II. КРИЗИС ПАРТИИ.

Кризис партии охватил все стороны партийной жизни. Он находит свое выражение прежде всего в теоретическом кризисе.

Ленинизм извращен и фальсифицирован в настоящее время до неузнаваемости. Материалистическая диалектика заменена софистикой, схоластикой и плоской лживой апологетикой политики Сталина и его руководства.

Марксистско-ленинское понимание важнейших теоретических, а вместе с тем и политических вопросов — борьбы с оппортунизмом, массовой борьбы, классовой борьбы, природы социалистического общества, объективного и субъективного факторов в социалистическом строительстве, принципов социалистической индустриализации, политики партии в деревне и коллективизации и применение этого понимания на практике — подменено пустой, лживой и крикливой «левой фразой», находящейся в вопиющем противоречии с фактами и действительностью. Теоретическая, а вместе с тем и практическая постановка решающего для большевизма вопроса борьбы с оппортунизмом опошлена, до

последней степени вульгаризована, превращена в карикатуру и просто в средство для оправдания политики Сталина, терроризирования инакомыслящих и в хлопающий бич погонщика при проведении всякого рода кампаний.

В партии господствует невероятный теоретический разброд и страх не только перед постановкой какой-либо новой теоретической проблемы, что сейчас абсолютно невозможно, но и всякой мало-мальски самостоятельной мысли.

Убита всякая живая марксистско-ленинская теоретическая мысль.

Разгром деборинской группы 79 за то, что она не проявляла усердия в апологетической защите политики Сталина и в восхвалении его теоретически безграмотных и тупых статей, группы, имевшей ряд недостатков и делавшей немало теоретических ошибок и промахов, но бывшей все же лучшим из всего, что имелось на теоретическом фронте не только в ВКП(б), но и Коминтерне, окончательно завершил теоретическое опустошение партии.

В настоящее время на теоретическом фронте подвизается все, что есть в партии самого недобросовестного, бесчестного. Здесь работает настоящая шайка карьеристов и блюдолизов (Митин, Юдин, Ральцевич, Кольман и пр.), которые в теоретическом услужении Сталину показали себя подлинными проститутками.

Вся марксистско-ленинская и партийно-историческая литература, вплоть до истории ВКП(б) Ярославского, фактически в настоящее время находится под запретом. Даже Ленина стараются всячески кастрировать и подстричь под сталинскую гребенку.

На книжном рынке по теоретическим вопросам в течение последних двух лет абсолютная пустота: портфели издательств пусты. Всякий не потерявший стыд литератор отказывается писать, ибо, если в книге нет ссылки на Сталина и его восхваления, ее или отказываются печатать или после выхода книги в свет шайка теоретизирующих лакеев подвергает ее «проработке».

В журналах идут схоластические и софистические рассуждения о завершении построения социалистического общества, гигантских успехах социалистического строительства, росте благосостояния масс, переделке колхозника, совершенно обходящие, замалчивающие и извращающие действительность, рассуждения, вызывающие у всякого честного мыслящего читателя-большевика только чувство тошноты и возмущения.

Сталинская теоретическая ограниченность, тупость и защита его обанкротившейся генеральной линии являются пограничными столбами, за черту которых отныне не смеет переступить ленинизм и материалистическая диалектика.

На практике это означает полное удушение ленинизма. На практике это означает, что партия отныне лишена возможности открыто пользоваться несравненным теоретическим оружием

марксизма-ленинизма для разрешения стоящих перед нею задач.

Подлинный ленинизм отныне перешел на нелегальное положение, является запрещенным учением. Этим характеризуется вся глубина теоретического кризиса в партии.

Теоретический кризис является, однако, не самостоятельным. Он вырос из организационного кризиса партии и является естественным продуктом последнего.

Организационный кризис партии выражается в том, что демократический централизм — организационный принцип, совершенно правильный и необходимый для компартии,— в результате внутрипартийной борьбы, отсечения одной руководящей группы партии за другой, постепенного и незаметного усиления роли партийного аппарата, постепенного и незаметного усиления роли Сталина в течение последних 7 лет,— за последние 2—3 года быстро, «скачком» перерос и превратился в личную диктатуру Сталина. Сам Сталин, в свою очередь, из «недостаточно лояльного», как его характеризовал Ленин в своем «Завещании», т. е. из недостаточно честного, добросовестного, но все же пролетарского политика, в свою очередь, превратился в мелкобуржуазного, авантюристического политикана и диктатора.

В настоящее время создалось совершенно своеобразное, оригинальное, невиданное положение. С одной стороны, сохранились по форме все старые органы пролетарской диктатуры, хотя они уже в значительной мере оказываются органами, враждебными массам, стоящими над массами, направленными, несмотря на формальное участие в них представителей самих масс, на подавление желания масс по-ленински разрешить вопросы социалистического строительства, на обман масс. С другой стороны, над этими органами возвышается неограниченный диктатор, никем фактически несменяемый, никому фактически неподконтрольный, ни перед кем фактически неответственный, сосредоточивший в своих руках в десятки раз большую власть, проявляющий в десятки раз больше личного произвола и издевательства и насилия над массами и страной, чем любой бывший монарх любого абсолютистского государства.

Для оправдания этого положения на многих партийных собраниях даже уже открыто выдвигается и новая теория — опыт коллективного руководства в партии себя не оправдал;

для успехов социалистического строительства нужна единая сильная рука, нужен глава партии и государства.

Политбюро и ЦК в свою очередь из полновластных органов партии превратились в совещательные органы при Сталине, над которыми Сталин издевается не менее цинично, чем царь над Государственной думой. Блестящей иллюстрацией к доказательству этого положения может служить «историческое» выступление Сталина со своими пресловутыми 6-ю условиями. Всем известно, что всего за две недели до этого был Пленум ЦК80, Сталин нарочно на этом Пленуме не выступал. После же опубликования резолюций Пленума, когда партаппарат только что за-

готовил тезисы для проработки резолюций по ячейкам, выступает на собрании хозяйственников Сталин, и вся печать и на всех собраниях вместо резолюций Пленума начинают прорабатывать, мусолить в течение нескольких месяцев его бездарные 6 условий. О Пленуме после выступления Сталина тотчас же забывают, о нем уже больше не упоминают, зато 6 условий склоняются на разные лады всюду и везде. Политически весь этот сталинский маневр означает не что иное как плевок Центральному Комитету в лицо. «Плевал я на Центральный Комитет,— сказал Сталин своим выступлением — Извольте прорабатывать не резолюции Пленума, а мою речь». И Политбюро вместе с ЦК не нашло ничего лучшего, как выразить удовольствие по поводу получения этого плевка и самый плевок объявило «историческим» плевком.

Поистине дальше пасть некуда.

Совещательная роль ЦК находит в настоящее время свое внешнее выражение и в другом явлении: все постановления, все резолюции, все приветствия, все статьи в «Правде» говорят уже не просто о Центральном Комитете, а обязательно о Центральном Комитете «во главе с т. Сталиным». Это превращение «титула» Центрального Комитета произошло за счет сокращения его прав. Никогда такого «титулования» Центрального Комитета не было ни при Ленине, ни после Ленина до последнего времени. Это явление последних 2—3 лет, и оно с нескрываемой ясностью говорит о той жалкой роли, которую играет теперь ЦК. Такую же картину мы имеем и на местах. Секретари областных комитетов — просто наместники Сталина, а секретари районных комитетов — чиновники, назначенные секретарями областных комитетов или аппаратом с их согласия. Партийные комитеты и тут по существу играют совещательную роль. Личная диктатура вверху на единоличное руководство и уничтожение коллективности внизу.

Устав партии формально остается, не отменяется, но только затем, чтобы его не исполнять и действовать прямо вопреки уставу и тем правам, которые он предоставляет каждому члену партии и каждой организации.

Не менее характерна и эволюция ЦКК. Из органа, призванного не только охранять и защищать единство партии, но и ее права от узурпации вождя или вождей, она просто стала многочисленной кроватью, на которой диктатор справляет свои оргии — расправы с инакомыслящими членами партии и целыми организациями.

В результате всех происходящих в партии сдвигов и процессов партаппарат превратился в самодовлеющую силу. Раньше партия создавала аппарат, теперь аппарат создает по своему образу и подобию партию, раньше партия господствовала над аппаратом, аппарат был только одним из органов партии, сейчас партия превратилась только в орган аппарата. Партия в ходе «развития» превращена в безгласную исполнительницу воли ап-

парата, который сам, в свою очередь, является безгласным исполнителем воли диктатора и его агентов на местах.

Выборность по форме остается, фактически же она в течение последних 4-х лет, начиная с районных комитетов, совершенно уничтожена. Секретарь назначается, «рекомендуется» высшим партийным органом, а обязанность партийного комитета — его выбрать. Выборы всегда проходят потому, что у членов партии утратилось даже и само сознание своих прав, обезличенных уставом. Если же в каком-нибудь редком архиисключительном случае комитет поднимает «бунт на коленях» против присланного кандидата, то ему прописывают «кузькину мать» и рекомендованного для поддержания авторитета начальства все же проводят и избирают.

Все эти методы «выборности» стали в настоящее время партийной традицией. Молодые члены партии даже и не знают уже других методов выборов.

Усиление партийного аппарата, исполнительных органов партии за счет «законодательных» находит свое выражение и в удлинении сроков между съездами партии и Пленумами ЦК. Раньше съезды партии собирались каждый год, а Пленумы ЦК в 1—1 1/2 месяца раз, затем съезды стали собираться в 2 года раз, а Пленум в 3—4 месяца, теперь же XVII съезд партии соберется, по-видимому, уже не раньше как через 2 1/2 года после XVI съезда, а Пленумы собираются не чаще чем в полгода раз.

О внутрипартийной демократии даже и Сталин последнее время перестал говорить, ибо ее нет. В доме повешенного не говорят о веревке. Можно встретить в газетах иногда еще крики о развертывании самокритики. Но в этой самокритике также нет ничего большевистского. Тут мы имеем обычное сталинское жульничество. Большевистская самокритика в рамках ленинизма означает самокритику всех, начиная от секретаря ячейки и кончая секретарем ЦК. Большевистская самокритика означает самокритику без разрешения или распоряжения начальства, самокритику без боязни репрессии. При Ленине именно так и было. Ленина не боялись критиковать члены партии, и Ленин, в свою очередь, не применял к ним никаких репрессий, запугиваний и клеветнических выпадов. Теперь картина совершенно иная. Ныне самокритика допускается только до определенного ранга или в личных интересах Сталина.

Вы можете критиковать секретаря ячейки, директора треста, председателя кооператива. Вы можете иногда в провинции критиковать секретаря районного комитета. Такая критика и самокритика даже поощряется сверху. Это Сталину выгодно. «Самокритика» кооператоров отвлекает внимание от действительного виновника плохого снабжения рабочих, «самокритикой» директора, председателя треста отвлекается внимание от действительных причин «прорыва», остановки предприятий, отсутствия сырья и т. д. Наконец, Сталин поощряет «самокритику» тех вождей и теоретиков партии, которых он решает с треском вышибить

с их постов, оскандалить и оклеветать. Здесь он даже категорически требует «самокритики». Пусть попробуют не критиковать члены партии таких вождей и теоретиков! Он разделается с ними по-своему! История «самокритики» Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова, Сырцова, Ломинадзе, Рютина, Деборина, Стэна и даже Ярославского 81 достаточно хорошо научила членов партии пониманию природы и механики этой самокритики. Все уклонявшиеся от «критики» этих людей или высказывавшиеся против подобных методов «самокритики» были сняты с работы, исключены из партии, подвергнуты невиданной травле, и, наоборот, все проявившие усердие в такой «самокритике» были повышены по службе.

Такая «самокритика» в почете.

Зато его верные чиновники и слуги (не только из членов Политбюро, но и секретари областных комитетов) могут быть совершенно спокойны. Их никто не посмеет критиковать. Всем известно, чем кончилась попытка ленинградцев разоблачить Кирова, как бывшего кадета и редактора кадетской газеты во Владикавказе. Им дали «по морде» и заставили замолчать. Сталин руководствуется правилом умершего американского босса Пенроза и решительно «защищает своих собственных мерзавцев». В серьезность сталинской «самокритики» может поверить только безнадежный идиот.

Самокритика в руках Сталина из орудия воспитания масс, из средства самопроверки и сплочения партийных рядов на почве уяснения спорных и больных вопросов, из оружия социалистического строительства также превратилась в орудие для достижения его личных политических комбинаций.

В связи и на основе всех сдвигов, происшедших в партийной жизни, изменился и самый состав руководящих партийных кадров. Раньше на партийную работу выдвигались люди, проявившие себя своей большевистской стойкостью, умением отстаивать свои взгляды и убеждения, своей принципиальностью, теоретической подготовкой, своими ораторскими способностями, своими глубочайшими связями с рабочими массами и умением руководить массами, своим героизмом, честностью и заслугами перед партией и пролетарской революцией. Теперь, наоборот, выдвигаются своей лестью, хитростью, покорностью, доносами, подхалимством и верностью начальству; сейчас на партийную работу подбираются люди самые ручные, самые беспринципные, готовые десятки раз покаяться и десятки раз отказаться от своих убеждений, люди, умеющие хорошо лицемерить и обманывать массы членов партии и рабочих.

Благодаря тому что вся политика Сталина и партаппарата является антиленинской, враждебной массам членов партии и рабочих,— сам партаппарат из органа близкого и родного массам, из органа, руководящего массами и воспитывающего их, из органа, опирающегося на глубочайшее доверие масс, превращается все больше в орган, стоящий над массами и враждебный им, в орган, по преимуществу карающий и терроризирующий их.

Политика, находящаяся в кричащем противоречии с учением Маркса и Ленина и в кричащем противоречии с самой действительностью, естественно, не может проводиться на основе принципов внутрипартийной демократии. Сознательная дисциплина большевистской партии может опираться только на внутреннюю уверенность партии в правильности политики партии. А так как у подавляющего большинства партии существует не только полная неуверенность в ее правильности, но, наоборот, полная уверенность в ее неправильности, то старая партийная дисциплина для партийного аппарата по необходимости оказывается недостаточной, и она дополняется и подменяется внутрипартийным террором. Исключение из партии, из профсоюзов, ВУЗа, аресты, снятие с работы, лишение пайка, карточек, травля в печати и на собраниях, обвинения в оппортунизме, вредительстве, связи с кулацкими элементами — все это без всяких оснований сыплется на голову членов партии буквально как из рога изобилия. Члены партии затравлены и запуганы партийным аппаратом.

Ни один член ВКП(б) не уверен за свой завтрашний день, ибо политика произвола Сталина дополняется и подкрепляется политикой произвола всего партийного аппарата.

Ленин внутрипартийную дисциплину и основы, на которых она держится, характеризовал следующим образом: «Чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? Чем она проверяется, чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых, его умением связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, умеющего свергнуть буржуазию и преобразовать все общество, неосуществима. Без этих условий попытки создать дисциплину неминуемо превращаются в пустышку, в фразу, в кривлянье» 82.

У нас в настоящее время нет налицо ни одного из этих условий для существования подлинно большевистской дисциплины в партии.

Во-первых, партия в настоящее время не может выполнять роли сознательного авангарда, ибо подлинный ленинизм стал теперь в значительной мере нелегальной теорией, а то, что выдается за ленинизм, является невиданным опошлением теории Маркса — Ленина. Без ленинизма же не может быть и речи о большевистской сознательности. Во-вторых, в партии не может быть в настоящее время героизма, ибо партия задавлена, задушена, терроризована партийным аппаратом. В-третьих, мы

не только не имеем сейчас сближения, слияния партии, в особенности партийного актива с пролетарской и непролетарской трудящейся массой, но, наоборот, имеем разрыв, рост взаимного недоверия и вражды. В-четвертых, массы на собственном опыте убеждаются не в том, что стратегия и тактика партии правильна, а, напротив, в том, что она неправильна, вредна, гибельна, гибельна для рабочих, Советской власти.

В итоге мы имеем именно то, о чем говорил Ленин — дисциплина превратилась в пустышку, в фразу с кривлянием.

При Ленине и после Ленина известный период в партии не было террора, но была большевистская дисциплина, теперь господствует террор, но нет дисциплины. Раньше дискуссии в партии выражали ее силу, ее способность сознательно всей массой реагировать на важнейшие политические вопросы, ее жизненность, ее коллективную волю и сознание. Теперь отсутствие дискуссий, несмотря на глубочайший кризис в партии и пролетарской диктатуры,— парализация ее воли, упадок силы и сознания. При Ленине, несмотря на дискуссии, партия оставалась единым сплоченным, сознательным живым организмом, теперь, несмотря на отсутствие дискуссий, партия деморализована, дезорганизована, распылена, раздроблена на десятки тысяч мелких групп и группочек, каждая из которых по-своему обсуждает пути выхода из тупика и кризиса.

В прошлом в партии господствовали полнейшее товарищеское доверие, готовность помогать друг другу, учить друг друга, жажда смело обсуждать все боевые, жгучие и спорные вопросы партии и страны как в интимных беседах, так и на собраниях. Теперь же царит взаимное подозрение и взаимная боязнь, недоверие и желание избежать обсуждения всяких политических вопросов из страха, что могут «пришить» уклон.

Раньше член партии выполнял свои обязанности и поручения партии, руководствуясь исключительно интересами укрепления пролетарской диктатуры и социалистического строительства. Теперь же подавляющее большинство руководствуется только тем, чтобы не «пришили» уклон.

Раньше партийные обязанности выполнялись с радостью и добровольно, теперь — с неохотой и под принуждением. Господство террора в партии и стране при явно гибельной политике Сталина привело к тому, что лицемерие, двурушничество стали всеобщим явлением. Лицемерие стало знамением нашего времени. Лицемерят в своих официальных выступлениях на собраниях все члены партии, лицемерят в тисках террора рабочие массы, лицемерит задавленная деревня, лицемерят ответственные работники и рядовые члены партии, партийные и беспартийные, старые большевики и молодые партийцы. Никто не верит в эту политику, и все делают вид, что ею восхищены.

Все видят невиданный кризис и в то же время официально вынуждены кричать о гигантских успехах. Все желают с этой политикой покончить и в то же время не могут.

Гигантская централизация всего аппарата пролетарской диктатуры и сила политической инерции привели к тому, что Сталин, нажимая на одну кнопку террора, заставляет служить своим интересам весь механизм партии. Советов, профсоюзов, кооперации и пр. Все винтики — большие и маленькие, второстепенные и первостепенные — хотят они или не хотят, «верят» они или «не верят», вынуждены вращаться вместе со всей машиной. Если же какой-либо винтик или целая группа отказываются вращаться вместе со всей машиной и «протестуют»,— машина беспощадно их размалывает и со скрипом, с треском и скрежетом до поры до времени продолжает свою «работу» дальше. Террор в условиях невиданной централизации и силы аппарата действует почти автоматически. Терроризируя других, каждый в то же время терроризирует и самого себя, заставляя лицемерить других, каждый в то же время и сам вынужден выполнять определенную долю этой «работы».

Но эта сила сталинского террора (на основе централизации руководства и мощного аппарата) при первом же серьезном толчке обнаружит и все свое банкротство. Если при правильном руководстве партия, несмотря на свои разногласия, перед лицом опасности всегда собиралась в единый могучий железный кулак и становилась несокрушимой силой, то в настоящее время, при кажущемся невиданном единстве, при первом же серьезном испытании она обнаружит невиданное внутреннее разложение.

В прошлом под кажущейся слабостью скрывалась сила, теперь, наоборот, под кажущейся силой скрывается слабость партии.

Кризис теоретический и организационный, кризис руководства массами и социалистическим строительством, банкротство сталинской политики, естественно, находят свое отражение, проявление и завершение в развитии кризиса всего коммунистического мировоззрения. Этот кризис в настоящее время глубоко скрыт, он находит пока свое внешнее проявление только в отдельных редких случаях; пресс террора мешает ему вырываться наружу, но он захватил уже довольно значительный слой мыслящей части партии, имеющей действительно коммунистическое мировоззрение. Видя полный разрыв теории и политики с учением ленинизма, сопоставляя официальные утверждения с фактами, фразы о «вступлении в социалистическое общество» с действительностью и будучи не в состоянии объяснить этого разрыва между словами и делами, оставаясь на почве марксизма, значительная часть членов партии приходит или к полному разочарованию в возможности осуществления коммунизма вообще, или начинает вырабатывать совершенно новые представления о коммунистическом обществе, не имеющие ничего общего с учением Маркса и Ленина.

Значительная часть членов партии живет в настоящее время просто с выпотрошенными душами, изъеденная всеобщим скептицизмом и разочарованием. Эта часть членов не только не верит

в сталинскую «генеральную линию», но она потеряла в результате этой линии и коммунистические убеждения вообще.

Одни из них в личной жизни превращаются просто в мещан и обывателей, другие погружаются в непробудное пьянство, третьи начинают развратничать и т. д. И этот процесс не стоит на месте, а углубляется и расширяется. Таковы плоды сталинской политики и руководства. Мы имеем дело не с обычным политическим кризисом партии, но с кризисом, переросшим уже в перерождение известной части партии.

Руководящую верхушку партии уже нельзя в настоящее время рассматривать как людей просто ошибающихся, но субъективно искренне верящих в свою правоту. Такой взгляд является детским и наивным.

Вся верхушка руководящих партийных работников, начиная со Сталина и кончая секретарями областных комитетов, в основном прекрасно отдают себе отчет, что они рвут с ленинизмом, что они насилуют партийные и беспартийные массы, что они губят дело социализма, но они так запутались, создали такую обстановку, попали в такой тупик, в такой заколдованный круг, что сами не в состоянии из него уже вырваться.

Ошибки Сталина и его клики из ошибок переросли в преступления.

Политбюро и Президиум ЦКК, секретари областных комитетов превратились в банду беспринципных политиканов и политических мошенников. Они на деле рассматривают партию лишь как свою вотчину. Не они для партии, а партия для них.

Наркомы, зам. наркомов, члены коллегий, руководители трестов, видные работники партаппарата, редакторы крупных газет, председатели ЦК профсоюзов, руководители областных отделов советского и профсоюзного аппарата также захвачены в значительной части процессом перерождения. Все они, даже бывшие рабочие, никакой связи с массами, кроме официальных докладов на собраниях, давно уже не имеют. Они обеспечены высокими ставками, курортами, пособиями, дачами, великолепными квартирами, прекрасным явным и тайным снабжением, бесплатными театрами, первоклассной медицинской помощью и т. д., и т. д. И это при невероятном обнищании и полуголодном существовании всей страны. Они, таким образом, в известной мере подкуплены Сталиным. Сталин вообще систематически применяет подкуп как по отношению к отдельным прослойкам партии, так и рабочих.

Само собой, что вся эта группа членов партии в душе в подавляющем большинстве против современной политики, ибо они не могут не видеть ее гибельности. Но они так обросли жирком, они настолько связаны всеми предоставленными им привилегиями (а всякий протест против современного курса и его вдохновителя связан в результате с огромными лишениями), что значительная часть из них и дальше будет выносить любое иго, любые пинки и издевательства со стороны Сталина и партаппарата.

Эта часть потеряла основное свойство подлинного большевика-ленинца — везде и при всяких условиях, применяясь к обстановке, защищать свои взгляды и бороться за интересы пролетарской революции. Ее основной интерес в настоящее время заключается уже не в этом, а лишь в сохранении какой угодно ценой полученных привилегий и чинов.

В итоге мы имеем совершенно оригинальное положение. Жизнь и здесь оказывается несравненно богаче теории, она и тут показывает нам новое, своеобразное. Эпоха перерождения и оппортунизма партий 2-го Интернационала приучила нас опасность перерождения искать всегда справа.

Но вот в настоящее время мы имеем архилевую, авантюристическую политику Сталина при огромном приросте рабочих в партии и все же являемся свидетелями бесспорного перерождения некоторой части партии. От перерождения, следовательно, не может спасти ни левый авантюристический курс, ни механическая вербовка в партию рабочих.

От перерождения может спасти только правильная, ленинская теория и политика, постоянная, но тщательная и осторожная вербовка в партию рабочих, ленинское теоретическое и политическое воспитание молодых членов партии, подлинная внутрипартийная демократия и глубочайшая связь с массами. Но всех перечисленных условий в данный период как раз и нет налицо.

В партии мы, несомненно, имеем некоторую, хотя и незначительную прослойку немолодых, честных субъективно партийцев, продолжающих, однако, искренне верить в правильность политики Сталина. Как можно объяснить такое явление? Здесь решающую роль играет традиция, привычка.

В прошлом на протяжении трех десятков лет под руководством Ленина * партия вела правильную политику. Партийные и беспартийные массы на собственном опыте убеждались в правильности руководства Центрального Комитета. На этой почве вырос гигантский авторитет Центрального Комитета. У значительной части партийцев с небольшим теоретическим багажом или вовсе'без багажа, с небольшим теоретическим кругозором выработалась традиция, привычка поддерживать ЦК, ибо «ЦК всегда решает правильно». Эта традиция переносится на современную политику Сталина. Политика из правильной превратилась в неправильную, а традиция, привычка осталась и на новую политику переносит старое отношение. Эти партийцы не могут объяснить гигантских противоречий между декларациями, речами, статьями и резолюциями сталинского руководства и действительностью, но они боятся как огня всяких «уклонов», они привыкли голосовать за ЦК и поэтому стараются не замечать этих противоречий, не задумываться над ними. Они не сопоставляют вчерашних решений с сегодняшними, вчерашних речей Сталина с теперешними. Они все объяснения противоречий

* Так в тексте Ред.

нашей действительности сводят или к неизбежности трудностей социалистического строительства, или к неизбежным недостаткам во всяком большом деле. Рассудок, таким образом, выродился в предрассудок, а политическая привычка в политический идиотизм.

Маркс говорил: «Традиции всех мертвых поколений кошмаром тяготеют над умами живых» 83. Выше охарактеризованное явление дает еще один блестящий пример правильности этого положения. Традиция, которая до известного времени, до известного момента играла в нашей партии гигантскую революционную роль, содействовала сплочению и укреплению сил партии, в настоящее время превратилась в путы на ногах партии, мешающие ей сбросить с себя иго Сталина. Нужно иметь, однако, постоянно нужно иметь в виду, что основной очаг кризиса партии мы имеем все же в самом партийном аппарате и основным агентом, несущим этот кризис и перерождение, является Сталин и его руководство.

Именно отсюда распространяется инфекция. Здесь особенно резко бросаются в глаза и происшедшие метаморфозы. Характерно, что эти метаморфозы, изменения при «архилевой», авантюристической политике все же явно растут в сторону политических нравов буржуазных партий. В буржуазных партиях, в особенности в С.А.С. Штатах *, наиболее ловким политиком считается тот, кто не принимает слишком всерьез своих убеждений, кто может изменять их, не слишком нарушая внешнюю стройность своих взглядов, кто не относится с неуместной щепетильностью к вопросу о логичности своего мировоззрения, кто может поверить в то, во что выгодно верить в данном политическом положении Наиболее же ловкий политик, которому легче всего делать карьеру,— это тот, кто совсем не имеет никаких убеждений, кто умеет симулировать пламенную защиту какой угодно идеи, в действительности относясь равнодушно ко всему. Такой политик никогда не очутится на тонущем корабле. Подобный тип защищает энергично все идеи, которые выдвигаются текущей политикой. Он тщательно следит за всеми зигзагами политического курса и настроением правящих групп буржуазии и всегда следует за крысами, когда вода поднимается до верхней палубы.

В среде опытных буржуазных политиков выработалось на основании опыта единственное твердое убеждение, что твердых политических убеждений иметь нельзя. Если вы начинаете приобретать серьезные убеждения, которые для вас становятся более или менее дорогими и за которые вы хотите бороться, проливать кровь и умереть, тогда можно быть уверенным, что для политики вы потерянный человек. Идя таким путем, вы можете на политическом поприще лишь провалиться, но ни коим образом не преуспеть. По мнению прожженных буржуазных поли-

* Так в тексте Ред.

тиков, неискренность в политике составляет необходимую часть политического оборудования.

В нашей большевистской партии, пока ее политика была правильна и внутрипартийные отношения более или менее нормальны, существовали прямо противоположные нравы и традиции.

Победоносная военная хитрость и обман всегда входили необходимым элементом в ленинскую стратегию и тактику в борьбе с врагом, но руководящие партийные органы неуклонно при этом соблюдали величайшую революционную честность и искренность перед лицом своей партии и класса.

Теперь же и у нас неискренность партийного аппарата и вождей, их лицемерие стали необходимым политическим оборудованием. Теперь и у нас искренний большевик, ленинец, уверенный в правоте своих взглядов и готовый их смело отстаивать где угодно и перед кем угодно, уже не может быть парт. работником — ему обязательно сломят шею. Он потерян для политики.

В настоящее время парт. работник должен уметь виться ужом, гнуться как тростник и беспрерывно балансировать на «генеральной линии», как цирковой актер на натянутой проволоке. Прикажут на 100 процентов коллективизировать— коллективизируй и кричи о подъеме колхозной волны, объявят это «головокружением от успехов» — кайся и уподобляйся унтер-офицерской вдове, декларируют рост благосостояния масс — шуми и кричи об этом, хотя этому никто не верит, дадут сигнал найти троцкизм, правый уклон, левый загиб, право-левацкий блок, троцкистскую контрабанду, гнилой либерализм, буржуазность и перерожденцев—ищи, находи и разоблачай!

История и тут шутит над Сталиным злую шутку: он, кричащий о том, что мы во второй пятилетке должны создать нового человека социалистического общества,— на деле, даже в самом пролетарском авангарде, создает лишь самый худший вид мелкобуржуазных политиканов наверху и задавленных, забитых манекенов, отученных от всякого самостоятельного ленинского мышления, внизу.

Классовое содержание политики Сталина и состоит именно в мелкобуржуазном авантюризме.

Ее мелкобуржуазность выражается, во-первых, в разрыве с материалистической диалектикой, учением Маркса и Ленина по всем важнейшим теоретическим вопросам, во-вторых, в переходе на точку зрения субъективного идеализма в понимании соотношения объективных и субъективных факторов в социалистическом строительстве; в-третьих, в разрыве с организационными принципами большевизма (личная диктатура вместо демократического централизма) и, наконец, в-четвертых, в беспринципном политиканстве и бешеном разгуле «левой фразы», хлестаковщины, лжи, надувательства масс, превращении их в слепое орудие в интересах тщеславия диктатора и его клики.

Амплитуда качаний мелкобуржуазных политиканов и политических деятелей необычайно велика.

Она простирается от Махно до Наполеона, от анархического бунтарства до бонапартизма. Мелкая буржуазия поставляет на рынки политики самые разнообразные продукты. Она является в большей степени и поставщицей левых фразеров, мелкобуржуазных авантюристов, прямых реформистов и оппортунистов и неограниченных диктаторов, надевающих порой на себя императорскую мантию. Нельзя забывать, что не только Пилсудский и Муссолини, но и сам Стимсон 84 начал свою карьеру как мелкобуржуазный политик. Иногда даже один и тот же мелкобуржуазный политик может проделать все вышеперечисленные превращения в том или ином, в чистом или в смешанном, порядке.

В поведении, в линии, в курсе мелкобуржуазного политика возможны самые причудливые, неповторяемые комбинации и самые неожиданные зигзаги. В диктатуре Сталина мы имеем одну из таких неповторяемых комбинаций.

Наличие и серьезность процессов перерождения верхушки партийного и советского аппарата совершенно неоспоримы. При этом характерно, что и на этот раз в истории перерождение совершается по всем классическим примерам перерождения: истинные последователи учения объявляются преследуемыми «еретиками», а его фальсификаторы, извратители — его истинными последователями. Так происходило перерождение первобытного христианства, так происходило перерождение верхушки германской социал-демократии и 2-го Интернационала, так происходит оно и у нас. Само собою разумеется, что даже сама сталинская клика, сознательно извращая ленинизм и принципы социалистического строительства, не видит подлинного характера и. размеров своего перерождения. Но так всегда бывало и бывает в истории: перерожденцы никогда не видели своего собственного перерождения или крайне его преуменьшали. Его всегда видела только противоположная сторона. Переживая глубочайший кризис и оказавшись в верхушке, серьезно захваченной процессом перерождения, партия, однако, во всей своей основной массе несомненно здорова. Надо покончить лишь с очагом кризиса и начавшегося процесса перерождения, чтобы вся партия встала снова на ноги.

Задача заключается в том, чтобы вся партийная масса сплотилась, организовалась, уяснила себе современную обстановку, поставила перед собой ясную политическую цель, покончила с диктатурой Сталина и его кликой, встала снова на путь правильной, ленинской теории и политики и тем обеспечила победу коммунизма.

Именно в этом в настоящее время заключается основная обязанность всякого честного большевика. Именно к этому должны быть направлены помыслы всех лучших элементов партии и рабочего класса.