Факт и мнение

Кроме свободы слова и права свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию Конституция РФ также гарантирует гражданам сходные, но не тождественные им свободу мысли и мнений, включая свободу выражать свои мнения и убеждения. Продуктом реализации этих групп прав являются сообщения о фактах и сообщения, выражающие мнения. При этом в Конституции РФ подчёркивается, что ничто не может стать основанием для умаления человеческого достоинства.

Ограничением свободы слова, мнений и информации является наказание за распространение недостоверных сведений, ущемляющих честь, достоинство и деловую репутацию. Многие правоведы считают, что ключевое здесь слово «недостоверных» неприменимо к сообщениям о мнениях и убеждениях. Причина тому – невозможность определения судом истинности либо ложности мнения. Мнение (комментарий, авторская реминисценция, сравнение и т.п.), следовательно, должно иметь иммунитет от гражданских исков по защите чести и достоинства. Оценочные высказывания, если они не носят оскорбительного характера, также не должны образовывать состава уголовного преступления. В пункте 9 статьи 47 Закона о СМИ дополнительно закреплено право журналиста на выказывание своего мнения, суждения, оценки.

Такая точка зрения опирается на судебную практику в Западной Европе и США. В США, где права прессы практически возведены в абсолют или, по крайней мере, ставятся выше других прав, тем не менее, существуют серьёзные ограничения возможности журналистов манипулировать фактами и злоупотреблять правом на собственное мнение.

В судебных разбирательствах, связанных с изложением фактов в прессе, главным элементом, который решает судьбу иска к журналистам и СМИ, является правдивость этих фактов. Причём правдивость не должна быть абсолютной, главное, чтобы по существу факт был изложен верно. Ярким примером, характеризующим ситуацию в американском праве в связи с этим утверждением, является случай, когда местная газета изложила одно из выступлений на парламентских слушаниях в Конгрессе США.

В этой речи прозвучала фраза, в которой выступавший обвинил «политических заговорщиков-сионистов» в разработке плана захвата власти во всем мире с целью передать её в руки мирового правительства. В статье же было написано, что г-н N «выступил с нападками на евреев». N подал иск против газеты, но суд отклонил его в связи с тем, что по существу газета изложила факт правдиво.

Необходимо заметить, что по американскому законодательству, за исключением достаточно ограниченного ряда случаев, правдивое сообщение о ложных обвинениях не может служить защитой от судебных исков. На федеральном уровне или, по крайней мере, на уровне всех 50 штатов защитой считается: использование стенограмм судебных заседаний, документов либо стенограмм заседаний органов как исполнительной, так и законодательной власти, а также (в некоторых штатах) точное цитирование документов полицейских управлений, полицейских участков, книг записей, в которых фиксируется, кто, когда и в чём был обвинён, предположим, при аресте.

Но в соответствии с законодательством (как, впрочем, и с профессиональными принципами и практикой) западный журналист не должен ограничиваться лишь правдивым цитированием предположительно ложного обвинения или ложных высказываний. Так же, как и в российском законодательстве, он обязан доказать или, по крайней мере, получить какие-то доказательства правдивости того или иного утверждения. Причём так же, как и в России, сделать это, опираясь только на свидетелей, достаточно сложно (свидетели, как правило, либо исчезают в самый неподходящий момент, либо начинают менять свои показания). Личной же убеждённости репортёра в правдивости информации недостаточно. Поэтому, чтобы избежать возможно ложных обвинений либо ложной интерпретации событий, журналист должен иметь документальное подтверждение тех утверждений, которые он собирается использовать в репортаже.

Проверка фактов важна для американских журналистов, но у них, как и у работников российских СМИ, нет следственного аппарата, а, следовательно, они не могут удостовериться на 100% в том, что то или иное заявление или обвинение соответствует действительности.

Если же говорить о различиях между мнением и фактом, то здесь на основе прецедентного решения Верховного суда США определена достаточно чёткая граница, позволяющая с большой ясностью отделить факт от мнения. Мы имеем в виду решение, которое было написано судьёй Пауэллом по делу Герца.

Пауэлл пришёл к выводу, что не существует такого понятия, как «ложная идея». С тех пор эта сентенция стала канонической и используется во всех последующих судебных разбирательствах, когда речь идет о разграничении фактов и мнений. Сколь бы нелепым ни казалось мнение, суд не должен корректировать его. Оно может быть оспорено лишь на основе конкуренции с другими мнениями. То есть здесь подчёркивается, что демократическому обществу необходим «рынок идей», на котором должна существовать конкуренция, и эту конкуренцию нельзя ограничивать. В этом и заключается ценность американской и всей западной демократии.

Основные отличия факта от мнения были определены также в решении Верховного суда США по делу Эванса и Новака против Ольмана. (Журналисты-комментаторы Эванс и Новак обвинили профессора Ольмана, незадолго до этого получившего должность руководителя кафедры политологии в Массачусетском университете, в том, что он марксист и собирается использовать университет для пропаганды идей революции, а также в том, что он является неквалифицированным и неграмотным специалистом. После таких обвинений Ольман подал иск против журналистов.)

Итак, в суде должен быть получен ясный ответ на вопросы, каждый из которых служит критерием для отделения мнения от факта. Первый из этих вопросов касается стиля: использован ли в журналистском материале точный язык или для него характерны туманные выражения и напыщенный слог? Если материал состоит из точных выражений, которые говорят о конкретных вещах, статью можно охарактеризовать как содержащую факты. Если же автор изъясняется напыщенным языком или прибегает к туманным выражениям, то, скорее всего, в статье подаётся субъективное мнение.

Второй критерий разграничения факта и мнения – это проверяемость. Если можно проверить, соответствует факт истине или нет, ложен он или верен, то мнение можно охарактеризовать по принципу «справедливое или несправедливое». Но даже если речь идёт о выяснении справедливости или несправедливости мнений, не суд должен решать данный вопрос.

Третий критерий – это критерий контекста; как правило, это выяснение того, в какой части издания помещена статья. Если она вышла на странице новостей, то, скорее всего, в ней должны быть изложены факты, а если на странице с комментариями, например в разделе, где публикуют мнения синдицированных обозревателей, книжное обозрение, ресторанное обозрение и т.п., то читатель наверняка воспримет такую статью как выражение мнения, а не факта.

Четвёртый критерий также имеет отношение к языку. Суд должен поставить вопрос, понимает ли читатель, что в материале использованы такие художественно-изобразительные средства речи, как метафоры, гиперболы и другие, присущие именно выражению мнения, а не факта? В частности, если в статье сказано, что г-н N изнасиловал девушку, то речь, видимо, идёт о факте, если же написано, что он изнасиловал родную страну, то, естественно, это – гипербола, ни о каком факте здесь не говорится и такой журналистский материал должен квалифицироваться как выражение мнения. Или вспомним случай, который более-менее верно показан в известном фильме «Народ против Ларри Флинта». В нём рассказывается об иске, поданном в суд в связи с утверждением американского порнографического журнала «Хастлер», что руководитель общественной организации «Моральное большинство» впервые в жизни занимался сексом в туалете во дворе собственного дома, причём со своей матерью и в состоянии алкогольного опьянения. По целому ряду признаков суд выяснил, что это гипербола, использованная в целях сатиры и не имеющая никакого отношения к реальным фактам. Решением суда (в 1988 г.) иск не был удовлетворён.

Пятый критерий – наличие политических обвинений. Если в журналистском материале присутствуют политические обвинения, то это всегда должно квалифицироваться как выражение мнения. Политические обвинения на Западе примерно такие же, как и в нашей стране: «фашист», «фюрер», «Аль Капоне», «мафиози», «шарлатан». Бывают и более мягкие – «невежда», «бездарный политик» и т.п.

Шестым критерием разграничения факта и мнения может служить так называемая «нейтральность репортажа». Этот критерий связан с иском, который был подан около 20 лет назад. Тогда американские учёные, работавшие в ряде химических компаний, утверждали, что создаваемые ими химикаты (например, ДЦТ) являются безвредными для людей. Эти учёные были обвинены активистами движения в защиту окружающей среды в том, что они высказывают такое мнение только потому, что получают деньги от этих химических компаний. Газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала большой материал об этом конфликте, изложив в нём мнение противников ДЦТ. Журналисты также взяли интервью у специалистов, которые были обвинены экологами, и, наконец, был опубликован краткий комментарий научного обозревателя газеты. Несмотря на кажущийся баланс, учёные, обвинённые в том, что «лгут за деньги», подали иск против «Нью-Йорк Таймс». И тогда впервые возник критерий «нейтральности репортажа». На стадии апелляции судья отклонил иск, основываясь на том, что при написании статьи журналисты не высказывали собственной точки зрения, не проводили собственного расследования и не становились на чью-либо сторону. А так как обвинения против учёных имели отношение к общественным интересам, к новостям, то журналистов винить не в чем.

Итак, в США мнение неподсудно. Но мнение должно быть основано на достоверных фактах, а не на слухах или фантастических умозаключениях журналиста. Достоверность является весьма важным элементом в западной журналистике, и нейтральность репортажа выступает надёжной защитой в тех случаях, когда истец пытается опровергнуть достоверность того или иного материала. Как видим, правдивость фактов и достоверность мнений – отнюдь не столь уж эфемерные понятия. Отечественному судопроизводству необходимо накапливать собственный опыт, не потворствуя при этом тем, кто использует суды для подавления свободы печати. Очевидно, что здесь небесполезен анализ западных примеров разрешения конфликтов с участием СМИ.

На сегодняшний день в российском судопроизводстве часто не видят разницы между сообщением о факте и сообщением о мнении, требуя от СМИ доказывания истинности «сведений» любого рода. Дело доходит до необходимости доказывать истинность художественных, пародийных произведений (стихов, басен, пьес, рисунков, коллажей и карикатур). Для усиления эффекта авторы часто используют в них жёсткие и неприемлемые для объекта произведения эпитеты, которые также являются своеобразными художественными оценками. В результате подаются иски.

Печальным примером судебной практики по делам такого рода может служить происшедшее в 1999 году разбирательство по иску тогдашнего губернатора Приморского края Евгения Наздратенко по поводу карикатуры, напечатанной в газете «Приморье». Газета опубликовала интервью с бывшим следователем Тельманом Гдляном. Материал оказался чрезвычайно острым: в первых же строках утверждалось, что губернатор является «заказчиком убийства». Однако в поданном Наздратенко иске это обвинение и вообще суть изложенного в интервью даже не затрагивались. Фактически иск был подан только против шаржа: губернатор, у ног которого вьётся чёрная кошка, сидит в кресле и читает книгу «Крёстный отец». В исковом заявлении суд просили признать, что «шарж выполнен на низком художественном уровне». Кроме того, истец потребовал взыскать с газеты за моральный ущерб, причинённый ему публикацией шаржа, 300 тыс. рублей. Суд принял дело к производству и, как ни странно, удовлетворил исковые требования. Правда, судья снизил размер компенсации до 10 тыс. рублей, но признал, что, действительно, «шарж выполнен на низком художественном уровне». На основании этого, было сказано в решении, «суд считает, что публикацией данного шаржа затрагивается и унижается честь и достоинство истца, поскольку любой средний житель, увидев изображение Е. Наздратенко... предположит, что он является "крёстным отцом"».

В нашей стране сложилась судебная практика, когда «обиженная сторона» добивается признания распространённых материалов СМИ порочащими их честь и достоинство, не затрагивая при этом сути сообщений, а лишь требуя доказать соответствие действительности сопровождающих их рисунков. На сегодняшний день удобство подачи иска против газеты или журнала, проиллюстрировавшего статью шаржем или карикатурой, не вызывает сомнений. В большинстве случаев редакция может пытаться доказать соответствие действительности распространённых в СМИ негативных сведений, что почти невозможно, если дело касается карикатуры, коллажа или шаржа, поскольку эти произведения чаще всего заведомо не соответствуют реальным обстоятельствам, представляя изображённых в них лиц в искажённом виде. Основная задача этих жанров – обратить внимание аудитории на те или иные особенности или недостатки человека, гиперболизировав их или изобразив этого человека в нелепой, часто нереальной ситуации. Столкнувшись же с требованиями суда доказать соответствие действительности сведений, «изложенных в иллюстрации», редакции неизбежно проигрывают.

Такую практику стимулирует и принятое в 1999 году решение Верховного Суда РФ по делу, возбуждённому рядовым пенсионером, узнавшим себя на фотоколлаже, опубликованном двумя нижегородскими газетами в поддержку кандидата в мэры города. На коллаже под лозунгом «Сильному – работа, слабому – забота!» кандидат был изображён стоящим на фоне людских масс. Лица нескольких человек из толпы можно было различить, одним из них и был будущий истец С. Пройдя через все кассационные и надзорные инстанции, дело дошло до Верховного Суда РФ, который признал, что коллаж может стать предметом иска, на редакции средства массовой информации лежит бремя доказывания соответствия изображения действительности, а сюжет коллажа может быть рассмотрен в отрыве от иллюстрируемых им статей.

Некоторые судьи отказывают в возбуждении дел о коллажах и карикатурах либо отклоняют предъявляемые по ним исковые требования, полагая, что статья 152 Гражданского кодекса РФ, устанавливающая, что «гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности», не должна применяться к шаржам, коллажам или карикатурам. Во-первых, последние нельзя признать «сведениями», – в них не содержатся сообщения о каком-либо событии или явлении. Во-вторых, любому читателю ясно, что, например, карикатура – это изображение вымышленной ситуации, коллаж не является фотографией и т.д. Таким образом, его нельзя ввести в заблуждение относительно истинности изображённого. Наконец, в-третьих, карикатура, шарж – это художественные произведения, созданные фантазией художника, а требовать доказательств соответствия плода фантазии действительности в принципе неверно.

Справедливой причиной отказа судей в приёме такого рода дел к производству является также то, что «потерпевшие» не затрагивают в своих заявлениях сути журналистских материалов, а просят дать оценку лишь сопровождающим их иллюстрациям. Отказ в принятии к рассмотрению таких исков мотивируется обязательностью рассмотрения дела лишь в совокупности сведений, изложенных как в публикации, так и в сопровождающих её рисунках. Кстати, в Англии, по мнению профессора Д. Голдберга, прецедентным в области карикатур и коллажей можно считать дело, рассмотренное палатой лордов (высшая судебная инстанция страны) в 1995 году. Дело касалось двух актёров, сыгравших в популярной австралийской мыльной опере «Соседи». Они подали в суд на корпорацию Р. Мэрдока, издающую лондонскую газету «Ньюс оф зе уорлд». В одном из её номеров была напечатана статья о сериале и его главных героях, а рядом – коллаж, на котором головы актёров были приставлены к голым телам. Телезвёзды утверждали, что этот коллаж нанёс значительный ущерб их чести и достоинству. Суд отклонил иск, постановив, что рассматривать коллаж отдельно от сопровождаемого им текста неправомерно. Публикация должна анализироваться полностью, а не по частям, в целом же, по мнению судей, она не носила оскорбительного или клеветнического характера.

▲