Наименования лиц женского пола в русской языковой картине мира

Противопоставление мужского и женского начал пронизывает культуру и язык. Изучение гендерной иерархии как реликтового явления праиндоевропейской культуры с позиций сравнительно-исторического, лингвокультурологического подходов позволяет раскрыть новые, исторические пласты гендерной лингвистики.

Феномен негативности концепта женщина сохранился в сознании в виде ряда антиженских стереотипов, которые мотивируются различными причинами. В числе таких причин явно просматриваются:

а) стремление к главенству: Глава жене – муж, Глава церкви – Христос, а муж – жене, Кто жене волю дает, сам себя бьет, Не скотъ въ скотъ коза, не зверь въ зверяхъ естъ, не рыба въ рыбахъ ранъ, не птица въ птицахъ нетопырь, не мужъ въ мужахъ, кемъ жена владеетъ, Худо мужу тому, у которого жена большая въ дому, Не мужъ въ мужьяхъ, кемъ жена владеетъ, не работа въ работахъ, подъ женками возъ возити,

б) страх: Не закладывайся за овинъ, за мерина да за жену! (сгорит, убьет, согрешит), Не верь коню в поле, а жене въ доме, Жена мужа любила, в тюрьме место купила, Жена мужа любила, въ тюрьме место купила, Силенъ хмель, сильнее хмеля сонъ, сильнее сна злая жена, Отъ пожара, отъ потопа, отъ злой жены Боже охрани, Любить жену – держать грозу, Опричь мужа, всякъ знаетъ, что жена гуляетъ, Мужъ по дрова, а жена со двора, Злая жена – поборница грезу, Отъ злой жены не уйдешь, Отъ злой жены одна смерть спасаетъ, да пострижение, Мужъ гонобитъ, какъ бы хлеба нажить, жена гонобитъ, какъ бы мужа избыть, идучи на войну, молись, Идучи въ море, молись вдвое, Хочешь жениться, молись втрое,

в) маскирование истинного отношения к женщине: Кто ругает женщин, тот их слишком любит, И моя жена крапива, да на нее мороз пал, Жена от мужа на пядень, а муж от жены на сажень, Мужъ отъ жены на пядень, а жена отъ мужа на сажень, Жена не сапогъ (не лапоть), съ ноги не скинешь, И моя жена крапива, да на нее морозъ палъ, Мужъ съ женой браниться, да подъ одну шубу ложится, не столько мужъ мешкомъ, сколько жена горшкомъ (сберегает, приноси в дом), Горько, что беда, а мило, что жена,

г) обоснование насилия: Бей женку к обеду, а к ужину опять, без боя за стол не сядь, Бей жену до детей, а детей до людей, Злая жена, битая бесится, укрощаемая высится, Бей жену въ молодости, покой будетъ въ старости, Люби жену какъ душу, тряси ее какъ грушу, бей какъ шубу,

д) непонимание женщины: Баба да бес – один в них вес, Псовая болезнь до поля, а женская до постели [57].

Конечно, с одной стороны, женское начало рассматривается как негативное начало (тьма, низ, смерть), поскольку ничего, кроме отрицания, преграды (на иврите сатана – 'преграда'), кроме искажения мужской сущности, женщина в бытие не привносит: Хорошая невеста, худая жена: и дура жена мужу правды не скажетъ, Дважды жена бываетъ мила: какъ въ избу введутъ, да какъ вонъ понесутъ [57].

Концепт «женщина» характеризуется и с положительной стороны, правда, в очень ограниченной сфере деятельности, а именно – дом, семья, хозяйство. К сожалению, лишь такие стереотипы как мать, верная жена, хозяйка представляют образ женщины в хорошем смысле в русской национально-культурной палитре паремиологического выражения мира: Где мужъ, тамъ и жена, Жена безъ мужа – вдовы хуже, Мужикъ не придетъ, а безъ рубашки не ходитъ, а баба и придетъ, да не по две носитъ, Не красней девка, коровъ доючи, красней девка, за угломь съ парнемъ стоючи, Жене краса домостройство, Пусть бы невестка и дура, только бы огонь пораньше дула [57].

Напротив, концепт «мужчина» предстает перед нами исключительно в положительном смысле. Он – глава, опора, хозяин: Стараго мужа соломкой прикрою, молодого сама отогрею, Безъ мужа – не жена, Мужененъ, хоть всего съ колаченъ, да за мужниной головой не сижу сиротой, Сыта свинья, а все третъ, богатъ мужикъ, а все копитъ, Мужикъ уменъ, да миръ дуракъ, Без жены – безъ кошки, а безъ мужа – безъ собаки (некому оберегать), Мужъ жене отецъ, Хоть плохъ муженекъ, а завалюсь за него – не боюсь никого, У умнаго мужа жена вкрасне [57].

Концепт “женщина” характеризуется с положительной стороны в очень ограниченной сфере деятельности, а именно − дом, семья, хозяйство. Лишь такие стереотипы, как мать, верная жена, хозяйка, представляют положительный образ женщины в русской национально-культурной палитре паремиологического выражения мира. Где муж, там и жена, Жена без мужа − вдовы хуже. Напротив, концепт “мужчина” предстает исключительно в положительном смысле. Он – глава, опора, хозяин, У умного мужа жена вкрасне.

Выступая в функции культурных знаков – стереотипов национального миропонимания, пословицы и поговорки не только хронологически транслируют элементы культуры данного этноса, но и творят ее.

Язык не просто отражает гендер, он помогает конституировать его. Гендер не является каким-то неименным, фиксированным состоянием бытия человека, это прежде всего некий набор действий. Гендер исполняется людьми, причем в разных ситуациях по-разному.

Гендерная иерархия находит свое выражение в указании на статус лица, т. е. отражение связей человека с другими людьми. Статусное значение относится к индексальной информации.

1. Женщина как член социума характеризуется относительно мужчины: во многих языках существует оппозиция Miss / Mrs, барышня / барыня. Ни в одном из известных нам языком наименование, относящееся к мужчине, не включает индексальную информацию о его положении, но только по отношению к женщине. Если жена доктора – докторша, то муж женщины-врача – доктором не называется. Таким образом, в языке появляются этикетно закрепленное социальное неравенство полов.

2. Признак статуса лица конкретизируется в значении оценочных слов. Например, название лица мужского пола словом, обозначающим женщину, носит характер оскорбления: Ты не мужик, а баба. Квалифицируемый статусный признак в таком употреблении является отрицательным: оскорбление преследует цель понизить статус адресата. Традиционно для этого используются и названия самок некоторых животных (клуша, корова) для наименования лица, особенно если они сочетаются эпитетом старая, в чем проявляется более враждебное отношение общества к старым женщинам, чем к старым мужчинам [см. об этом: 58].

С точки зрения специфики восприятия и соотношения эмоционального и рационального факторов, такие употребления предполагают не информативное осмысление. Поэтому они соотносятся не к миру (онтологии), а к человеческому суждению о мире.

Обращает на себя внимание любопытная закономерность, которую можно наблюдать при анализе языкового материала. Так, для женщины практически любое сравнение с мужчиной носит позитивную оценку, ср.: свой парень, рубаха-парень, мужской ум, мужская хватка. Тогда как для мужчины любое сравнение с женщиной имеет явную негативную окраску, ср.: баба, маменькин сынок, базарная баба, балаболка.

Очевидно, идея о женском несовершенстве интернациональна. Пренебрежительное отношение к женщине проявляется в народном творчестве многих культур. У всех на устах женские пороки: болтливость, любопытство, кокетство, капризность, притворство, неумение хранить тайны, упрямство и др. Впечатляет количество пословиц и афоризмов, предостерегающих мужчин от многочисленных женских недостатков. Пословицы подобного рода можно найти в любой культуре: Баба дорога от печи до порога, Бабьи умы разоряют домы, Женский ум короче лягушиного хвоста (чечен.), У женщины ум в пятках (лезг.), Послушай женщину и сделай наоборот. Нетрудно заметить, что практически все народные тексты, где говорится о женщине, демонстрируют пренебрежительное отношение и покровительственный тон, и только там, где женщина выступает в роли жены и хозяйки, преобладают положительные коннотации. Народная мысль всегда апеллирует к мужчине как представителю рода человеческого.

В лингвистической литературе отмечена грамматическая выразительность класса слов женского рода на фоне мужского. Немаркированный член оппозиции обладает способностью выступать в позиции нейтрализации грамматического значения, в «общекатегориальном» или «внекатегориальном» значении. Например, высказывание с использованием форм мужского рода Каждый сам себе хозяин воспринимается как грамматически правильное, если речь идет о лице/лицах мужского пола, или о лицах мужского и женского пола совместно, или только о лице / лицах женского пола.

Сравним аналогичное высказывание с использованием форм женского рода: Каждая сама себе хозяйка. Это высказывание воспринимается как грамматически правильное только в случае, если речь идет о лице / лицах женского пола. В этом смысле мы говорим, что, являясь словами мужского рода, местоимения каждый, сам, существительное хозяин выступают не только в значении мужского рода, но также в позиции нейтрализации родового значения.

Очень часто в речи становится необходимо обозначить группу лиц смешанного полового состава. Вот примеры такого употребления из коллективной монографии «Словообразование современного русского литературного языка!»: Парад велосипедистов в Москве (в параде участвовали как мужчины, так и женщины), Горячо разговаривали и спорили двое комсомольцев − Александр Вишняков и Анюта Дядюшкина.

Все эти случаи употребления Н.А. Янко-Триницкая считает однотипными: она пишет, что в приведенных предложениях выступает мужской немаркированный род со значением лица [59]. Такая точка зрения является традиционной, ср., например, следующее высказывание В.Н. Сидорова: “Иначе говоря, в соотносительных парах, образуемых со значением лица, одним существительным обозначается лицо вообще, без указания на его пол (поэт), другим же существительным − лицо женского пола (поэтесса). Поэтому в том случае, когда, например, надо обозначить несколько лиц, в числе которых имеются и мужчины, и женщины, употребляется существительное во множественном числе, обозначающее лиц без указания на них пол (поэты), а существительное, обозначающее лиц женского пола, может быть употреблено только тогда, когда обозначаются только женщины” [60].

В нашем материале выделяются следующие группы наименований лиц женского пола, в основе которых лежит определенный признак:

1) Названия лиц женского пола по роду занятий, среди которых выделяются:

а) Названия женщин, соотносительные с названиями лиц мужского пола:

- с суффиксом -ш(а): администратор, ж.р. администраторша, аккомпаниатор, ж.р. аккомпаниаторша, аптекарь, ж.р. аптекарша, библиотекарь, ж.р. библиотекарша, билетер, ж.р. билетерша, бухгалтер, ж.р. бухгалтерша, вахтер, ж.р. вахтерша, гример, ж.р. гримерша, жонглер, ж.р. жонглерша, диктор, ж.р. дикторша, аккомпаниатор, ж.р. аккомпаниаторша, воспитатель, ж.р. воспитательница и др.:

- с суффиксом -ис(а): актер, ж.р. актриса,

- с суффиксом -к(а): гувернер, ж.р. гувернерша, директор, ж.р. директриса,

- с суффиксом -их(а): врач, ж.р. врачиха,

- с суффиксом -ниц(а): бортпроводник, ж.р. бортпроводница, закройщик, ж.р. закройщица,

б) Названия женщин, не соотносительные с названиями лиц мужского пола:

кастелянша, коровница, корсетница, кружевница, моделистка, модистка, машинистка, стенографистка, торговка, молочница, гусятница, домработница, цветочница, пряха, тонкопряха, швея, штопальщица, бельевщица, доильщица, стюардесса, поломойка, прачка, посудомойка, маникюрша, педикюрша, сиделка, лекарка, певичка, акушерка, балерина, белошвейка, доярка, поломойка, прачка, посудомойка, уборщица, нянька, няня, техничка, торговка и др. Отсутствие соотносительной пары – названия лица мужского пола – объясняется тем, что эти имена называют «женские» профессии. Ср. имена няня, нянька и экспрессивные названия лиц мужского пола этого же рода занятий: усатый нянь, лысый нянька.

в) Имена, называющие лиц женского и мужского пола. Эта группа знаменательна тем, что в ней названия женщин располагаются в ряду «официальное название – разговорное», например: учитель – училка, учительша, директор – директорша, директриса, доктор – докторша, докторица и др.

2) Названия лиц женского пола по действию:

а) Названия женщин, соотносительные с названиями лиц мужского пола:

анонимщик, ж.р. анонимщица, взяточник, ж.р. взяточница, всадник, ж.р. всадница, грешник, ж.р. грешница, работник, ж.р. работница,

б) Названия женщин, не соотносительные с названиями лиц мужского пола:

муза, нянечка, патронесса, плакальщица, повитуха, роженица, родильница, салопница, содержанка, тряпичница, мужеубийца, кукушка, бонна, вакханка, ведьма и др.

3) Названия лиц женского пола по качествам характера:

а) Названия женщин, соотносительные с названиями лиц мужского пола:

авантюрист, ж.р. авантюристка, болтун, ж.р. болтушка, брехун, ж.р. брехунья, бесстыдник, ж.р. бесстыдница и др.

б) Названия женщин, не соотносительные с названиями лиц мужского пола:

ведьма, гадина, карга, командирша, мегера, рукодельница, фурия, халда, дура, девчонка, бой-баба, бой-девка, черт в юбке, пацанка и др.

4) Названия лиц женского пола по внешности, поведению:

мужененавистница, дура, дуреха, ослица и ослиха, простушка, хохотушка, финтифлюшка, женщина легкого поведения, грация, краля, нимфетка, кобыла, корова, блудница, кубышка, зазноба, голубица, голубка, розан, цыпочка, ягода, весталка, вертихвостка, вострушка, выдра, гурия, дорогуша, дурнушка, душенька, жеманница, карга, кликуша, кокетка, кокотка, красотка, куртизанка, лапочка, лапушка, мегера, милочка, пышка, резвунья, русалка, умница, фефела, халда, фифа, салопница, смуглянка, тряпичница, старуха, хромоножка, худышка, чернушка и др.

5) Названия лиц женского пола по мужу:

генеральша, губернаторша, декабристка, докторша, дьяконица, казачка, командирша, министерша, мадам, попадья, рыбачка, солдатка, ханша, чиновница, шахиня, полковница, купчиха, майорша, мельничиха и др.

6) Названия лиц женского пола по родственным отношениям:

бабушка, внучка, дочка, дочь, жена, золовка, крестница, кума, кумушка, мачеха, мама, матушка, мамаша, мать, невестка, падчерица, племянница, племяшка, прабабушка, правнучка, родительница, свекровь, свояченица, сестра, сноха, супруга, тетя, теща, праматерь, сеструха, супруга, супружница, тетка, тятька, тятя, хозяйка, спутница жизни, свекровка, свекровь, сестренка, крестница, крестная, маманя, маменька, кузина и др.

7) Названия лиц женского пола по титулу:

барон, ж.р. баронесса, граф, ж.р. графиня, дворянин, ж.р. дворянка, князь, ж.р. княгиня, княжна, царь, ж.р. царица, царевна, цесаревна, барыня, боярыня, боярышня, королева, королевна, леди, миледи, мисс, маркиза, поповна, фрейлина и др.

8) Названия лиц женского пола по статусу:

а) Названия женщин, соотносительные с названиями лиц мужского пола:

гражданин, ж.р. гражданка, раб, ж.р. рабыня, владыка, ж.р. владычица и др.

б) Названия женщин, не соотносительные с названиями лиц мужского пола:

бесприданница, вдова, гетера, матрона, наложница, новобрачная, одалиска, подруга, суженая, девственница, первородящая, старая дева, статс-дама, возлюбленная, любовница, сожительница, посаженая мать, мать-одиночка, молодая, незамужняя, одиночка, разведенка, двоемужница и др. [61].

Анализ экспрессивной лексики, называющей женщину, позволил сделать вывод о том, что в ее значении наличествует сема ‘эмоциональность’, сочетающаяся с семой ‘оценочность’.

Под оценочностью понимается заложенная в слове положительная или отрицательная характеристика человека, предмета, явления [61, с.34]. Например, слово умница выражает положительную оценку, а слово упрямец –отрицательную. Ср. слова звезда, солнышко в их переносных значениях: – Солнышко! – говорит Сережа. – Будь и всегда такой: грей, свети, кружи головы (Н. Гарин-Михайловский), Но перед Алиной встала перспектива стать настоящей звездой, а звезда хороша, пока она свободна (А. Маринина).

Экспрессивность – это семантический компонент значения слова, связанный с указанием на интенсивность или экстенсивность (высшую или низшую ступень проявления действия, признака [63, с.24], например, в словах кроха в значении “маленький”, дылда в значении “большой”.

Например, экспрессивные разговорные слова, называющие женщину: бабёнка, баба, брехунья, вертихвостка, выдра, красотка, карга, фифа, чертовка, дурёха, бой-баба, бой-девка, грымза, кукушка, краля и др.

На употребление собственно оценочных слов типа красотка (со знаком “+”), грымза (со знаком “–”) и т.п. накладываются определенные ограничения. Специфическим для оценочных номинаций является способ присоединения оценочного слова к имени объекта оценки: Объясню, что правда же эта дура обозналась – не был я вчера в магазине, зря он так – не разобравшись, полез вступаться…(В. Шукшин), Ничего не поймал ни я, ни эта кикимора (А. Чехов).

В экспрессивную лексику входят единицы, выражающие качественно-количественную характеристику реальных предметов и их эмоциональную оценку субъектом. Экспрессивность, как одно из свойств языковой единицы, тесно связано категорией эмоциональной оценки и в целом с выражением эмоций у человека [64, с.81].

Частотными в экспрессивной характеристике женщин являются так называемые зооморфные метафоры, возникшие в результате переосмысления названий животных, например: кобыла, корова, ослица, ослиха и др.

Метафоры редко воспроизводят внешний образ человека. Такие метафоры орел и коршун, лев, паук и таракан ничего не говорят о внешности мужчин, а такие, как тигрица и голубица, кошка и мышка − о фигуре и лице женщины. Метафоры призваны, большей частью, скрыть внутреннюю сущность человека, проявляющуюся в его поведении и жизненной позиции. При этом метафора, воссоздающая внешний образ человека, может существенно отличаться от метафоры воссоздающий его характер. Из того, что болтушек и сплетниц называют сороками,не следует, что они внешне напоминают сорок. Метафоре редко удается нарисовать единый и целостный образ человеческого индивида или типа.

Красоту человека трудно передать целостным образом того или иного животного. Для того чтобы дать эстетическую оценку человека при помощи метафоры, его надо анатомировать. Красивый мужчина может иметь орлиный нос, львиную гриву, соболиные брови, а красивая женщина − жемчужные зубы, лебединую шею и коралловые губы.

Метафора, пока она не стерлась, придает душе, характеру, свойствам, типичным чертам, поступкам и поведению человека “тело”. Зооморфная метафора делает человека животным (или животными), а животное человеком, то дружественным, то враждебным. Не случайно метафора ходит в такие контексты как: Это же не человек, а настоящий тигр, а иногда вдруг становится зайцем; Какая это собака? Это настоящий человек: все понимает, только что не говорит.

Зооморфные метафоры человека охотно создают сказки, басни, былички и многие другие фольклорные и мифологические тексты, построенные на аллегории. Так метафора сорока, характеризующая боязливую женщину, легко развертывается в басню или сказку (ср. к примеру, сказку Андерсена “Истинная правда”).

Зоонимы порождают разные ассоциации в разных культурах, но они лишены коннотативного и, что особенно важно, аксиологического единства также в пределах одной культуры. Как только зоологический код вводится в мир человека, он становится алогичным и противоречивым.

Особенно многозначны и противоречивы образы тогда, когда они получают символическую функцию. Так, символ «змея» представлен почти во всех мифологиях и “связывается с плодородием, землей, женской производящей силой, водой, дождем, с одной стороны, и домашним очагом, огнем (особенно небесным), а также мужским оплодотворяющим началом − с другой” [65, с.468-471].

Метафоры призваны расчленять весь “род людской” на классы, виды, типы и индивиды. Это прежде всего относится к метафорам мужчин и женщин − двум основным классам, на которые делится человечество и которые метафора еще не вполне уровняла в правах.

Остановимся на некоторых особенностях гендерных метафор, нарушающих упорядоченность метафорических полей. Многие из приводимых ниже примеров взяты из [66].

Сразу же обращает на себя внимание, что ряд общечеловеческих пороков и добродетелей метафора распределяет между полами. Так, трусость ставится в упрек мужчинам, которых называют зайцами и которые часто от страха поджимают хвост. Применительно же к женщинам и детям эта метафора уменьшительной форме − зайчик, заинька − употребляется в ласковом обращении. Болтливость признается дефектом женщин, которых называют сороками. Мужчина же, даже болтливые, сороками не становятся.

С другой стороны, мужские и женские названия одного вида или породы животных нередко получают разные (метафорические смыслы, ср. овца “покорный человек (о мужчине и женщине)” и баран “тупой и упрямый человек” (о мужчине). Уменьшительная же форма барашек может получать ласкательное значение. Точно так же бык − метафора силы, здоровья и упрямства (о мужчине), а корова − метафора неуклюжести и неповоротливости (о мужчинах и женщинах). Не различаются по роду зоонимы обычно имеют общий метафорический смысл: свинья, крыса, муха и др.

Однако в сознании древнего человека женские особи иногда отличались кровожадным и зловредным нравом, мужские же − кротостью и терпением [67, с.547-548]. Метафоры мужчин и женщин, как правило, не образуют гармоничных пар. Мужчины и женщины в природе создают семью, метафоры бык и корова не образуют пары.

Рассмотрим коротко наиболее типичные метафорические образы, в которых выявляются существенные черты мужчин и женщин. Так, метафоры и сравнения могут базироваться на идеях борьбы и агрессии, силы и насилия, победы и величия, взлета и свободы. Это метафоры, рисующие не внешний облик мужчины, а его внутреннюю сущность. Метафора крот говорит не об отсутствии зрения, а о внутренней слепоте, ср.: Я кровожаден и зорок, как кавказский орел, а в следующую минуту слеп и робок, как ничтожный крот (Ф.И. Достоевский).Основные метафоры мужчин почерпнуты из мира хищных и сильных животных. Мужчина предстает в образе льва, быка, орла, сокола, ястреба, коршуна, кречета, а с отрицательным оттенком − петуха, сыча, ворона и волка. Сладострастного мужчину называют пауком (так, Аркадий из “Подростка” Ф.И. Достоевского, влюбившись в Ахмакову, почувствовал в себе душу паука). Вместе с тем, источником этой метафоры является свойство паучихи − самки паука − убивать и съедать своего партнера-паука после того, как он выполнит свою функцию. На отнесенность метафоры паук к мужчинам повлиял род этого существительного.

Мужская метафора подчеркивает также горделивость, важность и степенность. Ср. у И.С. Тургенева: Гусь, известно, птица важная и рассудительная. Герасим смахивал на степенного гусака. Метафора гусыня обычно относится к толстым и важным женщинам: Взяв отпуск у сатаны, Пируют нэпманы в Берлине, Красновельможные чины и их дородные гусыни (Саша Черный).

Образ хищника иногда переносится на женщину, которую могут назвать тигрицей и волчицей. Обычно же силе мужчины противостоит хитрость и изворотливость женщины: льву – лиса, соколу – змея, но ужалить орла или сокола ползучей змее обычно не удается, ибо “рожденный ползать летать не может”.

Метафоры женщины построены на идее кротости и изящества, семьи и дома. Типичны следующим метафорические образы: голубка, голубица, гулюшка, лебедь, лебедушка, наседка, ласточка, лисичка.

Приведем несколько примеров: Ты − голубка, солнце, сестра (А.А. Ахматова); Взошли двенадцать молодцов, и с ними голубица − красавица девица (А.С. Пушкин). Существительное лебедь мужского рода, но соответствующая метафора прилагается обычно к женщинам и там самым получает женский род: Перед тобой сияет море, заря играет по горам, но, как тоскующая лебедь, блуждаешь ты по берегам (А. Майков).

Позитивные метафоры −мужские и женские − регулярно употребляются в обращениях или в приложениях к обращениям: Ты меня не слушай, голубка (А.П. Чехов), Слово голубчик используется в обращении как к женщинам, так и к мужчинам: Маменька! голубчик! − Я тут, друг мой, голубушка (Л.Н. Толстой). Я с тобой голубчик, управлюсь, − сказал грозно генерал (А.С. Пушкин). Обращение, как отмечалось, выражает отношение к адресату, часто не делая различий между мужчиной и женщиной.

В итоге, метафоры мужчин и женщин редко воспроизводят их внешний образ, хотя их основным источником является чувственно воспринимаемый мир природы.

Об отношении категории рода к поэтической функции языка писал Л.В. Щерба в работе, посвященной стихотворению М.Ю. Лермонтова “Сосна” и его немецкому прототипу, и еще более четко это отношение сформулировал Л. Ельмслев, говоря о роде неодушевленных существительных: “…этот факт постоянно присутствует в умах, семантическая интерпретация его возможна в поэзии и даже в повседневном мышлении, возможность персонификации существует в потенциальном состоянии, и она всегда может быть использована” [68].

Следует говорить о двух разновидностях колебания рода в сказках: когда род меняется у имени в пределах одной и той же сказки и когда род имени меняется в разных сказках. Но во всех случаях колебание наблюдается у имен строго ограниченной группы персонажей. Очевидно, чтобы понять причины исследуемого явления, следует определить особенности этих персонажей сказки.

Пространство сказочного мира разделено на две части: на “свой” мир и на мир “чужой”, причем каждому из миров соответствуют свои действующие лица. Колебание рода встречается в именах таких персонажей “чужого” мира, как Чудовище (или Чудище), Чудо-юдо, Змей, Змея, Идолище, Усыня и др. Отличительной чертой этих персонажей является полная или частичная непредставимость, неоформленность облика.

Род – дифференциальный признак синонимичных имен персонажей “чужого” мира. Колебание рода, очевидно, является выражением того мыслительного процесса, когда сказочник, произнося имя одного персонажа, соотносит или связывает его с именем другого персонажа. Синтаксические признаки рода последнего переносятся на репрезентированное в тексте имя − происходит грамматическая ассимиляция слова. Таким образом, сказочник не оперирует абстрактными понятиями: “женский род”, “мужской род”, ─ но, очевидно, каждый из родов метонимически связан для него с определенным именем персонажа “чужого” мира.

Это наглядно видно тогда, когда в сказке репрезентированы и те слова, с которыми ассоциируется имя и из-за которых у него наблюдается колебание рода. Так, в одной сказке из сборника И.А. Худякова у существительного Усыня, чудовища-богатыря, вначале признаки женского рода, так как оно соотносится со словом птица (имеется в виду жар-птица): …прилетела Усыня, стала яблоню из корня подрывать, он (герой) в нее выстрелил, перо выбил… Далее фантастический персонаж именуется иначе: птица-Усыня − змей о двенадцати головах. Ассоциируясь в конце сказки со словом змей, имя получает синтаксические признаки собственного, мужского рода.

Выяснив общий смысл колебания в роде имен персонажей, следует указать его (колебания) причины. Их две. Первая − процессы трансформации сказки. Так, персонаж “чужого” мира может в одном варианте сказки называться одним именем, а в другом − другим, но у сказочника, носителя этого варианта, новое имя будет ассоциироваться с прежним и ассимилироваться с его родом, если род имен разный.

Вторая причина − особенности разговорной речи (а речь сказочника − монологическая разговорная), и в первую очередь влияние внеязыковых факторов разговорной речи.

Итак, колебание рода в сказке − это результат ориентации сказочника при перенесении одного имени сказочного персонажа на другое, синонимичное первому (синонимия имен обусловлена непредставимостью персонажей “чужого” мира). Перенос синтаксических признаков рода обычно происходит с именем более понятного и представимого персонажа на имя представимого (м.р. змей, чудище, ж.р. жар-птица,змей), и при этом ассимилируются облики персонажей. Художественная функция колебания рода проявляется в канонизации, регулярной повторяемости этого явления в сказке и в некоторых других фольклорных жанрах, в разнообразии его форм.