Б. Внедрение: представление в социальном

Этот процесс касается социального внедрения представления и его объекта. В это случае вмешательство социального аспекта выражается в значении и полезности, которые им сообщаются. Таковы по крайней мере два аспекта, вызывающих най больший интерес из-за связываемой с ними социальной функции представлен^ •

Внедрение имеет, однако, еще и другой аспект, важность которого была выя лена в недавних исследованиях представлений и когнитивных процессов. Эт аспект связан с когнитивной интеграцией объекта, представленного в систе мышления, существовавшей ранее, а также с вытекающими отсюда трансформ _ циями (преобразованиями) с той и с другой стороны. Здесь речь идет не о Ф0"


^альном конструировании знания, как при объективации, а о его органическом 0КЛЮчении В Уже выстроенную мысль.

Процесс внедрения имеет более сложный и фундаментальный характер, чем эТо могло бы показаться. Он находится в диалектическом взаимоотношении с 0бъективацией и связывает воедино все три основные функции представления: к0гнитивную функцию интеграции нового, функцию интерпретации реальной действительности, а также функцию ориентирования поведения и социальных оТношений.

Постоянно меняющийся «протеиформный», как его называл Московичи, про­цесс внедрения расслаивается на несколько форм, позволяющих понять: 1) как придается значение представляемому объекту; 2) как используется представ­ление в качестве системы интерпретации социального мира, а также рамки и ин­струмента поведения; 3) как происходит интеграция представления в прини­мающую систему и конверсия тех элементов этой системы, которые с ним соотно­сятся.

1. Внедрение как приписывание смысла.Содержательная иерархия ценно­стей в обществе и во входящих в него различных группах способствует созданию вокруг психоанализа и представления о нем некой сетки значений, определя­ющих место этих представлений в обществе и их оценку как социального факта. В ходе своего проникновения в общественное сознание психоанализ столкнул­ся - в более или менее враждебном контексте — с различными направлениями мысли (политическим, философским, религиозным и т. д.), которые вписали его в различные перспективы. Психоанализ рассматривается теперь уже не как на­ука, а как атрибут различных групп (богатые, женщины, интеллигенция...) и вы­ражает отношения между социальными группами (его связывают с классовой борьбой, с франко-американским антагонизмом, с американским образом жизни и т. д.). Психоанализ воплощает систему ценностей или контрценностей (источ­ник свободы или поражение воли, ключ к девиантности или угроза самостоятель­ности, независимости и т. д.). Он может даже стать эмблемой или знаком, пред­ставляющим сексуальность или свободу сексуальной жизни.

Это взаимодействие внешних значений влияет на отношения, установившие­ся между различными элементами представления. В зависимости от того, встраи­вает ли данная группа свою практику анализа в политическую или научную пер­спективу, она будет стремиться предоставлять ей различных пользователей — например, богатых людей в первом случае и интеллигенцию во втором. Это, оче­видно, будет зависеть от системы ценностей и идей, принимаемых группой. Поэто­му можно сказать, что группа выражает себя и свою идентичность в том, какие зна­чения она придает представлениям о себе. Данный аспект процесса внедрения ва-*ен с точки зрения теоретического анализа представления. Выявление того факта, то «принцип значения», получая социальное подкрепление, обеспечивает взаи-озависимость элементов представления, является плодотворным указанием для столкования отношений, существующих между различными содержаниями по-я представления. Создается возможность изолировать одну из связей между Роцессуальным и тематическим аспектами представления, а также выделить Дин из пунктов, в которых встречаются индивидуальный и социальный аспекты Редставлений.


388 Глава 13. Социальное представление: феномены, концепт и теория


В. Конструировать реальность, воплощать мысль 389


 


Такое укоренение представления в жизнь групп является, по мнению многих исследователей, основной чертой феномена репрезентации, ибо в нем выражается связь с определенной культурой или с определенным обществом.

2. Внедрение как инструментализация знания.Эта характеристика позволяет понять, каким образом элементы представления не только выражают социальные отношения, но и способствуют их конституированию. В случае психоанализа представление преобразует науку в знание, полезное для всех, придает ему функ­циональную ценность в процессе нашего понимания самих себя и тех, кто нас ок­ружает. Один, видя, что человек краснеет и становится неловким, истолкует это как комплекс робости, стеснительность. Другой, будучи инженерно-администра­тивным работником, припишет агрессивность своих подчиненных тому, что для них он воплощает образ отца.

Этот процесс смыкается с объективацией. Образная структура руководит ин­терпретацией и — в процессе функциональной генерализации — становится тео­рией соотнесения с действительностью, которую надо понять.

Рассуждая о публичных выступлениях швейцарских националистов-ксенофо­бов в связи с референдумом по вопросу иммиграции, Виндиш (Windisch, 1978) выделяет аргументацию, основанную на противопоставлениях типа «швейцарец -иностранец» и «отклоняющееся поведение — нормальное поведение». Эти проти­вопоставления функционируют как подлинные материальные неизменные сущ­ности: «левак» противопоставляется истинному швейцарцу, поскольку, будучи иностранцем, характеризуется отклоняющимся поведением. Абстенционизм (по­зиция неучастия) рассматривается как девиантная позиция и объясняется при­сутствием иностранцев и т. д.

Система интерпретации выполняет посреднические функции между индиви­дом и окружающей его средой, а также между членами одной и той же группы. Обретя способность решать и выражать общие проблемы, став кодом, общим язы­ком, система интерпретации служит для классификации индивидов и событий, для установления типов, по отношению к которым оцениваются и позициониру­ются другие индивиды и другие группы. Таким образом, система интерпретации становится инструментом референции, позволяющим общаться на одном языке, а следовательно, и оказывать влияние.

3. Внедрение и объективация.Связь, существующая между кристаллизацией представления вокруг фигуративного ядра, с одной стороны, и системой интер­претации реальной действительности и ориентации поведения — с другой, нахо­дит поразительную иллюстрацию в отношениях, которые установили с душевно­больными жители изученной нами сельской общины.

Наблюдения над больными, а также знания и опыт, накопленные традицией, которые передаются через общение, делают принятым во всей общине понима ние, связывающее состояние больного с дисфункцией трехсторонней системь-Создается своеобразная наивная теория «структуры организма». В этой Ф>'н циональной системе органика (которая отсылает к виду) связывается с двумя н зависимыми антагонистическими инстанциями; мозг (отсылающий к соци&тьн му) и нервы (отсылающие к природе). Прежде всего мозг характеризуется сво^ «продукцией» (мыслительная деятельность, стадии развития которой тесно сь заны с объемом массы мозга, с ее ростом по мере увеличения возраста и модеЛ[ руются социальным научением). А кроме того, мозг осуществляет регулируют^


контроль над функционированием, интеллектуальным, органическим и нервным, ^ервы также дают специфическую «продукцию» (настроения, вспыльчивость, озлобленность) и осуществляют особую форму регулирования (автоматизмы! возбуждения), которая распространяется на органическую, деятельную и психи­ческую жизнь. Мозг и нервы объективируются, таким образом, как автономные реальности: болезнь «сваливается» на них, «охватывает», «поворачивает» их. Эти­ми причинами объясняют болезненное состояние и поведение: «у него неладно с мозгами», «это у него от нервов». Нарушение функционирования этой систе­мы имеет несколько различных степеней и форм, отражающихся на вегетатив­ной, деятельной и социальной жизни. Таким формам дисфункции соответству­ют различные типы больных, с которыми связываются правила, регулирующие взаимодействие с больными соответствующего типа. В самом деле, существует целый репертуар приемов воздействия на больных с целью адаптировать их к предназначаемым им месту и роли. Это либо репрессивные приемы, наказания, направленные на запугивания («взять страхом»), либо увещевательные методы, поощрение, стремление «взять» хорошим отношением, мягкостью. Каждая груп­па приемов включает градацию мер, позволяющую действовать в зависимости от состояния, приписываемого больному, с которым в соответствии с этим обращают­ся как с животным, как с ребенком или как со взрослым человеком. Более того, ес­ли считается, что кто-то находится «во власти нервов», то не будут использовать­ся прямые формы наказания. Такого больного не станут ругать или наказывать, ему не будут угрожать из опасения вызвать бурную или злобную реакцию. Но за­то его лишат чего-то, что он любит, или пригрозят отправить в больницу. Если считается, что у данного человека затронут только мозг, то осмелятся сделать вы­говор или повысят на него голос. Вознаграждение следует тем же правилам: дос­тавить удовольствие — дать пирожное, десерт или табак, если ум развит слабо; польстить, похвалить, выказать доверие, если человек умственно больше развит, более сознателен.

Изучение социальных представлений в рамках эксперимента в полной мере Доказало связь между системой интерпретации, даваемой представлениями, и по­ведением, которым они руководят. Абрик (Abric, 1976) более специально изучал механизмы, которые с этой точки зрения являются результатом взаимодействия внедрения и объективации в условиях экспериментов, когда испытуемые вынуж­дены сотрудничать или соревноваться, в зависимости от представлений, вызыва­емых экспериментатором.

Экспериментальная ситуация, в которой оказывается испытуемый, мобилизу­ет когнитивную деятельность присвоения, помогающую понять ситуацию, пред­восхитить то, что произойдет, подготовиться к взаимодействию с партнером и придать смысл своему поведению. Интерпретация организуется в зависимости от Центрального ядра представления об экспериментальной ситуации. Ядро зависит 0т представляемого объекта, от отношения испытуемого к объекту и к целевому аспекту ситуации. В изучаемой ситуации представление касается партнера, с ко­торым взаимодействует испытуемый через посредство экспериментатора. Этого Фиктивного партнера представляют либо как человека, либо как машину. Ядро Представления кристаллизируется вокруг понятия ригидности, если речь идет о машине. Если же речь идет о человеке, ядро кристаллизируется вокруг понятия гибкости и приспособляемости. Реагируя на поведение, которое остается одина-


390 Глава 13. Социальное представление: феномены, концепт и теория


В. Конструировать реальность, воплощать мысль 391


 


ковым независимо от имиджа партнера, испытуемый развернет различные интер­претации и будет вести себя по-разному в зависимости от того, считает ли он, что имеет дело с машиной или с человеком. Своим поведением он реагирует только на мысль о гибкости или ригидности.

Эти различные примеры показывают, как действуют значимые и образные структуры представления. Часто задают вопрос по следующему поводу: сущест­вуют ли эти ядра и образы где-то еще, помимо реконструкции исследователя? Ес­ли это не так, то самого исследователя можно обвинить в тенденции к объектива­ции, к реализации своих понятий. Следует подчеркнуть, что выделяемые таким образом структуры часто имеют силу гипотетических конструкций, и особенно то, что они претендуют на объяснение функционирования мышления. В рассуж­дениях или ответах, дающих доступ к представлениям, эти элементы действи­тельно функционируют как организаторы содержания и операторы смысла. С их помощью мы улавливаем именно мысль в действии. Они делают понятной ее ра­боту. С другой стороны, они даны в языке и действуют, как язык, кодирующий ре­альную действительность.

Наконец, необходимо отметить, что все новейшие тенденции в исследовани­ях когниции, образов и наивной эпистемологии сходятся в постулировании су­ществования в мышлении таких структур и образов. Чтобы преодолеть недостат­ки теорий, основанных на бихевиоризме, представляется все более необходимым ввести представления в качестве имплицитных теорий, объясняющих мысли­тельные операции при повседневном взаимодействии с миром, особенно при ин­теграции нового. С этой точки зрения представления действуют как генерирую­щие системы. Это ведет нас к третьему аспекту процесса внедрения.

4. Внедрение как закрепление в системе мыслей.Точно так же как представ­ление не возникает из ничего, оно не записывается на чистую доску. Оно всегда застает уже имеющуюся мысль в скрытом или явном виде. Популяризаторы на­уки об этом знают, так как им приходится наталкиваться на инерцию или сопро­тивление схем, принимающих систем, препятствующих усвоению новых знаний. Серж Московичи исследовал последствия такого столкновения и показал, что по­пуляризация психоанализа была воспринята как угроза в той мере, в какой он ставил под угрозу систему норм и знаний, существующую в обществе.

Собственный опыт позволяет Э. де Розни (de Rosny, 1981), иезуиту, освоивше­му знания и умения одного камерунского врачевателя, свидетельствовать о том, что представляет собой «шок» такого рода. Он пережил как борьбу интеграцию знания, которое задевало его христианское мировоззрение, так как с этих позиции оказывалось, что смертоносное насилие может быть благотворным и освобож­дающим. Ему пришлось пройти через подлинное «обращение», чтобы научиться «видеть» насилие, т. е. осмелиться увидеть насилие в окружающем мире и принять его как данность и интериоризировать его как факт.

Соприкосновение нового с существовавшей ранее системой представлении служит источником феноменов двоякого рода, в каком-то смысле противополоЖ' ных друг другу и придающих иногда представлениям удивительную двойствен-ность, состоящую в том, что они одновременно имеют и новаторский и ригидный характер, будучи и подвижными и устойчивыми, причем это иногда проявляется внутри одной и той же системы. Данный феномен в предлагаемой им гипотез Московичи называет когнитивной полифазией.


А- В некоторых отношениях социальная инкорпорация нового может быть об-дегчена творческим и автономным характером социального представления. По мере того как представление о психоанализе распространяется в социальном про­странстве, оно вступает в соприкосновение с другими мыслительными система­ми, с другими рамками интерпретации, которые, в свою очередь, преобразуются. Когда в попытках понять суть лечения с помощью психоанализа его сравнивают с исповедью, то его искажают, чтобы интегрировать психоанализ в знакомый мир референций, но это изменяет также представление об исповеди. С. Московичи го­ворит о «конверсиях» опыта, восприятия, ведущих к новому видению. Понятия анализа будут работать как языковые категории, вводя новый порядок в окру­жающую среду. Они становятся естественными инструментами понимания, ли­шая силы остальные понятия. В действительность внедрилась новая наука. Но при этом она производит переворот в мышлении. Потребности общества, которое ее интегрирует, превращают эту науку в инструмент, вызывающий последствия, преобразующие обычные рамки понимания действительности, изменяя содержа­ние нашего опыта и восприятия.

Изменения в культуре также могут оказать на модели мышления и поведения влияние, которое вносит глубокие изменения в опыт через посредство представ­лений. Мы показали это в отношении тела (Jodelet, 1982): распространение новых телесных практик и новых мыслительных моделей глубоко изменило отношение к телу и категориям, исходя из которых мы его понимаем. Эксперимент в естест­венных условиях позволил сравнить высказывания о теле, разделенные времен­ным интервалом в 15 лет, и показал, что телесный опыт расширялся и двигался в разных направлениях: сдержанное отношение сменяется переживанием, а болез­ненные и функциональные представления теряют свою выразительность по срав­нению с динамичными переживаниями, доставляющими наслаждение. От этого изменяется и знание. Интерес переносится с биологического тела на тело — сре­доточие наслаждения. Это ведет к ослаблению интереса к подходу с точки зрения научной биологии. Сегодня хуже знают организм. Функциональные системы и внутренние органы вызывают меньший интерес, чем внешние видимые части те­ла, соприкасающиеся с внешней средой. Представления становятся автономными и воздействуют на коллективные способы мышления. Не это ли явление интере­совало Дюркгейма (Durkheim, 1985), когда он предлагал социальной психологии изучать, «каким образом представления привлекают и исключают друг друга, сли­ваются воедино или отличаются друг от друга»?

!>• В другом отношении «знакомство со странностями» вместе с внедрением приведут к тому, что старые мыслительные рамки одержат верх и будут вводить его в уже известное (Moscovici, 1981). Этот способ мышления, характеризующийся Памятью и преобладанием установившихся позиций, включает и упорядочивает Механизмы общего характера, такие как классификация, категоризация, присвое­ние ярлыков, наименование, а также объяснительные процедуры, подчиняющие­ся специфической логике. Понять что-то новое — значит усвоить его и объяснить. Система представлений дает рамки, вехи, с помощью которых внедрение введет его в уже известное и даст ему знакомое объяснение.

Усвоить что-то новое — это значит сблизить его с тем, что мы уже знаем, харак-еризуя его словами нашего языка. Но название, сравнение, уподобление, класси­фикация предполагают суждение, обнаруживающее частично теорию, которую мы


392 Глава 13. Социальное представление: феномены, концепт и теория


В. Конструировать реальность, воплощать мысль 393


 


создаем для объекта, отнесенного нами к какому-либо классу явлений. В основе всякой категоризации лежит субстрат из представлений, который служит пресуп­позицией.

В сельской общине, принявшей душевнобольных, пользуются старинным обы­денным наименованием «сумасшедший», специально предназначенным для вы­ражения социальной дифференциации, когда хотят противопоставить группу больных группе принимающих их граждан. Эта категория подразделяется на пять типов: простачок с неразвитым мозгом; «тронувшийся», псих, не в своем уме, что соответствует чисто мозговому нарушению, и следовательно, он не опасен; умст­венно ненормальный; не имеющий заметных признаков безумия, но во взгляде его и в поведении чувствуются замкнутость, скрытность, озлобленность на нерв­ной почве; «парень из палаты для помешанных» (также не имеющий видимых признаков сумасшествия, но имеющий отклонения в поведении и нервную озлоб­ленность). На базе имплицитной теории душевных болезней сложилась типиза­ция, позволяющая сразу отнести всякого вновь прибывшего к тому или иному типу. Этот способ классификации по отношению к некому прототипу никогда не бывает нейтральным. Он предлагает каноническую матрицу черт, по отношению к которым новый объект вводится в систему отношений с положительной или отрицательной оценкой. Позволяя быстро оценить имеющуюся информацию, внедрение узаконивает, таким образом, быстрые выводы о конформности или о девиантности по отношению к определенной модели. Внедрение действует путем рассуждения, из которого вывод сделан заранее, и предлагает «отклассифициро-ванному» объекту матрицу идентичности, в которой он может быть закреплен. Такая система классификации предполагает наличие базы представлений, раз­деляемых обществом в отношении того, что следует отнести к тому или другому классу. Сами категории установлены социально. В эксперименте Л. Болтянского (Boltansky, 1981) испытуемые должны были классифицировать карточки с антро­пометрическими данными, объединяя их в группы, соответствующие социопро-фессиональным категориям. Представляется, что классификация производится в зависимости от одного привилегированного типа профессии, который в силу исторических или социальных причин воплощает профессиональную категорию, пользующуюся уважением.

Прототипы, на которые ориентирована классификация, имеют не только так­сономические свойства. Им соответствуют те ожидания и ограничения, которые определяют поведение по отношению к людям, относящимся к определенным ка­тегориям, а также поведение, которого требуют от них. Взаимодействие с ними происходит так, что они подтверждают черты, приписываемые им. Таким образом, внедрение обеспечивает связь между базовой когнитивной функцией представле­ния и его социальной функцией. Более того, внедрение дает образные элементы для объективации в качестве предконструктов для выработки новых представлении. В своем исследовании, посвященном детям, Шомбар де Лов дает хороший при­мер указанной диалектики. Социальный статус ребенка (неактивный, неработа ющий) — учитывая идеологию нашего общества — отбрасывает его в группу поД чиненных, и именно к этой категории его относят (считая, что ребенок обладает меньшей степени, с более низким качеством атрибутами господствующей грУп пы или противоположными атрибутами). На основе этой категоризации строится структурированное представление по биполярной схеме, рассмотренной вьШ1е'


с)Та схема кристаллизует мифологизированный взгляд на ребенка, вызывающий Определенное отношение к детям в обществе и обращение с ними. Детям предла­гается модель, которой они подчиняются.

Как мы уже говорили, понять — это значит также объяснить. Поиск причин­ных связей — важный логический аспект социального мышления. Столкнувшись с новым событием или объектом, о котором мы ничего не знаем, мы находим объ­яснение путем выявления причинных связей, что позволяет составить себе пред­ставление. Но объяснение происходит не только на основе информации и на­блюдений, которыми мы располагаем. Мы пользуемся не только индукцией, но и дедукцией.

Вот почему С. Московичи (Moscovici, 1982, 1983) утверждает, что в способах осмысления повседневной действительности сосуществуют два вида каузальных связей: атрибуция действующих причин — установление причинно-следственных связей, как это характерно для научного мышления, и приписывание причин­но-следственных связей путем поиска намерений, скрывающихся за поступка­ми, — поиск целей, которые ставит перед собой человек. Именно этот последний тип каузальности мобилизуется, когда поступок человека не согласуется с пред­ставлениями о нем наблюдателя. Наблюдатель будет искать намерения, и внедре­ние послужит для поиска смысла, определяя категорию, к которой принадлежит наблюдаемый. В социальном мышлении нередко происходят соскальзывание от одного типа причинности к другому и преобразование намерения в причину или же причины в намерение. В области социальных отношений и жизни общества подобное функционирование приводит к таким последствиям, как поиск козла отпущения или теория заговора в истории (Billig, 1978).

Процессы суждения, в которых установленные ранее представления опреде­ляют природу искомой причины, бросают тень на универсальность теории атри­буции в социальной психологии или на так называемые смещения, выявляемые теориями социальной когниции в мышлении, свойственном здравому смыслу, кото­рые они относят к научному мышлению. В частности, это касается смещения, на­зываемого персонализмом, в котором выражается тенденция усматривать в нем самом причину происходящих с субьектом событий, а не во внешних обстоятель­ствах. Во многих исследованиях показано, что существуют, с одной стороны, раз­личные объяснения, предлагаемые различными группами, и что, с другой сторо­ны, приписывание причин личности характерно для идеологической направлен­ности, свойственной отдельным группам (Windisch, 1982), или же это зависит от представлений о человеке и обществе. Такие представления подразумевают — как это показано в одном исследовании представлений о правосудии (Robert, Fau-geron, 1978) — все позиции по отношению к ответственности за противоправные поступки и к роли системы уголовного права. С другой стороны, в нашем общест-е и даже в законах доминирует идеология, основанная на модели, переоценива­ли роль личности. Такие представления оказываются предпосылкой, из ко-°Рой мы лишь извлекаем логические выводы. Вытекающие отсюда суждения о Ричинно-слсдственных связях, возможно, ошибочны, поскольку, как показыва-'• основываясь на объективных данных, П. Баржонэ (Barjonet) в отношении от-етственности водителей за дорожные происшествия, нет никаких свидетельств, °3воляющих считать, что «смещения» присущи любой форме мышления, естест-еНной или наивной.


394 Глава 13. Социальное представление: феномены, концепт и теория__________________