POV Gerard

Клац. Клац. Клац. Зубы наезжают друг на друга от прохлады, разносящейся по палате из-за приоткрытой двери.

Хнык. Хнык. Хнык. Всхлипывания Пеппер постепенно исчезают вместе с ее удаляющимися шагами. Кажется, она пошла в столовую, чтобы принести нам завтрак.

Тшш. Его шепот опаляет кромку уха.

Рассеивающийся туман пыли, витающий под потолком, аккумулирует крупицы фрустрации. Комната, дышащая состоянием фрустрации. Но нас это не касается.

Мы лежим на узкой кровати, тесно прижимаясь друг к другу – одеяло, словно щит, ограждает наши тела и души от гранат и пуль смерти. Нас любовь наградила бронежилетами. Наше общее дыхание сталкивается, превращаясь во влажный пар. Его взгляд устремлен ввысь, а я в свою очередь наблюдаю за движением его ресниц.

Мы совсем близко, невыносимо близко, непозволительно близко, запредельно близко, чрезвычайно близко, до боли в ребрах близко – кажется, от такого пожара внутри сердец, распространяющегося по каждому капилляру, мы сольемся в одну пластилиновую фигуру и растечемся черно-красным цветом по простыни.

Я стягиваю с него край одеяла и задерживаю дыхание, чтобы не спугнуть его хрупкое движение век. Острые, такие утонченные ключицы выпирают, завершая образ идеальной тонкой шеи; губы его неслышно ловят крупинки кислорода; глаза по-прежнему отсвечивают эфемерными бликами, пронзая побелку на потолке.

Я набираюсь храбрости и едва касаюсь кончиками пальцев его груди, от чего он вздрагивает, привыкая к ледяным подушечкам. Фрэнки осторожно переворачивается набок и встречается с моим тревожным и смущенным взором. Зрачки расширяются. Внутри все сжимается, разнося по телу приятный холодок. Провожу указательным и средним пальцами по точеным ребрам Фрэнки – диафрагма расслаблена. Его прозрачная кожа отражает безупречную синеву вен – бесконечные узоры, в которых бурлит кровяная лава. Мой мальчик посылает мне невидимый лучик улыбки и прикрывает глаза, блаженно вздыхая.

Продолжаю рассматривать его тело, такое красивое и притягательное. Осторожно глажу его шею, плавно перемещая пальцы на плечи, предплечья, запястья – медленными прикосновениями вызываю мурашки.

Невесомо. Воздушно. Заботливо.

Фрэнки придвигается ко мне и ладонью гладит по скуле. Его губы, обрамленные бледно-розовым ободком, выпускают учащенные веяния углекислого газа.

Язык тела. Язык жестов. Язык взглядов.

Наши души незаметно для нас сталкиваются в трогательном поцелуе. Его бархатистые губы заключают мои в объятия, оставляя по краешкам сахарный привкус. Антитела в моем организме изживают свое назначение, с треском впуская чужеродные бактерии и вирусы в сыворотку крови, смешиваясь с тканевой жидкостью – растворимые молекулы останавливают классическую схему иммунного ответа, запуская сильнейший химический процесс.

Во время шелковистых поцелуев создается впечатление, что в воздухе повисает приторный аромат ладана, переплетающийся со смертельно-ледяным запахом лекарств. Фрэнки гладит меня по волосам цвета граната и отчаянно ласкает кончиком языка кромку зубов – его прикосновения для меня становятся ядом и противоядием одновременно.

Представьте, что вы лежите в реанимации и из вашего тела торчит немыслимое количество трубок и каких-то клейких липучек. Портативный аппарат искусственной вентиляции легких и прикроватный монитор гудят, перебивая вашу беседу с неугомонной тишиной. Все это реанимационное оборудование в целом является вашим спасением; но, как только отключить жизненно необходимые устройства, сердце ваше сиюминутно перестанет биться, и вы погибнете, издав предсмертный сдавленный хрип.

Так вот и Фрэнки для меня является жизненно необходимым человеком, в котором я катастрофически нуждаюсь, без которого вся мозаика разрушится и канет в бездну. С ним я живу, душа моя парит и перестает быть атрофированной. Он – мой наркоз. Его поцелуй – электрокардиостимулятор, поддерживающий жизнь моего сердца.

Введи свои чувства мне внутривенно. Субтильно искромсай душу объятиями. Утоли мою жажду тепла. Обвей острой проволокой запястья и прижми к груди, чтобы я мог различить твой пульс и судорожно провести пальцем по жилке. Утопи меня в крови – дай захлебнуться тобой.

Мы лежим, не считая секунды, не думая о часах, не произнося ни слова. Наши пальцы переплетаются и скользят друг меж другом, как шелковые ленты по гладкой коже. Наши грудные клетки вздымаются от рваного дыхания – мы даже дышим с одинаковой ритмичностью.

- Мой красноволосый мальчик, – шепчет Фрэнки, утыкаясь носом мне в шею.

{ Это безумие. Сумасшествие. Паранойя. Одержимость. Навязчивое состояние.

Это болезнь. Вирус. Заражение. Инфекция. Скоропостижная смерть.

Это любовь. }

Мы сумасшедшие. Мы чертовски больны. Мы отравили друг друга ядом, от которого нет противоядия. Мы вонзили в наши души стрелы, пропитанные горьким снадобьем. Таблетки нам уже давно не нужны. Мы и есть лечение друг друга.

 

Все границы размыты. Мы задыхаемся от горящих на щеках следов губ. Мы свели друг друга с ума. И теперь никогда не выберемся из нашего личного сумасшедшего дома.

Оставьте нас в покое. Наедине. Мы нуждаемся друг в друге как в глотке воздуха – чтобы жить. Чтобы никто не вырывал из нас эти чертовы трубки, поддерживающие жизнь сердец. Танец потерянных душ, которые обрели друг друга в дымчатой реальности.

***

- Фрэнки, – глажу его по ключице. – Я люблю тебя, – выдыхаю. – Мы больны.

- Джи, мы вместе. Мы спасены, – невидимые слова нависают над головами.

Он ныряет глубоко в мои глаза, так, что я вижу его переливающуюся радужку. Улыбается, заставляя колени дрожать – так мне необходима его улыбка. Заправляет за ухо мою непослушную красную прядку и чувственно начинает петь, приоткрывая пылающие от поцелуев губы:

 

«So give me all your poison

And give me all your pills

And give me all your hopeless hearts

And make me ill»