Все летит в тартарары

 

Когда красивая девушка смотрит на вас так, как смотрела на меня Алиса, это может означать одно из двух: или она стерва и тебе не поздоровится, или она не стерва и тебе тем более не поздоровится.

Я был устрицей, дремал себе в уютной герметично закрытой раковине, и вдруг на тебе – Алиса отодрала меня от камня, раскрыла створки и полила лимонным соком!

– Господи, – повторял я, – сделай так, чтобы она любила своего мужа, потому что иначе мне каюк!

Алисе я не подавал признаков жизни. Надеялся, что это покалывание в сердце со временем пройдет само. Я был прав: время притупило мои чувства, но не те, что я имел в виду. Пострадала‑то, на мое несчастье, Анна.

Много печали на этом свете, но трудно представить печаль горше той, что наваливается на женщину, когда она чувствует, как уходит любовь – о нет, не в одночасье, потихоньку, но неудержимо, утекает как песок в песочных часах. Женщине необходимо восхищение мужчины, чтобы расцвести, по крайней мере, так я это себе представляю. Необходимо, как солнце цветку. Анна увядала под моим невидящим взглядом. А что я мог поделать? Брак, время, Алиса, свет, вращение планет, черные облегающие свитерки, объединенная Европа – все словно сговорились против нашей ни в чем не повинной четы.

Я бросал жену, а прощался с самим собой. Бросить Анну – это полбеды, куда тяжелее поставить крест на нашей истории, которая была прекрасна. То же самое, наверно, чувствует человек, отказавшийся от замысла, с которым долго носился: разочарование и облегчение одновременно.

 

XXI