Образец работы над сочинением

По литературно-художественному тексту

Текст

— Однажды, когда я был молод, — начал свой рассказ Антуан, — мой планёр упал в предгорьях Альп… Я бродил вокруг планёра, ощупывал разбитые крылья и порванную ткань — так касаются раненого друга, отдавшего за тебя жизнь… Моё падение, оказывается, видели. Это был не пастух или одинокий горец, как я вначале подумал, это был местный метеоролог, один из тех неисчислимых тружеников, что составляют нам карты, предупреждают о зарождающейся буре или о просветлённом небе…

Мы приехали к нему домой — в маленький крепкий дом на откосе горы. Навстречу мне вышла его жена, простая и скромная женщина, всю жизнь скитающаяся вместе с мужем по самым глухим уголкам Державы. Мы прошли в дом и сели ужинать за круглым столом, освещённым керосиновой лампой. По тому, как бережно достали лампу из шкафа, я понял, что это редкая роскошь для небогатой семьи. Мы сидели в круге света, пили чай, я беседовал с ними, постепенно понимая, что и впрямь жив.

А за столом вертелся их сын, мальчик лет десяти. Когда ужин подходил к концу, я понял, что никогда не встречал столь милую семью — и такого отвратительного ребёнка. Он дерзил отцу, угрюмо смотрел на меня, вторгшегося в их крошечную крепость, капризничал, заставляя мать краснеть и извиняться. Когда ребёнка наконец-то выгнали из-за стола и он выбежал из дома, всем стало легче. Мы ещё долго говорили, я рассказывал им о полётах, о суровой жизни военных лагерей, о своих товарищах…

Потом я вышел на крыльцо. Редкие звёзды сияли в разрывах туч — так подлинная красота пробивается даже сквозь плотную вуаль. Несносного ребёнка нигде не было видно. И вдруг я услышал шорох под крыльцом. Перегнулся через перила, посмотрел и увидел мальчишку, сидящего на корточках перед какой-то дырой в фундаменте дома. Любопытство взяло верх над неприязнью, я спустился и присел рядом с ребёнком. Это оказалась нора, укрытие для их мелкой беспородной собачонки, о существовании которой я и не подозревал. Оттуда пахло жизнью. И вдруг мальчик протянул в нору руки, достал что-то и осторожно вручил мне. «Смотрите, здесь щенки», — прошептал он. Крошечный щенок и впрямь слепо тыкался в ладони. А мальчик смотрел на меня, глаза его были полны восторга и настороженности — что я сделаю, пойму ли его восторг и то доверие, что он вдруг решился оказать мне, залётному чужаку. «Замечательные щенки»,— только и ответил я. Мы вернули щенка взволнованной матери и пошли в дом, уже связанные общей тайной. Я вдруг понял, как слеп был, глядя на этого ребёнка. И ужаснулся, что мог покинуть этот дом, так и не поняв его до конца, приняв волнение мальчика, разлучённого со своими любимцами, за капризы и нелюдимость. (С. Лукьяненко. «Близится утро»)