Вызов футуризма

Придя в искусство, Маяковский сразу же позиционирует себя. Жестко и четко. Через художественный вызов («Пощечина художественному вкусу»), который он бросает обществу, собратьям по своему творческому цеху, а заодно и самому себе: «мир мелок для того, чтобы принять большую личность, а большая личность с негодованием, отвращением отвергает этот мелкий мир, торгашеский мир»19.

И главное, что стоит за всем этим, - попытка понять культурный вызов будущей Революции. По мере развертывания Первой мировой войны этот вопрос все заметнее выбивался из-под «лохмотьев» художественного сознания того времени, пытавшегося спрятаться в театральные декорации русского символизма20. Да, к этому времени распад «исторического старья» под названием «самодержавная Россия» становился все более очевидным как для художника, так и для общества. Менее очевидным был образ будущей революции, хотя зарницы ее появлялись уже все чаще и чаще.

Угадывая надвигающийся гул Революции (впрочем, поэт всегда чувствовал «подземные толчки истории, потому что он сам когда-то был таким толчком»21), Маяковский раньше всех устремился «туда», в те формы поэтического творчества, в которых, по его мнению, Революция и должна была сняться22появлением новой - социалистической (пролетарской) культуры.

Вот почему ранний Маяковский (сначала по-бунтарски, а затем уже более сознательно) своими стихами начал готовить (а точнее - «расчищать место») для новой культуры - культуры еще не случившейся Революции. Поэт хотел вырваться вперед, чтобы самому понять, куда двигаться дальше. И это был не просто юношеский порыв. В этом проговаривался тот род его гениального устремления, из которого уже вызревал один из главнейших принципов будущего творчества Маяковского - принципиально новое отношение к слову: ««Слово-лакей, кланяющееся отошедшему событию» вызывало его гнев и презрение; высокое назначение поэтического слова - «вперед забегать, зовя с грядущих кряжей: Пролетарий, сюда»»23. Позже Маяковский скажет об этом так: «Настоящая поэзия всегда, хоть на час, а должна опередить жизнь»24.

Футуризм Маяковского нельзя понимать только как замену, тем более искусственную, старого поэтического языка - новым (как это было, скажем, у А. Крученых) или только как создание новой поэтической органики(как это было у В. Хлебникова), хотя обе эти задачи поэтом решались, и достаточно органично25.

По мнению такого чуткого к высокому искусству человека, как А. В. Луначарский: «Маяковский... имел дар создавать слова, которых ни у кого во рту не было, а после него они стали переходить из уст в уста»26. И далее он продолжает: «...вряд ли кто-нибудь, за исключением, может быть такого поэта, как Пушкин, или на другом этапе - Некрасов, между ними, на известном этапе, - Лермонтов, вряд ли кто-нибудь из писавших стихами, да и писавших прозой, сделал такие творческие завоевания в деле обновления, обогащения русского языка, какие сделал Маяковский»27.

Футуризм Маяковского - это «вынашивание», «вымешивание»поэтического алгоритма новой (социалистической) культурной парадигмы будущей Революции. В этом суть футуризма Маяковского, под которую автор не берется подводить весь футуризм в целом как движение.