Поднимается экран, все стаят как во 2-й сцене.
Бесик : Они машут! (указал пальцем.)
Шахтёр: Кому машут? Нам?
Бесик : Нам! Нам! Вон же!
Шахтёр: Стреляй! ( приказал Шахтер Моте) Чтобы не мелькали перед глазами.
Мотя: Стрелять?
Сандра промычала, она была за то, чтобы стреляли. Она пролаяла, поясняя, что надо в них бить и бить. А я сказал:
Ангел: Конечно, надо стрелять!
Сверчок: Хоть раз пальни! (крикнул )
Мотя: Идут...
Бесик: Так пали! Пали!
Шахтёр: Чего ты кричишь? Не видишь что ли, это же баба! Баба идет! И машет!
Бесик: Какая еще баба?
Шахтёр: Это Туся.
Хвостик: А что Туся? Не ихняя? И в нее пальнем!
Сверчок: Но если она чего сказать хочет?
Бесик: А нам не надо говорить! (воскликнул) Мы сегодня сами говорим! Это они пусть слушают, как мы им говорим! Из ружья!
Сергей: Это моя тетка идет.
Мотя: Ну, что? Стрелять? Нет?
Сверчок: В тетку-то?
Бесик: В тетку! А зачем она идет?
Ангел: Она же к тебе идет?
Сергей: Не знаю.
Мотя: Конечно, к тебе! Приехала!
Ангел: Где они ее только разыскали...
Сергей: Не надо в нее стрелять, а?
Шахтёр: Пожалел? (буркнул)
Сергей: Ну и что... Не пожалел, а вообще...
Хвостик: Нет, пожалел. А они не пожалеют...
Сергей:А Маша-то при чем?
Бесик: При том! Идет, не боится! Дать бы по ногам!
Маша: Сергей! Я к тебе... Ты меня слышишь?
Все в сарае повернулись ко мне.
Мотя (кивнул) : говори.
Сергей:Я тебя слышу.
Маша: Ты вот что... Скажи ребятам, что надо сдаваться... Они там вооружены... Понимаешь?
Бесик: Ну и что? (крикнул )
Маша (повернула лицо в его сторону): Но они же вас штурмовать хотят!
Бесик: Ну и что! (крикнул).
Маша: Сергей. Меня специально вызвали, нашли... Туся меня нашла... Чтобы я тебе... Чтобы я всем вам сказала. Но я не от них, я от себя, понимаешь... Они там с винтовками... С оружием, и их много...
Мы молчали.
Маша: Ты слышишь меня? Сергей? ( спросила со слезами.)
Сандра взглянула на меня и промычала, веля говорить.
Сергей:Ну, слышу...
Машаобернулась, чтобы посмотреть на своих легавых и, , быстро проговорила, что они там собрались, чтобы нас схватить: Они такие... Они такие...
Мотя: Мы знаем, какие! (крикнул) Мы их ненавидим!
Машавздрогнула и посмотрела со страхом: Но они же будут стрелять... Они же не пожалеют... Сергей!
И вдруг она зарыдала.Она стояла перед сараем и вытирала косынкой слезы, а мы смотрели, затаившись, не сводя с нее глаз. Мы знали, что это первый и единственный в мире человек, который нас тут пожалел. Но это их человек, а значит, нам не о чем разговаривать.
Мотя: Скажи ей, чтобы уходила.
Сергей:Уходи!
Маша вздрогнула и опять оглянулась: Сергей... Опомнитесь...
Бесик: Уходи! Скорей уходи! Ну?
Машаповернулась, но опять посмотрела в мою сторону: Знаешь, я неправду тебе сказала. Твой отец, Сергей, жив... Он жив... Ты должен ради него себя пожалеть... Правда...
Сергей:Она врет. И все поняли сразу, что она врет. Зачем... Да чтобы меня спасти. Но они же все и всегда нам врали, будто бы ради нашего спасения, а спасали они только себя.
Хвостик: Ты все врешь! Врешь! Врешь! Врешь!
МУЗЫКА
Ребята обращаясь к зрителям.
Бесик: Бунт это когда всё хотят разрушить, бьют, что ни попадя, ломают и еще жаждут крови. Лучше, если директорской крови, но можно и всякой другой.
Мотя: Мы ворвались в канцелярию, стали бить окна. Кто-то схватил директорский стул и грохнул его об стол, стул разлетелся.
Ангел: Портрет Сталина не тронули. Сталин единственный был здесь не виновен.
Сверчок: Кто-то полез в стол, но ящики не выдвигались, были заперты. Тут же появилась фомка, замки отлетели.
Сергей: Из ящиков посыпались бумаги, много бумаг.,
Мотя: Бумаги мы прочитаем! Не надо их рвать!
Все: Надо! Надо!
Мотя:Хватить читать! Они все равно врут!
Шахтёр: нашли письмо, списьмо от отца. А письмо-то кому?
Хвостик: Это мое письмо! Это мой отец! Мой! Мой! И я схватил письмо.
Бесик: Все шуровали вокруг, жгли бумаги, пока кто-то не догадался вытащить ящики через окно и запалить огонь из этих бумаг прямо во дворе костер.
Ангел: Наши личные дела, все, всё. К черту! В огонь! В тех бумагах наша погибель, как в яйце в какой-то сказке Кощеева смерть. А если бумаги спалить, то ничего не останется.
КУКУШАТА: Пали все! Пали! Пали!
Хвостик:Костер в это время уже полыхал до неба. От сильного желания что-то еще сотворить стоящее в этой нашей прекрасной жизни, мы решили спалить и сам "спец", дом, а по сути, тюрьму, которую мы ненавидели.
Каменщик, каменщик в фартуке белом,
Что ты там строишь? Кому?
— Эй, не мешай нам, мы заняты делом,
Строим мы, строим тюрьму...
Сверчок:И все вдруг вспомнили про Чушку, который придумал это наше "спецовское" свинство, — его-то и надо потрошить! И тогда, бросив костер, все пустились бежать к дому Чушки.
Бесик: Мы летели, неслись, не разбирая дороги, через колдобины и ямы, как наперегонки, потому что каждому из нас хотелось быть у Чушки раньше других, и первым начать над ним расправу.
Шахтёр: Чушку мы нашли в доме, он дрых на й кровати под ватным одеялом.
Сергей: Мы окружили кровать, но на всякий случай в лицо Чушке головешкой посветили, чтобы не ошибиться, как кто-то выразился, и не спутать, и не принять какую-нибудь из его свиней за него самого!
Мотя: На наши голоса он отреагировал так: расщепил свои узкие глаза, матюгнулся и снова закрыл.
Мы лишь расслышали до боли родное словцо: "В зону!"
Хвостик: Тащи его в зону! Во двор! Привязали к кровати, выволокли во двор, где к этому времени полыхал костер из Чушкиных вещей.Кровать поставили наискось.
Ангел: так что Чушка на ней стал стоймя.
Бесик: Чушка!
Ангел: крикнул ему Бесик прямо в лицо.
Бесик: Слушай, Чушка! Где Корешок? Где его схоронили? Ну?
Ангел: Чушка выругался « Ублюдки! Недоразвитые! Я всех вас в зону! Всех к вышке... У меня... Всех!»
Сверчок: И тут "спецы" приволокли поросенка.
Мотя: Бросай в костер.
Сверчок: Поросенка, несмотря на оглушительный визг, бросили в огонь.
Бесик: Чушка! Чуш-ка-а! Где наш Корешок! Отвечай!
Сверчок: Лицо Чушки побагровело и стало лилово-красным, как кусок мяса.
Шахтёр: Мы таскали и таскали из дома что ни попадя: и стулья, и коврики, и посуду, и даже самовар,— и все это кидали в огонь. А другие волокли свиней, орущих, как наш брат "спец" на базаре, когда его бьют. Их бросали живьем в самый жар.
Сергей: Кто-то догадался, притащил недопитую бутыль самогонки со стола, остатки ихнего пира.
Прямо из горла стали лить Чушке в горло,. Он с жадностью пил и пил, пока не откинулся...
Хвостик: Чушка! Где наш Корешок? Где его закопали? Но он уже нас не слышал, не отвечал. Он вдруг стал похрапывать, а когда мы попытались его будить, хлопая свиной ляжкой по щекам, как маленький, завизжал, захрюкал, будто, и правда, превратился в поросенка.
Сергей: Тут уж мы в один голос заревели, называя кто кого:
КУКУШАТА: Наполеончик!
Бесик: Повариха и Филипп!
Хвостик: Уж — директор к тому ж!
Мотя: До всех доберемся. Мы бросили Чушку в его кровати, привязанным во дворе.
ЗАПЕЛИ.