М-ЛЬ ЖАННЕ ЛЕЛЕ
14 февраля 1914 г.
Сен-Жан-це-Люз, 41, улица Гамбетты
Мадемуазель,
Простите меня: Ваше письмо попало ко мне с большим опозданием и к тому же, как видите, я нахожусь слишком далеко, чтобы Вас послушать.
Надеюсь, что такой случай вскоре еще представится. Но должен Вам сказать, что нисколько не беспокоюсь за исполнение Вами моих произведений.
Благоволите передать мой привет Вашему батюшке и примите уверения, Мадемуазель, в моей большой симпатии к Вам как артистке.
Морис Равель
Равель, действительно, надолго поселился в Сен-Жаи-де-Люзе. чтобы там найти возможность сосредоточиться для работы над Трио, задуманным им еще в 1908 г., но к сочинению которого он приступил в последнее время. В Париже у него никогда не было достаточно покоя, чтобы взяться за большой труд. 21 марта он пишет г-же Казелла: «Я работаю над Трио, несмотря на холод, грозу, бури и град».
Он также сообщает о своем Трио Иде Годебской.
Г-ЖЕ И. ГОДЕБСКОЙ
22, улица д'Атен
25 марта 1914 г.
Сен-Жан-де-Люз
Я очень рад, что Мими возобновила свои занятия ритмической гимнастикой. Надеюсь, что к моему возвращению она будет подавать чай на пуантах... и ничего не уронит!
Извинитесь за меня и т. д.... перед г-жой Длон за то, что я не пишу ей. Прежде всего, у меня нет ее адреса, а затем, первая часть моего Трио уже закончена, и нельзя дать ему остыть.
Ах, черт! Опять девчонка, дочка зеленщика, начинает хныкать по-испански. Вы не представляете себе, как это действует на нервы. Я уж предпочитаю выслушивать, как ее дядюшка орет малагэньи.
Сердечный привет всем.
Морис Равель
В то время ритмическая гимнастика начала привлекать во Франции большое число сторонников, главным образом в кругах, близких к «La Nouvelle Revue Française» и «Le Vieux Colombier». Юная Мари Годебская усердно ею занималась.
Равель выезжал на концерты в Женеву и Лион. Там он встретил своего старого друга Пьера Аура (позднее, в 1920 г. композитор гостил в его поместье в департаменте Эр-и-Луара). До Равеля дошли отзвуки грандиозного успеха «Весны священной» в Казино-де-Пари под управлением Пьера Монтё; за год до того «Весна» была жестоко освистана в постановке Русского балета. Теперь же зал был переполнен, присутствовал весь артистический и музыкальный Париж. В одной из лож бенуара можно было видеть Камилла Сен-Санса, несколько ошеломленного — не столько, может быть, музыкой, сколько тем восторгом, с каким ее принимали.