ИЗ ПИСЕМ К О. М. МЕЙЕРХОЛЬД

I

30 января 1896 г. Москва

...От спектакля Общества искусства и литературы получил боль­шое наслаждение. Станиславский — крупный талант. Такого Отелло я не видел, да вряд ли когда-нибудь в России увижу[2]. В этой роли я видел Вехтера[3] и Россова[4]. При воспоминании об их ис­полнении краснеешь за них. Ансамбль — роскошь. Действитель­но, каждый из толпы живет на сцене. Обстановка роскошная. Ис­полнители других ролей довольно слабы. Впрочем, Дездемона вы­делялась[5]...

 

II

22 июня 1898 г. Пушкино[6]

...Репетиции идут прекрасно, и это исключительно благодаря Алексееву <Станиславскому>. Как он умеет заинтересовывать своими объяснениями, как сильно поднимает настроение, дивно по­казывая и увлекаясь. Какое художественное чутье, какая фанта­зия.

«Шейлок»[7] будет идти совсем по-мейнингенски[8]. Будет соблю­дена историческая и этнографическая точность. Старая Венеция вырастет перед публикой, как живая. Старый «жидовский квар­тал», грязный, мрачный с одной стороны и полная поэзии и красо­ты площадь перед дворцом Порции с видом на ласкающее глаз море с другой. Там мрак, здесь свет, там подавленность, гнет, здесь блеск и веселье. Одна обстановка сразу вычерчивает идею пьесы. Декорации работы Симова. Мы видели их на моделях (ма­кеты) его же работы, которые принес на чтение пьесы Алексеев.

Пьеса распределена очень удачно: в роли Шейлока будут чере­доваться Алексеев и Дарений[9].

А как, спросишь ты, ведет себя на репетиции Дарений, этот гастролер, пробывший в провинции лет восемь. Неужели легко подчиняется необычной для него дисциплине? Вот в том-то и дело, что не только подчиняется внешней дисциплине, а даже со­всем переделывает заново ту роль (Шейлока), которую он так дав­но играет. Толкование роли Шейлока Алексеевым настолько да­леко от рутины, настолько оригинально, что он не смеет даже протестовать, а покорно, хотя и не слепо (на это он слишком умен), переучивает роль, отделывается от условщины, от приподнятости. А если бы ты знала, как это трудно! Ведь восемь лет иг­рал эту роль и по скольку раз в год. Нет, Дарский заслуживает большого уважения.

Алексеев будет эту роль играть, конечно, лучше. Роль им от­делана дивно...

 

III

28 июня 1898 г. Пушкино

...Вот какое впечатление выношу я,— кончив школу, я попал в Академию драматического искусства. Столько интересного, ори­гинального, столько нового, умного. Алексеев не талантливый, нет. Он гениальный режиссер-учитель. Какая богатая эрудиция, какая фантазия...

 

IV

8 июля 1898 г. Пушкино

...Вчера вечером начали «Царя Федора»[10]. Алексеев читал пье­су и показывал декорации (макеты)[11]. В оригинальности, красоте и верности декораций идти дальше некуда. На декорации можно смотреть по часам и все-таки не надоест. Какое не надоест — их можно полюбить, как что-то действительное. Особенно хороша декорация второй картины первого действия «Палата в царском тереме», в ней уютно; эта декорация хороша по уютности и стиль­ности. Из оригинальных декораций — «Сад Шуйского», «Мост на Яузе». Сад Шуйского по замыслу принадлежит Алексееву. Как ты думаешь, что в ней оригинального? Деревья тянутся по сцене на самом первом плане вдоль рампы. Действие будет происходить за этими деревьями. Можешь себе представить этот эффект. За деревьями видно крыльцо дома Шуйского. Сцена будет осве­щена луной. Кроме Федора[12] буду играть В. И. Шуйского (под­леца) и Старкова (тоже). Таким образом, когда Федора играет Платонов, я играю Старкова, Шуйского — Москвин. Когда Моск­вин Федора, я играю Шуйского, Платонов — Старкова.

 

V

22 июля 1898 г. Пушкино

...Сегодня читал нам Алексеев «Ганнеле»[13]под аккомпанемент специально написанной для этого произведения музыки. Аккомпанировал автор Симон.

Я плакал... И мне так хотелось убежать отсюда. Ведь здесь говорят только о форме. Красота, красота, красота! Об идее здесь молчат, а когда говорят, то так, что делается за нее обидно. Гос­поди! Да разве могут эти сытые люди, эти капиталисты, собрав­шиеся в храм Мельпомены для самоуслаждения, да, только для этого, понять весь смысл гауптмановокой «Ганнеле». Может быть, и могут, да только, к сожалению, не захотят никогда, никогда.

Когда Алексеев кончил «Ганнеле», я и Катя[14] застыли со сле­зами на глазах, а актеры заговорили о сценических эффектах, об эффектных положениях ролей и т. д.

 

VI

9 августа 1898 г. Пушкино

...Мое исполнение роли Тирезия[15] Немировичу очень понрави­лось и по замыслу и по выполнению. Он говорит — «блестяще». Принц Арагонский[16] его не удовлетворяет; Алексеев, напротив, в восторге, давно перестал делать замечания. Как раз сегодня была репетиция «Шейлока» и исполнение мое вызывало в присутствую­щих гомерический смех. Вообще «Шейлок» совсем готов. Сегодня репетировали в последний раз...