Научно-исследовательская работа медицинских учреждений

Трудно переоценить работу, которую провели в тяжелейших условиях блокады лечащие врачи и медики-исследователи. Велико значение их непосредственных наблюдений над возникновением и развитием алиментарной дистрофии и ее влиянием на другие заболевания. Работа велась в НИИ, клиниках научными работниками, врачами больниц и госпиталей. В одной главе невозможно показать всю работу ленинградских медиков в период войны. Представляется наиболее целесообразным рассмотреть основные проблемы на материалах научно-исследовательских институтов. Тем более что именно их документация (научные доклады, отчеты о проведенных исследованиях и отчеты администрации институтов о проделанной работе, справки разного рода и т. п.) сохранилась более или менее компактно, доступна и дает возможность показать задачи, которые решали медицинские работники, а также общий блокадный фон и условия их работы, определявшие глубину и обстоятельства исследований.

По данным П. Ф. Гладких, в Ленинграде к началу войны было 22 научно-исследовательских медицинских института разного профиля.¹ Архивы 20 из них удалось найти в ЦГАНТД СПб. Но объем материалов в них различен. Часть институтов с самого начала войны была эвакуирована. Поэтому в основу главы легли документы 11 фондов. Они различны по объему и полноте отражения ими деятельности коллективов, но в целом позволяют составить представление о работе, проделанной медиками-исследователями в период блокады. Все тексты отчетов, докладов, сообщений, справок и т. п. интересны не только тем, что в них непосредственные, самые первые наблюдения и выводы специалистов, но и тем, что все они предназначались для внутреннего пользования. (Заметим в скобках, что те сообщения на конференциях, которые позднее

¹ Гладких П Ф Здравоохранение блокированного Ленинграда Л , 1980 С 20

98 »

были подготовлены авторами к публикации, значительно менялись по содержанию.)

Указанные материалы очень удачно дополняются документами, хранящимися в ЦГАИПД СПб. Решения горкома ВКП (б), справки Ленгорздрава, НИИ, больниц, отчеты и справки районных комитетов партии, отчеты и протоколы партийных собраний институтов и больниц и т. п. дают возможность посмотреть на события под другим углом зрения. Иногда, например, в них говорится о врачебной деятельности крупнейших ученых города, которая велась на общественных началах и не отражена в официальных отчетах институтов. Материалы фондов партийного архива все без исключения носили характер внутриведомственных документов, не предназначенных для печати и широкой публики.

Особенность указанных архивных источников в том, что они не содержат «отстоявшихся», принятых большинством ведущих ученых выводов. В них нет, да и не может быть, того, что есть в монографиях крупных ученых и в трудах институтов, опубликованных позже. Таким образом, у использованного комплекса источников есть очень важная для нас особенность: он дает в чистом виде, без приукрашивания, ретуши и редакционной правки первые наблюдения, выводы и обобщения медиков, фон и условия, в которых велись исследования. А для историков это очень важно.

К концу 30-х гг. в Ленинграде существовал мощный комплекс медицинских научно-исследовательских институтов. С началом войны, как уже было сказано, часть из них была эвакуирована, практически все в результате мобилизации и эвакуации лишились многих своих специалистов и были вынуждены значительно перестроить работу. Оставшиеся в Ленинграде продолжали свой труд в условиях блокады. О их героизме и самопожертвовании написано уже много, несколько меньше известно о сути практического труда научных коллективов. Между тем проделанная ими работа достойна восхищения и давно уже ждет более обстоятельного описания.

Война резко изменила положение НИИ. Особенно сильно сказывалось сокращение числа сотрудников. В Институте уха, горла, носа и речи к осени 1941 г. из 52 врачей осталось только 12 человек. Причем четверть из них составляли инвалиды II и III групп, двое входили в административный аппарат.² Ленинградский туберкулезный институт уже в 1941 г. потерял всю свою санаторную базу,

² ЦГАИПД СПб , ф 4000, оп 10, д 355, л 10 і

V

находившуюся в основном на территории области, стали закрываться и расположенные в городе ночные санатории. Лишь малая часть сотрудников осталась в Государственном естественнонаучном институте им. П. Ф. Лесгафта. В результате ухода исполнителей из 64 исследовательских тем — 50 были изъяты из плана института.³

Одновременно шла перестройка работы на военный лад. Судя по всему, мобилизационные планы были не у всех институтов, но, когда началась война, внимание подавляющего числа коллективов было сосредоточено на помощи фронту, военным госпиталям. Помощь гражданским больницам и поликлиникам со стороны медицинских НИИ в условиях войны не была продумана и предусмотрена специальным планом. На эту недоработку обратили внимание только после снятия блокады Ленинграда. Осенью 1944 г. на совещании с директорами и научными руководителями ленинградских медицинских НИИ нарком здравоохранения А. Ф. Третьяков высказал в их адрес ряд критических замечаний. К недостаткам в работе ленинградских НИИ он отнес, в частности, и то, что ленинградские ученые целиком переключились на обслуживание фронта и «забыли» о своих обязанностях перед населением города. Остались виноватыми, как всегда, исполнители.

Между тем институты оказались в начале войны в трудном положении. Старые планы были отменены, новых не было. Нужно было искать и ставить перед собой более отвечающие потребностям момента задачи и решать их быстро и теми силами, какие оставались в институтах. Кому подчинялись в условиях блокады НИИ Ленинграда? Ответить на этот вопрос непросто. Они продолжали отчитываться перед своим наркоматом, филиалы — перед головным институтом в Москве. Но тактически, оперативно они выполняли в осажденном городе задания руководителей обороны и Лен-горздрава. Они помогали тому, кому в тот или иной момент их помощь была наиболее необходима. Это была гибкая, маневренная и чрезвычайно удобная (не бюрократическая) система взаимодействия между разными органами военной, партийной и советской власти. Но именно эта особенность блокадных условий в работе исследователей не способствовала систематическому, плановому ведению научной работы.

События, о которых идет речь, прошли через наши сердца, унесли жизни наших родственников и друзей, искалечили многих из

³ ЦГАНТД СПб., ф. 209, оп. 1-1, д. 99, л. 2. j v

нас. Все это обусловливает определенную эмоциональность восприятия нами изучаемой темы. И все-таки, несмотря на это, мы уже способны на теоретическую постановку проблем и их изучение. Что же касается исследователей и практических врачей, работавших в условиях осажденного города, то для них тогда на первом плане стояли чисто практические задачи, решать которые следовало в любых условиях и немедленно. Конечно, медики понимали значение исследований в период блокады, и некоторые уже тогда отмечали их теоретическое значение. А. П. Вишняков, изучавший физико-коллоидно-химическое состояние плазмы у блокадников, писал в 1942 г., что подробная разработка собранного материала даст возможность сделать целый ряд выводов как для научного разрешения вопросов по изучению плазмы и крови, так и для практического решения в отношении режима питания и быта человека. Уже тогда он предвидел наше современное понимание проблемы. А. П. Вишняков писал: «Данная работа имеет значение не только для Советского Союза, но безусловно представляет большой интерес для мировой науки, так как в таких условиях, какие переживает сейчас наш город, едва ли где-либо и когда-либо проводилось такое глубокое и всестороннее исследование по весьма актуальному вопросу, как кровь и режим питания донора в условиях военной блокады».⁴

Более чем через полвека нам остается только подтвердить эту точку зрения. Все, что делали и сделали врачи и ученые в годы войны, имеет огромное значение для науки. Ознакомление с их работами, докладами и отчетами дает возможность составить картину их представления о:

1) развитии алиментарной дистрофии и сопутствующих ей болезнях;

2) влиянии алиментарной дистрофии на здоровье и смертность людей;

3) характере развития других заболеваний на фоне алиментарной дистрофии;

4) ближайших непосредственных последствиях голода и блокады.

Материал, собранный учеными за период блокады, лег в основу многих более поздних исследований и обогатил мировую науку. Размеры и весомость этого вклада должны оценить специалисты. В наших силах и возможностях лишь рассказать, как складывалась

⁴ Там же, ф. 284, оп. 1-3, д. 96, л. 5. . >|

\

и проходила исследовательская работа медицинских учреждений в период войны и блокады.

Несомненно, общей побудительной причиной всех научных изысканий того периода была острая необходимость решения самых насущных и срочных задач. И все же у разных групп учреждений была своя специфика. Условно можно выделить четыре основных направления.

К первому следует отнести все исследования, вызванные необходимостью спасения жизни людей и бойцов фронта в специфических условиях блокады города. Задачи таких исследований возникали в ходе борьбы за город, жизнь людей и требовали срочного решения.

Второе направление связано с изучением условий жизни и труда населения города в условиях блокады.

Третье — исследования, связанные с непосредственными последствиями войны и блокады для здоровья людей.

И наконец, четвертое — санитарное состояние города.

Исследования, направленные на спасение людей в условиях блокады

Наиболее ярким и типичным примером первого типа является деятельность коллектива Ленинградского института переливания крови (ЛИПК). К началу войны его сотрудники уже имели опыт работы для фронта. За помощь Красной Армии в период советско-финской войны институт был награжден Орденом Трудового Красного Знамени. Уже 22 июня сотрудники отдела консервации крови сами пришли в институт и организовали работу по созданию резерва крови для армии. С середины августа 1941 г. под руководством доцента А. Н. Филатова была начата работа по изготовлению крове-замещающих растворов. 4 сентября приказом по институту организуется специальная лаборатория, в которой был создан сыгравший очень важную роль раствор № 3. С апреля 1942 г. стали изготовлять получивший широкое применение противошоковый раствор А. Н. Филатова № 28.⁵

Сотрудникам института приходилось преодолевать многочисленные трудности. Так, запас стандартной посуды для сбора и хранения крови скоро кончился. Первое время специальные ампулы для консервированной крови и кровезаменителей изготовляли артель «Культигрушка» и завод № 211. Но в декабре работа завода и артели прекратилась.

³ Там же, д. 104, л. 14—16. * * ^г '

До марта 1942 г. использовали стеклянные банки, а когда иссяк и их запас, стали собирать стеклотару торговой сети — водочные, винные и молочные бутылки. Однако с ними возникла проблема укупорки. Имевшаяся в городе резина была слишком твердой, крошилась и не выдерживала температуру, при которой стерилизовались бутылки с кровью в автоклаве. В марте А. П. Вишняков и А. Н. Филатов изобрели способ укупорки, годный для стерилизации и универсальный при разной величине и форме бутылок. Это был первый и, очевидно, единственный в мировой практике случай использования винной стеклотары для консервации крови. Одновременно с запасом спецпосуды кончился и резерв основного химического препарата, необходимого для консервации, — хлористого натрия. Сперва его собирали в лабораториях и учреждениях города, а затем организовали получение химически чистого препарата в своей лаборатории.⁶

Но самые большие трудности начались с наступлением зимы 1941/42 г. Приток людей, желавших стать донорами, был велик. Всего за первый год войны в институт с этой целью обратились около 70 тыс. человек.⁷ Необходимо было организовать их медицинский осмотр целым рядом врачей, произвести многочисленные анализы, чтобы определить группу крови и не допустить в число доноров больных людей. В условиях постоянной угрозы бомбежек и обстрелов, отсутствия отопления и водопровода сделать это было очень непросто. Часть врачебных кабинетов пришлось закрыть. Прием людей перевели в подвальное помещение и объединили по нескольку врачей в одном кабинете. Когда прекратилась подача электроэнергии, потух свет, перестал работать термостат, чтобы не прекращать проведение реакции Вассермана, сотрудники лаборатории нагревали на печке кирпичи и обкладывали ими термостат, обеспечивая ему таким способом необходимую температуру. Стало трудно стерилизовать посуду, иглы, шприцы и т. п. Но возникла проблема и еще более сложная. В условиях массового голода и нараставшей алиментарной дистрофии все острее вставал вопрос: можно ли использовать для переливания кровь человека, ослабленного голодом. Вопрос надлежало срочно и всесторонне исследовать, не делая скидок на трудности. Надо было продолжать изучать здоровье доноров, способы консервации и транспортировки крови и создавать полноценные кровезамещающие растворы. Работа по

Там же, л. 17. Там же, л. 4.

№3

изучению питания доноров велась с 1931 г. Тогда внимание врачей было сосредоточено на вопросе: как должен питаться донор, чтобы как можно быстрее восстановить силы после дачи крови. В условиях голодной зимы 1941/42 г. вопрос стоял иначе: как состав крови зависит от питания донора и можно ли ее переливать раненым.

Откладывать решение этого вопроса было нельзя. Поэтому исследовательская работа была начата еще 16 декабря 1941 г. и велась до 14 января 1942 г. Решение задачи облегчалось тем, что в этом был заинтересован Военный совет Ленинградского фронта, в руках которого были собраны все нити управления городом. ВСЛФ давал задания институту и помогал ему, когда в этом была крайняя необходимость. 10 декабря 1941 г. Военный совет в составе ген.-лейт. М. С. Хозина, А. А. Жданова, А. А. Кузнецова и Н. В. Соловьева постановил усилить питание доноров. Лицам, дававшим свою кровь не менее двух раз в три месяца, было установлено дополнительное питание по специальной донорской карточке и сохранялось разовое питание в день дачи крови в столовой института. Сама столовая и ее работники были приравнены к столовым оборонных предприятий и электростанций.⁸

Доноров удалось немного подкормить, но исследовательская работа шла трудно. Недостаток сотрудников и их загруженность производственной работой не давали им возможности заниматься исследованиями в дневное время. После полного напряженного рабочего дня они снова садились за лабораторный стол и проводили биохимические определения в исследовательских целях. За период с декабря по март 1942 г. было выполнено около 2000 анализов и определений биохимических и коллоидно-химических констант плазмы.⁹ Уже 15 января на заседании ученого совета ЛИПК были доложены самые первые результаты исследований. Сообщение сделал доцент Ф. И. Ковшиков. После тщательного обсуждения доложенного материала члены ученого совета сошлись на том, что состав крови «зависит от многих факторов и в первую очередь от питания».¹⁰ В январе 1942 г. был принят обширный план исследований на весь год. В нем намечались четыре основные проблемы: донорство; методика консервации крови; лечение анемий и дис-

⁸ Ленинград в осаде: Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941—1944. СПб., 1995. С. 198, 199.

⁹ ЦГАНТД СПб., ф. 284, оп. 1-3, д. 104, л. 18.

¹⁰ Там же, д. 96, л. 2. -і •, , ^v

трофии и группы крови." Всего было запланировано 36 исследований. Все они были выполнены и имели большое значение для совершенствования переливания крови и обеспечения ею госпиталей и медицинских учреждений города. Содержание работ докладывалось и обсуждалось на заседаниях ученого совета, на двух конференциях в мае и июне 1942 г., а затем в январе 1943 г. в Москве. В более завершенном виде результаты исследований сотрудников института были опубликованы в 1943—1947 гг. в «Трудах ЛИПКа», в медицинских журналах и отдельных монографиях.

В 1947 г. А. П. Вишняков и В. П. Моисеева в статье «Структурно-коллоидное состояние плазмы крови жителя Ленинграда в период 1941—1946 годов» писали: «В начале 1941 г. в Ленинградском институте переливания крови нами были начаты широкие химические исследования крови жителей Ленинграда, которые продолжались в дни блокады и после нее до настоящего времени».¹² В результате

> - был собран большой материал по изменению физико-химических свойств плазмы крови населения Ленинграда в период блокады и после войны. (Отметим, что за 15 лет существования ЛИПК, т. е. к 1947 г., его сотрудниками было выполнено 395 научно-исследовательских работ. 113 из них было подготовлено в годы войны и бло-

, ] кады!)¹³ По логике дела следовало ожидать, что после снятия бло-

\ I кады исследования в этой области будут продолжены и расширены.

! ; Материал для этого был собран достаточно большой, и к 1947 г.

* | его изучение не было закончено. Но при внимательном ознакомлении с архивными документами создается впечатление, что темой последствий войны исследователи интересовались все меньше и меньше. Чем это могло быть вызвано? Многие из отечественных і историков полагали, да, очевидно, и сейчас еще думают, что из-

,^f учение воздействия последствий войны на здоровье ленинградцев было прекращено под влиянием так называемого ленинградского дела. В отношении института переливания крови эта гипотеза не подтверждается. Отдельные обращения к теме последствий блокады встречаются и после 1949 г., что было бы в тех условиях совершенно невозможно, если бы она была запрещена кем-то свыше. А главное — исчезновение темы последствий блокады из планов работы ЛИПК наблюдается уже в 1946—1948 гг., т. е. до начала «ленинградского дела». Повторяю — тема не была закончена и оставалась большая и очень важная задача исследования влияния

¹¹ Там же, д. 100, л. 1—4.

¹² Там же, д. 200, л. 1—2.

¹³ Там же, д. 118, л. 9.

Î05

отдаленных последствий голодной блокады на жизнь и здоровье участников обороны города, их детей и внуков. Важность, всемирное значение проблемы, как мы видим, ученые понимали. Очевидно, причины сокращения числа работ по блокадной тематике следует искать в чем-то другом. И скорее всего, в резком изменении международной обстановки.

Начатая бывшими союзниками против Советского Союза «холодная война» и угроза применения атомной бомбы со стороны США вынудили руководство СССР принимать ряд серьезных мер. Соответствующие исследовательские институты были ориентированы на срочное и глубокое исследование проблем радиации, ее влияния на человеческий организм, на состав крови и поиск способов защиты и лечения от лучевой болезни, чем вскоре и занялся коллектив института.¹⁴ Исследовательские планы пересматриваются, вся новая тематика засекречивается. Снова требуется крайняя экономия средств, они концентрируются на главном, на самом срочном — защите населения и армии от возможного ядерного нападения. Переход на новую тематику носил общий характер, он мобилизовал всех сотрудников на решение поставленных задач, и отказаться от участия в общем деле было невозможно. Государство содержало институты, и оно «заказывало музыку». Происходило это как раз на рубеже 1947—1948 гг. В результате все менее актуальные темы из плана института исчезают, в том числе и блокадная тематика. Вот какой ответ подсказывает нам анализ архивных источников.

Но вернемся к периоду блокады. Исследования сотрудников института в 1941—1944 гг. не ограничивались изменениями состава крови в условиях голода. Полезные работы были проведены по изучению деятельности желудка при недостаточном питании, проблемы шока и даже половой жизни блокадниц-доноров. В своих сообщениях на ученом совете и в статьях сотрудник института Г. С. Гуре-вич обратил внимание коллег на то, что отрицательное влияние голода и «нервно-психических воздействий» блокадного периода на желудки практически здоровых людей имели отрицательные последствия и после 1945 г., когда стали обнаруживаться «новые патологические тенденции». Заключая серию работ по этой теме, он писал в 1947 г.: «Секреторная функция желудка пострадала в той или иной мере у всех доноров, за исключением буквально единиц».¹⁵

¹⁴ Ленинград: Энциклопедический справочник. М.; Л., 1957. С. 657.

¹⁵ ЦГАНТД СПб., ф. 284, оп. 1-3, д. 190, л. 1—19.

Большое значение в годы войны приобрела для медиковпроблема шока. Сотрудники ЛИПК занимались проблемами этиологии и патологии травматического шока и других шоков, а также проблемой терапии травматического шока и острой кровопотери. В 1946 г. с обобщающей статьей на эту тему «Итоги 15-летнего изучения проблемы шока» выступил академик И. Р. Петров. Он очень четко и обоснованно сформулировал десять основных выводов. Приведем только первый из них, так как в нем особенно ясно прозвучала блокадная тема: «В настоящее время не приходится сомневаться в том, что в развитии шока наряду с основной причиной — нервно-болевой травмой существенное, а иногда решающее значение принадлежит предрасположению, т. е., иными словами, реактивности организма, которая меняется в соответствии с конституционными особенностями, а также под влиянием комплекса факторов, оказавших влияние на организм до травмы или одновременно с ней или, наконец, после нее. К таким факторам принадлежат нервно-психическая травма, охлаждение, перегревание, нарушение питания и кровопотери. В особенности резкое предрасположение возникает под влиянием одновременного воздействия ряда указанных факторов...»¹⁶ Этот вывод нам очень важен для понимания всей тяжести положения ослабленного голодом и холодом блокадника в случае ранения или ожога.

Мы по возможности подробно остановились на работе ЛИПКа, так как она достаточно типична и была чрезвычайно важна в условиях обороны города. Но необходимо хотя бы кратко сказать о вкладе других НИИ в практическую работу по спасению населения города и воинов Ленинградского фронта. Накануне войны Ленинградский филиал Всесоюзного института экспериментальной медицины (ЛФ ВИЭМ) занимался исследованием глубинных теоретических тем. План его научно-исследовательской работы на 1941 г. включал в себя изучение практически всех важных болезней и сугубо теоретических вопросов, таких как: специфика живого вещества в клеточных и тканевых проявлениях; сравнительная патология воспаления; обмен веществ; биологическое действие физических факторов и т. п. На все месяцы 1941 г., кроме июля, были запланированы конференции по указанной проблематике. По злой иронии судьбы на декабрь 1941 г. было намечено провести конференцию по вопросам пищеварения.¹⁷ С началом войны выполне-

¹⁶ Там же, оп 2-1, д. 872, л. 9—10.

¹⁷ Там же, ф. 182, оп. 1-1, д. 752, л. 12—34.

WI

ние такой обширной программы стало невозможно. Оставшиеся после мобилизации в армию специалисты переключились на изучение заживления ран, обморожения и снятия болевого шока. В условиях зимы 1941/42 г. пришлось отказаться от чисто лабораторных экспериментов. Это был самый тяжелый период в истории института. 70 научных работников погибли от голода, четыре здания института подверглись разрушениям. Исследовательскую работу пришлось перенести в клинику и предельно приблизить ее к запросам текущей медицинской практики. С весны 1942 г. работа была сосредоточена на «комплексном и всестороннем изучении патогенеза алиментарной дистрофии и авитаминозов в целях выработки наиболее эффективных методов воздействия на течение этих патологических процессов».¹⁸ Ставилась задача охватить проблему со всех сторон: физиологической, биохимической, микробиологической, патологоанатомической и клинической. Составители нового плана работы надеялись, что совместная работа клиницистов, физиологов, биохимиков, морфологов, микробиологов и патологоанатомов, проводящаяся на одном и том же контингенте больных, явится наиболее продуктивной формой комплексного исследования.

Силами оставшихся в институте 16 научных сотрудников было подготовлено 15 исследований. В 1942 г. институтом было проведено 7 научных конференций и опубликовано два сборника научных трудов. В 1943 г. была продолжена работа по борьбе с алиментарной дистрофией и ее последствиями. Продолжение этой темы считалось очень важным, тем более что не все особенности истощения человеческого организма были выявлены и изучены. В конце 1943 г. на одном из заседаний профессор В. Г. Гарщин говорил, что «дистрофия настоящего времени совершенно отличается от дистрофии 1942 г.».¹⁹ Основные свои выводы по этому вопросу В. Г. Гарщин сделал в октябре 1943 г. в докладе «Текущая патология по данным патолого-гистологического исследования». Приведем некоторые из тезисов того доклада:

1. В 1943 г. число случаев смерти от алиментарной дистрофии из месяца в месяц падает.

2. «В последние месяцы алиментарная дистрофия наблюдается лишь в комбинации с какими-либо другими тяжелыми заболеваниями, чаще всего с гипертонической болезнью».

¹⁸ Там же, д 787, л 4 , ¹ с** '*

¹⁹ Там же, д 793, л 8 об t ' \ )

3. С октября 1943 г. постепенно нарастает количество случаев смерти от гипертонической болезни.

4 В большинстве случаев смерть от гипертонической болезни обусловлена недостаточностью сердца. Это означает, что реже, чем в мирное время, наблюдается смерть (при гипертонии) от кровоизлияния в мозг.

5. В последнее время нарастает число случаев почечной недостаточности, участились случаи злокачественного артериосклероза, почти совершенно отсутствовавшие в первые месяцы роста смертности от гипертонической болезни.

6. «Влияние алиментарной дистрофии... сказывается на течении гипертонической болезни. Гипертрофия сердца при гипертонической болезни у дистрофиков не достигает больших степеней. Есть основание думать, что преобладание при гипертонической болезни смертей от сердечной недостаточности обусловлено слабостью мышцы сердца у лиц, перенесших алиментарную дистрофию».

7. «В 1942—43 гг. резко участились случаи заболеваний, сопровождаемых желтухой. Бактериальными и сердологическими исследованиями установлено, что в значительной части этих желтух имеет место лептоспироз».²⁰ И т. д.

Как видим, сотрудники института в период блокады провели очень важную для науки работу — комплексное исследование патогенеза алиментарной дистрофии. «Изучены формы основного обмена при алиментарной дистрофии, — говорилось в справке о работе филиала, — вскрыт механизм замедления ритма сердечной деятельности, охарактеризованы хронаксиметрическим путем функциональные сдвиги в нервной системе, установлены качественные стороны белкового, а также и жирового, и углеводного обмена; определены особенности течения некоторых заболеваний (туберкулез) при алиментарной дистрофии».²¹

На 1944 г. было запланировано углубленное изучение проблемы этио-патогенеза гипертонической болезни в трех основных направлениях. Работа была начата, но снятие блокады Ленинграда заметно повлияло на ход выполнения этого плана. Теперь коллектив сотрудников думал только о восстановлении института и его довоенного научного профиля. Уже в самом начале 1945 г. на ученом совете института был поставлен вопрос о восстановлении довоенной направленности исследовательской работы. В результате

²⁰ Там же, д 799, л 1—1 об

²¹ Там же, д 824, л 2

главное внимание в плане на 1945 г. было уделено физиологии высшей нервной деятельности. Проблема гипертонической болезни была поставлена уже в более общем плане — связь с головным мозгом, сердечной мышцей и т. п. Чисто блокадная тема «Транзи-торные гипертонии в Ленинграде в 1942—1944 гг.» сначала тоже была включена в план, но позже все же снята в связи с ликвидацией клинической группы при филиале. Институт вернулся к сугубо теоретической проблематике. Практическими остались лишь темы, рекомендованные институту Ученым медицинским советом при начальнике Главного военно-санитарного управления Красной Армии. В список вошли 10 тем по ранениям, заражениям, незаживающим ранам, сотрясениям, контузиям, трансплантации и т. п. Блокадная тематика не была совершенно отклонена, но приобретала все более углубленный, теоретический аспект. Тема последствий блокады, влияния голода и психических травм на здоровье населения как самоцель в планах института, во всяком случае на архивном материале, не обнаруживается уже в 1946—1947 гг. Кстати сказать, тоже до начала «ленинградского дела».

Коллектив сотрудников Института вакцин и сывороток война застала за широко развернутой исследовательской работой. На 1941 г. в институте было запланировано 42 научные темы. Но этому плану не было суждено осуществиться. После мобилизации части сотрудников в армию оставшихся переключили на выполнение чисто производственной работы. По мере ухудшения положения в осажденном городе все меньше оставалось лабораторных животных, все больше возникало трудностей с добыванием для них корма. Между тем потребность в чисто практической работе продолжала увеличиваться. 25 декабря группа сотрудников была вызвана на совещание к начальнику противоэпидемиологического Управления, главному эпидемиологу города И. М. Аншелесу. Он сообщил об угрозе эпидемии дизентерии. В течение декабря 1941 г. болезнь все более распространялась среди пожилых людей (старше 40 лет) и детей ясельного возраста. Участники совещания говорили, что положение может оказаться более сложным, чем предполагало руководство. В частности, говорили об угрожающем состоянии канализационной системы. В результате обмена мнениями участников совещания было принято постановление поручить институту, совместно с больницей им. Боткина, проработать вопрос «специфической иммунизации и фагопрофилактики». Перед сотрудниками Института вакцин и сывороток была поставлена задача срочно увеличить производство препаратов.

ПО

Между тем с 27 декабря 1941 г. прекратилась подача электроэнергии, все агрегаты, необходимые для работы — автоклавы, термостаты, насосы, центрифуги и др., не действовали. Среди сотрудников появились первые жертвы голода. Дирекция обратилась за помощью в горком партии, и в феврале 1942 г. институт стал получать строго лимитированную электроэнергию. В труднейших условиях коллектив сотрудников обеспечил потребность войск фроніа и органов здравоохранения города в бактериологических препаратах.²² Но научная работа в этих условиях свелась к совершенствованию техники и методики сыворотно-вакционного производства. В 1943 г. отчеты института мало чем отличались от обычных отчетов промышленных предприятий. Только позднее, по мере улучшения положения в городе, научные сотрудники стали возобновлять исследовательскую работу. В планах появляются такие темы, как «Природа антител и химия иммунных сывороток» А. В. Макаровой. Блокадной тематики в планах уже в 1945 г. обнаружить не удалось.

Блокада города значительно усложнила и работу фтизиатров. Внутри блокадного кольца остались больницы, внебольничные диспансеры и очень небольшая квартирная помощь. Между тем с началом войны на территории почти всей страны, особенно в оккупированных врагом районах и блокированном Ленинграде, наблюдался «выраженный рост заболеваемости и смертности от туберкулеза». Значительный подъем заболеваемости был отмечен в Ленинграде уже во второй половине 1941—1942 гг.²³

Работы для фтизиатров было много, а условия — невероятно тяжелыми. Число сотрудников резко сократилось, значительная часть лабораторного корпуса пострадала от бомбардировок и обстрелов. Объем исследовательской работы был сокращен до минимума и ограничен клинической тематикой «в специфическом аспекте особенностей течения туберкулеза» в условиях войны и блокады. По этой проблеме и было выполнено за период войны 16 исследований и подготовлен сборник статей. Указанной тематикой институт занимался недолго. И дело тут не только в резком сокращении исследовательских возможностей, но отчасти в самой теме. Дело в том, что для фтизиатров проблема принципиально была давно решена: всякая война, голод и холод всегда и везде резко увеличивали заболеваемость населения туберкулезом. Главная задача врачей за-