моя любовница? – спросил герцог.

Джейн нервно постукивала подушечками пальцев по полированной поверхности стола.

Не дождавшись ответа, Трешем вновь заговорил:

– Вы полагаете, что этого следует стыдиться? Уверяю вас, вы ошибаетесь. Шикарных куртизанок уважают в обществе не меньше, чем титулованных дам. К тому же у куртизанок, как правило, больше влияния. В качестве моей любовницы, Джейн, вы будете пользоваться всеобщим уважением.

– Если я стану вашей любовницей, ваша светлость, я не буду ни стыдиться, ни гордиться этим. С моей стороны это был бы шаг, предпринятый для того, чтобы как‑то обеспечить себя. Я рассматривала бы свою жизнь как своеобразный род деятельности, как службу, устраивающую меня во всех отношениях, даже доставляющую некоторое удовлетворение.

Джоселин рассмеялся:

– Ты сказала – «доставляющую некоторое удовлетворение»? Весьма похвальное рвение. Поднимемся наверх?

«Неужели она действительно так бесстрастна?» – думал Джоселин. Но он уже убедился в том, что Джейн – отнюдь не бесстрастна. Убедился, когда обнимал ее ночью в музыкальной комнате. И даже в тот вечер, когда Джоселин поцеловал Джейн у двери ее комнаты, он почувствовал в ней желание. Желание, которое ему не составило бы труда разжечь до пожара, если бы он захотел. Но сейчас она была слишком уж холодна. Что это, маска? Может, попытка скрыть волнение?

Он все еще стоял у порога спальни, когда Джейн, сделав несколько шагов в глубь комнаты, вдруг повернулась к нему лицом.

– Я хочу внести некоторую ясность уже сегодня, – сказала она, пристально глядя на герцога. – Если я все‑таки здесь останусь, все в этом доме должно быть переделано.

– В самом деле?

Переступив порог, Трешем обвел взглядом комнату. Широкая, красного дерева, кровать под балдахином, державшимся на украшенных затейливой резьбой столбиках, была застелена парчовым покрывалом; из той же ткани был и балдахин в розовых бутонах. Чуть прикрывавшие окна шторы из дорогого бархата широкими складками ниспадали к полу, устланному мягким толстым ковром.

И все – в сочных красных тонах.

– Да, в самом деле! – заявила Джейн с презрительными интонациями в голосе. – Этот дом – пародия на любовное гнездышко. А спальня – ужасная безвкусица. Здесь я ни за что с вами не лягу. Я буду чувствовать себя шлюхой.

Джейн Инглби была слишком уж своенравна, и, конечно же, ему следовало поставить ее на место, дать ей понять, кто в доме хозяин. Но, к сожалению, герцог не привык отстаивать свою точку зрения. Во всяком случае, он никогда не спорил с женщинами, которым платил за услуги интимного свойства, ведь ни одной из них не приходило в голову ему перечить.

– Вот что, Джейн… – проговорил Трешем. – Думаю, пора напомнить: не ты мне делаешь предложение, а я тебе. Да, тебе сделано предложение, которое ты можешь принять или не принять – как пожелаешь. Уверяю, многие бы ухватились за такой шанс…

Джейн молча смотрела на герцога. Встретив ее взгляд, Джоселин почувствовал себя неуютно.

– Я вижу, что ошиблась, ваша светлость, – сказала она, наконец. – Я думала, мы оговорим все условия. Но вы вновь приняли эту смехотворную позу аристократа‑диктатора, чью волю не посмеет нарушить ни один смертный, находящийся в здравом уме. Я не могу принять ваше предложение. Прощайте.

Джейн шагнула к двери, но Трешем преградил ей дорогу, и она вынуждена была остановиться.

– Джейн, но что же тебе в этом доме не нравится? Ты первая выражаешь неудовольствие…

«Черт возьми, а ведь она права», – думал Трешем. Он сразу же, как только вошел, почувствовал себя неуютно в этом доме. У него возникло ощущение, что он оказался в чужом, совершенно незнакомом жилище, и то, что он увидел, вызывало… отвращение.

– Я передам свои ощущения в двух словах, – ответила Джейн. – Но могла бы найти и сотню слов, будь у меня время. Прежде всего, на ум приходят слова «мерзость», и «напыщенность». Ни того, ни другого я не выношу.

Трешем поморщился. Конечно же, Джейн права. Но ведь он обставлял гостиную и спальню, имея в виду женский вкус, а не свой собственный. Во всяком случае, ему казалось, что именно таковы женские вкусы и пристрастия. Эффи всегда чувствовала себя здесь как дома. То же можно сказать о Луизе, Маргарет и Бриджит. Что же касается спальни… Возможно, она действительно безвкусно обставлена, но при свечах обнаженное женское тело выглядит очень эффектно на красном фоне.

– Это одно из моих условий, – продолжала Джейн. – Спальня и гостиная… Здесь все следует переделать по моим указаниям. Иначе я не смогу принять ваше предложение.

– Джейн, я не ослышался? Одно из условий? Значит, будут и другие? Скажи, а я имею право выдвинуть свои условия? Или мне придется стать твоим рабом? Что ж, в роли раба есть нечто привлекательное. Может, прикажешь заковать меня в цепи? – улыбнулся герцог.

Но Джейн не приняла шутки.

– Разумеется, в контракте будут и ваши условия. Такие, например, как неограниченный доступ…

– К вашим прелестям?

Джейн покраснела и молча кивнула.

– Значит, неограниченный доступ? – пробормотал Трешем, любуясь очаровательным румянцем, заливавшим щеки девушки. – Даже в тех случаях, когда ты будешь к этому не расположена? Даже когда у тебя головная боль или иное недомогание? Ты готова исполнять роль мученицы, если мои аппетиты окажутся чрезмерными, а наклонности, упаси Бог, извращенными?

Джейн в смущении потупилась.

– Я думаю, ваша светлость, у вас есть все основания требовать от меня выполнения перечисленных вами условий. Разве не для этого заводят любовницу?

– Глупости! – фыркнул Трешем. – Если ты действительно так думаешь, то мне ничего от тебя не надо. Неужели ты полагаешь, что мне требуется лишь женское тело? Для этого существуют бордели – их в Лондоне великое множество. Нет, мне нужна женщина, в обществе которой я мог бы отдохнуть и забыть о неприятностях. Нужна та, которой я мог бы дарить столько же, сколько она мне.

Румянец на щеках Джейн стал еще ярче. Но она все же заставила себя взглянуть в глаза герцога.

– А что, если вы будете приходить сюда десять дней подряд и каждый раз слышать «нет»? – спросила она.

– Тогда мне придется признать, что я – никудышный мужчина. Наверное, я отправлюсь домой и пущу себе пулю в лоб.

Джейн внезапно рассмеялась и стала еще более обворожительной. Джоселин невольно залюбовался ею.

– Какая нелепость! – воскликнула она.

– Если за десять дней мужчина не может уложить свою любовницу в постель, то он все равно что покойник. Такому и жить не к чему, – добавил Трешем.

Джейн снова посмотрела ему в глаза.

– Вы шутите, – сказала она. – Впрочем, в вашей шутке есть и доля правды. Вы очень боитесь утратить свое мужское обаяние, не так ли?

– А вы не боитесь утратить женское?

Джейн ответила не сразу. Трешем уже не раз замечал, что она в некоторых случаях тщательно обдумывает свои ответы.

– Для мужчины важно быть самой собой, ваша светлость. Что же касается венского обаяния… Видите ли, я не очень хорошо представляю, что это такое, поэтому и не пытаюсь быть обаятельной. Повторяю, для меня самое главное – оставаться самой собой.

Джоселин был приятно удивлен столь откровенным ответом.

– Знаете, Джейн, я впервые оказался в подобной ситуации… То есть впервые стою в этой комнате на почтительном расстоянии от женщины, рассуждающей на отвлеченные темы.

Полагаю, нам уже давно следовало бы обсудить все практические вопросы и вступить в определенные отношения. Иными словами, нам уже давно следовало бы лежать в этой постели, Джейн вспыхнула.

– Неужели вы рассчитывали, что я, очарованная обстановкой этой комнаты, тотчас же сдамся?

Именно на это он и рассчитывал.

– Полагаю, мы отвлеклись, – со вздохом проговорил герцог. – Но вы убедили меня в том, что не позволите мне и пальцем к вам прикоснуться, пока эта спальня не будет выглядеть, как монашеская келья. Что ж, не стану спорить, Джейн. Отдавайте распоряжения Джейкобсу. Делайте здесь, что хотите, а я оплачу счета. Может, нам спуститься в гостиную? Смею предположить, что миссис Джейкобс уже приготовила чай и вот‑вот лопнет от переполняющего ее желания взглянуть на вас хоть одним глазком.

– Она может принести чай в столовую, – сказала Джейн, выпорхнув из комнаты.

Трешем последовал за ней.

– Где вы собираетесь сегодня спать? – спросил он. – На столе в столовой?

– Я найду место, ваша светлость. Не стоит вам об этом беспокоиться.

Герцог покинул Джейн час спустя. В первой псовине дня он так и не дождался Марша и теперь торопился домой, чтобы выслушать доклад о том, что удалось обнаружит в конюшне Фердинанда. Возможно, добыть неопровержимое улики против Форбсов не удастся, но если все‑таки возникнут хоть какие‑то подозрения…

В таком случае Форбсам придется иметь дело с герцогом Трешемом.

Интересно, пришли уже известия из Брайтона? Впрочем, результат гонок его не интересовал. Сейчас он хотел знать только одно: жив ли брат?

И не стоило делать Джейн Инглби своей любовницей. Что‑то в этой ситуации его смущало.

Но ведь он желал ее – в этом не было сомнений!

Почему эта несносная женщина появилась в то утро в Гайд‑Парке? И зачем она вмешалась? Ведь любая другая на ее месте поспешила бы прочь, предоставив джентльменам самим решать свои дела.

И если бы он не взглянул на нее в тот момент, то не задавал бы себе сейчас эти нелепые вопросы.

 

* * *

 

Джейн решила, что будет спать на диване в гостиной. Цветовая гамма этой комнаты тоже раздражала, но все же гостиная выглядела не так вульгарно, как спальня наверху.

Когда она разговаривала с герцогом в спальне, перед ее глазами то и дело возникала одна и та же картина – ей представлялось, что они с Трешемом лежат, обнявшись на той самой кровати, лежат в комнате, где все – в красных тонах. При этом она знала, что испытывает влечение к этому мужчине – во всяком случае, ей так казалось.

Неужели она станет его любовницей? Как она решилась на это?

Сидя на диване, Джейн снова и снова задавала себе эти вопросы. Разумеется, она не сможет спать с ним, если не будет чувствовать к нему привязанности, если не будет уважать его. Но разве ее влекло к нему как к человеку? Конечно же, она его не любила. Влюбиться в него было бы опрометчиво и глупо. Но нравился ли он ей? Уважала ли она его?

Джейн вспомнила их бесконечные перепалки и улыбнулась. Герцог был высокомерен и деспотичен, временами просто невыносим. Но у нее почти сразу же возникло ощущение, что Трешему нравится, как она держится. Что бы герцог ни говорил, он уважат ее. Уважал за то, что она не позволяла себя унижать. Уже тот факт, что в эту ночь он оставил ее в одиночестве, что их союз не вступил в законную силу, служил тому доказательством. Даже его странные представления о чести не могли не вызывать уважения. Он предпочел стреляться с лордом Оливером, не стал обвинять его супругу во лжи.

Джейн вздохнула. Да, он ей нравился. Разумеется, нравился. К тому же она узнала его и с другой стороны… Случайно заглянув ночью в музыкальную комнату, она поняла, что герцог Трешем – совсем не такой, каким хотел казаться. И, конечно же, он был умен и обладал чувством юмора.

Однако существовало еще кое‑что… Их влечение друг к другу. Джейн почти не сомневалась в том, что это чувство было взаимным. Вернее, не чувство, а именно влечение. Но едва ли она для него – всего лишь одна из многих. Если бы это было так, он избавился бы от нее, как только она заговорила о контракте. И все же нельзя забывать: его влечение к ней – это только страсть, не более того. И не следует путать страсть с любовью…

Когда Джейн наконец‑то уснула, ей приснился Чарлз. Снилось, что они сидят в садовой беседке в Кэндлфорде и Чарлз рассказывает о ребенке своей сестры. А потом начал строить планы на будущее – говорил, как они с Джейн обустроят детскую комнату и как будут воспитывать своих детей. Разумеется, он понимал, что она сможет стать его женой не раньше, чем ей исполнится двадцать пять…

Проснувшись, Джейн обнаружила, что ее подушка влажная от слез. Она запрещала себе думать о Чарлзе. Запрещала с тех пор, как покинула Кэндлфорд. Наверное, поэтому ей не пришло в голову, что она может отправиться к нему. А ведь теперь у нее уже были деньги на поездку… Но где он сейчас? Все еще гостит у сестры в Сомерсетшире? Или вернулся в Корнуолл? Может, найти его и обратиться к нему за помощью? Чарлз наверняка сумел бы защитить ее, сумел бы спрятать ее, если бы понадобилось. И самое главное: он поверил бы ей. Ведь он знал, что граф Дербери стремился женить на ней своего сына. И знал, как ведет себя Сидни, когда пьян.

Еще не поздно именно так и поступить – отыскать Чарлза и рассказать ему обо всем. Деньги лежали на дне саквояжа со вчерашнего дня, Она еще не стала любовницей герцога Трешема и могла бы покинуть дом сейчас, до его возвращения.

Впрочем, имелось одно обстоятельство, туманившее перспективу их с Чарлзом счастья. Она его не любила. Вернее, любила, но не так, как жена должна любить мужа. Не так, как мать любила отца. Конечно, Джейн и прежде это понимала, но ей всегда хотелось полюбить Чарлза, потому что он ей нравился и он ее любил.

Если обратиться к нему сейчас, если он ей поможет и как‑то все уладит, тогда она окажется связанной с ним на всю жизнь. Несколько недель назад Джейн не возражала бы, тогда ей казалось, что для счастливого брака достаточно дружбы и привязанности.

Теперь она так не думала.

Но неужели быть любовницей герцога Трешема предпочтительнее, чем стать законной женой сэра Чарлза Фортескыо?

На этот вопрос Джейн так и не сумела ответить до приезда герцога – он прибыл около десяти утра, то есть довольно рано, но, услышав стук в дверь, она тотчас же поняла, что знала ответ и раньше.

Распахнув дверь гостиной, Джейн увидела, как он вошел в холл со шляпой и перчатками в руке, как передал трость мистеру Джейкобсу. Трешем принес с собой энергию, беспокойство… и какой‑то особый мужской дух.

– Джейн.

Трешем шагнул ей навстречу, и она вдруг поняла, что соскучилась по нему.

– Джейн, он победил. Опередил Берриуэтера всего на круп лошади, Фердинанд отставал футов на двадцать перед последним поворотом, но вопреки ожиданиям он стал набирать скорость на повороте, чем застал соперника врасплох. Они пересекли городскую черту почти одновременно, но в итоге Ферди все же выиграл, а большинство членов клуба, те, что ставили на Берриуэтера, сейчас подсчитывают убытки.

– Значит, Фердинанд не пострадал? – спросила Джейн. – Я очень рада.

Она хотела вновь напомнить герцогу о том, как бессмысленны подобные соревнования и пари, но удержалась. К тому же Джейн искренне порадовалась за Фердинанда – весьма обаятельного молодого человека.

– Ни одной царапины, – ответил Джоселин и нахмурился. – но слуг брат подбирать не умеет. Его брадобрей никак не уяснит, что у хозяина есть привычка поворачивать голову во время бритья. А конюх оказался настолько глуп, что впустил в каретную накануне гонок чуть ли не весь Лондон – чтобы любопытные могли полюбоваться коляской. Так что теперь не удастся узнать, кто все это подстроил.

– Но вы подозреваете Энтони Форбса и его братьев? Джейн присела на диван, и герцог сел рядом.

– Почти уверен, что это он. – Джоселин окинул взглядом комнату. Немного помолчав, пояснил:

– Дело в том, что это очень на них похоже. Они считают, что я нанес оскорбление их сестре, и решили таким образом мне отомстить. Но они еще пожалеют о содеянном… А что вы сделали с этой комнатой?

Джейн пожала плечами:

– Я всего лишь кое‑что убрала. Все подушечки и некоторые безделушки. Мне хотелось бы еще многое изменить – и в этой комнате, и в спальне. Я постараюсь исключить излишние траты, но стоимость переделки в любом случае будет немалой.

– Куинси позаботится об оплате, – Джоселин небрежно махнул рукой. – Но сколько времени все это займет? Мне кажется, ты не пустишь меня к себе в постель до тех пор, пока все тут не будет переделано по твоему вкусу. Я не ошибся?

– Не ошиблись, – ответила Джейн, в упор глядя на герцога, – Но на переделку уйдет не так уж много времени. Возможно, неделя. Я поговорила с мистером Джейкобсом, и он сказал, что для вас подрядчики постараются…

Трешем молча кивнул – очевидно, Джейн не сообщила ему ничего нового.

– Тогда давайте обсудим этот наш… контракт, – проговорил он с усмешкой. – Я уже позволил вам все переделать здесь. Но у вас ведь есть и другие условия, не так ли? Разумеется, я обязуюсь содержать вас. Кроме того, вы получите экипаж и столько слуг, сколько пожелаете. Наряды – также на ваше усмотрение. От вас потребуется лишь одно – отправлять счета. Я не буду скупиться и на драгоценности, но их предпочел бы приобретать сам. И я беру на себя ответственность за содержание и воспитание детей, которые могут появиться в результате нашей связи. Ничего не пропустил?

Джейн похолодела. Только сейчас она поняла, какой была наивной. Почему же ей раньше не пришло в голову, что она может забеременеть?

– Сколько у вас внебрачных детей? – спросила она, Джоселин посмотрел на нее с удивлением:

– От вас, Джейн, всегда нужно ждать вопросов, которые не принято задавать. Но я отвечу. У меня их нет. Ведь женщины – я имею в виду опытных женщин – знают, как предупредить беременность. Полагаю, что вам это неизвестно. Вы девственница, не так ли?

Джейн покраснела, но все же заставила себя взглянуть в глаза герцога.

– Да, – сказала она. И тут же добавила:

– Есть статья расходов, которую вы смело можете вычеркнуть. Я не нуждаюсь в экипаже.

– Почему? – Джоселин откинулся на спинку дивана. – Вам ведь придется делать покупки. Было бы неразумно во всем полагаться на меня. Разъезды меня утомляют. К тому же мне было бы гораздо приятнее брать вас в постель, а не на прогулки.

– Слуги могут закупать продукты, – ответила Джейн. – А портниху можно пригласить сюда. У меня нет желания выезжать.

– Неужели вы так стыдитесь, Джейн? Вы действительно полагаете, что не сможете теперь показаться на людях?

Еще вчера Джейн ответила бы на этот вопрос утвердительно, а сейчас… Сейчас она уже ничего не стыдилась, ибо понимала, что в ее положении лучше забыть о стыде..

Трешем молча ждал ответа. Он пристально смотрел в глаза девушки, и та словно завороженная не решалась отвести взгляд.

– Впрочем, у вас есть и другая возможность… – сказал герцог наконец. – Вы могли бы приобрести известность и даже прославиться. И, разумеется, избавились бы от унизительной перспективы делить ложе с распутником.

– Я не считаю эту перспективу унизительной, – ответила Джейн.

– Не считаете? – Герцог провел ладонью по ее щеке. – Видите ли, Джейн, я мог бы представить вас лорду Хетсу и графу Реймору, самым известным покровителям искусств. Я абсолютно уверен: если бы они услышали ваш голос, они помогли бы вам прославиться. Поверьте, у вас на редкость красивый голос. Если вы станете певицей, то обойдетесь без моего покровительства.

Джейн с удивлением смотрела на герцога. Он желал ее – в этом она не сомневалась, – но все же готов был от нее отказаться. Он даже предлагал ей помощь, хотя она, став певицей, была бы независимой от него.

Трешем по‑прежнему смотрел ей в глаза, и Джейн чувствовала, что желание его становится все сильнее. При этом было очевидно, что он старается держать себя в руках.

– Меня не привлекает карьера певицы, – сказала она наконец.

Джейн не лгала – ей не хотелось зарабатывать на жизнь пением. К тому же она не могла рисковать, не могла появляться на публике. Что же касается ее таланта… Ей просто нравилось петь для друзей и близких, но к славе она не стремилась.

Неожиданно герцог наклонился и поцеловал ее. Отстранившись, проговорил:

– Следовательно, тебя привлекает карьера моей любовницы. Но только на твоих условиях. Так каковы же они? Чего ты еще желаешь?

– Гарантий, – ответила Джейн. – Я хочу, чтобы вы содержали меня до тех пор, пока мне не исполнится двадцать пять, даже если вы перестанете нуждаться во мне до этого срока. Разумеется, при условии, что я сама не нарушу наш договор. Сейчас мне, между прочим, двадцать.

– Договор сроком на пять лет. А как вы намерены обеспечивать себя по истечении этого срока?

Джейн этого не знала. В двадцать пять она должна была получить наследство отца – все, что не перешло по завещанию к Сидни Джардину, – но скорее всего ей так и не удастся заявить о своих правах на наследство. Ведь двадцать пятый день рождения не избавит ее от необходимости скрываться,..

Она молча пожала плечами.

– Возможно, я никогда не захочу с вами расставаться, Джейн.

– Глупости! Конечно же, это рано или поздно случится. Именно поэтому я должна позаботиться о своем будущем.

Трешем неожиданно улыбнулся. Герцог улыбался довольно редко, но, если уж улыбался, был неотразим. «Интересно, знает ли он об этом?» – подумала Джейн.

– Хорошо, согласен. Этот пункт включается в контракт. Обязуюсь содержать вас до двадцати пяти лет. Что‑нибудь еще?

Джейн отрицательно покачала головой.

– А как насчет ваших условий? – спросила она. – Мы пока говорили только о ваших обязанностях. Но каковы ваши требования?

Трешем пристально взглянул на девушку.

– Мне хотелось бы приходить сюда, когда я захочу вас видеть. И ложиться с вами в постель, если вы тоже этого захотите. Вот и все, Джейн. Отношения между мужчиной и его любовницей нельзя расписать по пунктам. Я даже не стану настаивать на послушании. Вы бы не смогли выполнить подобное условие, даже если бы я очень этого захотел. Возможно, я глупец, если говорю вам об этом, но порой мне кажется, что именно ваша дерзость меня и привлекает. Может, попросить Куинси составить контракт и привезти его к вам для изучения? Представляю, как вытянется физиономия Майкла, когда я дам ему такое задание. И еще… Я не приеду к вам до тех пор, пока вы за мной не пришлете. Только в этом случае буду считать, что получил приглашение.

– Хорошо, ваша светлость, – кивнула Джейн. Заметив, что герцог встает, она тоже поднялась с дивана.

Он взял ее лицо в ладони.

– И вот что, Джейн… Я не хочу, чтобы вы и в постели называли меня ваша светлость. Меня зовут Джоселин.

Джейн не знала, как его зовут. Никто в ее присутствии ни разу не назвал герцога по имени.

– Да, Джоселин, – кивнула она.

Его темные глаза почти всегда казались непроницаемыми. Герцог тщательно скрывал свои чувства и эмоции. Но сейчас – едва лишь Джейн произнесла его имя – ей показалось, что он открылся перед ней, и она словно провалилась в бездонную глубину его глаз. Впрочем, это длилось всего несколько мгновений.

Герцог направился к двери. У порога остановился, обернулся.

– Значит, неделя, – сказал он. – Если через неделю все не будет завершено, подрядчикам не поздоровится. Ты предупредишь их?

– Да, ваша светлость, – ответила Джейн. И тут же добавила:

– Да, Джоселин.

Он хотел что‑то сказать, но, очевидно, передумав, молча, ваша светлость, – ответила Джейн. И тут же добавила:

– Да, Джоселин.

Он хотел что‑то сказать, но, очевидно, передумав, молча вышел.