Актуальные проблемы современного книговедения

Три фактора, совпавшие по времени, довлеют себе в сегодняшнем развитии науки о книге.

Первый фактор экономисты и политики называют перестройкой, демократизацией, переходом к рыночным отношениям, переходным периодом. А в сущности это смена общественно-экономической формации, несмотря на то, что сам политэкономический термин вместе с марксовой политэкономией исчез из речевого употребления.

Экономические изменения в механизмах функционирования книжного дела (и не только книжного, но шире — и материальной, и духовной культуры) обрели форму тотальной коммерциализации, особенно зримо в книгоиздательском и книготорговом деле. Их даже стали называть используя единую, но не имеющую научно-терминологического содержания кальку «книжный бизнес».

Эти слова пока не приклеились намертво к библиотечному и библиографическому делу, очевидно потому, что торговать «библиотечными услугами» и библиографической информацией профессионалы, приверженные пафосу просветительской миссии книжного дела, и раньше не умели,и теперь не научились, хотя в парадигму современного сознания органично вошло понимание того, что самый дорогостоящий и ходовой товар сегодня — информация,

Очевидный процесс коммерциализации не только книгоиздательского и книготоргового дела, но и книгоиздательского и книготоргового профессионального сознания, в современной науке о книге непосредственно и опосредованно отозвался падением ее теоретического и методологического уровней.

Теоретический уровень требованием (а то и приказанием) «финансово состоятельных» практиков к науке — заниматься сугубо прагматическими производственными задачами под лозунгом «Ближе к практике!». Наука не отвечает столь же правомерным лозунгом «Ближе к науке!», поскольку в целеосознанной практике «снимается» научное знание, превращаясь в научно обоснованное действие. Практик обязан быть носителем теоретического знания. И только в этом случае он профессионалом, а не просто умельцем, только в этом случае практика для него не просто занятие в рабочее время, место работы, должность, но профессия. Профессор и профессия — недаром однокоренные слова.

А поскольку сегодня практикам-руководителям издательского и книготоргового дела не хватает современных экономических, управленческих, коммерческих знаний, необходимых в реальных условиях существования, выживания, успешного экономического функционирования, у них возникает субъективная уверенность, что не книговедением надо заниматься, а маркетингом, менеджментом, рекламой т. е. экономикой, организацией управлением. И происходит qui pro quo (одно вместо другого).

Более того, вдруг опять расхожими и «рабочими» стали тезисы М.И. Щелкунова о двойственной природе книги и о книге как товаре. В 20-е гг. М.И. Щелкунову нужно было выглядеть правоверным марксистом. Используя эти тезисы, современные книговеды-теоретики как бы органично вписывают книгу и книжное дело в «рыночные отношения»: «Отныне книга осмысливается как всякий товар, имеющий потребительную стоимость и приносящий прибыль. Стало быть, науке о книге требуется основательно откорректировать, а в каких-то случаях и пересмотреть свой теоретико-методологический арсенал, свою концепцию применительно к новым условиям книжного дела»[171].

В этом же русле рассуждает еще один современный книговед-теоретик: «Как бы ни были сильны в книге ее духовные стороны, культурная составляющая, но издательское дело — это прежде всего бизнес, и издатель, при всем старании взять в расчет предстоящий рыночный риск, не может точно знать заранее, как рынок воспримет его новый товар. <…> С точки зрения экономической, издательское дело представляет собой одну из форм предпринимательства, базирующуюся на началах книжного маркетинга… Именно издатель принимает на себя весь риск по выпуску книги как товара, т. е. предмета, предназначенного для продажи и призванного удовлетворить потребности определенной группы читателей.»[172]

Этот тезис был бы правомерен, если бы сущность (книга) и явление (книжное издание, т. е. материально-предметная форма проявления сущности) совпадали и если бы читатель покупал только «товарное тело» книги («дайте мне какую-нибудь книжку подешевле» или наоборот: «дайте какую-нибудь подороже»). Правда, в этом случае никакая наука была бы не нужна: описывай один экземпляр тиража книжного издания — по названию, формату, весу, толщине, «бестселлерности», розничной цене — вот и вся наука всяком случае это не книговедческая наука.

Подобное смещение акцентов с книги как способа отражения и средства формирования сознания на книжное издание как материально-предметную форму книги и как товар особенно наглядно обнаруживается в обсуждениях (в меньшей степени) и реальных действиях (в большей степени) при решении вопроса о содержании высшего образования для специалистов книгоиздательского и книготоргового дела. Практики настаивают, что готовить необходимо предпринимателя, специалиста по маркетингу, коммерсанта.

Кто же возразит, против этого? И в 20-е гг. ХХ в. В.И. Ленин призывал учиться торговать в конкретно-исторических условиях. И сегодня надо учиться производить и торговать в конкретно-исторических экономических, а потому и политических условиях, ибо, цитируя того же В.И. Ленина, «политика — это концентрированное выражение экономики». В любой области деятельности нужны предприниматели, хотя это не специальность, а род занятий. И в спорте — предприниматели, но еще более футболисты, теннисисты, гимнасты и тренеры, чтобы подготовить «объект» предпринимательства.

И в книжном деле нужны предприниматели, но в еще больших количествах нужны книговеды — редакторы, книговеды-товароведы, продавцы-консультанты, библиографы, библиотекари, преподаватели, книговеды-исследователи. Иными словами, нужны разные специальности — и экономическая и книговедческая, а не первая вместо второй. И каждая бы занималась своим объектом и в своем предмете. Практика книжного дела от этого бы только выигрывала.

Сущность книги и содержание адекватно отражающей ее теории никак не может измениться рыночных отношений и дефицита экономических, управленческих, организационных знаний у практиков книжного дела. А вот на уровне материально-предметных форм книги и конкретных процессов книгоиздательского, книготоргового, библиотечного, библиографического дела рыночные отношения нельзя не учитывать, правда, не забывая о сущности книги.

Второй фактор — это объективные процессы саморазвития книговедения и его взаимодействия со смежными дисциплинами. Основной исторической закономерностью было и остается опережающее теоретическое развитие то одной, то другой специально-книговедческой области знания (книгоиздательской, книготорговой, библиотечной, библиографической в их истории, теории и методике) или частной книговедческой дисциплины в русле тенденции к дифференциации научного знания.

Каждая из них в своем саморазвитии с неизбежностью подходила к осознанию и формулированию проблем, которые в своих границах и своими познавательными средствами исследовать и решать по определению не могла. Они требовали наддисциплинарного подхода, потому что это были проблемы методологического уровня. Всю иерархическую совокупность их можно обобщить до двух фундаментальных: что есть книга и что есть приведенное в систему научное знание о книге. Решение обеих — компетенция методологического уровня приведенного в систему научного знания о книге и предмет относительно самостоятельной книговедческой дисциплины с правомерным названием «Общее книговедение» (сравни: Общее языкознание, Общая теория систем).

Но специально-книговедческие дисциплины продолжают исследовать и решать эти проблемы двумя путями. Один — решают их в своих границах и своими средствами, универсализируя и абсолютизируя свой объект, т. е. только часть той системы смыслов, которая обозначается категорией «книга». А потому для книгоиздательского, книготоргового знания, статистики печати книга соответственно — «рукопись прошедшая редакционно-издательскую обработку...», «товар особого рода...», «непериодическое издание объемом более 48 страниц». Для операционального использования может быть и достаточно этих определений, но ни каждое в отдельности, ни их арифметическая сумма отнюдь не исчерпывают всей системы смыслов, заключенных в категории «книга».

Библиотековеды и библиографоведы идут другим путем в трактовке категории «книга» и в идентификации своих научных дисциплин, призывая на помощь познавательные средства и категориально-понятийную систему смежных наук, которые признают для себя более общими, — документалистику (документологию), информатику, социальную информатику, и квалифицируя книгу как разновидность документа, поскольку в библиотеках собираются, хранятся, систематизируются, используются разного рода письменные документы. Подчеркнем — «письменные», потому что понятие документ шире, чем тот набор их, которым место в библиотеке. Для археолога раскопанный фрагмент древнего сосуда, украшения, орудия труда и т. д. тоже документ.

С 80-х гг. ХХ в. документоведческая ориентация преобладает в рассуждениях библиотековедов о книге. Так, в 1989 г. библиотековед Ю.Н. Столяров,опираясь на Куфаева, который полагал, что «в широком смысле слова книгой можно считать иероглифы на сфинксах или камнях храма, папирусный свиток, шкуры и т. п., а теперь — фонографические валики и грампластинки», развивает его высказывание: «При таком, весьма разумном подходе не было никаких препятствий к использованию понятия «книга» как собирательного для всех документных источников информации. Hо, к сожалению, подавляющее большинство книговедов отнюдь не намерено расширять предмет своей науки и включать в него всевозможные материальные формы фиксирования информации из опасения утратить свою науку в ее нынешнем качестве. Они придерживаются понимания книги только как источника, на котором информация закреплена не непосредственно, как, скажем, на киноленте, а семиотически, т. е. преобразована в некоторые знаки строго определенного ряда — буквы, цифры, иероглифы, ноты и т. п., т. е. представляет собой лишь часть возможных видов источников информации. Hеобходим собирательный термин. Им стал «документ»[173].

Развивая функциональную и «документологическую» концепцию библиотековед Г.Н. Швецова-Водка пишет: «... долгое время в качестве объекта библиографии и библиотечного дела (или составной части более сложного объекта) признавалась книга. В связи с этим сами названные дисциплины квалифицировались как книговедческие, решение общих проблем всех книговедческих дисциплин поручалось общей теории книговедения…, а определение понятия «книга» рассматривалось как одна из основных проблем общей теории книговедения … Hеудовлетворенность разработанным в книговедении понятием «книга», не соответствовавшим реальным объектам библиографического и библиотечного дела, послужила причиной того, что в характеристике объектов библиографии и библиотечного дела книга была заменена документом (напр.: Коршунов О.П. Проблемы общей теории библиографии). Понятие «документ» при этом было взято из информатики. Было ясно, что оно включает в себя книгу как одну из разновидностей документа. Hо что представляет собой книга как разновидность документа?» Отвечая сама себе Г.Н.Швецова-Водка утверждает: «Третьей важнейшей специфической функцией книги является товарная... Книга действительно является товаром, несмотря на свою коммуникационно-информационную функцию. Hе всякий документ является товаром, и в этом отличие книги»[174].

Но товаром может стать абсолютно любой документ! Этого даже и доказывать не надо.

Тем не менее Г.H.Швецова-Водка конструирует «документоведческую» дефиницию книги: «это документ, опубликованный, изданный или депонированный, предоставляемый в общественное пользование через книжную торговлю и библиотеки (в том числе фонотеки, видеотеки, медиатеки)[175].

Идентификация книги (не книжного издания!) как разновидности документа, во-первых, перемещает книгу в объект и предмет иной науки — документоведения; во-вторых, ничего не прибавляет к пониманию природы и сущности книги. В-третьих, при таком подходе остается открытым вопрос, что есть книга как разновидность документа и что такое книжное дело по отношению к книге как разновидности документа. Ведь не только и не столько потому она книга, что продается в книжном магазине.

Отдельные книговеды, практики книжного бизнеса, а также библиотековеды и библиографоведы книжным делом называют только книгоиздательское и книготорговое дело. Так, книговед и историк книги Е.А.Динерштейн, методологически отождествляя книгу с книжным изданием, утверждает: «Функции книгоиздательского дела, книгопечатания и книжной торговли отличны от функций библиотечного дела и библиографии. Последние связаны лишь с одним процессом — использованием книги… только деятельность по производству (издательское дело и книгопечатание) и распространению книг (книжная торговля) может восприниматься как «книжное дело» (т. е. работа по изготовлению книги и доведению ее до индивидуального или коллективного покупателя). Все остальные виды деятельности… суть процессы, связанные с бытованием книги в обществе, и непосредственно соотносятся уже не с покупателем, а с читателем»[176].

Библиотековеды и библиографоведы в теоретических работах и учебниках продолжают выяснять соотношение книговедения с библиографоведением, которое якобы не есть книговедческая область знания, а библиотековедение якобы никогда и не было таковой. Научную специальность назвали «Библиотековедение, библиографоведение и книговедение», по принципу «комсомольцы и молодежь».

Третий фактор — информатизация общества, а точнее его следовало бы назвать компьютерной революцией. Сущность его интерпретируется в предмете многих наук от философских до технических.

Техническое, технологическое, инженерно-психологическое, социологическое, экономическое, коммерческое осмысление процесса экспансивного внедрения электронной техники и технологии во многие сферы человеческой деятельности, в том числе и в книжное дело, идет уже давно. Об этом свидетельствует обилие публикаций в зарубежной и отечественной литературе. Мысль о том, что сегодня насущной для развития и материального и духовного производства является задача информатизации и компьютеризации, в принципе не вызывает ни возражений, ни сомнений. Однако ее абсолютизация и воплощение в жизнь в конечном итоге приведет к «обездуховливанию» и человека и общества. Это так же очевидно, как и то, что без информатизации и компьютеризации прогресс духовного и материального производства будет идти более медленными темпами, и это противоречило бы природно свойственному человеку стремлению к увеличению своих возможностей и духовных потребностей.

В последние 5-7 лет появились также философские и специально-научные рефлексии по поводу преимуществ, но вместе с тем и потерь при возобладании тенденции фетишизировать новейшие средства коммуникации (аудио-видео-компьютерные) вследствие подмены цели средствами. Конечная цель должна заключаться не в компьютеризации ради компьютеризации, а в том, чтобы ее средствами освободить человека от рутинных работ и занятий и дать ему время для воспроизводства самого себя как субъекта общественной деятельности, полноценно жизнедействующего в контексте не только современной цивилизации, но и всей предшествующей культуры.

Уровень культуры индивида обратно пропорционален сумме усилий, необходимых для преодоления невежества в любой сфере жизнедеятельности. Информатизация и компьютеризация общества должны высвободить и увеличить время, которое человек может потратить на это преодоление, добывая и приращивая личностное знание. А истинное обстоятельное знание со времени появления письменной культуры и книги как ее подсистемы зиждется на «книжном научении».

Специалисты в области информационных технологий, научно-технической информации, информационной инженерии, а также социологии в этих областях деятельности и знания акцентируют беспредельные преимущества компьютерной коммуникации, не вдаваясь в сущность и детали взаимодействия их с традиционной книжной коммуникацией. Книговеды, декларируя преимущества "бумажной" книги, защищая нетленный статус книги как способа сохранения и воспроизводства духовной культуры, не могут, однако, подобные декларации аргументировать профессионально компетентными и адекватными сопоставлениями. Появились также обобщенные философские и культурологические рефлексии по поводу преимуществ, но вместе с тем и потерь при условии возобладания тенденции фетишизации новейших коммуникационных технологий.[177] Компьютерная коммуникация, или "компьюникация", не отменяет и не уничтожает книгу как способ социальной коммуникации, а приращивает к ней свои технологические и навигационные возможности, находя свою "нишу", свои сферы и уровни, где реализует свои сущностные возможности целостно и полноценно.

Следовательно, комплексная научная проблема состоит в том, чтобы исходя из понимания книги способа социальной коммуникации, актуализируемого средствами книжного дела (социальной коммуникационной системы), выявить сходство и различия, оптимальные сферы и уровни функционирования двух форм способа коммуникации — традиционной библиокоммуникации и «компьюникации».

Разработку проблемы можно осуществить только соединенными усилиями специалистов-носителей книговедческого знания и специалистов-носителей компьютерного знания. Сегодня в отечественном книговедении сложилась подходящая для этого ситуация. Во-первых, книговедение методологически осознало и эксплицировало себя как приведенное в систему научное знание о сущности и формах книги, о процессах и закономерностях ее существования, движения, развития; как способ, метод получения нового знания о книге; как способ организации результатов познания книги либо в теоретические элементы книговедческого знания (т. е. приращение собственно книговедческого знания), либо в теоретически осознанные методики, правила, приемы, процедуры практической (предметно-преобразующей) деятельности в той или иной сфере книжного дела.

Во-вторых, как это ни парадоксально, в области собственно компьюникации разработки пока ведутся на технико-технологическом, семиотическом, юридическом, коммерческом уровнях или в предмете научно-технической информации, так что традиционная библиокоммуникация оказывается более оснащенной методологически, теоретически и методически, чем компьюникация.

В-третьих, в книговедении всегда были сильны традиции и уже наработаны механизмы взаимодействия со смежными дисциплинами. Итоговые результаты исследования могут впоследствии превратиться в рекомендации и методические документы для подсистем книжного дела, информационных структур, различных систем образования, просвещения, культуры в планы дальнейших научных исследований, в широкомасштабные национальные и международные гуманитарные программы приобщения людей к книжной культуре и компьютерной грамотности.

Реально третий фактор в книжном деле и в книговедении сконцентрировался на метафоре «электронная книга» и на сопоставлении с метафорой «традиционная книга», в которой категория "книга" отождествляется с экземпляром книжного издания, т. е. с материально-предметной формой проявления сущности книги. Спокойно идя по «лезвию Оккама», начинаем умножать сущности, обсуждаем перспективу заката «галактики Гуттенберга», кипятимся, нагнетаем полемику, не имеющую действительной почвы. Сущность книги неизменна от столпа царя Хаммурапи и месопотамских глиняных таблеток до пока еще не имеющейся в действительности и не осмысленной теоретически электронной книги. Присяжные «компьютерщики» электронной книгой сначала называли только электронные приборы типа Rocket-eBook, Softbook, EveryBook, куда из Интернет можно «закачать» все что в нем есть. Потом стали различать eBook (устройство) и eText.

Расхожими метафорами в том числе и среди книговедов стали выражения «электронная книга», «электронное издание», «гипертекст», «гиперкнига», «гиперлитература», «виртуальная книга», «виртуальная библиотека», «виртуальный книжный магазин». Однако за ними — лишь размытые семантические поля и приблизительные смыслы.

Известный информатик и книговед Р.С. Гиляревский в специальной статье интерпретировал определение термина «электронная книга»: «Электронная книга — совокупность данных (текст, звук, статичное и движущееся изображение) в памяти компьютера, предназначенная для восприятия человеком с помощью соответствующих программных и аппаратных средств. В широком смысле электронная книга обладает многими возможностями «гиперсредства» (hypermedia) сочетать текст с аудио-и видеоматериалами со стереозвуковыми и стереоскопическими эффектами, что придает ей черты динамической интерактивной книги. Ее можно не только читать, но и изменять, добавляя собственные наблюдения, размышления и результаты экспериментов <…> Возможность манипулировать текстами этих изданий обусловило появление гипертекста, т. е. такой формы организации текстов, при которой смысловые единицы (фразы, абзацы, разделы) представлены не в линейной последовательности, а как сеть указанных возможных переходов и связей между ними. Это создает возможности поиска и объединения по смыслу фрагментов текстов из многих книг».[178]

По поводу этой дефиниции и ее интерпретации возникает много вопросов и возражений: почему книга — совокупность данных? Любая ли совокупность данных в памяти компьютера — книга? Конечно, нет. Почему текст понимается только как вербальный и письменный? Он может быть и аудиальным, т. е. произносимым вслух. Что такое «видеоматериалы» и какими они бывают? «Читать и изменять... добавляя…» можно не только «электронную книгу», но и собственный экземпляр полиграфического книжного издания, что мы и делаем. Но при этом мы создаем новое произведение, контекстом которого будет «читаемое» плюс наше отношение к нему, а текстом — «читаемое плюс измененное и добавленное». Не поэтому ли проблема«авторского права» так остра сегодня для Интернета? «Объединение по смыслу фрагментов текстов из многих книг» в лучшем случае называется обзором, в плохом — компиляцией, в худшем — плагиатом.

Гипертекстовые технологии действительно сжимают пространство и сокращают время навигации по чужим произведениям, и в этом колоссальное преимущество компьюникации во всех ее стремительно развивающихся формах. Есть в этом и угрозы.

В приведенных выше рассуждениях с очевидностью угадывается отождествление книги даже не с книжным изданием, а с экземпляром книжного издания.

Обоснованное в общем книговедении понимание сущности книги как актуализированного средствами книжного дела способа организации авторского литературного, музыкального, «иконического» (изобразительного) произведения в книжное издание и способа распределения, перераспределения и воспроизводства «снятого» книжным изданием произведения в индивидуальном, групповом и общественном сознании теми же средствами может стать методологической основой для исследования того, что происходит с произведением в киберсреде. Там оно может пребывать в качестве электронной копии текста авторского произведения (причем в любой семиотической форме — вербальной, аудиальной, «иконической»), в качестве электронной копии традиционного книжного издания (или целой библиотеки таких копий, и они уже есть ). Но может быть и электронное издание, т. е. произведение, интегральное аудио-видео-вербальное и даже более семиотически сложное, создаваемое прицельно и специально для существования только в киберсреде, организуемое в электронное издание средствами компьютерной технологии и техники и адресованное для восприятия с дисплея.

Идеология организации произведения в издание, в том числе в книжноеиздание, находится в границах предмета книговедения. Более того, «Электронная книга» как актуализированное средствами «компьютерного дела» (термин приблизительный) единство всех процессов и результатов организации электронной копии текста авторского произведения (произведений) в электронное книжное издание и распределения, перераспределения и воспроизводства электронного книжного издания теми же средствами не может не стать «законным» объектом книговедения, исследуемым в границах предмета науки о книге.

Сегодня киберпространство наполнено и копиями текстов авторских произведений — от чатов и форумов до романов и научных монографий, газет, журналов, электронных версий телевизионных новостных программ, и электронными копиями бумажных книжных изданий (целые библиотеки), и электронными изданиями, только в сети и существующими, как, например Net-версия Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия в виде открытой базы данных. Правда, она есть и на CD-ROM, который и можно назвать электронным книжным изданием.

Какую еще материально-предметную форму может обрести экземпляр электронного книжного издания? Возложено, он будет представлять собой системный блок, дисплей, панель управления и текст книжного издания в виде тоненкой пластины удобопереносимого и удобовоспринимаемого глазом формата. И такой экземпляр будет стоить дешевле, чем полкилограмма бумаги, и переплетных материалов, работы по его изготовлению.

Новые технологии развиваются быстро. Но электронная книга появится тогда, когда компьютерно-опосредованной станет вся сложноструктурированная система (а не отдельные процессы) книжного дела — книгоиздательского, книготоргового, библиотечного, библиографического — и когда библиографически-поисковая, покупательская, абонентская и собственно читательская деятельность тоже будет компьютерно-опосредованной. Тогда и совершится компьютерная революция в мире книг. При этом сущность и главное социальное предназначение книги как актуализированного книжным делом способа отражения и средства формирования индивидуального, группового и общественного сознания пребудут.

Есть ли проблемы у книговедов в условиях глобальной компьютеризации? Конечно, ибо компьюникация — новая форма способа социальной массовой коммуникации. Но человечество умнее людей и ничего ранее на благо данного, придуманного и изобретенного не утрачивает, не забывает, а продолжает, совершенствует и приумножает.

Основным итогом дореволюционного периода в развитии науки о книге следует считать постепенное формирование книговедения как самостоятельной области знания, в границах которой начинается дифференциация и обоснование сначала на эмпирическом уровне таких книговедческих дисциплин, как библиография (точнее библиографоведение, по современной терминологии) и библиотековедение.

Основным содержанием процесса развития теоретического знания в конце XIX в. и в самом начале XX в. было выявление соотношения между понятиями «библиография», «библиотековедение», «библиология», «книговедение». Причем книговедение и библиология отождествлялись с библиографией, которая, как и библиотековедение, претендовала на роль обобщающей науки о книге, поскольку трактовалась исчерпывающе широко.

Углубление процесса разделения труда в книжном деле и автономизация его областей (книгоиздательского, книготоргового, библиотечного, библиографического дела) способствовали накоплению разнообразных, хотя и разрозненных, знаний позволивших осознать книговедение как многосоставную науку. Понятия «книговедение» и «библиология» стали употреблять для обозначения всей совокупности знаний о книге, в которую составными частями входят библиография и библиотековедение.

В конце XIX в. появились первые значительные работы (Н.М. Лисовского, А.М. Ловягина), затрагивающие некоторые проблемы общей теории книговедения: состава, структуры, методов. Проблема сущности книги в дореволюционном книговедении не ставилась, и все теоретические построения базировались на приблизительном определении книги через внешние, предметные, вещные признаки книжного издания.

Возникли книговедческие общества, расширился массив специально-книговедческих публикаций. Курс книговедения был введен в учебные планы Московского и Петербургского (Петроградского) университетов.

Новый импульс развитию книговедения дала практика советского книжного дела, хотя теория в течение первого десятилетия во многом развивалась еще в границах «старых» традиций (монографии А.М. Ловягина, М.Н. Куфаева). Однако шел и процесс методологического обновления науки о книге, нашедший отражение в теоретических работах М.И. Щелкунова, Н.М. Сомова, И.В. Новосадского, П.Н. Беркова. В центре теоретических исследований были проблемы сущности книги, объекта, предмета, методов, состава науки о ней. Но разрабатывались они в форме резкой критики «старых» книговедов, доведенной до вульгарного социологизирования.

Два последующих десятилетия (40-50-е гг.) — период разысканий и систематизации фактологического материала в границах отдельных книговедческих дисциплин. Накапливаемый исторический, теоретический и методический материал потребовал обобщения на следующем этапе развития советской науки о книге. 60-80-е гг. самый плодотворный за всю ее историю период, характеризующийся ярко выраженными тенденциями к дифференциации и интеграции книговедческого знания.

Первая тенденция проявилась в дальнейшем развитии и теоретическом совершенствовании отдельных книговедческих дисциплин, в появлении и обосновании новых дисциплин (например, библиополистики), в углублении проблематики и расширении направлений частнодисциплинарных исследований.

Опережающее теоретическое развитие то одной, то другой частной дисциплины подводило неизбежно каждую из них к осознанию таких проблем, которые она в своих границах и своими средствами решить не могла. Способом снятия этого объективного противоречия и выражением второй тенденции в развитии науки о книге (интеграция книговедческого знания) было последовательное выдвижение нескольких общетеоретических концепций — комплексности, функциональной, «пересекающихся наук», системно-типологической.

Вопросы для само проверки

1. Смысл и содержание выражения «второе рождение» книговедения.

2. Сущьность концепции комплексности и ее значение для развития книговедения.

3. Основные положения функциональной концепции и их отражение в публикациях ее разработчиков.

4. Смысл концепции «пресекающихся наук» и ее отношение к фундоментальным проблемам общего книговедения.

5. Основные положения системно-типологической концепции.

6. Соотношение теории книговедения и практики книжного дела сегодня.

Глава 5. Книга, книжное дело,
книжное издание

Одна из фундаментальных проблем общего книговедения в границах его предмета и его компетенции — выявление природы (идеальная или материальная) сущности и форм книги как объективного явления социальной действительности, а также книжного дела как наиболее общего процесса, в котором сущность книги проявляется, форм книги в книжном деле, форм книжного дела и форм книги в них. Иными словами, последовательно и непротиворечиво ответить на вопросы: что есть книга, что есть книжное дело по отношению к книге, что есть издание, что есть книжное издание по отношению к книге и к изданию. Отвечая на них, необходимо наполнить смыслами эти категории книги.

5.1. Предварительные подходы
к выявлению сущности книги

Любая категория — это всегда система смыслов, отражающая наиболее общие и существенные признаки, свойства и отношения бытия, реальной действительности. Общее книговедение должно наполнить сущностными смыслами, содержанием привычное для нас слово «книга», которое в обыденной речи, в житейских ситуациях мы используем в самых разных смыслах, чаще всего отождествляя всю систему необходимых и достаточных смыслов с каким-нибудь одним, пригодным для данной ситуации.

Чтобы помыслить книгу как-то возвышенно и масштабно, человек-некниговед скажет, что она — средство общения, факт и фактор культуры, стоит что она на защите мира, гуманизма и прогресса, служит делу образования, воспитания, является источником или носителем информации и т. п., но не даст себе отчета в том, почему он именно так размышляет, такими словами говорит о книге. А когда мучительно не может заснуть или уныло сидит в очереди к стоматологу, долго едет в метро или в поезде, готовится к экзамену, то отвлекается от возвышенного размышления и попросту решает почитать детектив, легкий роман, юмористические рассказы, интересные мемуары, стихи, учебник, т. е. «полагает» книгу в более конкретных категориях. (литературное произведение, автор, жанр, вид литературы). И будет прав, потому что все понятия, которыми человек так или иначе характеризует книгу, входят в систему смыслов, обозначаемую словом «книга».

И здесь уместно и необходимо сделать одно существенное разъяснение относительно понятий «содержание книги» и «содержание категории книга». Первое кажется всем очевидным и может быть охарактеризовано как интересное — неинтересное, информативное — неинформативное, понятное — непонятное, дельное, полезное, умное, нужное, увлекательное и т. п., научная, научно-популярная, справочная, детская, учебная, художественная и литература т. п. И все эти слова пригодны для ответа на вопрос, какими бывают книжки, а точнее — какими бывают произведения, организованные в книжное издание, которое мы держим в руках, листаем, просматриваем, читаем, изучаем. Но слов этих отнюдь не достаточно для ответа на вопрос, «что есть книга» в принципе и какая система смыслов исчерпывает содержание фундаментальной книговедческой категории «книга».

Таким образом, в выражениях «содержание книги» и «содержание категории «книга» есть различие. Словник Энциклопедического словаря «Книга» (1999) содержит слова и статьи к ним, которые все до единого относятся к книге, а научно выражаясь, являются категориями книги, т. е. обозначают реально существующие или существовавшие факты, вещи, предметы, процессы, их признаки и свойства, относящиеся к слову «книга». Но даже если выучить наизусть весь словник, сущность книги все равно не раскроется, потому что все слова просто расположены в алфавитном порядке и между их содержанием не установлены и не названы отношения, которыми они связаны, несмотря на множество перекрестных отсылок. Иначе, это не содержательно интерпретированная и структурированная система смыслов и понятий, а лишь их алфавитный набор. Но любое справочное издание и предполагает именно такую форму представления того или иного дисциплинарного знания или универсума знаний и областей человеческой деятельности.

Для примера возьмем определения «книги» и «книжного дела» в этом словаре и увидим, что отношения между ними не названы. Книга определяется как «важнейшая исторически сложившаяся форма закрепления и передачи во времени и пространстве многообразной информации в виде текстового и (или) иллюстративного материала», а книжное дело — как «система взаимодействующих отраслей культуры и народного хозяйства, связанных с созданием и изготовлением книги, ее распространением и использованием». В этих определениях не названо отношение, в котором книга находится к книжному делу, не говоря уже о том, что понятий «информация», «текстовый материал», «иллюстративный материал», через которые определяется книга, в словнике нет.

Как было показано в предыдущей главе, практически во всех известных специальных теоретических работах категории «книга» и «книжное дело» фигурируют либо как автономные, существующие якобы отдельно друг от друга, либо, в лучшем случае, как первое — во втором. В этом же Словаре «Книговедение» определяется как «комплексная наука (или комплекс наук) о книге и книжном деле». При этом книга понимается как вещь, предмет, как произведение письменности или печати, являющееся носителем или средством регистрации, фиксации определенного идеологического, научного, художественного содержания и т. п.

Иными словами, категория «книга» отождествляется с материальной, предметной формой ее существования — книжным изданием, а книжное дело — с конкретно-историческими формами его: редакционно-издательским (или книгоиздательским), библиографическим, библиотечным, книготорговым.

Как фундаментальная книговедческая категория, как объект книговедения книга — это система смыслов, выраженных понятиями, суждениями, определениями, терминами. Социальная, общественная сущность, «самоцель» книги, т. е. системы этих смыслов, может быть выражена самым общим, самым простым (а простота — это преодоленная пониманием и осознанием сложность) определением: книга — это способ отражения и средство формирования сознания (обыденного, религиозного, научного, этического, эстетического, правового, политического, экономического и т. д.). Это книга как всеобщее. И она не дана нам в чувственном восприятии. Она дана в умозрении.

Книга как особенное — это система, неразрывность, единство многочисленных и разнообразных книгоиздательских, книготорговых, библиотечных, библиографических процессов и результатов этих процессов, в том числе и материально-предметных. Содержанием и целью этих процессов является организация литературных, музыкальных, изобразительных произведений, существующих в форме письменного документа, — в книгоиздательский репертуар, книготорговый ассортимент, библиотечный фонд, библиографическую информацию, которые тоже даны не в чувственном восприятии, а в умозрении как наиболее общие формы существования книги в отдельных сферах книжного дела. Теоретическая модель каждой из этих форм составляет объект соответствующей области специальнокниговедческого знания.

Книга как вещь, как предмет — это один или несколько экземпляров книжного издания, данные нам в ощущениях. Книжное издание — конечный в книжном деле материально-предметный результат отчуждения авторского уникального произведения и наделения его технико-технологическими средствами книжного дела возможностью стать доступным другому сознанию — индивидуальному, групповому, общественному.

И эта вещь, этот предмет в формах полиграфического кодекса, компакт-диска, интернет-версии, становятся товаром в момент смены одной формы стоимости на другую в сфере обращения. А выйдя из сферы обращения, перестают быть товаром. Мы же не относимся к своим домашним книжным собраниям или к фондам общественных библиотек как к товарным запасам. И не столько за «красивое товарное тело» покупаем книжку в магазине, хотя и в книжном издании «все должно быть прекрасно».

Объектом профессиональной деятельности и книговеда-теоретика и книжника-практика является книга. Только для первого — в своей теоретической данности, как система смыслов, для второго — в своей эмпирической данности, материально-предметных формах и процессах, в которых эти формы создаются и в которых ими оперируют.

Общее книговедение полагает книгу на уровне всеобщего как базовую фундаментальную категорию. Одна из главных задач общего книговедения — выявление природы, сущности, наиболее общих логических форм, процессов и закономерностей, функций книги как объективного явления социальной действительности.

В философии сущность (в отличие от явления, феномена) определяется как внутреннее содержание явления, вещи, предмета, процесса, выражающееся диалектическим единством необходимых и достаточных внутренних и внешних признаков, свойств, связей и отношений; как то, что данные предмет, вещь, процесс есть сами по себе в отличие от всех других и несмотря на все свои изменчивые состояния, вызванное воздействием внешней среды.

Явление определяется как то или иное выражение сущности в разнообразии внешних форм ее бытования во времени и пространстве. В мышлении категории «сущность» и «явление» выражают переход от восприятия многообразных наличных форм вещи, предмета, процесса к пониманию и осознанию их внутреннего содержания и выражению его понятием, категорией.

Но если объект помыслить независимо от отношения к познанию, то он становится только вещью. В некоторых определениях, в обыденных профессиональных рассуждениях и даже научных статьях так и полагается книга — как предмет, вещь. Однако задачу любой науки составляет именно познание явления бытия в его сущности, способах существования, формах и функциях. Повторим, что всякое явление бытия можно помыслить на уровне всеобщего, особенного и единичного. Поэтому фундаментальные проблемы общего книговедения можно рассматривать и рассуждать о них двумя способами.

Первый. Отталкиваясь от наглядного, чувственного восприятия единичного — конкретного книжного издания, которое, для примера, держим в руках, визуально отличаем от любой другой вещи (утюга, органайзера, тетради для конспектов и пр.) по внешним признакам, и вспоминая все ранее побывавшие у нас в руках или перед нашими глазами (в библиотеке, в книжном магазине, на выставке, на книжных полках в собственном доме), начать «распредмечивать» книгу, докапываться до сущности книги вообще, интуитивно осознавая, что во всех этих книжках опредметились, материализовались сложные и многочисленные процессы духовной жизни человечества, авторского творчества, редакционно-издательские, книготорговые, библиотечные, библиографические процессы. Иными словами, идти от частного в его целостности, в его «разнообразии в себе» — к общему (индуктивный мышления).

Второй. Идти от общего к частному, восходить от абстрактного, т. е. отвлеченного от целостности, через выявление сущностных признаков, к конкретному в его целостности (дедуктивный метод мышления).

Для учебника по общему книговедению и для общего книговедения как методологического уровня приведенного в систему научного знания о книге предпочтительным оказывается второй способ, тем более что студент, осваивающий этот уровень книговедческого знания, уже вооружен знанием множества фактов и явлений книги, многими специально-книговедческими и частнодисциплинарными книговедческими знаниями и навыками обобщения конкретных фактов и знаний. К тому же его кругозор расширен знаниями в области смежных с книговедением дисциплин.

Именно поэтому обычно студенческая аудитория на вопрос; «Что есть книга?» дружно, но вразнобой отвечает: «Книга—это источник, носитель информации средство общения, коммуникации; это скрепленные листы бумаги в переплете, на которых напечатаны мысли автора, то, что он хотел сказать; это товар». Все ответы в принципе правильные, как и те, что приведены выше и в исторических разделах данного учебника, но недостаточные. В принципе правильные, потому что в каждом из них здравый смысл уловил, выделил ряд простейших сущностных, субстанциальных признаков книги, через которые теория «нападает на след ее сущности»

Действительно, что-то информационное явно есть в каждой книжке, даже в «самой плохой и неинтересной». Действительно, посредством книги мы общаемся и друг с другом («А ты читал? Нет? Так я тебе вкратце перескажу»), и с автором, и с его произведением, и с литературой, искусством, музыкой его времени. Действительно, на страницах любой книжки напечатаны знаки: буквы, сложенные в слова; нотные знаки, по которым владеющий нотной грамотой может «прочитать» и услышать музыкальное произведение; «иконические» изображения, «картинки» и можно «пообщаться» с произведениями Андрея Рублева, Рафаэля, Сальватора Дали, Родена и др., не ходя в музеи (хотя, конечно, лучше созерцать оригинал в музее, чем его полиграфическую копию в альбоме).

Иными словами, здравый смысл множество чувственно и умозрительно фиксируемых признаков (толстая, тонкая, старинная, новая, в переплете, в обложке, содержит произведение художественной, научной, детской литературы, иллюстрированная, с комментариями, без комментариев и проч.) обобщает до трех субстанциальных — информационность, коммуникативность, семиотичность (знаковость), которые выступают как внутренняя определенность книги и позволяют обнаружить другие признаки, свойства, стороны, являющиеся формообразующими, и понять генезис ( т. е. логическое, смысловое начало) книги. К этим трем здравый смысл может прибавить четвертый — материальность, вещность(соединение листов писчего материала, в обложке или преплете).

Но все четыре признака даже в сумме оказываются недостаточными. Почему? Потому что вокруг каждого из уловленных здравым смыслом субстанциального признака возникает множество вопросов.

Что есть информация? Почему книга — источник информации и откуда в этом источнике берется информация? Источником какой именно информации является книга? Потому что вокруг нас и внутри нас нет ничего, что не было бы источником информации. Конечно, в реальной ежедневной жизни мы говорим себе: почитаю-ка детектив, позагараю-ка на пляже, схожу-ка в театр, на художественную выставку, на концерт, но никогда не формулируем эти намерения в выражении «припаду-ка к источнику информации в виде книги, утреннего солнца, выставки, спектакля, звучащей в концерте музыки». Какую именно информацию мы извлекаем из «Евгения Онегина», Шестой симфонии Чайковского, картины Рафаэля, скульптуры Родена, романа Б. Акунина, из учебника по «Общему книговедению»?

Что такое общение, коммуникация? В чем сходство и различие смыслов этих понятий? В переполненном автобусе мы, что называется, тесно взаимосвязаны, тесно общаемся, но это случайное общение. Когда читаем книжку, то все-таки осознаем, что какие-то люди специально организовали наше общение с Евгением Онегиным: где-то взяли пушкинский текст, текстологически подготовили его для нового издания, художественно оформили, напечатали тираж, переплели каждый экземпляр, известили нас в рекламе или в библиографическом пособии, что этот роман в стихах издан, доставили тираж в книжные магазины или библиотеки. С кем, с чем мы общаемся или коммуницируем, читая книжку? Как люди коммуницировали, когда книжек не было? какие есть еще формы способа коммуникации, кроме книги, и в чем их сходство и различие с книгой? Как обобщенно назвать напечатанные в книжке слова, ноты, «картинки» (в том числе схемы, графики, чертежи, формулы и символы)? И разве мы читаем для того, чтобы читать буквы, слова? Так читал только гоголевский Петрушка из «Мертвых душ»:

«Он (Петрушка) имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть к чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, — он все читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался. Ему нравилось не то, о чем читал он, но больше само чтение, или, лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз черт знает,что и значит».

С уровня обыденного здравого смысла на эти вопросы ответить непротиворечиво и последовательно невозможно, да и не нужно. Но в границах системы научного знания о книге на них и многие другие, входящие в предмет общего книговедения, ответить необходимо.

Общее книговедение должно выработать способ полагать книгу и на уровне всеобщего, и на уровне особенного, и на уровне единичного. И этим способом должен владеть любой специалист книжного дела. Сделать это нельзя вне исследований той упорядоченной объективными взаимосвязями системы явлений, того более общего процесса, частью и одним из промежуточных результатов которого являются книга и книжное дело. Здравый смысл назвал эти явления и процессы: информация, коммуникация, семиотическая система.

Теоретическое воспроизведение сущностных признаков книги, процессов, в которых они проявляются и развиваются в смене форм, связей и отношений между ними, дает возможность воссоздать в теории целостность изучаемого явления. А значит — понять и объяснить книгу, что в свою очередь позволяет управлятьее существованием, движением в обществе, формируяеесвойства, т. е. более эффективно используя ее в интересах человека, общества. Именно так проявляется практическая польза любой науки, в том числе и книговедения.

5.2. Книга и понятие об информации (социальной,
семантической, семиотической, материально-предметной)

Выявляя сущность книги методом восхождения от абстрактного к конкретному (т. е. от самых простых субстанциальных смыслов-признаков к целостному содержанию базовой книговедческой категории «книга» как системы необходимых и достаточных смыслов), необходимо последовательно и непротиворечиво ответить на вопросы: что есть информация, какие этапы единого информационного процесса и какие формы информации предшествуют книге, на каком из этапов книга становится способом и одной из форм (и какой именно!) существования, движения и развития социальной информации в индивидуальном, групповом и общественном сознании.

На самом деле вопросы, касающиеся сущности информации, процессов и форм, в которых ее сущность проявляется, лежат вне предмета книговедения. Книговедение должно было бы опереться на корректную их интерпретацию и заниматься только книгой. Но отсутствие общей теории информации заставляет методологию книговедения углубиться в их рассмотрение, несмотря на то что публикаций на тему информации к настоящему времени накопилось великое множество. В нескольких обзорно-аналитических работах есть целые подборки определений информации[179]. Их совокупность отражает смысловой разброс определений информации от обыденных до философских через специально-дисцип-линарные и общенаучные и демонстрирует различные подходы, способы полагания, трактовки, понимания информации как феномена, как объективного явления бытия и как категории, т. е. системы смыслов.

Все подходы к рассмотрению содержания понятия «информация» можно разделить на несколько групп:

· Этимологический.

· специально-научный, т. е. трактовка смысла понятия «информация» в предмете той или иной научной дисциплины (в основном в предмете естественнонаучных и технических дисциплин).

· общенаучный.

· философский.

Этимологический подход базируется на трактовке слова «информация». Informo (-atum, -are) в переводе с латинского означает придавать вид,давать форму, образовывать; informatio означает представление, понятие о чем-либо. Базовое слово «информация» этимологически связано с понятием «форма»; inform — значит «в форме». Это очень важно подчеркнуть здесь, потому что во многих научных работах рассуждения об информации начинаются, сколь ни странно, с произвольного перевода этого слова как сообщения, осведомления о положении дел, сведений о чем-либо.

Приведем несколько этимологических трактовок информации:

Информация есть знания, переданные кем-то другим или приобретенные путем собственного исследования или изучения.

Информация в обыденном смысле — это сведения, известия; в научно-технических приложениях — то, что имеет на себе сигнал.

Информация есть знание о каком-то особом событии, случае или о чем-либо подобном.

Информацией являются все данные о внешнем мире, которые мы получаем как путем непосредственного воздействия на наши органы чувств окружающих предметов и явлений, так и опосредованным путем через книги, газеты, рассказы других людей.

Информация — это сведения, содержащиеся в данном сообщении и рассматриваемые как объект передачи, хранения и переработки.

Развитие этого подхода привело к тому, что в обыденной речи словом «информация» мы называем все, чему не можем дать конкретное название, имя. Много лет назад известный отечественный философ П. Копнин по этому поводу писал: «…не успела возникнуть новая область знания — кибернетика, как ее метод и язык, в частности понятие информации, стали применяться всюду, иногда, правда, без особой необходимости, а ради кокетства и дани моде».

И применительно к книге очень распространены высказывания типа «книга — источник информации, носитель информации, содержит информацию, служит для хранения и передачи информации». Приблизительность, необязательность, неадекватность подобных выражений очевидна, хотя ничего неправильного в них нет.

Второй подход — специально-научный,опирающийся на этимологический. Развитие его связано с именем К. Шеннона, который первый примененил слов «информация» в качестве научного понятия в кибернетике, изучающей общие закономерности процессов управления, регуляции и связи в организованных системах. Словом «информация» он называет сообщение, уменьшающее неопределенность (энтропию) у получателя сообщения, и обозначает им меру организации системы, состоящей из совокупности сигналов (символов), передаваемых по каналу связи в единицу времени. Количество их может быть вычислено по формуле, которую предложил К. Шеннон, и измеряется битами (бит — двоичный знак «0» или «1»), используемыми в вычислительной технике для внутримашинного представления знаков, чисел, символов, команд. Битом называется наименьшая «порция» памяти в любой двоичной системе, а следовательно и наименьшая «порция» информации (сигналов) в кибернетической теории К.Шеннона. Значит, здесь информация есть количество сигналов, передаваемых по каналу связи в единицу времени.

Количественную теорию К. Шеннона стали называть «классической теорией информации». Но она по определению безразлична к содержанию, к семантике передаваемых сигналов. В ней, к примеру, равнозначными будут сигналы «буква» и «аквуб», потому что количество сигналов в них одинаковое.

Именно поэтому автор одного из первых советских учебников по информатике и вовсе утверждал: «Как это ни парадоксально звучит, но для развития теории информации в ее современном виде вообще не требуется определений информации как таковой. Необходимым и достаточным для построения теории является понятие количества информации. Это не должно казаться странным, потому что такое положение характерно и для ряда других количественных теорий. Например, для изложения механики нужны лишь количественные характеристики движения, но не требуется анализа существа самого движения»[180].

Заметим: потому и не требуется, что механика занимается механическими формами движения, так же как биология занимается биологическими, а общественные науки — социальными формами движения. И каждая из них методологически опирается на философскую интерпретацию категории «движение».

С опорой именно на произвольный перевод слова «информация» определения формулируются на уровне и с позиций особенного, т. е. отдельных научных дисциплин. Вот примеры таких определений:

Информацией — в проблемах передачи называется всякое сообщение или передача сведений о чем- либо, что заранее не было известно

Информация… есть план строения клетки и, следовательно, всего организма

Информация совокупность приемов, правил или сведений, необходимых для построения оператора.

Информация — означает порядок, коммуникация есть создание порядка из беспорядка или по крайней мере увеличение степени той упорядоченности, которая существовала до получения сообщения.

Информация — это отрицание энтропии.

Информация — это обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом; обмен сигналами в животном и растительном мире; передача признаков от клетки к клетке, от организма к организму.

Информация — это передача сигналов в управляющих системах, возникших с появлением жизни; …но понятие информации совершенно излишне на уровне организации неживой материи.

Информация–это сообщение, уменьшающее неопределенность(энтропию) у получателя сообщений.

Любое взаимодействие между объектами, в процессе которого один приобретает некоторую субстанцию, а другой ее не теряет, называется информационным взаимодействием. При этом передаваемая субстанция называется информацией … Свойства информации: не может существовать вне взаимодействия; не теряется ни одним из взаимодействующих объектов.

Общенаучный и философский подходы формировались в ходе развернувшихся методологических исследований сущности и природы информации.

Поиски общенаучного определения информации происходили в форме попыток дать единую для всех наук, усредненную дефиницию (краткое определение). Но такой дефиниции не может быть, потому что каждая наука определяет свою форму информации. Вот примеры определений, характерные для общенаучного подхода:

Информация — одно из свойств предметов, явлений, процессов объективной действительности, созданных человеком управляющих машин, заключающееся в способности воспринимать внутреннее состояние и воздействие окружающей среды и сохранять определенное время результаты его, передавать сведения о его внутреннем состоянии и накопленные данные другим предметам, явлениям, процессам.

Информация — в самом общем случае — это разнообразие, которое один объект содержит о другом, это взаимное, относительное разнообразие.

Информация есть отражение в сознании людей объективных причинно-следственных связей в окружающем нас реальном мире.

Информация — это мера сложности структур.

В ходе методологических исследований семантика понятия «информация» настолько расширилась, что оно стало восприниматься уже не только как общенаучная, но и как философская категория. Ее стали интерпретировать в окружении других философских категорий. В нескольких из приведенных ниже определениях информация фигурирует в ряду философских категорий (материя, отражение, взаимодействие), но именно фигурирует, а не интерпретируется по отношению к ним.

Информация — это философская категория, рассматриваемая наряду с такими понятиями, как пространство, время, материя. В самом общем виде информацию можно представить как сообщение, т. е. форму связи «между источником, передающим сообщение, и приемником, его принимающим».

Информация — с позиций теории отражения, может быть представлена как отраженное разнообразие, как разнообразие, которое отражающий объект содержит об отраженном объекте.

Информация — это содержание процессов отражения.

Информация не тождественна отражению, а есть лишь его инвариантная часть, поддающаяся определению, объективированию, передаче.

Если информация — свойство всех материальных объектов, то она существует вечно, никогда не возникала и никогда не исчезнет.

Как и отражение, информация является атрибутом всей материи.

Информация представляет собой меру неоднородности распределения материи и энергии в пространстве и времени, меру изменений, которыми сопровождаются все протекающие в мире процессы.

В последнее время понятие информации опять стало универсально-обиходно-расхожим и почти утратило свои семантические границы настолько, что некоторые ученые полагают возможным обходиться без его научного определения.

Известный математик и философ В.В. Налимов писал: «Мы не умеем определить, что есть информация, и будем считать, что это такое сложное понятие, смысл которого раскрывается при чтении тех фраз, в которых оно употребляется»[181].

Другой современный инженер-математик констатирует, что «…само понятие «информации» во многом остается интуитивным и получает различные смысловые наполнения в различных отраслях человеческой деятельности»[182]. Именно так и поступают представители специальных наук при необходимости ввести в объект своих рассуждений понятие «информация».

А есть даже совсем ортодоксально-отрицательные высказывания относительно информации: «Никто еще не видел ни как субстанцию, ни как свойство эту загадочную информацию... Везде мы обнаруживаем лишь воздействие материальных веществ, наделенных энергией, и нигде не обнаруживаем того, что обычно называют информацией. Почему? Да потому, что ее не существует в природе, как не существует флюидов, флогистона, эфира»[183].

Однако этот тезис А.В. Соколова задолго до его появления опроверг ученый с мировым именем Норберт Винер, провозгласивший: «Информация — это не материя и не энергия. Информация — это информация». Так что же она такое?

Фундаментальное решение проблемы информации не в усреднении операциональных (специально-дисциплинарных) определений, не в приспособлении какого-либо одного из них до пригодности всем, а в философской, т. е. наддисциплинарной интерпретации содержания категории «информация» в ее отношении к другим, философским же, категориям.

В отечественной научной литературе по вопросам природы и сущности информации наиболее обобщенными являются две концепции: функциональная и атрибутивная.

Первая продолжает кибернетическую классическую традицию и, более того, связывает информацию только с самоорганизующимися системами, и в первую очередь с ЭВМ.

Вторая полагает информацию свойством, атрибутом всех материальных объектов, опираясь на тезис: «Информация, как и материя, существовала и существует всегда. Она неотъемлемый атрибут материи и движения»[184]. Но это значит, что кроме всех прочих материальные объекты содержат еще одно свойство, признак, атрибут — информацию? На самом деле все материальные объекты содержат не информацию, а признаки и свойства, которые проявляются в процессах их взаимодействия между собой и с признаками и свойствами других объектов. Всеобщим же свойством материи является отражение, т. е. свойство воспроизводить признаки и свойства других объектов и воспроизводиться в них в процессах движения, взаимосвязи, взаимодействия, отражения.

В русле атрибутивной концепции информация без разъяснений связывается с философской категорией «отражение» и трактуется как актуализированное в природе и обществе (их процессах и явлениях) объективное свойство форм движения материи отражать другие формы и свойства, отражаться в этих других формах движения и свойствах материи. Однако ни в одной из специальных работ нет систематического исследования сущности информации ни как атрибута материи, ни как «свойства форм движения материи отражать … и отражаться».

А между тем самую общую философскую интерпретацию содержания категории «информация» по отношению к другим фундаментальным философским категориям (движение, взаимосвязь, взаимодействие, отражение) необходимо иметь хотя бы для взаимопонимания представителей различных научных дисциплин, в которых это понятие оказывается существенным или исходным для дальнейших теоретических построений

Попробуем предпринять подобную интерпретацию, помыслив информацию по принципу развертывания сущности любого явления, предложенного системно-типологической концепцией.

Как известно, философские категории — это предельно общие, фундаментальные понятия, отражающие наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания. Будучи формами и устойчивыми организующими принципами мышления, категории воспроизводят свойства и отношения бытия и познания во всеобщей и наиболее концентрированной форме[185].

Сущность любого явления как диалектического единства необходимых и достаточных внутренних и внешних признаков, свойств и отношений раскрывается через способ их существования, т. е. через процесс и преходящий промежуточный результат- форму. Как говорил Г.В. Гегель, в мире существуют только вещи, предметы, их признаки, свойства и отношения, т. е. феномены, формы, в которых через чувственное восприятие и мышление нам является их сущность. Всеобщим универсальным способом их существования является движение. Тогда путь диалектического рассуждения о сущности информации в ее отношении к базовым философским категориям схематически может быть представлен следующим образом:

 

Явление     Движение (процесс существования явления)

Движение (процесс существования явления)     Формы явления (преходящий, промежуточный результат движения явления)

Формы явления (преходящий, промежуточный результат движения явления)     Процесс движения, развития форм явления

Продолжение таблицы