ЛЕГЕНДА ОБ ИСЧЕЗНОВЕНИИ НОРФОЛКСКОГО ПОЛКА В АВГУСТЕ 1915 ГОДА
один из ранних вариантов текста
В небе сходились на битву орлы,
Людям для драк не хватало земли,
О-о-о, август жег свой восход,
Немцы убитых тащили во рвы,
В бой англичане бросались, как львы,
О-о-о, шел пятнадцатый год…
Прощай, Норфолк,
За честь короны мы умрем,
Прощай, Норфолк,
Не на щите, но со щитом!
Штык в спине, а пуля — в сердце,
отпоет шакал,
Мертвым славой не согреться,
кто б ни согревал…
В жилах кровь суровых бриттов
бьется, словно ток,
Будет смерть сегодня сытой…
Да поможет Бог!
Кровью и жаждой исходят полки,
Но от победы они далеки,
О-о-о, отступать решено,
Но генерал Гамильтон шлет свой полк,
Тот, что недавно покинул Норфолк,
О-о-о, он бросает полк в ночь.»
Прощай, Норфолк,
За-честь короны все умрем,
Прощай, Норфолк,
Не на щите, но со щитом!
Там, за горным перевалом,
лучших косит смерть,
Нам дано святое право
в битве умереть,
Через мрачное ущелье
путь в бессмертье лег,
Прочь отставить суеверья,
Да поможет Бог!..
Странное облако скрыло солдат,
Ни звона стали, ни звука команд,
О-о-о, генерал Гамильтон…
Облако медленно вверх поднялось,
Вспыхнуло светом разгневанных звезд,
О-о-о, все исчезло как сон…
Прощай, Норфолк,
За честь короны мы умрем,
Прощай, Норфолк,
Не на щите, но со щитом…
Над Норфолком в эту полночь
грянул алый дождь,
Сколько стен от диких молний
факелом зажглось!
Черный пепел, дикий ветер
всех сбивали с ног,
Каждый видел гибель света…
Да поможет Бог!
Второй трэк — «Зомби» — симпатичная «страшилка», этакая иллюстрация к не очень страшному фильму ужасов. «Лишь кровавою ценой обретешь покой» — некий зомби ищет своего убийцу, только ему придется сделать это достаточно быстро: в течение трех часов, пока горит «костер в часовне, там, где перевернут черный крест». Впрочем, перевернутый черный крест — не более чем для красоты. На самом деле, в этой песне обыгрывается мадьярское (то есть венгерское, если кто не в курсе) поверье о том, что, если убийца подойдет к телу убитого, раны жертвы вновь начнут кровоточить. Маргарита Пушкина клянется, что в первоначальном варианте текст не имел ничего общего ни с упырями, ни с вурдалаками, ни с перевернутыми крестами. Он был адресован безоглядно преданным делу хэви-метала подросткам, увешанным всевозможными железяками и готовым врезать по башке любому, кто посмеет неодобрительно отозваться о любезной их сердцу музыке. В тексте фигурировал персонаж по кличке Доктор Хэви, по замыслу Маргариты представлявший Спасителя душ поклонников жанра, этакого отнюдь не ангела, но хранителя, который в любую минуту мог придти на помощь попавшему в беду металлисту, а тем более — «арийцу», и всыпать по первое число не только дворовым врагам, но и непонятливым родителям. Кроме того, продолжая перекличку с темами «Iron Maiden», главный герой был зачислен в разряд детей мистического «седьмого сына», но в силу специфических российских условий являлся лишь третьим по счету и, стало быть, магической силой не обладал. Музыканты сочли данный вариант текста чересчур припанко-ванным, в особенности шляг-призыв припева послать все «На фиг!». Да и сама не в меру расхулиганившаяся Пушкина прекрасно понимала, что зал, по обыкновению быстро и легко запоминающий все «арийские» тексты, будет вместе с Кипело-вым орать отнюдь не это окультуренное выражение, а общепринятое уличное «на х..!». В черновиках поэтессы сохранился исходный текст, который, конечно же, не стоит расценивать как шедевр, но определенную историческую ценность сей опус бесспорно представляет.
НА ФИГ!
один из вариантов песни «ЗОМБИ»
Ты лишь третий сын седьмого сына,
Ты крещеный, но не носишь крест,
Веришь в силу, как и все мужчины,
И внутри тебя — железный бес…
Твой отец угробил жизнь, чтоб выжить,
Для него не кончилась война,
Ты — его двойник, ты будешь выжат,
Если не пошлешь все это на, на…
На фиг! Доктор Хэви — за тебя,
Он за твоей спиной, —
На фиг! — тех, кто душу теребят
Глупой болтовней,
На фиг! — тех, кто любит, не любя,
Ты сыт такой игрой,
На фиг! Доктор Хэви — за тебя,
Он за твоей спиной.
На фиг!
Ты — не номер, не безмолвный робот,
Ты — свободен, но печаль одна:
Чтоб не стал ты психом твердолобым,
Чтоб не стал, как все, как вся страна, на…
На фиг! Доктор Хэви — за тебя,
Он за твоей спиной!
На фиг! — тех, кто душу теребят
Глупой болтовней,
На фиг! — тех, кто любит, не любя,
Ты сыт такой игрой…
«Как вы шхуну назовете, туда она и приплывет»… В общем, не в меру хулиганский текст был отправлен согласно его названию и даже чуть дальше… Холстинин вместе с Дубининым от песни к песне совершенствовали технологию по «заворачиванию» текстов. «Мы старались по возможности не обижать Риту, если какой-то из ее текстов нам не нравился, — рассказывает Виталий. — Поэтому делали мы все максимально дипломатично. Выглядело это приблизительно так: звоню Холсту, спрашиваю «Ну что она Пушкина,) написала?». Холст: «Полное г…о!». Я: «Что будем делать?». Холст: «Я ей сказал, что отнесу текст к тебе, чтобы ты проверил, поется это или нет». Я: «Ну, давай ей скажем, что вот эта строчка не поется, а если эта строчка не поется, то надо выкидывать весь купает! А поскольку этот куплет хороший, а другой от кровенно слабый — мы выкидываем два куплета, и получает ся, что ей проще переделать весь текст». Бедная Пушкина! Ей пришлось извлечь на свет божий совсем другую, старую-старую легенду…
Проживая долгие годы своего веселого и совершенно беззаботного детства в городе Будапеште, Маргарита иногда захаживала местную картинную галерею, где всегда долго задерживалась перед одним огромным полотном — на нем была изображена красивая девушка с безумными глазами, убегавшая прочь от стоящего в глубине гроба. В гробу лежал ее жених, укрытый белым погребальным покрывалом, а на покрывале проступали свежие кровавые пятна. По старинному поверью, убийцу можно было опознать довольно просто: стоило киллеру (или киллерше) подойти к убитому им, как из ран покойника начинала сочиться кровь. Подобный сюжет и был зафиксирован на картине. Видимо, девица из ревности угробила своего милого друга, но никто и не догадывался о том, чьих это рук дело, — однако девушка была плохо знакома с фольклорной криминалистикой. Подошла она со скорбным лицом к гробу, кровь брызнула, и все тайное сразу стало явным… Зомби, воспетый в одноименной «арийской» песне, вычислил своего убийцу по этому принципу, и никакая святая ложь (дескать, «не я это, ох, не я — черт попутал!») преступника не спасет.
Пока создавалась, разрастаясь вширь и вглубь, эта книга, в пушкинском письменном столе при очередной его разборке был обнаружен уникальнейший исторический документ — первый вариант того, что впоследствии стало известным как «Зомби» (сочинен еще до появления на свет припанкованной «Фиги»). В его основу было положено древнерусское сказание о старце Марке-Пещернике, который был, так сказать, могильщиком-любителем. Перед погребением Марк развлекался тем, что оживлял покойников (бр-р-р, некрофилия какая-то, а не Пушкина!), и в этот самый момент слышались голоса уходящих в мир иной, с которыми Марк ласково беседовал о смысле жизни и отбирал у почивших граждан медные пятаки. Вполне понятно, что невежественные земледельцы окрестных сел решили Марка на всякий случай сжечь — чтоб не занимался всякими глупостями на службе, пускай даже и в пещере.