Появляются Рамбаль и Боннэ
РАМБАЛЬ. Когда войско начинает грабить, нет больше войска.
БОННЭ. Недостойная картина! Лучше взгляните на эту. (Вытаскивает небольшую картину.)
РАМБАЛЬ. Откуда?
БОННЭ. Висела над кроватью в доме, где я остановился. Хозяин, видно, знал толк: настоящий Ватто.
РАМБАЛЬ. Чужая вещь! Зачем?
БоннЭ. Э, когда пройдешь такое расстоянье, можно захватить сувенир для крошки Жанет. Пусть французский мастер вернется во Францию.
РАМБАЛЬ (холодно) Прощайте, я спешу. Император приказал вернуть попов и возобновить служение в церквах.
Рамбаль уходит в одну сторону, Боннэ. – в другую. Москвичей уже целая толпа.
Москвичи.
Пред врагом Москва своей главы не склонит.
Не дадим дышать ему в Москве родной.
За великий город русский
Наш народ идет на смертный бой.
Сыны Москвы, вперед, на смертный бой!
Силы нашей, силы русской враг не сломит.
Гнев народа, священный гнев поразит врага.
Он узнает, сколь Москва сынам дорога.
В Белокаменной гнев народа, гнев священный ждет врага.
Пред врагом Москва своей главы не склонит.
Не дадим дышать ему в Москве родной.
За великий город русский
Наш народ идет на смертный бой.
Сыны Москвы, вперед, на смертный бой!
Враг найдет в Москве лишь погибель.
Жгите! Русские люди, вольные люди, жгите!
Враг найдет в Москве лишь погибель.
Жгите! Не покоримся, не покоримся.
Жгите!
Пред врагом Москва своей главы не склонит.
Не дадим дышать ему в Москве родной.
За великий город русский
Наш народ идет на смертный бой.
Сыны Москвы, вперед, на смертный бой!
Ни жилья, ни житья
Враг в Москве не найдет,
Только смерть, смерть в огне,
Смерть в Москве его ждет.
Появляется ПЬЕР. . Он в кучерском кафтане, выражение лица и всей фигуры – мрачно-сосредоточенное и страдальческое.
ПЬЕР. Я должен совершить иль погибнуть.
ЛАВОЧНИЦА (соседке).
Сказывали, что ихний король обещание дал пострадавших-то деньгами оделять.
Молодой фабричный. Что попусту молоть!
ПЬЕР.
Чем оделять он будет? Фальшивыми ассигнациями. Он их давно заготовил и ввез с собой в Россию.
Матвеев и Молодой Фабричный отходят.
ДУНЯША. Тетенька Мавра Кузминишна, графы-то Петр Кирилыч никак...
Мавра Кузьминична. Господь с тобой, какие графы?
ДУНЯША. Да вот они. Чудно как: в кучерской одежде.
Мавра Кузьминична. И впрямь.
(Подходит с Дуняшей к Пьеру.) Петр Кирилыч, батюшка, однаю минуточку.
ПЬЕР.
Что? Кто? (Вглядывается.) Мавра Кузьминична, вы здесь? А где Граф Ростов Илья Андреевич? В Москве?
Мавра Кузьминична. Уехали, батюшка, уехать изволили, а вещи побросали.
ПЬЕР. Побросали.
ДУНЯША.
Да в доме у нас стояли раненые. А когда господа совсем уж собрались уезжать, барышня наша Наталья Ильинична решили с собой увезти всех раненых, а сундуки велели сбрасывать с подвод.
Мавра Кузьминична. Графиня голубушка очень плакали.
ДУНЯША.
Да барышня как начали кричать: «Маменька, это гадко, мерзко!» Кричали и плакали да на своем постояли. Вот какая наша барышня.
Мавра Кузьминична.
Ковры-то персидские бросили, блюда-то саксонские бросили, фарфор, зеркала, и картины, и бронзу...
ДУНЯША. А раненых увезли, и с ними раненый князь.
ПЬЕР. Князь? Какой князь?
ДУНЯША. Жених наш бывший.
Мавра Кузьминична. От нее, голубушки, всё скрывают, господи Иисусе Христе!
ПЬЕР. Князь Андрей!
Мавра Кузьминична. А вы, батюшка мой, что же, иль в Москве останетесь?
ПЬЕР (рассеянно). В Москве? Да, в Москве. Прощайте.
Мавра Кузьминична и Дуняша уходят.
Ранен и попал к Ростовым. Какая судьба! Я должен совершить, я должен убить Наполеона, с тем, чтобы иль погибнуть или прекратить несчастье всей Европы. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я.
Пьер уходит. Вдали первые вспышки пожара. Снова проходит Жерар со своим отрядом, пострадавшим во время поисков фуража. Навстречу им Жако.
ЖАКО. Где это так разукрасили вас, дети мои?
Жерар. Ходили за провиантом под Москву.
СОЛДАТЫ. Еле живы остались.
Жерар. Напали бабы с вилами.
ЖАКО. Бабы? Занятно!
СолдаТы. Крестьяне избы сжигают...
Жерар. Крестьяне хлеб свой сжигают...
СОЛДАТЫ. И в лес уходят...
Жерар. И скот угоняют...
СОЛДАТЫ. И лезут с вилами на наших.
Жерар. Черт побери, мы их проучим. Стройся! Марш!
Уходит со своим отрядом. Жако тоже.
МАТВЕЕВ. Сжигайте все запасы!
Иванов. Сжигайте!
МАТВЕЕВ. Пусть не достаются дьяволам!
Иванов. Пусть лучше пропадают!
Народ. И вы сжигайте все запасы, сжигайте, пусть не достаются дьяволам!
Пред врагом Москва своей главы не склонит.
Не дадим дышать ему в Москве родной.
За великий город русский
Наш народ идет на смертный бой.
Сыны Москвы, вперед, на смертный бой!
Вставай, народ, за честь Москвы,
Столицы белокаменной.
За честь Москвы вставай, народ,
За честь Москвы великой.
Сжигайте, сжигайте!
МАТВЕЕВ.
Пусть не достаются дьяволам!
Сжигайте, сжигайте!
Иванов. Несите головни!
Народ. И сжигайте! Пусть он смерть свою в Москве найдет!
МАТВЕЕВ. Всё сжигайте, всё сжигайте!
Иванов. Он ждал от нас хлеб-соль!
Народ. Огонь – вот наша хлеб-соль!
Народ расходится. Появляется маршал Дару с адъютантами. С другой стороны отряд французских солдат во главе с офицером вводит арестованных: Пьера, Матвеева, Иванова и молодого фабричного.
ПЬЕР. Даву, жестокий Даву, Аракчеев императора Наполеона!..
ДАВУ. Кто эти?
Офицер. Поджигатели, мой генерал.
ДАВУ. Приказ императора вам известен; виновных в поджогах казнить немедля.
(Замечает Пьера.) И этот поджигал? (Пьеру.) Выподжигали?
ПЬЕР. Нет, я ударил французского солдата, когда он пытался оскорбить женщину. Защита оскорбленной женщины есть обязанность каждого и...
ДАВУ. К делу. Вы поджигали? (Приподнимает очки и пристально смотрит на Пьера.) Я знаю этого человека.
ПЬЕР. Ваше высочество! Вы, вы не можете знать меня.
ДАВУ. Это русский шпион.
ПЬЕР. О нет, я ополченский офицер.
ДАВУ. Ваше имя?
ПЬЕР. Граф Безухою
ДАВУ. Кто мне докажет, что вы не лжете?
ПЬЕР. Ваше высочество!
Даву снова пристально смотрит на Пьера, пишет приказ и передает его офицеру.
ДАВУ. Действовать согласно этому приказу. (Уходит.)
Офицер. Налево -марш!
Половина отряда остается при пленных, другая половина марширует на отведенное для казни место и там выстраивается – видны только спины солдат. Под конвоем вводят новую группу пленных, среди них Каратаев. Два солдата уводят Матвеева и молодого фабричного. Офицер уходит с ними.
ПЬЕР.
Я – ничтожная щепка, попавшая в колеса неизвестной мне машины. Казнить, убить, лишить жизни меня, Петра Безухова, со всеми моими мыслями, надеждами, стремленьями, воспоминаниями!
Ружейный залп.
Офицер (подходя к пленным). Следующий!
Солдаты берут Иванова. Он, как только до него дотронулись, в ужасе отпрыгивает и хватается за Пьера. Его тащат под мышки.
Иванов.
Нет, нет, нет, люди не убьют, люди не убьют.
Нет, нет, не могут люди, не могут, не могут!
Затихает. Его уводят. Пьер устремляется за ним.
ПЬЕР. Почему он не кричит? Почему он больше не кричит?
Солдаты отталкивают Пьера. Ружейный залп.
Какое страшное убийство! В моей душе как будто вдруг выдернули ту пружину, на которой все держалось и представлялось мне живым. И все завалилось в кучу бессмысленного сора. Ах, поскорее бы сделалось то страшное, то страшное, что должно быть сделано.
Каратаев. Не разумеет соколик, что спасен.
Снова возвращается офицер.
Офицер.
Это их отучит поджигать.
(Пьеру) Вы прощены и поступаете в бараки военнопленных.
Уходит со своим, отрядом. Пьера присоединяют к группе Каратаева.
ПЬЕР. Всё ничего, всё ничего, но за что они расстреляли этих несчастных!
Каратаев.
Тц... тц... греха-то, греха-то! Э. соколик! Не тужи, соколик! Не тужи, дружок! Час терпеть, а век жить. Так-то, так-то, милый мой.
Развертывает тряпку, в которую завернуто несколько картофелин.
Вот покушайте, барин: картошки важнеющие! Ты покушай. Вот так-то.
Пьер бессознательно берет картофелину и затем, как бы а первый раз, замечает Каратаева.
ПЬЕР. А ты кто, солдат?
Каратаев. Солдат Апшеронского полка: вчера меня из гошпиталя взяли, в лихорадке лежал.
ПЬЕР. Что же, тебе скучно здесь?
Каратаев.
Как не скучно, соколик, как не скучно, милый. Меня Платоном звать, Каратаевы прозвище. Как не скучать на это смотреть! Москва – она всем городам мать... Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае. Так-то старички говаривали.
ПЬЕР. Как это ты сказал?
Стража уводит пленных. Опять собирается народ. В толпе Мавра Кузьминична и Лавочница. Пожар все больше разгорается.
Народ.
– Глянь-ка, вишь, как полыхает.
– Это н Сущевской либо в Рогожской
– Вишь, как полыхает.
– Древняя столица наша русская. Ты городам всем .мать, Матушка наша, белокаменная!
(Конвойный подталкивает Пьера.
ПЬЕР.
Ха ха-ха-ха! Поймали меня, поймали, меня, меня. Кого, меня? Меня, мою бессмертную душу! И ведут в балаган, загороженный досками. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Его уводят с Каратаевым и другими пленными.
Народ.
– Господи, помилуй нас, грешных.
– Ветер да сушь.
– Не бывать Москве вовек ничьей слугой.
– Не склонить своей главы ей пред врагом,
– Матушка наша, белокаменная,
Матушка наша Москва!
-- Родная в огне вся столица.
– Не несла врагу ты ключей городских,
Ты стоишь с главой, гордо поднятой ввысь.
– Словно кровью, огнем ты залита,
Буйным пламенем вся опалена,
Столица родная.
– Да в огне том враг сам сгорит,
Черную гибель в Москве найдет.
– В ней не жить врагу.
Появляются трое сумасшедших в белых развевающихся халатах.
ДВА СУМАСШЕДШИХ.
Трижды меня убили,
Трижды воскресал я из мертвых.
ЛАВОЧНИЦА. Голубчики, сердешные!
Мавра Кузьминична. Сердешные, несчастные.
ДВА СУМАСШЕДШИХ.
Трижды меня убили,
Трижды воскресал из мертвых.
Царствие божие разрушится.
ЛАВОЧНИЦА. Голубчики, сердешные!
Несколько москвичей. С тоски помешались.
Мимо проходят Рамбаль и Боннэ.
ДВА СУМАСШЕДШИХ (наступая на Рамбаля).
Трижды разрушу
И трижды воздвигну его.
Солдаты сдерживают их.
РАМБАЛЬ. Это священники.
ДВА СУМАСШЕДШИХ.
Трижды разрушу И трижды воздвигну его
РАМБАЛЬ. Ну, конечно, мы всюду ищем их. Ведите их служить к Василию Блаженному.
ДВА СУМАСШЕДШИХ.
Трижды меня убили,
Трижды воскресал из мертвых.
Солдаты уводят сумасшедших.
Рамбаль идет за ними. За Рамбалем спешит Боннэ.
БОННЭ.
Капитан, остановитесь! Ведь это же умалишенные. (С отчаянием в голосе.) Ведь это же умалишенные!
Убегает за Рамбалем. Появляются актеры и актрисы французского театра в гриме и театральных костюмах.
1-Я АКТРИСА.. Vite! Vite! *
2-Я АКТРИСА.. Deресhеz vous! Le Theatr brulle! Vite!
1-Я АКТРИСА.! Тоute la ville est еn flammes!
2-Я АКТРИСА. Vite!
1-Я АКТРИСА. Vite!
2-Я АКТРИСА. Маis Deресhеz vous!
___________
* Перевод с французского:
1 -я актриса Скорее, скорее!
2-Я АКТРИСА. Торопитесь! Театр горит! Скорее!
1-Я АКТРИСА. Весь город в пламени!
2-Я АКТРИСА. Скорее!
1-Я АКТРИСА. Скорее!
2-Я АКТРИСА. Торопитесь же!
Проходит Наполеон со свитой. Перед императорам обрушивается горящее здание и загораживает ему дорогу.
НАПОЛЕОН.
Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают. Какая решимость! Это скифы.
Показывается процессия с телами расстрелянных.
Народ.
В ночку темную и немесячну
Мы дадим, братцы, клятву кровную,
Клятву кровную, задушевную,
Чтоб не взвидеть нам ни домов своих,
Ни отцов родных, ни младых нам жен,
Малых детушек, роду-племени,
Ни самой души красной девицы,
Не побив силы бонапартовой,
Не отметив врагу за родну Москву,
Не отомстив врагу да родну Москву.
Не отомстив!
КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Темная изба. В заднем углу кровать, на которой лежит Князь Андрей. Ночь. На табурете свеча, нагоревшая большим грибом.
КНЯЗЬ АНДРЕЙ (в полубреду).
Тянется, все тянется, растягивается и все тянется, и над лицом моим, над самой его серединой, воздвигается странное, воздушное здание из тонких иголок.
Князю Андрею кажется, что какие-то голоса вес время повторяют: «Пити, нити, пити...»
И пити, пити, пити... пити, пити, пити... пити... Надо держать равновесие, чтоб оно не завалилось. Почему белое у двери? Что за статуя сфинкса? Она давит меня. Может быть, это рубашка, а это мои ноги, это дверь...
Я не могу умереть. Я люблю жизнь, люблю землю, траву, воздух... Чтобы псе это было, а меня не было... Отечество... Златоглавая Москва, и я не буду знать про них! Я не буду знать и меня не будет... И пити, пити, пити... пити, пити, пити... пити...
(Голоса смолкают.)
Из всех людей на свете никого больше чем ее я не любил и не ненавидел. О, если бы возможно было увидеть ее! Только раз, глядя в эти глаза, сказать...
(На пороге появляется Наташа в белой кофте и ночном чепчике.)
Почему белое у двери? Новый сфинкс с ее лицом, ее глазами... О, как тяжел этот непрекращающийся бред..
Наташа, сделав несколько шагов, останавливается среди комнаты.
НАТАША.
Что это? Что-то тяжелое стучит во все стены..
(Прислушивается.) Да это сердце! Какой он? Что от него осталось?
(Подходит к. постели и опускается на колени.) Такой же, как всегда.
КНЯЗЬ АНДРЕЙ.
Вы? Вы? Улыбается и протягивает руку. Вы? Как счастливо! Вы, живая, настоящая!
НАТАША (целуя его руки). Простите меня.
КНЯЗЬ АНДРЕЙ. За что простить?
НАТАША. Простите меня, простите за то, что я сделала.
КНЯЗЬ АНДРЕЙ.
Коли б я остался жив, я благодарил бы бога за свою рану, которая свела меня опять с вами. Наташа, я слишком люблю пас.
НАТАША. Почему же слишком?
КНЯЗЬ АНДРЕЙ. Почему же слишком?
Неужели только лишь затем судьба сегодня нас свела так странно, чтобы мне умереть теперь?
| КНЯЗЬ АНДРЕЙ. Я думал, мне открылась истина жизни, начало вечной любви, для которой не нужно предмета. Не та любовь, которая любит за что-нибудь, почему-нибудь. | НАТАША. С того дня. когда я в Отрадном увидала вас. я полюбила вас. Такого, такого со мной никогда, никогда не бывало. |
НАТАША. Вы стали всем для меня. Ах, зачем уехали тогда вы?
| КНЯЗЬ АНДРЕЙ. Всё, всех любить, то есть никого не любить, не жить земной жизнью... Но что же, что же делать мне, когда я люблю вас, люблю больше всего в .мире. Любовь моя, любовь к вам одной закралась вновь в мое сердце и привязывает к жизни, в сердце закралась вновь и к жизни вновь меня зовет. | НАТАША. Теперь я не отойду от вас. Какое странное, неожиданное счастье! Все это судьба, все это судьба. К этому велось в саду в Отрадном в весеннюю ночь любовь закралась в сердце мое, я с вами счастье чистое вновь обрела. |
КНЯЗЬ АНДРЕЙ. Как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив?
НАТАША. Я уверена, я знаю.
КНЯЗЬ АНДРЕЙ. Как было б хорошо!
НАТАША. Вам нужно спокойствие, вам нужно заснуть.
КНЯЗЬ АНДРЕЙ. Заснуть... Любовь мешает смерти... Любовь есть жизнь.
Вновь начинают звучать таинственные голоса. Князю Андрею чудится, будто он танцует вальс с Наташей.
Но отчего ж всё тянется... Тянется, воздвигается... И эта боль...
НАТАША. Боль... зачем боль?
КНЯЗЬ АНДРЕЙ (в бреду)
И пити, пити, пити, бум! Пяти, пити, пяти, бум! Довольно... перестань, пожалуйста... пожалуйста...
Голоса постепенно замирают.