Картина 1
Роберт Орешник
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ ПСА РАЗГОНА
Драма в 2-х частях
место действия: Россия
время действия: наши дни
действующие персоны:
РАЗГОН – 4 года. Восточно-европейская овчарка. Крупный пёс.
АЙЮ – 7 лет. Алабай. Мощная, но изящная, с купированными хвостом и ушами.
КОПЕЙКА – 14 лет. Пережившая сама себя помесь болонки и пуделя – дворняга.
беспородная стая:
СЕРЖАНТ – 9 лет. Боец.
БОРМОТУШКИНА – 8 лет. Силачка, но лежебока.
ЗОРЯ – 7 лет. Чёрная красавица, задира.
БУРКА – 2 года. Коричневая, вечно голодная обжора.
МУРКА – 2 года. Сестра Бурки. Сдержанная, внимательная особа. Блондинка.
ЧАСТЬ 1
Картина 1
Сцена 1. Рощица
Нечленораздельный гул людских голосов. Посредине поляны стоит Айю, готовый к бою. Вокруг него кружит Разгон, пытаясь сбить внимание противника, как опытный боец, выбирающий момент для атаки.
РАЗГОН. И как нас зовут?
АЙЮ. Нас – красиво, а вас – мне неинтересно.
РАЗГОН. Наглая какая перед смертью.
АЙЮ. Зато живая.
РАЗГОН. Тупорылая псина. Перед смертью все живые…
АЙЮ. Не все. Бывает, ещё треплется, а уже давно готов.
Разгон бросается на Айю, но та легко отскакивает и Разгон, пролетев мимо цели, падает. Тут же вскакивает и опять делает бросок, и снова промахивается.
РАЗГОН. Ты как это?
АЙЮ. Молча.
РАЗГОН (восстанавливает дыхание). Достану…
АЙЮ. Только если повезёт. Ты – не боец.
РАЗГОН (злится). Что! И кто я?
АЙЮ. Шматок костей и жира.
РАЗГОН (свирипеет). Безглазая! У меня ни жиринки! Я весь – одна сплошная мышца!
Разгон бросается на Айю. В этот раз Айю не отскакивает, чуть отходит и подбивает лапы Разгона. Разгон в воздухе делает кульбит, но опускается на лапы и тут же, вновь подскочив, падает всем туловищем на Айю. Но Айю, как человеческий борец, перебрасывает Разгона через плечо и тот грохается спиной на землю.
АЙЮ (морда к морде). Замри и не двигайся! Не шевелись, сказал! Дёрнешься, перегрызу глотку. Ты понял? Лежать! Ты понял, я спросила!? Понял!
РАЗГОН (в страхе). Да…
АЙЮ. Не слышу?
РАЗГОН. Да! Дааа!!!
АЙЮ. Ты – мой раб. Раб! Повтори.
РАЗГОН. Да!
АЙЮ. Не «да», а «раб»! Раб!
РАЗГОН. Раб.
АЙЮ. Вот так. Твой хозяин – кретин. Дэбил.
РАЗГОН. Дебил… Дебил говорится через «е», а не «э».
АЙЮ. Грамотный. Беги от твоего хозяина, Разгон, он тебя угробит.
РАЗГОН. Ты знаешь моё имя…
АЙЮ. Меня зовут Айю.
РАЗГОН. Да отпусти же ты меня!
АЙЮ (отходит). Беги.
РАЗГОН. Как ты меня так кинула через себя? Где научилась?
АЙЮ. Я не училась. Наследственность. Мой дед был чемпионом по борьбе.
РАЗГОН. По борьбе? Может, по боям?
АЙЮ. По борьбе. Ты многого не знаешь. Беги, Разгон, беги.
Айю уходит. Разгон трясёт головой, приходя в себя. Вдруг – откуда-то сверху и со стороны – на шею Разгона падает петля и затягивает его горло. Затем подтягивает пса вверх так, что тот едва касается лапами земли…
Сцена 2. Овраг
Бурка и Мурка, свернувшись калачиками, дремлют.
БУРКА. Хочу жрать!
МУРКА. Согласна. Кушать хочется.
БУРКА. Не понимаю, почему тебе хочется кушать, а мне хочется жрать. Мы же не ели одинаковое время. Или ты крысятничаешь?
МУРКА. Бурка, не гони. Мы ж всё время на виду друг друга.
БУРКА. Ничего такого, Мурочка, я уходила к контейнерам за фабрикой, а ты здесь без меня оставалась.
МУРКА. Бурка! Я – твоя сестра, я не могу тебя обманывать! Не дури.
БУРКА. А мои поющие кишки тебе не верят! Слышишь, как они скулят?
МУРКА. Вот хоть что делай со мной, а я с тобой честная и откровенная.
На краю оврага появляется Зоря.
ЗОРЯ. Бездомным псам нельзя сомневаться в коллеге. В сомнениях долго не протянешь. Если сомневаешься, надо прогнать от себя ненадёжную тварь. Или сожрать. Получится, что и прогонишь, и наешься.
БУРКА. Ты чего несёшь, тётя! Мы – сёстры…
ЗОРЯ. Вы были сёстрами, когда рождались. А теперь вы просто напарницы по выживанию. А по сути – соперницы. Почти враги по части питания.
МУРКА. Ты – кто?
БУРКА. Зачем ты с ней заговариваешь?
МУРКА. Она сама уже заговорила. Неспроста же?
ЗОРЯ. Зовут меня Зоря, ударение на первый слог. Неспроста, Мурка, неспроста. Мы тут в стаю сбиваемся, при гаражах прикормились. Пара молодых дурищ не помешает.
БУРКА. Подозрительно. Зачем вам враги по питанию?
ЗОРЯ. Бойцы нужнее, чем еда.
БУРКА. Так мы же – дурищи.
ЗОРЯ. Вот и хорошо. Надо же кого-то учить уму-разуму, не всё же жрать. Еды на всех хватит. А гимнастики для ума без молодняка не хватает. Идёте?
МУРКА. У вас новая стая? Или у вас остатки старой после боёв?
ЗОРЯ. А ты с мозгами! Остатки. Но не после боёв, а после зачистки. Человеки по отлову бродяг покуражились над нами. Едва всех не переловили. И это не моя стая. Моя, конечно, но вожак не я. Ну! Идёте?
БУРКА. Мы здесь, в нашем овраге привыкли…
МУРКА. Идём.
БУРКА. Чего!? Ты зачем это за меня решение принимаешь? Я старше!
ЗОРЯ. А она умнее.
БУРКА. Сейчас как наподдам хорошенько, и никакой ум не спасёт.
ЗОРЯ. На здоровье. Оставайтесь… пока.
Зоря уходит.
МУРКА. Идём за ней, вдвоём мы загибаемся, а там – стая.
БУРКА. Не командуй!
МУРКА. Я не командую. Я предлагаю. Рано или поздно, всё одно придётся прибиваться к кому-то. Не дай бог, поврозь. А Зоря нас вдвоём зовёт!
БУРКА. Я боюсь, Мурёха. Здесь наш дом. Всё привычно, уютно… и всё – наше. Правда, еда почему-то сюда перестала попадать…
МУРКА. За мной!
Мурка выбирается из оврага.
БУРКА. Я за тобой не пойду! Я пойду впереди, а ты – за мной.
Бурка выбирается из оврага.
БУРКА. Прощай, овраг.
МУРКА. До свидания. Мало ли…
Бурка и Мурка уходят.
Сцена 3. Двор
Айю – на поводке, привязанном к дереву, - сидит, осматривает округу. Из-за угла дома выходит Копейка. Оглядевшись, направляется к Айю.
КОПЕЙКА. Эх, жизнь моя – копейка…
АЙЮ. Отвали со своими блохами…
КОПЕЙКА. Никак не пойму, какая сегодня погода?
АЙЮ. Совсем выжила…
КОПЕЙКА. Вроде бы лето?
АЙЮ. Врезать бы тебе.
КОПЕЙКА. Что за молодёжь, не приветствуют старших, хоть тресни. Ведь это – ты, Айю? У меня от солнца глаза слезятся, не вижу… может, ближе подойти…
АЙЮ (рявкает). Я, Копейка, я – Айю! Не подходи, говорю!
КОПЕЙКА. Значит, нюх ещё не подводит, - Айю. Блох моих боишься? А не знаешь, случайно, средства, как от них избавиться?
АЙЮ. Знаю: подохни, и всё пройдёт.
КОПЕЙКА. Ты вчера с Разгоном дралась?
АЙЮ. Не дралась, а билась. Мы тебе оба не какие-нибудь дворняги.
КОПЕЙКА. Ну, не хочешь говорить со старухой, не надо. Пойду себе. Устала. Эх, жизнь моя – копейка. Сегодня всего три двора обошла, вместо обычных пяти. Возраст… Что-то же я хотела сказать? Обязательно, хотела. Вспомнила. В роще я с утра была, по холодку. Там Разгон висит в петле на суку, его хозяин, подлец, подвесил. Года три, как взял Разгона щенком, и время постоянно похвалялся, мол, подрастёт пёсик, всех собак в округе выпотрошит. А вчера, как я слышала, ты, Айю, наподдала Разгону? И правильно, пёс воспитался вредный… нехорошая собака. Но что-то я к пятнадцати годам такая сентиментальная стала! Поверишь, Разгон меня третировал, злобствовал надо мной, измывался над моей старостью, а мне его сейчас жаль. Сколько ему? Лет 5, не больше. И всё, конец анекдоту, в смысле собачьей жизни. Пожил, называется. Вот она – судьба человечьих собак, никакой свободы выбора. Жизнь за похлёбку! Разве это справедливо? Похлёбка ничего не стоит даже нищему в трущобе, а жизнь разве стоит столько же?
Айю, вскочив, пятится, натягивая поводок. Затем, упёршись задними лапами, вытаскивает голову из ошейника. Приходит в себя…
КОПЕЙКА. Хозяин его утром пришёл, видит, что Разгон не помер… а ведь тот сутки висел в петле! Пообещал, если тот к обеду добровольно концы не отдаст, обязательно пристрелить. А что такое время человеческого обеда? Это ж в любую минуту может стрястись. Ну, и пристрелил бы сразу, чего мучать, верно?
АЙЮ. Спасибо, Копейка, что сказала. На обратном пути мимо рынка пробегусь, потом заскочу в твою халабуду – мясца занесу.
КОПЕЙКА. Эх, жизнь мля – копейка, я зубы мои почти съела!
АЙЮ. Ишь ты, как только речь - про еду, так сразу слух улучшился. Придумаю что-нибудь.
Айю убегает.
КОПЕЙКА. Так ты ж привязана? (Обнюхивает ошейник на поводке.) Из ошейника опять вылезла! Как она это делает… С умом псина, хочу – служу, хочу – гуляю, а твой хозяин думает, что держит тебя на поводке. Айю ушла, так и не сказала, какая сегодня погода…
Сцена 4. Рощица
На том же месте, Разгон, едва касаясь лапами земли, висит в петле, верёвка которой перетянута через ветку и концом привязана к вбитому колу. Из кустов выходит Айю.
АЙЮ. Висишь? Почему я не удивлена. (Осматривает верёвку и место.) Виси-виси, а я посоображаю, как она, твоя виселица, устроена. Наверняка что-то непростое. Просто так тупо не перегрызёшь – грызня может верёвку натянуть так, что петля твою шею окончательно затянет… Как думаешь, почему создатель дал соображение человеку, а не другой, какой скотине? Загадка. Ага, а я, всё-таки, сообразила!
Айю раскапывает землю и вытаскивает оттуда кол – верёвка ослабляется и Разгон опускается на землю. Разгон едва дышит.
АЙЮ. Терпи, я займусь петлёй.
Айю аккуратно, зубами ослабляет петлю и снимает её с Разгона.
АЙЮ. В курсе, что твой хозяин пообещался тебя пристрелить, если ты сам не умрёшь? Понимаю, что он свирипеет из-за боя. Ты не виноват, что проиграл, Разгон. А я не виновата, что поборола тебя. Мы такими рождены, какие есть. Твой хозяин может быть в любую минуту. Я сделала, что смогла. Если выживешь, вспомни мои слова: не будь злодеем, каким был до петли. Я старше тебя, парень, видела, как злоба душит до смерти самого злодея. Уходи. Уползай.
Разгон поднимается, едва бредёт. Айю, провожая взглядом Разгона, уходит в кусты.. Раздаются ружейные выстрелы. Разгон трусит прочь. Собачий визг от боли… Из кустов выглядывает Айю, слышит непрекращающийся визг Разгона .
АЙЮ. Попал…
Сцена 5. Гаражи - Логово
Бурка и Мурка сидят перед Бормотушкиной, как ученики на уроке.
БОРМОТУШКИНА. Сейчас я вас стану учить уму-разуму.
Бормотушкина роняет голову на грудь. Бурка и Мурка переглядываются.
БУРКА. Спорим, она снова заснула!
МУРКА. Подозрительно ровное дыхание, с характерным посапыванием. Тётенька Бормотушкина? Тётенька Бормотушкина!
БОРМОТУШКИНА (спросонья). Какие ещё будут вопросы?
БУРКА. Физкультура у нас сегодня будет?
БОРМОТУШКИНА. Спросите у главаря… то есть у вожака. Не я составляю расписание. (засыпает)
БУРКА. Всё, Мурёнок, больше не будить. Просто тихонько сваливаем…
МУРКА. Бурка! Как ты собираешься проживать твою жизнь без ума-разума! Нам обязательно надо разбудить наставницу и взять от неё всё, что положено нам по праву. Тётенька Бормотушкина! Тётенька Бормотушкина!!!
БОРМОТУШКИНА (спросонья) Где бормотушка? Наливай…
МУРКА. Тётенька Бормотушкина, это – мы, Бурка и Мурка, твои ученики…
БОРМОТУШКИНА. А я разве не сказала? Урок окончен.
БУРКА. Ура!
МУРКА. Но его не было! Урока не было…
БОРМОТУШКИНА. Не лги. Урок был. Если ты его не поняла, значит, твоему уму не по силам вместить мой разум. Шагайте уже куда-нибудь от меня подальше, я хочу спать.
БУРКА. Муриха, я пошла! Ходу! Сержант придёт, обломит всю свободу перемещений.
МУРКА. Вы хотите сказать, что я – тупая дура?
БОРМОТУШКИНА. Тупых видела, дур знаю, но чтоб и то, и другое – разом, впервые. (засыпает, свернувшись калачиком)
МУРКА. Я не тупая дура! Я тянусь к знаниям!
БУРКА. Давай, для начала оттянемся по помойкам, а потом поучимся. Как раз и Бормотушкина выспится…
МУРКА. Она спит сутками!
БУРКА. Следовательно, в этом и есть главная мудрость жизни.
МУРКА. Во сне не может быть ничего мудрого!
БУРКА. Ты что, помнишь все твои сны?
МУРКА. Вообще никогда не помню.
БУРКА. Тогда ты не можешь утверждать, что во сне не может быть ничего мудрого. И взрослая учительница тётенька Бормотушкина не может просто так дрыхнуть жизнь напролёт. Похоже, она просто не в состоянии оторваться от глядение мудрости, которую дают только во сне. Мурка! Идём, поедим и уснём, и посмотрим!
МУРКА. Но я – не тупая дура!
БУРКА. Ты собралась дождаться извинений от взрослой собаки? У тебя и вправду что-то в интеллекте перемкнуло… Всё, догоняй!
Бурка бежит. Навстречу ей идёт Сержант.
СЕРЖАНТ. Куда.
БУРКА. Куда-нибудь…
СЕРЖАНТ. А, Бормотушкина опять дрыхнет. Она чему-нибудь вас научила сегодня?
МУРКА. Ничему!
БОРМОТУШКИНА (проснувшись). Не лги, девчонка. Темой нашего сегодняшнего урока было утверждение, что не надо суетиться. Жизнь идёт, как идёт, а мы прогуливаемся с ней под ручку.
МУРКА. Как мудро… но так жить нельзя!
БОРМОТУШКИНА. А придётся. Или нарвёшься на её клыки.
МУРКА. На чьи?
БОРМОТУШКИНА. На клыки судьбы. И она перегрызёт тебе горло.
СЕРЖАНТ. Где Зоря?
БУРКА. Пошла на обход территории.
СЕРЖАНТ. Тогда я сам проведу с вами урок физкультуры. Сегодняшняя тема: бой в строю…
Раздаётся короткий собачий лай.
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, ты у нас с музыкальным слухом…
БОРМОТУШКИНА. Это Зорин голос.
СЕРЖАНТ. Уверена?
Раздаётся призывный собачий вой.
СЕРЖАНТ. Теперь я сам слышу. Зоря зовёт, что-то случилось. Полегоньку, врассыпную, молча, - за мной, моя стая! Будьте готовы к бою.
Сцена 6. Гаражи – Пролом
Конец линии гаражей, огороженный проломленным металлическим забором. В проломе лежит без сознания раненный Разгон. Неподалёку сидит Зоря. Со всех сторон выходят Сержант, Бормотушкина, Бурка и Мурка.
СЕРЖАНТ. Стоять. (Подходит к Зоре.) Докладывай.
ЗОРЯ. Как обнаружила нарушителя, так и позвала вас. Кажется, дышит. Здоровый такой мужчина по идее, но вообще дохляк.
БУРКА. Зачем нас позвали?
СЕРЖАНТ. Молчать, соплячка!
БОРМОТУШКИНА. Не видишь, разве? Пол-туловища на нашей земле, пол – на чужой. Такие территориальные претензии надо решать сообща, всей стаей.
МУРКА. Так он же уже никакой, чего решать?
БОРМОТУШКИНА. На нашей земле помереть имеют право только наши.
ЗОРЯ. Я его впервые вижу.
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, осмотри тело.
Бормотушкина подходит к Разгону, осматривает его, обнюхивает.
ЗОРЯ. Его надо спихнуть соседям.
СЕРЖАНТ. Покуда жив, может опять переползти к нам. Караул из-за дохляка, что ли, здесь держать?
ЗОРЯ. Значит, надо добить, а потом-таки спихнуть.
МУРКА. Разве можно убивать родича!?
ЗОРЯ. Цыц, пацанка! Чему ты их учишь, Бормотушкина?
БОРМОТУШКИНА. Я говорила им на прошлом уроке, что ни о чём нельзя сожалеть. А если хочешь долго жить, нельзя сожалеть ни о ком.
БУРКА. То есть, одушевлённые предметы, так же, как и неодушевлённые, не стоят ничего?
ЗОРЯ. Не сегодня – завтра, они могут стоить тебе жизни. Поэтому, если не наблюдается очевидное решение, от предмета надо отказываться.
СЕРЖАНТ. Ты права. Что там, Бормотуха?
БОРМОТУШКИНА. При беглом осмотре, можно констатировать, что пёс – человеческий. На шее – след и запах кожаного ошейника. Ранен из ружья. До того над ним как-то измывались. Может, пытали, очень уж измождён.
СЕРЖАНТ. Каковы перспективы?
БОРМОТУШКИНА. Здоровья навалом, может выжить.
СЕРЖАНТ. Большой парень… мог бы быть классным бойцом.
БОРМОТУШКИНА. Родом из караульных, я таких навидалась на родине, в местах лишениях людской свободы.
ЗОРЯ. Да у тебя самой, небось, караульная кровь…
БОРМОТУШКИНА. Скорее всего.
ЗОРЯ. Ну, выживет он. Сержант, где гарантия, что он не захочет стать вожаком? Он же здоровее тебя!
СЕРЖАНТ. Здоровее, не значит сильнее!
ЗОРЯ. Конечно-конечно… но всё же…
БОРМОТУШКИНА. Его явно натаскивали на бои. Опасный пёс. Непредсказуемый. Тем более, что его явно подставили или просто не защитили. Бывшие человечьи псы такого обычно не прощают. Выживет, может, втравить нас в историю…
МУРКА. А может, наоборот – вытравить. У него же – человечий опыт, которого ни у кого из нас нет.
БУРКА. Если я правильно помню поучения, то очень скоро здесь появится соседский обходчик.
БОРМОТУШКИНА. Надо же, сестрички-то наши не безнадёжные. (Зевнув, засыпает.)
ЗОРЯ. Сержант, решай, - время!
МУРКА. Если же мы его спихнём соседям, а он выживет?
БУРКА. И восстановит физические кондиции?
СЕРЖАНТ. Нам такой сосед не нужен!
ЗОРЯ. Кончай с ним. Или, давай, - я.
СЕРЖАНТ. Я сам.
МУРКА. А чего ты, Зоря, так суетишься? Почему тебе обязательно нужно его убить?
ЗОРЯ. Не твоё дело, щеня! (Даёт подзатыльник.)
МУРКА (отлетает в сторону). Больно…
БУРКА (прикрывая туловищем Мурку). Не тронь мою сестру, стерва!
СЕРЖАНТ. Прекратить беспорядки, зашибу! (Зоре.) Так почему ты хочешь смерти этого пса?
ЗОРЯ. Я просто не люблю падаль. Но человечьих собак я, от всей своей утробы, просто ненавижу!
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, что скажешь? Проснись, Бормотень!
БЕРМОТУШКИНА (спросонья). Где бормотуха? Наливай… А?
СЕРЖАНТ. Что ты всё время дрыхнешь…
БОРМОТУШКИНА. Говорила же, у меня гипертония, против воли в сон затягивает. Чисто возрастное явление. Хотя этот эффект может возникать и на фоне полипов в носу…
СЕРЖАНТ. Что скажешь насчёт чужака?
БОРМОТУШКИНА. А… Тебе решать, нам исполнять. Мне всё равно.
СЕРЖАНТ. Сёстры?
БУРКА. Добить!
МУРКА. Не знаю… я против убийства. Нашу мать тоже убили, и нам было плохо.
ЗОРЯ. Смерть!
СЕРЖАНТ. Да.
Сержант подходит к Разгону. Чуть поразмышляв, неожиданно, Сержант хватает челюстями не за горло Разгона, а за холку, и перетягивает того на свою территорию. Собаки обмирают, удивляясь.
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, ты у нас знахарь, помоги ему выжить.
БОРМОТУШКИНА. Ты – вожак.
ЗОРЯ. Что ты творишь!?
СЕРЖАНТ. Он – человеческий пёс, но не человек, а пёс. И мы – не человеки, чтобы добивать своего. А захочет стать вожаком – пусть. Но в честном бою. И победит сильнейший. Лишь бы стае было полезно.
ЗОРЯ. Да, Сержант… ты – не маршал, и не генерал даже… с таким вожаком мы дальше гаражей не продвинемся.
Зоря уходит.
СЕРЖАНТ (вослед). Какая стая, такой и вожак! Вот поднимется этот великан, тогда и посмотрим, куда жизнь поведёт – дальше гаражей или вообще в хлам. Бормотушкина, постарайся.
Сержант уходит.
БОРМОТУШКИНА. Вот так, сестрички… Намотали на ус? Мотайте-мотайте. Мотайте, говорю, отсюда! Бегом, марш!
Бурка и Мурка убегают.
БОРМОТУШКИНА. Знать бы, как тебя зовут… без имени редкий заговор срабатывает. Тем более, что у меня с памятью уже не фонтан. Но будем думать, человечий пёс… будем думать.
Сцена 7. Двор
Айю сидит у подъезда, привязанная к трубе забора. Она не в ошейнике, а в кожаной сбруе, перевязанной через туловище. Мимо проходит Копейка, она практически ослепла.
КОПЕЙКА (остановившись). Запах Айю?
АЙЮ. Не твоё дело.
КОПЕЙКА. Чую, не в духе?
АЙЮ. Ковыляй отсюда.
КОПЕЙКА. Да ты озлобилась, что ли!? Дух от тебя чёрный… Эх, жизнь моя – копейка, вот уж, от кого не ожидала. Ты ж самая мудрая псина из всех, кого я знала. Разве мудрецы злятся?
АЙЮ. Заткнись!
КОПЕЙКА. Плохо слышу. Что? Можешь не отвечать, вряд ли услышу. На днях отправлюсь искать ямку смерти. Зажилась. А ведь что-то я тебе хотела сказать…
АЙЮ. Говорить нечем, а ведь говорит.
КОПЕЙКА. Из-за хозяина своего бесишься? Даже с моим слухом я слышала, как ты визжала. Бил, конечно. Люди такие. Им создатель голову подарил, а они по этому подарку - дубиной. Что-то я у тебя ошейника не вижу? Стоп-стоп-стоп, да тебя в збрую запаковали!? Не думала, что увижу такое с тобой. Не сердись на меня, плохо слышу, почти не вижу… всем надоела.
АЙЮ. Ещё как.
КОПЕЙКА. Да-да, что-то хотела сказать. Да! Про Разгона! Чуть не подох, когда ты его освободила. Но гаражная стая его пригрела. Сама Бормотушкина выхаживает! Она выходит. Как же я сразу не дотумкала! Хозяин тебя отлупил за то, что ты тогда из ошейника выбралась!? Беги от него, Айюша. Единожды ударивший, уже не остановится, - многие псы жаловались. Такая она собачья жизнь с человеком. Беги, ты сможешь. Твоя порода вольная, с ней нельзя жить в городе, - я ж тебе не раз говорила. Эх, жизнь моя – копейка, на волю, Айю, на волю! Пока есть, чем жить.
Копейка уходит.
АЙЮ. Блохоловка… помело.
Сцена 8. Гаражи – Логово
Зоря грызёт кость. Входит Сержант.
СЕРЖАНТ. Говорил же, не питаться, где спим. (Пауза.) Я с кем разговариваю, с пустотой? (Пауза.) Зоря, сейчас же выйди. Грызи свою кость в стороне. (Пауза.) Нарываешься!? Взгрею!
Зоря берёт кость и направляется к выходу.
СЕРЖАНТ. Стой.
Зоря замирает, не оборачиваясь.
СЕРЖАНТ. Так дальше продолжаться не должно. Ты можешь отмалчиваться от меня, как от твоего супруга, но не имеешь права не реагировать, как на вожака стаи. (Пауза.) Я как-то непонятно выражаюсь?
ЗОРЯ. А позвольте полюбопытствовать, господин Сержант, вы сейчас со мной говорите, как с супругой или как с членом стаи?
СЕРЖАНТ. Зоря, не буди во мне зверя. Брось ты эту кость, к чертям собачьим!
Зоря запускает кость так, что она пролетает рядом с головой Сержанта.
СЕРЖАНТ. Чем тебе так не потрафил Чужак, что ты взъелась на меня? Разговаривай со мной, пока я сам с тобой ещё разговариваю. Когда я начну отмалчиваться, можешь, без объяснений, собираться отсюда вон. Пользуйся одним из последних моментов моего благоволения.
ЗОРЯ. А ты сообщи, когда будет последний, тогда и заговорю.
СЕРЖАНТ. Так вот, - сообщаю!
ЗОРЯ (приглядевшись к Сержанту). Похоже. Мне плевать на Чужака. Меня бесит, что ты меня не послушал. А мы договаривались, что я соглашаюсь на наш брак, при условии, что ты прислушиваешься к моему мнению. У тебя слишком навалом самомнения, и ты забываешь, что браки между собаками – дело редкое, и неблагодарное. У нас господствуют свободные отношения. И за ограничение свободы надо платить! И мы определили, что нашей платой будет согласие и, соответственно, взаимные решения.
СЕРЖАНТ. Я прислушался к твоему мнению насчёт Чужака, ровно так же, как к мнению всей стаи. И принял единственно верное решение.
ЗОРЯ. Которое противоречило не только моему, но и всеобщему мнению.
СЕРЖАНТ. Да, я выслушал всех и решил так, как счёл необходимым. И это право вожака.
ЗОРЯ. Но не право моего супруга!
СЕРЖАНТ. Хватит меня поучать, Зоря. Научись разделять личное и общественное. Чужак – это не наша семейная проблема, это стратегия развития…
ЗОРЯ. Хватит болтать, Сержант. А-то доболтаешься. Я отказалась от претензий на трон не просто так, а в обмен на твоё постоянное согласие со мной.
СЕРЖАНТ. Тоже мне – трон…
ЗОРЯ. Ты не стоишь ранга вожака. И ты это скоро поймёшь.
СЕРЖАНТ. Угроза?
ЗОРЯ. Прогавкали. В конце концов, прошло уже много времени, и Чужак – член стаи. Правда, он до сих пор ещё не встаёт. И, скорее всего, так и не станет бойцом. Зато стал нахлебником. Так что, я была права, Чужака надо было добивать.
Входит Разгон – он едва передвигает лапы.
СЕРЖАНТ. Ты поднялся!
Входит Бормотушкина, за ней входят Бурка и Мурка.
РАЗГОН. Меня зовут Разгон. Я не желаю быть нахлебником. Ещё меньше хочу быть причиной раздрая в стае. Конечно, я благодарен тебе, Сержант, за жизнь. Бормотушкиной благодарен за то, что поставила на ноги. Но если честно, твоя Зоря права, меня надо было добивать. Потому что я не оправдаю твои стратегические ожидания. Я вообще не понимаю, зачем мне стая. Я рождён и воспитан одиночкой. Тем более, что жизнь мне не нужна. Я проиграл бой, меня предал мой хозяин. Я стал доходягой и уже никогда не стану тем, кем был. Я ухожу.
БУРКА. Подлец!
МУРКА. Мерзавец.
БОРМОТУШКИНА. Столько целебной травы перевела… весь запас. Надо опять в лес пылить через весь город, собирать лекарство, а силы не те. Хотя я понимаю твоё решение, Чужак, но оно раздражает моё спокойствие.
СЕРЖАНТ. Он – не Чужак, его зовут Разгон.
БОРМОТУШКИНА. Брось. Предателей никак не зовут, и никуда, потому что они никому не нужны. А, значит, у них нет имени.
РАЗГОН. Я – не предатель. Потому что я ничего у вас не просил и стая не моя.
Разгон уходит.
БУРКА. С такими габаритами, как у него, бродячих псов не бывает, жратвы не напасёшься.
БОРМОТУШКИНА. Смотри-ка, усвоила, - моя школа.
ЗОРЯ. Ну, что, вожак? Я была права.
МУРКА. Тётенька Бормотушкина, а можно мне с вами – в лес, за травами?
БОРМОТУШКИНА. С другой стороны, жизнь-то продолжается…
СЕРЖАНТ. Собачья жизнь.