НЕГАТИВНОСТЬ

Фанц. negativite. ТерминЮ. Кристевой из ее «Революции поэтического языка», заимствованный у Гегеля; характеризуется Кристевой как «четвертый термин гегелевской диалектики». Исследовательница активно употребляет это понятие в своих работах, хотя тщетно было бы приписывать ему терминологическую чет­кость и абсолютную корректность применения: «негативность»

[170]

для нее — всего лишь одно «слово» в ряду других («разнородность», «гетерогенное», «отказ» и т. д.), используемых ею для описания главного для нее явления — импульсного дейст­вия либидо. Материальная вещность коллективной либидозности, пронизываемая импульсами — прорывами семиотического ритма жизни и смерти, Эроса и Танатоса, прорывает логическую струк­туру обыденного языка; этот прорыв и есть «негативность» поэти­ческого текста.

Чем больше «прорыв» семиотического ритма «негативизирует» нормативную логическую организацию текста, навязывая ему но­вое означивание, лишенное коммуникативных целей, тем более такой текст, с точки зрения Кристевой, будет поэтическим, и тем более трудно усваиваемым, если вообще не бессмысленным, он будет для читателя.

Соответственно постулируется и новая практика «прочтения» художественных текстов, преимущественно модернистских:

«Читать вместе с Лотреамоном, Малларме, Джойсом и Кафкой — значит отказаться от лексико-синтаксическо-семантической операции по дешифровке и заново воссоздать траекторию их про­изводства. Как это сделать? Мы прочитываем означающее, ищем следы, воспроизводим повествования, системы, их производные, но никогда — то опасное и неукротимое горнило, всего лишь сви­детелем которого и являются эти тексты» (Kristeva:1974, с.98). Если воссоздать «горнило» в принципе нельзя, следовательно, реальна лишь приблизительная его реконструкция как описание процесса «негативности».

Свидетельством революции поэтического языка в конце XIX в. для Кристевой служит творчество Малларме и Лотреамона — самых популярных и общепризнанных классиков постструктура­листской истории французской литературы. Исследовательница считает, что именно они осуществили кардинальный разрыв с предшествующей поэтической традицией, выявив кризис языка, субъекта, символических и социальных структур. «Негативность» у обоих поэтов определяется во фрейдистском духе, как бунт про­тив отца — фактического у Малларме и божественного у Лотреа­мона — и отцовской власти. В этом кроется и различие в проявле­нии «негативности»:

«Если Малларме смягчает негативность, анализируя означаю­щий лабиринт, который конструирует навязчивую идею созерца­тельности, то Лотреамон открыто протестует против психотиче-ского заключения субъекта в метаязык и выявляет в последнем конструктивные противоречия, бессмыслицу и смех» (там же.

[171]

с. 419); «Отвергнутый, отец Лотреамона открывает перед сыном путь «сатаны», на котором смешаны жестокость и песня, преступ­ление и искусство. Напротив, Малларме сдерживает негатив­ность, освобожденную действием того музыкального, орализованного, ритмизированного механизма, который представляет собой фетишизацию женщины» (там же. с. 450-451).

НЕОБАРОККО

Исп. neobarroco. Ощущение театральной призрачности, неаутен­тичности жизни, особенно проявившееся в 80-х годах, испанская исследовательницаКармен Видаль связывает с необарочным мироощущением. Одним из первых определение «необарокко» для характеристики современного общества выдвинул испанский философ Хавьер Роберт де Вентос (Ventos:1980, Ventos:1990). По мнению философа, это общество отличается отсутствием автори­тетного теоретического обоснования, хотя в то же время оно не­двусмысленно противопоставляет себя «научному и идеоло­гическому тоталитаризму»; оно скорее склонно не к целостному, а дробному и фрагментированному восприятию, к пантеизму и ди­намике, к многополярности и фрагментации — все эти признаки являются типичными «морфологическими парами», которые в свое время выделил в качестве типологических характеристик барокко Э.Д'Орс.

Барочными по своей сути являются, как подчеркивает Кармен Видаль, те определения, которые дали 80-м годамЖ. Бодрийар(«система симулякров», т. е. кажимостей, не обладающих никаки­ми референтами, фантомных миров самореференциальных знаков),Г. Дебор («общество спектакля») илиЖ. Баландье(«театрократия»).Омар Калабрезе назвал этот период «эрой необарокко»,Жиль Аиповецкий — «империей эфемерного» и «эрой вакуума».